Глава 1. Аскет с Трех Вершин

 

Еще в Арьяварте до Раджи доходили слухи об отшельнике необычайной духовной мощи, химаватском аскете. Рассказы один чудесного другого припоминались Радже, когда пред ним предстал проводник и вызвался проводить Великого к обители у Трех Вершин. Махасена тут же решил отправиться за благословениями и, буде возможно, испросить пророчества. Свита без восторга восприняла подобную новость, но, справедливо рассудив, что раджа способен отправиться туда в одиночку, распоряжением тысяченачальника тут же был составлен караван под надлежащей охраной.

На третий день пути караван достиг склонов горы Трех Вершин. В седловине меж двумя пиками мерцал огонь.

- Там, о Великий, жилище отшельника. Огонь горит у входа в пещеру на площадке шириной в три шага, - объяснил проводник. - Прошу оказать милость: позволить мне не подниматься наверх. По слухам человека грешного, дерзнувшего обеспокоить садху, ждет несчастье. Я не хочу осквернять смрадом своих прегрешений аромат святой обители.

Под тем же предлогом от рискованного путешествия наверх отказались и придворные.

Раджа в одиночку ступил на заросшую тропинку. Редко кто в последние годы поднимался по ней, сам же святой отшельник лишь раз весенней порой бестрепетно смял распустившиеся цветы по пути наверх. У каменного завала исчезли последние приметы былой тропы, которые лишь взгляд охотника опознавал в зеленом покрове горных лугов. Дальше Раджа карабкался вверх по скальным выступам, обдирая кожу об острые обломки и ломая ногти об твердую поверхность камней.

Раджа старательно читал соответствующие случаю молитвы, но все чаще на ум приходила поговорка, рожденная в царстве Химавата: спутник в горах подобен слезинке на реснице - стоит моргнуть и...

После нескольких часов сила ушла из оцепеневших мышц, оставив беспомощное тело втиснутым в узкую расселину на высоте тысячи саженей над пропастью. Даже долгий отдых и дыхательные асаны не наполнили былым ощущением крепости стан Раджи.

И тогда Раджа впервые решил просить помощи от человека. Он возопил к облитым снежным сиянием пикам:

- Святой отец! К тебе взываю я о помощи! Я, многогрешный, осмелившийся лицезреть тебя. Спаси меня, свет истины!

Долго кричал он безмолвным вершинам и чертящим круги стервятникам.

Вдруг ровный напор ветра, сопровождавший одобрительным шелестом Раджу на всем его пути, сменился сильным неожиданным вихрем. Восседая в недвижной позе в закручивающихся облачных полосах мимо изумленного Раджи возносился обнаженный, иссохший до остова человек с тусклым взором. Вихрь навалился на беспомощного человека, с легкостью оторвал от скалы и завертел в своей бешенной пляске, закружил облако, неосторожно спустившееся к Трем Вершинам, взмел снежный покров со склонов. В хрустальном плаще из дождевых струй, в уборе из сверкающего снега - Вихрь был великолепен. Он то падал в ущелья, то взмывал к фиолетовым небесам под ликующий рев расщелин и барабанный рев камнепада. Младшие ветры стеклись на гульбище из своих убежищ и дружно поддержали пляску - кто с разбегу, как в гонг, ударял в каменную стену, кто на разные лады скрипел стволами деревьев, а самые маленькие - перебирали ветви и стебли как струны вины. И любопытная лавина, спустившись с вершин, гул свой вплела в дикую музыку хребтов. Даже горы - отшельники благосклонно качнули главами, разметав снежные космы, невольно подчиняясь резвости Вихря.

Иссохший человек приподнял веки - и все стихло.

Ветры попрятались в свои убежища, туча с облегчением устремилась вверх, к своему уходящему стаду, а проказник - Вихрь бережно опустил отшельника на площадку, сноровисто швырнул хворост в костер и смиренно затих где-то внизу. Раджа, не зная как, очутился на площадке и всеми конечностями вцепился в камень, чувствуя в ужасе как земные хребты, корнями уходящие в невообразимую глубину, качаются щепками на волнах.

Солнечную колесницу уже распрягли в горных чертогах и последние отблески огней тех дворцов гасли на вершинах - только тогда Раджа почувствовал в себе силы перебраться к костру. Отшельник с Трех Вершин восседал на самом краю площадки - совершенно обнаженный, несмотря на леденящий холод, веющий со склонов вместе со снежной пылью. Раджа почтительно сложил ладони, не решаясь даже вздохом обеспокоить отшельника.

Звезды величаво совершали свой оборот, обходом своим почитая Господа. Зачарованный сим движением, которое впервые так явственно предстало пред ним, Раджа не замечал, как истекали в вечность часы его жизни, как горели ледяным пламенем горные вершины в свете луны, как истаял огонь костра.

Много часов спустя отшельник отвернулся от небосвода и недовольно закричал:

- Где этот бездельник? Почему заснул мой собеседник Огонь?

Вихрь - ученик заворочался под уступом, вытащил оттуда дрова и принялся усердно раздувать пламя. Отшельник обвел взглядом площадку и без всякого удивления заметил Раджу:

- Благодаря тебя, святой отец, за мое спасение, - закоченевшими губами едва выговорил Раджа.

- Спасение? - невежливо перебил старец. - О чем ты толкуешь, живой человек?

Было видно, что он давно не разговаривал с людьми, его голос от крика снижался до шепота, вместо слов часто проскальзывали звуки, напоминающие шум ветра, шелест падающего снега, треск дерева.

- Я не видел тебя, - резко оборвал он рассказ Раджи. - И слуга мой не так воспитан, чтобы отбирать законную добычу у смерти. К чему вмешиваться в естественный ход вещей?

- Но позволь, святой отец, - удивился Раджа. - Неужели бы ты сбросил меня с обрыва как камень?

- Да! - без колебаний ответил отшельник. - Даже будь у меня выбор, что спросить: тебя или камень, я бы остановился на тебе. Какой прок от камня? А вот твое тело послужило бы почвой для целого дерева.

Раджа совершенно перестал понимать рассуждения подвижника и лишь вяло оскорбился: неужели перед Богом ценность человека или камня в горах равна?

- Да! - услышал он безмятежный ответ. - Ибо какая есть разница: ты болтаешь, а камень нет. Хорошо. Но очутись ты внизу, ты бы уже молчал как камень. Падали бы вы оба одинаково. Рассуди сам, чем ты отличаешься от камня, если вас ждет один и тот же конец, если только краткое мгновение ты умеешь двигаться, говорить, мыслить.

Раджа решил отойти подальше и от края площадки и от разговора о камне из опасения, что отшельник заставит его примером подтвердить справедливость своих рассуждений. Вкратце поведав о своем обете, он попросил предсказать, насколько удачным окажется его предприятие и вновь вызвал изумление старца:

- Как? Ты, целую ночь проведший со звездами, так ничего и не узнал? Совсем ничего? И ты еще смеешь называть себя мыслящим существом?

- Но наука звездочтения сложна, а я к тому же подвизался в другой области...

- Смотри, над тобой смеется мой друг Ручей. Если бы ты знал, как много поведали мне светила! В эту ночь я получил послание звездным лучом от Духа Арундхати, в котором он поведал мне о звездных островах, настолько необычайных, что на человеческом языке нет ни одного слова, способного описать тамошние чудеса. Силой же своей мысли я послал ему описание нашей песчинки. Он получил эту весть через 37 тысячелетий. Я попросил его не задерживаться с ответом.

Потрясенный Раджа даже не осмелился спросить, каким образом отшельник собирается дожить до этого времени.

- И все же, святой отец, я смиренно ожидаю истолкования расклада созвездий.

- Слушай, ты лучше молчи. С каждым словом ты кажешься мне все глупее и глупее. Горы свидетели, что камень умнее тебя, он хоть молчит, не выставляя свое невежество. Ты в самом деле считаешь, что скопления звезд, каждая из которых больше Солнца, Земли и Луны вместе взятых, разливающие свет на мириады обитаемых миров, существуют только для того, чтобы предсказать блохе перепрыгнет ли она с одного волоска на другой и сколько она вообще просуществует. Обдумай свой вопрос - и ты сам не задашь его!

Тут он на глазах Раджи принялся отправлять естественные надобности и, подтершись голышом, продолжал:

- Да, он есть, этот величайший закон, связующий все со всем и во всем в этой Вселенной. Луч самой далекой звезды проникает беспрепятственно в глубь земли и от этого семени рождается алмаз. Влияние самой маленькой песчинки ничтожно мало, но силовое поле от нее все же на неисчислимо малую величину меняет ход самой далекой звезды. И так везде, и так во всем. Постигший этот закон знает все, его знание совершенно, так как этот Закон не знает исключений. Я знаю все: как лягут кости при игре, когда хвостатая звезда упадет на Землю, какое море плескалось на месте Трех Вершин, какие царства возвысятся через тысячелетия. На мгновение задумавшись, я мог бы предсказать тебе твое будущее, но... мне скучно с тобой;

- Что же касается предсказаний, живой человек, то открой наконец-то свои духовные очи, учись постигать Внутреннее за пеленой Внешнего. И тогда ты сможешь предсказать, что ждет державу в будущем даже по полету мотылька, ибо и ему ведомо об этом, но умишком своим даже не в состоянии помыслить о таких вещах.

Тут Ручей и Огонь оживленно заговорили о чем-то и отшельник вмешался в их спор, приводя свои доводы на наречии каждого.

Раджа был настолько оглушен услышанным, что долгое время просидел безмолвно. Если старец прав, то истина не предстанет пред ним как лотос из глубин вод. Истину надо взрастить в себе. Истина содержится во всем, она разлита поровну по всей вселенной, каждая частичка материи содержит соразмерную частичку истины и, действительно, мотылек может знать о судьбе царства, но к чему это мотыльку, если на закате его жизни положен предел.

Что ж тогда говорить о человеке, кладези мысли и знания. Достаточно вычерпать самого себя - ты будешь знать все обо всем. Неужели его путешествие - бесполезная трата времени и сил? Ведь давно уже в Серединной империи прозвучало: «Дальше всех путешествовал тот, кто никогда не покидал своего двора».

Насмешкой представлялась сейчас Радже мысль о пути на север. Гордыня вела его в ловушку, но милостью Божией он наконец-то на верном пути.

Дождавшись окончания спора, он вновь обратился к отшельнику:

- Святой отец, воистину ты - свет истины. Пусть же твое сияние хотя бы коснется мрака моей души. Соверши надо мной обряд упанаямы и посвяти меня в свои ученики.

Старец одним взглядом обозрел всю сущность Раджи.

- Да будет так! - молвил он. - Из всех людишек, встретившихся мне до сих пор, ты - единственный, кто разумом возвысился над травой, да и страсть твоя к знаниям не замутнена алчностью.

- Сперва я поведаю о себе. Не стоит говорить о моих родителях, где я родился и рос, где обучался. Не стоит повествовать о ненужных вещах. Они относятся к телу, я уже говорю о странствиях разума. Не стоит говорить о моих поисках истины - они поначалу были бесцельны, долги и утомительны. Я исходил весь земной круг: не было святилищ во славе, где бы я не преклонялся в сонме народа, и совсем заброшенных, покрытых прахом, где бы я не оставлял свои следы. Повсюду заклятьями и силой мысли я вызывал идолов на прения. Их сущности, оболочкой которых являлись статуи - мурти, приходили на мой зов и возвещали о себе. Но все они, и существовавшие с допотопных времен, и едва народившиеся божества, представляли лишь одну из граней истины. Истинный же свет, преломившийся миллионом обликов в алмазе бытия, был по-прежнему скрыт от меня;

- Тогда я решил не бродить по пустыне в поисках родника, а самому углубиться в почву в поисках влаги. На том месте, где по моему мнению ближе всего к поверхности находился уровень грунтовых вод, я принялся за колодец. Не буду говорить тебе, сколько времени провел я в самопознании, но за это время дерево, под которым я сидел, высохло и рухнуло, причем я, странствуя по глубинам своего разума, не обратил на это внимания. Наконец настал момент, когда я вычерпал колодец своего разума до дна и смог непосредственно соприкоснуться с океаном истины, подспудно питающем нас;

- Вот тогда-то я прозрел. Я с трудом открыл глаза, веки мои срослись и заросли плющом, и какая же странная картина предстала мне! Вокруг меня простирались живописные луга в весеннем цветении, но я явственно видел, как все цветущее несет в себе семена увядания, как все живое неуклонно движется к смерти. Прозревая дальше и глубже, я видел, как выплеснувшийся на Землю поток жизни неизбежно иссякает, ибо каждая частичка жизни за свое существование платит своей сутью - энергией, которая бесследно исчезает в пространстве. Солнце возмещает естественную убыль, но вечно ли само Солнце?

- Тогда я понял:

- Жизнь - ложна.

- Смерть - истина.

- Жизнь кончается смертью, но жизнь никогда не начинается смертью.

- Но Господь в милости своей неужели не поддерживает созданную им же жизнь? - в волнении спросил Раджа.

- А он есть? - вопросом ответил отшельник. - Имей этот мир Творца, он с самого начала был бы настолько совершенен, что не знал бы стремления и движения. Где ты видел кукловода, который позволял бы куклам поносить себя? Создателя, по сути своей представляющего Совершенное Добро, но создающего Всесильное Зло и терпящего от него унижение?

- Осмотрись вокруг и ты увидишь: каждое деяние - грех. Каждое существо просто не имеет выбора между добром и злом. Чтобы просто существовать оно вынуждено непрерывно грешить. Ты сыт, но чью жизнь ты погубил ради своего насыщения? Ах, ты не питаешься мясом! Тогда ответствуй, чем отлично растение от животного, если и в то и в другое вселяются души умерших. Ты сыт - значит голоден другой, ты одет - значит другой испытывает холод. Да, это так, ибо не беспредельны возможности этого мира и только сильнейший способен вырвать потребное у слабейшего;

- Даже рождением своим ты обрекаешь на смерть родителей. Природа в мудрости своей питает и опекает только то, что способно продолжить свой род. Произведшие потомство природе безразличны и тем самым угнетаются к гибели. Грязь низменного мира почти не коснулась тебя, но не слишком ли много преступлений Божьих заповедей даже на самых святых!

- Обдумай это и ответь: возможно ли такое, что Создатель сам заранее обрекает созданное собою же на отторжение от своего лика во тьму внешнюю и греховную?

- Я же, познавший все механику существования мира, заявляю тебе: мир этот не имеет ни начала, ни конца, он ни создан и не может быть уничтожен, в н нем нет смысла, но нет и бессмыслицы. А законы, управляющие им - суть силы сцепления, притяжения и отталкивания. И естественное состояние этого мира - пустота, хаос. Лишь изредка случайным сочетанием обстоятельств после неисчислимого множества возникающих комбинаций в нем появляются планеты, а иногда и жизнь в ее разных видах. Но материальные тела и души смертны, хоть и по-разному. Но имя всему, что нас окружает - пустота, смерть.

- Как страшно, - промолвил Раджа. - Как страшно и бессмысленно жить в таком мире.

- А я и не живу, - отозвался отшельник. - Я умер в тот миг, когда познал это. То, что ты видишь перед собой - тело, которое так же легко воссоздать, как женщине соткать одежду. Смотри же бестрепетно как пройдет твое посвящение в ученики. От тебя не останется ничего, чтобы отдавало живым духом. Лишь состоя из первоэлементов, ты сможешь сопротивляться смерти.

И отшельник бросился в костер. Пламя мгновенно прожгло высохшее тело. А отшельник продолжал кричать.

- Через несколько мгновений от меня останется только пепел. Но для существа, постигшего из каких первоэлементов все состоит, это не страшно. Ручей и Костер одолжат мне необходимое количество воды и огня, ученик Вихрь принесет немного земли и скрутит воздух в воздушные каналы, а всепроникающий эфир и так присутствует везде. Из получившегося зародыша отделятся познающие органы, разум и осознание «Я», да еще пять грубых элементов, составляющих плоть. Моему разуму останется расположить их в правильном порядке. Смотри и готовься к своему возрождению в гибели.

Огонь полностью укутал тело отшельника. Раджа, не в силах что-то предпринять, как зачарованный смотрел в костер. Тот жадно колыхал язычками пламени, в предвкушении новой жертвы.

Тут кто-то невидимый прикоснулся к радже и шелестящий голос еле внятно произнес:

- Не бойся, это я, Вихрь, ученик отшельника, сын эфирного потока. Моя служба не тягостна мне и мне открылось многое. Скоро я постигну Великий Закон. Но этот путь не для тебя, я чувствую, как твое тело отвергает уничтожение, разум - смерть, а душа пустоту. Иди в свой мир, живой человек, я спасу тебя.

Раджа еле нашел в себе силы согласно кивнуть головой.

Внезапно площадка вырвалась у него из-под ног и горы опрокинули свои вершины в бездонное небо. Мимо, сливаясь в единый серый поток, проносились склоны. Раджа чувствовал, как трепещут легкие, не выдерживая напор воздуха. Падение плавно сменилось полетом и мягкая зеленая лужайка приняла Раджу в свои объятия. Он на неповинующихся ногах побежал вперед, не ведая куда, лишь бы побольше хребтов и ущелий отделяло бы его от отшельника.

В беспамятстве набрел он на свой караван.

 

Глава 2. Ролланг

 

Славное воинство покинуло пределы Арьяварты и походными колоннами углубилось в дикие ущелья горной страны - царства Химавата. Уже в первые дни Раджа натолкнулся на приключение, столь странное, что даже самые искусные снотолкователи не могли разъяснить его значение.

Близ входа в туземное селение у низкой ограды из рванного камня лежало тело человека. Черная его кожа туго обтягивала выпирающие скулы и заострившийся нос, являя собой столь знакомый Радже образ смерти. Одежда его представляла обычное для путешествующих смешение туземных и арийских черт. Высохшие до кости пальцы сжимали рукоять всаднического меча, чье длинное лезвие впилось под четвертое ребро. Раджа по привычке представил характер раны: разорванное сталью сердце и обмякшее тряпкой легкое, переполненное в складках смерзшейся кровью.

Преодолевая приступ тошноты, как ему хотелось думать от бесконечного мельтешения солнечных пятен, он спросил у случившегося поблизости сотника:

- Что здесь происходит?

- Дикари хотели выкинуть тело на поле смерти дробителям трупов. Я же приказал оставить тело до появления брахманов: он - арья и ему надлежит быть похороненным по нашим обрядам.

Раджа склонением головы приветствовал намерение сотника и собрался было продолжить движение, но какое-то непонятное предвестие заставило его еще раз оглядеть труп:

- Кто это?

- Я не знаю. Он вытаял из глыбы льда вон в той реке. Не то важно, но вот что удивительно: смотри, о царь, как верно направлен удар. Убить себя можно тысячью способов, легкую смерть можно достичь, вскрыв себе вены, мгновенно умереть от прокола яремной вены, трусу можно броситься с горы. Здесь же мы видим совсем иное - человек твердо и покойно убил себя.

- Бывает, что смерть кажется лучшим выходом, чем влачение существования...

- Нет, государь мой, не боль, не несчастье, не умаленная честь повинны в случившемся: от них мутнеет разум и дрожь одолевает руки. Посмотри же: таким ударом не погнушался бы любой из нас, А ведь он убил себя длинным мечом, что было весьма неудобно.

- Я хотел бы расследовать это дело, - решительно заявил раджа.

- Боюсь, что единственными свидетелями по этому делу пройдут стервятники. Жаль только, что я не смогу привести их к присяге для соблюдения всех правил судопроизводства, - с насмешкой молвил законник. - Прошу тебя, царь, оставь этого несчастного и продолжим путь. Если, как прошлую ночь, мы проведем под снегопадом, то наверняка будем его товарищами по полю смерти.

- Да, ты прав. Горы сохранят свою тайну навеки.

Они продолжили подъем. Пока они стояли у трупа, выглянувшее солнце растопило корку льда и под копытами коней тропа превратилась в глиняное месиво, по которому медленно пробирались конные сотни.

- Подальше от обрыва! - кричали военноначальники. - Под грязью скрывается лед. Берегите коней, а то они соскользнут в ущелье и дальше мы поедем друг на друге.

Обляпанная грязью бронированная колонна тем не менее ползла вверх, то показываясь в разрывах тумана в глубине ущелья, поблескивала в солнечных лучах в прорехах облаков посередине, а вверху она уже терялась в белесых снеговых тучах.

- Придется спускаться в ущелье, - решил дежурный тысяченачальник. - Головные доберутся до заставы на перевале, а все остальные заночуют здесь.

- К утру ветер высушит дорогу и мы быстро догоним голову отряда, - поддержала его предложение свита.

Спускаясь в селение, Раджа увидел труп на прежнем месте, да еще под охраной. Впрочем, охраняли не его, а какого-то плосколицего человечка в странном халате с большим мешком.

Давешний сотник поспешил с разъяснениями. По его словам выходило, что мертвого можно оживить на время усилиями местного шамана, коего сей доблестный воин для угождения государя самолично поймал в самой страшной пещере на поле смерти.

По мнению Раджи шаман больше походил на плутоватого деревенского знахаря, годного только для пользования простодушных туземок. Он остался скорее для поощрения рвения сотника, да и то до приготовления ужина, хотя и это было подвигом с его стороны после целого дня восхождения.

Раджа спрятался от ветра за оградой. Рядом с ним присели два брахмана, тут же затеявшие спор о природе возможного воскрешения. Под их бормотание и теплый кизячный дым он незаметно задремал, чутко, по старой походной привычке чуть смежив веки.

Раджа очнулся от внезапной тишины - быстрее, чем от рева полковой трубы...

Охрана исчезла... Вообще, рядом с собой он увидел только шамана, да в нескольких шагах от себя корчился труп. Тело изогнулось дугой, но страшнее всего было то, что руки, управляемые памятью последнего посыла мышц, продолжали погружать меч в грудь.

- Ты хотел говорить, он - говорить! - потребовал шаман.

Его лоснящееся от жира и грязи лицо было издевательски спокойным.

- Кто ты? - вопросил Раджа, решив не разбираться, что происходит, с кем он говорит и что хочет узнать.

- Говорить громко! - выкрикнул шаман и Раджа повысил голос.

Труп уже стоял на четвереньках, делая попытки приподняться.

- Голова - лед, все - лед, греть - греть! - распоряжался шаман.

Жар костра делал свое дело, отогревая ледяное тело. В волосах и на одежде заблестела вода, по лезвию меча потекло что-то темное. Из смерзшихся внутренностей к голосовым связкам проник воздух и они зазвенели - зашелестели:

- Я - Вишнудаса, сын Каушики, брахман знатного рода. Кто вопрошает меня и где я?

Иссохшая кожа на веках лопнула при попытке поднять их и два куска льда слепо уставились в мир.

- Что заставило тебя убить себя? Кто виноват в этом? Скажи и если причиной тому человек, то моя царская власть и закон обратятся к нему возмездием!

- Я убил зло в пещере зеркал... - вот все, что уловил Раджа из бессвязного шелестения и бормотания. Последние остатки воздуха вышли из легких и труп Критавармана далее оставался безмолвным.

- Я мочь делать пляску мертвый, мочь дать копье и он убивать для господина. Стоит пять золотых, - сказал шаман.

Раджа дико оглянулся. Когда до него дошел смысл предложения, он только махнул рукой, призывая скорее прекратить мучения несчастного. Шаман пожал плечами, неторопливо подошел к раскачивающемуся трупу и ткнул жезлом в голову. Содрогания в последний раз заставили забиться тело и оставили его навсегда.

Шаман принялся собирать свои принадлежности и стирать с земли странные знаки.

Яркий свет факелов залил маленький дворик и обнажившая оружие свита окружила Раджу.

- Что здесь происходит? - рявкнул тысяченачальник При виде мирно лежащего трупа он немного успокоился, от позорно сбежавшей охраны ему было ведомо только о чудодейственном оживлении мертвеца.

Раджу засыпали вопросами. На его счастье служилый из приказа Горного края важно разъяснил, что такое иногда происходит в здешних краях, что оживших мертвецов именуют роллангами и очень боятся, поскольку те с лютостью набрасываются на живых. Тысяченачальник столь выразительно глянул на сотника, что тот счел за благо для себя исчезнуть.

- Где этот колдун? Посмотрим, сможет ли он оживить сам себя! - взревел тысяченачальник, выхватывая меч.

Шаман хладнокровно наблюдал за суматохой. Он не проявил беспокойства даже при виде вставших подле него воинов с копьями наперевес.

- Постойте! – голос Раджи с легкостью перекрыл гам. – Оставьте его в покое. Мне нужно допросить его. Узнайте, что он знает про пещеру зеркал?

Толмачи окружили шамана и наперебой принялись задавать ему вопросы.

- Государь! – тысяченачальник склонился пред Раджой. – Не соблаговолит ли царь вкусить недостойную его трапезу, чью скудость извиняет лишь дикость этих мест?

- Я уйду не раньше, чем получу ответ.

- Но, царь…

- Что? Я вижу преступление и, не обрушив возмездия на виновного в нем, должен идти трапезовать? А после вечерних обрядов с ублаготворенной совестью предаться сну? На что мне тогда царская власть и титул? Если ты можешь пройти мимо преступлений – смени меч на посох пастуха!

- Нет, царь, кшатрийская честь не угасла по мне. Клянусь, я отправлюсь по указаниям проклятого колдуна и, человек ли, демон ли, творит там злодеяния – он узнает, что такое закон Владыки Вселенной!

Раджа шагнул к трупу и вырвал меч из раны:

- Теперь на мне лежит отмщение за этого несчастного. Меч еще сослужит славную службу своему хозяину. Но я ожидаю итог расспросов!

Из допроса шамана выяснилось следующее: он не знает, что такое пещера зеркал и где она находится.

Раджа беспомощно произнес:

- Но я не мог ошибиться! Я ясно разобрал слова – в них говорилось о пещере зеркал. Спросите еще вот что: часто ли в этой местности люди убивают сами себя?

Но то ли толмачи не смогли разъяснить шаману, что от него надобно, то ни сам шаман изображал неведение – но ясности допрос по-прежнему не дал.

Радже вновь напомнили о еде. Свите давно уже надоело стыть на горном ветру и выслушивать россказни деревенского колдуна. Раджа решил оставить разбор до утра, а утром по настоящему притянуть шамана к ответу, и отпустил всех к вечерней трапезе.

Сам он задержался на короткое время с брахманами – отпевателями пронаблюдать за раскладкой костра. Когда шамана проводили мимо, он чуть слышно сказал:

- Я жду господина ночь.

Сказал или просто послышалось?

Обманув бдительность охраны, Раджа в накидке простого воина пробрался по уснувшему стану к усадьбе деревенского старосты, куда в каменный мешок запихнули шамана. По пути он не мог решить, как объясниться с охраной, да шаман свершил все за него. Трое стражников мирно спали у костра, а сам колдун, Раджа теперь глядел на него с невольным страхом и уважением, коротал время за бормотанием заклинаний у распахнутых ворот. При виде Раджи, не сказав ни слова, он вскинул мешок со своим добром на спину и пустился в путь. Раджа догнал его и молча пошел вслед – сначала по кривым, ведущим в гору улочкам, потом низкими оградами огородов и полей, затем на перекате крохотной речушки хлюпала вода, потом шелестела трава, осыпались камни.

На Раджу словно наложили чары, он покорно следовал за шаманом, нимало не интересуясь собственной судьбой. Одно он знал точно – эта ночь многое изменит в его жизни. Пугающе близкая полная луна ободряла его, придавала твердость шагам. Раджа счел это за счастливое предзнаменование – прародитель династии был с ним, бог Сома с тревогой взирал на потомка, ободряя и благословляя на подвиги.

 

Глава 3. Пещера отражений

К полуночи, одолев несколько перевалов, они оказались у отвесного края ледника. Стена льда в несколько десятков саженей высотой высилась в густой синей тени склонов. Ручьи выбегали из-под изрытого основания, звонками водопадами падали с гребня, отбрасывая лунный блеск на слоистый коренной лед. Шаман остановился, восстановил дыхание после крутого подъема: долго всматривался затем в беспорядочное расположение темных и светлых пятен среза ледника, потом уверенно ткнул в одно из них.

Раджа, не раздумывая, начал взбираться по ледяным уступам наверх, хотя, без сомнения, стоило бы поразмыслить о подозрительном проводнике, мрачной пещере или хотя о том, как непрочен подтаявший лед.

Вход в пещеру скрывала завеса сосулек. Раджа сбил их рукояткой меча и осторожно ступил на скользкое ложе потока, когда-то проточившего себе путь невесть откуда в толще ледника. Луна стояла против устья пещеры, ее пепельный блеск скользил по изгибам стены, многократно преломляясь, освещал путь. Никаких следов, даже запаха тела и пота, обозначавших человечью или звериную засаду – ничего не уловил Раджа в чистом холодном воздухе. Пустота и тишина встречали его за поворотом. Поднятый в боевое положение меч не находил себе добычи.

Когда проход раздвоился, Раджа остановился в раздумье. Он совершил ошибку – бесконечные блуждания по пещере были на руку его неведомому противнику, имевшему возможность нанести удар в самом выгодном для него месте. Тогда он остановился и долго ждал в серебристой полутьме под звон капели.

Вскоре он утвердился в мнении, что в пещере не обитает никакое существо из плоти. Оно бы непременно оставило бы свои следы. Что-то другое, незримое и неощутимое угнездилось здесь. Кто-то все же убил здесь несчастного брахмана. Это свидетельствовало о телесном облике безжалостного губителя. Разыгравшееся воображение Раджи нарисовало ему образ чего-то паукообразного, во глубине в тенетах восседавшего и поджидающего очередную жертву. Проклятый шаман ходил в услужниках этого чудовища и препровождал к нему любопытствующих странников. Тьма сгустилась и что-то перекрыло переливы пепельных лучей. Раджа вжался в стенку и выставил перед собой длинный клинок.

Он прикрыл глаза, чтобы мельтешение пятен не мешали ему обострившимся слухом различать в шорохе и потрескивании льда непонятные звуки, похожие на биение сердца. И вновь тянулось ожидание, в котором сознание Раджи застилали все более чудовищные образы.

- Кто ты? – неожиданно для себя крикнул он.

И тьма словно сгустилась и упруго отбросила его крик назад.

Оглохший Раджа ощутил на плечах обрушивающийся ледяной свод, в мгновение ока он оказался распростертым на полу под обломками.

- Проклятье тебе, бессовестный губитель! – вне себя от ярости выкрикнул Раджа. – Освободи меня, дай умереть в честном бою! Я никогда не налагал ни на кого узы, а ты… Ты нарушаешь правила боя!

В не рассуждающей ярости он сделал рывок – и, о чудо! – он освободился из-под навала, окровавив пальцы, нащупал меч.

Невидимый враг медлил с нанесением удара, что ж, видно в нем сохранялась капля благородства и он давал оправиться противнику.

Раджа освоился в полутьме и теперь различал смутный облик человека с поднятым мечом. В тиши пещеры громогласно лязгнула сталь. Раджа то обрушивался сверку, то старался достать врага острием, но всякое нападение его тут же сменилось натиском противника. Они оказались равны по силам и умению и теперь только случайность могла перевестись в чью-нибудь сторону исход поединка.

Чем дольше длился бой, тем яснее вырисовывался облик его противника, странно узнаваемый и внушающий не то, что отвращение, скорее даже омерзение. Он использовал те самые увертки и подлые выпады, о которых Раджа знал, но сам себе не признавался в их знании. Пока ему удавалось отражать все выпады без особого ущерба для себя, но существовал еще один, подлейший прием крутого взмаха, от которого спасения не было, точнее было одно: самому применить его первым. И все-таки Раджа не смог переступить через свою честь и неведомый противник тоже не применил его.

Злоба мутной волной выплеснулась из глубины души Раджи, затмила взор и разум. Тайные заклятья устрашения всплыли и заполнили собой рассудок. И тут же в набирающем силу призрачном свете его противник принялся корчить устрашающие рожи и с угнетательными жестами принялся выкрикивать заклинания. Меч словно обратился в палицу невообразимой тяжести и Раджа едва мог держать его на весу: туман застлал его взор.

Прислонившись к стене, Раджа собирал силы для отражения натиска. Все-таки облик противника напоминал ему кого-то, напоминал настолько, что мысль об этом сходстве мешала ему сопротивляться. Отвратительный образ был настолько узнаваем, что оставалось только удивляться, почему до сих пор он не узнал, и в то же время тончайшая преграда препятствовала этому.

Словно, как утверждали брахманы – снотолкователи, сам сновидец, участвующий в действе сна, не может различить своего облика, хотя твердо знает, что он – это он. Догадка озарила Раджу: так вот она, тайна пещеры зеркал - его противник – он сам, хотя… Раджа с трепетом убедился, что его противник – это он сам, точнее та его часть, что погрязла в грехах и нечестивых желаниях.

Взор прояснился и многое припомнилось Радже. Слишком многое из того, что он старательно хоронил на дне души в надежде, что только Господу Всемилостливейшему известны они.

Детские постыдные грехи и плотское опьянение молодости, военные хитрости, не совместимые честью кшатрия и многообразные уловки, допущенные по совету мудрецов вопреки велениям собственной совести. Бесстыдные хмельные красотки и лица тайно умерщвленных родичей, что не по положению своему требовали себе удела и стали тем самым на пути его Закона. Полегшие в пыли дорог вражьи отряды, испившие из отравленных по его приказу колодцев, и лобные места, заваленные членами тел мятежников: чумазые от гари пожарищ дети, коих сбивали в кучу плети надсмотрщиков, в то время как их матерей насиловали его воины по праву победителей – многим согрешил Раджа, утешая свою плоть и гордыню и через многое пришлось переступить ему, в том числе и через свою совесть и честь.

Пусть этой страшной ценой он спас Арьяварту от ужасов безвластия и беззакония, пусть на крови и пепле воздвиг он свой прекрасный храм поклонения справедливости, благословенный богами – и он, именно он, был единственным, кому был под силу величайший подвиг создания царства Дхармы. Тем страшнее был спрос с него. Пришло время отвечать за все свои преступления и проступки.

Содрагаясь от отвращения к себе, Раджа приставил острие меча под левую грудь. Длинный всаднический меч не давал расстояния для размаха, даже сейчас, упертый в ребра, рукоять его едва стискивали пальцы.

Нужно было до последнего мига сознания твердо и с неослабевающей силой пронизать лезвием тело до самого сердца. Торопясь пресечь существование того омерзительного существа, что открылось ему в пещере зеркал, он не думал, сможет ли выдержать долгие мгновения нестерпимой боли, о том, что не плохо бы прибегнуть с последним покаянием к стопам Кришны – нет, он с яростью вонзил в себя меч.

Боль словно взорвалась в нем изнутри мешком крови и брызги ее кипящим металлом пронизали его тело до последнего волоска. С воплем рухнуло на землю тело его врага. Ослепляющая вспышка перетекла во тьму и где-то впереди лишь брезжил крохотный лучик. Ток боли нес его сквозь нечто узкое вперед и вперед к медленно расплывающемуся в свете отверстию. И снова свет божий обжег ему глаза.

Без сил скатился он по ледяному косогору к подножию ледника. Ночной ветер и ласковые лучи луны не скоро охладили бурлящую кровь. Все это время шаман суетился вокруг него, то обкуривая дурманящим дымом, то заставляя пить отвратное на вкус пойло.

Когда же к радже в полной мере вернулось сознание, один лишь вопрос задал он шаману.

- Ты второй! – слышал он ответ. – До тебя только я вышел из пещеры ледяных зеркал. Остальные… - он махнул рукой в сторону важных грифов, что поколениями поджидали здесь трупы тех, кто не смог вынести отображения своего истинного облика.