Мифологизация в автобиографии и биографии.

Более подробно следует остановиться на мифологизации – одном из самых значимых механизмов культуры, находящим в биографическом/ автобиографическом яркое воплощение. «Миф всегда говорит обо мне» [55, с. 278], - подчеркивает Ю.Лотман, обозначая возможность сближения мифа и биографии. Он также вписывает мифологическое в контекст «собственных имен». «Система собственных имен образует не только категориальную сферу естественного языка, но и его мифологический слой» [69, с. 20].

Мифологизацию собственной или чужой жизни можно рассматривать наряду с уже отмеченными нами «романизацией» и «театрализацией» жизни. Однако здесь речь идет о б о льшем. Через «отождествление жизненных ситуаций с мифологическими, а реальных людей с персонажами мифа или ритуала» осуществляется «первичное кодирование», а оно, в свою очередь, лежит в основе «семиотического моделирования культуры» как такового, считает Ю.М.Лотман [55, с. 199]. Он говорит о необходимости «посредующего кода» между жизненным объектом (биография как жизнь) и ее отображением (биография/автобиография как текст). Именно наличие «посредующего кода» обуславливает многообразие и часто кардинальное несовпадение «изображений», «полотен» жизни, их тесную «привязку» к конкретной культурно-исторической ситуации. На разных этапах развития культуры в различных ее национальных вариантах таким посредующим кодом может быть ритуал, этикет, историческое повествование, театр и т.д. Таким образом, театрализация в данном случае существует не наряду с мифологизацией, а как специфический вид культурного кодирования, благодаря которому миф репрезентирует себя. «Такое кодирование оказывает обратное воздействие на реальное поведение людей в жизненных ситуациях», «осуществляется постоянный обмен кодами между театром и реальным поведением людей [55, с. 199, 200]. Это важное положение своей концепции Ю.М.Лотман не единожды подтвердит конкретными исследованиями (См.: [66, 68]).

К мифологизации собственной жизни-автобиографии обратился М.Лейрис, классик европейского автобиографического письма и глубокий исследователь биографического дискурса в культуре. Ф.Лежен – еще один крупнейший исследователь биографического жанра, убежденно говорил о том, что 21-й век будет для биографистики, автобиографистики, а возможно, и для литературы в целом «веком Лейриса» [106]. Мишель Лейрис в упомянутом уже «Возрасте мужчины» [49] неразрывно связывает свою жизнь с мифом, рассматривая ее в самой глубокой основе как воплощение библейского мифа о Юдифи и Олоферне. Он никогда не переставал чувствовать себя Олоферном, вернее, головой Олоферна, лишенной тела, но не лишенной способности говорить. Фатальные и спасительные следствия такого рода автобиографической мифологизации - основной мотив и смысловой инвариант «Возраста мужчины».

Опыт жизни-автобиографии Мишеля Лейриса может быть осознан в свете еще одного положения концепции Лотмана: символ – это ген сюжета [55, с. 220]. «Первым звеном порождения текста можно считать возникновение исходного символа, емкость которого пропорциональна обширности потенциально скрытых в нем сюжетов» [55, с. 214]. Напомню, мы сопоставляли лотмановское и дильтеевское понимание неизбежности смысловой дискретизации потока жизни (через «воспоминание», представляющее жизнь в дискретных «мгновениях» у Дильтея и через «осюжетивание» у Лотмана). Теперь через символ как «ген сюжета» Лотман указывает не на сужение-дискретизацию, а на возможность «расширения» - через обширность потенциально скрытых в символе сюжетов. О «расширяющем» действии мгновения в своей модели говорит и Дильтей: «мгновение, ставшее прошлым, появляется в качестве воспоминания, которое обладает свободой расширения своей сферы» (курсив мой – И.Г.) [33, с. 137]. Такое совпадение исследовательских мотивов у Дильтея и Лотмана делает возможности сопоставления еще более продуктивными, а полем таких сопоставлений может стать биографический и автобиографический дискурс. Тем более, оба автора уделили самое пристальное внимание феноменам биографии/автобиографии и биографического/автобиографического письма.

Идея «исходного символа» и потенциально скрытых в нем сюжетов относится не только к тексту, но и к жизни, основания для такого соотнесения мы с опорой на подходы Ю.Лотмана, выше уже обозначили. Здесь мы сделаем лишь одно существенное уточнение. С точки зрения ученого, структура символа той или иной культуры образует систему, изоморфную и изофункциональную генетической памяти индивида [55, с. 249].

Мифологический символ в большей степени, чем какой-либо другой, может быть «исходным», потенциально неисчерпаемым в своей сюжетной развертке. Однако, с точки зрения Лотмана, наличие мифа-символа, в свете которого осуществляется проживание и осмысление жизни – еще не повод для фатализма. Символ лишь определяет «пучок возможных сюжетных ходов, но не предопределяет, какой из них будет выбран» [55, с. 215]. Источник свободы «жизни-в-мифе» - неисчерпаемость потенциальных смыслов символа, своеобразный «смыслопорождающий резерв», с помощью которого символ может вступить в неожиданные связи.

Исходный символ, встроенный в жизнь-биографию выполняет еще одну задачу – он «вписывает» индивидуальную жизнь в культурно-исторический континуум, служит механизмом культурой преемственности. Лотман отмечает, что символ – «посланец» других культурных эпох, напоминание о вечных основах культуры, он не дает культуре распасться на изолированные хронологические пласты. Одна из важнейших задач исследования социокультурных оснований феномена биографии - выявление индивидуально-личностной вариативности, в которой реализуют себя инварианты и универсалии культуры, ее исходные мифы и символы. В этом смысле мифологизация собственной биографии выглядит вполне объяснимой и почти неизбежной.

Ю.Лотман отмечает, что миф персонален, номинационен, тесно привязан к набору типичных сюжетных ситуаций. А мир, увиденный через призму мифологического сознания должен казаться составленным из объектов однократных, поскольку представление о многократности вещей подразумевает включение их в некоторое общее множество, т.е. наличие уровня метаописания, который отсутствует в мифе. [69, с. 61]. Расставляя акценты таким образом, Ю.Лотман приближает миф к индивидуальному полюсу культуры, это дает возможность осмысливать автобиографию в терминах создания собственного мифа. О том, что миф фиксирует не принцип, а случай-ситуацию пишет и М.Элиаде в своей работе «Космос и история» [103, с. 62-64]. Он стремится показать, что инварианты культуры (культурные архетипы) являются в конечном итоге устоявшимися, отложившимися в культуре, в мифе, в истории итогами, результатами образцовых ситуаций действия личностей (героев). Это еще один дуализм культуры, явленный в мифе: инварианты-архетипы - случай-ситуация.

Мифологическая составляющая имеет важнейшее значение и в работе биографа. На это Лотман вместе с Успенским указывает, осмысливая биографию Н.Карамзина [70]. Трактовка роли великого деятеля в общественном сознании двояка; можно выделить исторический и мифологический подходы. Исторический подход ориентирован на установление «корней» и «истоков». Мифологический – исходит из представления, что новатор, зачинатель традиции не имеет предшественников, а все его деяния – результат индивидуальных усилий и личной энергии. Допускаются лишь «предтечи», «ранние пророки, провозглашающие пришествие. Каждый из этих подходов склонен отрицать предыдущий. Лотман и Успенский настаивают на важности учета двух трактовок – и исторической, и мифологической, считая, что историко-культурная реальность раскрывается лишь в свете двойной перспективы исторической и мифологической интерпретаций. Так, к примеру, Петр Первый и Н.Карамзин могут быть в равной мере представлены как новаторы-демиурги, и как новаторы-практики. Мифологический аспект не может игнорироваться уже потому, что сами возникающие в ту или иную эпоху мифы являются определенной историко-культурной и историко-психологической реальностью. Роль мифологических элементов возрастает в тех случаях, когда установка на «биографическую легенду» входит в код эпохи (См.: [70, с. 525]). Используя эту двуединую схему оценки роли выдающегося деятеля общественным сознанием, не стоит абсолютизировать связку «мифологическое-новаторство» - «историческое-преемственность».

Таким образом, Лотман рассматривает механизмы мифологизации в биографии на двух уровнях – на уровне индивидуально-личностном и с позиций культурных кодов, массового сознания эпохи, поколения и т.д.