В тот святой, забытый край, -

Проживай, как раб забитый,

как собака - умирай!

И сидит, ошеломленный,

“обокраденный” Росток -

Жил всю жизнь всего лишенный,

и не знал, чего он мог!

И не знал, какие силы

Потерял народ его,

Потому что хитро скрыли

В “Богоносце” - Божество.

Два глотка - такая малость,

Трав целебных волшебство,

Но в Иване не осталось

от Ивана ничего!

3.

- Ты пришел просить совета,

Тихо начал Федосей-

Что придешь, я знал про это,

Был мне знак на случай сей.

Коль ты здесь, то слово в слово

слушай все, что знаю я...

Род твой суть - Петра Ростова,

От него пошла семья.

Кто он - мы уже не знали,

Это - тьма веков хранит,

Но селу названье дали

В честь него - Петровский Скит.

Говорят, что все Ростовы

Ростом были велики,

Лошадиные подковы

гнули эти мужики!

Толк в крестьянстве понимали,

Жили Верой и трудом,

И Отечество спасали,

Если враг врывался в дом.

Божий крест несли со всеми...

Кто же думал, что потом,

Изойдет Ростовых племя, -

станет пьяненьким... Ростком!

Дед вздохнул. Иван смутился,

низко голову склонил,

а на улице томился

бедный Кубик. И скулил.

- Сон я видел...

- Разумею,

что Господь тебе явил

бой Георгия со Змеем -

бой святых и черных сил!

Прожил ты почти полвека

И не знал, что каждый час

бой идет за человека,

бой за каждого из нас!

Бой все явственней и злее -

Тьма на Свет сбирает рать,

но когда повергнут Змея,

где ты будешь обитать?

Ты! Иван, себя забывший!

Бивший бедную жену!

Никудышный, все пропивший,

шел ты медленно ко дну!

Заплутался, загрешился,

но Господь тебя смирил -

спьяну ты руки лишился,

той руки, которой бил!

Так теперь всю жизнь влачиться,

в одиночку куковать,

ни работать, ни креститься,

и родных не приласкать...

4.

Дед замолк. И сразу, сходу,

будто палками побит,

дал Иван себе свободу -

По-ребячески, навзрыд,

Слезы лил, вздыхая тяжко,

В полный голос причитал,

И рукав его рубашки

Очень скоро мокрым стал.

Под иконами, рыдая,

Не стесняясь никого,

Никого не обвиняя,

Лишь себя же самого,

Голосил крестьянин русский,

вспоминая жизнь свою:

И жену в цветастой блузке,

И детей, и всю семью,

И отца, и мать, и деда,

Страшный голод на селе,

и войну, и крик “Победа!”

с липким хлебом на столе...

Голосил. Отголосился

и затих. А дед ему:

- Ты со всеми заблудился,

но спасаться - одному!

И теперь меня послушай -

сон тебе затем и был,

чтобы дар бесценный - душу,

ты, Иван, не загубил!

Так исполни ж волю эту!

Проплутавши столько лет

повернись, несчастный, к свету,

и иди, ползи на свет!

Крест взвали себе на плечи,

он тяжел, но ты иди,

чем бы ни был путь отмечен,

что б ни ждало впереди!

- В чем же крест мой? Кто же знает?

На душе - один лишь страх!

- Все Господь определяет,

всякий знак - в его руках.

Ты поймешь и не пугайся

ни судьбы, ни слов, ни ран...

Время близко. Собирайся.

Торопись. Иди, Иван!

5.

- Время близко... Ангел вскоре

вострубит на небесах,

и на всем земном просторе

воцарится Божий Страх.

Потекут людские реки -

царь и раб - к плечу плечом -

первый век с последним веком,

убиенный - с палачом.

И в суровой Книге Жизни

все про каждого прочтет

тот, кто нас для жизни вызвал,

тот, кто видел наперед.

И неверивший поверит,

проклиная страсть и плоть,

и Господь ему отмерит,

изречет ему Господь:

- Где ты был, мой сын жестокий?

Я стучался в дверь твою.

Посылал к тебе пророков,

говорил про жизнь в раю,

исцелял тебя в болезни,

и в печали утешал,

ждал тебя... но бесполезно...

Звал тебя, но ты не внял.

За твою больную душу

на Голгофе был распят

и просил... но ты - не слушал,

ты себе готовил - ад!

Ты прельщался красотою,

властью, славою земной,

ты смеялся надо мною,

путь избрав себе иной.

Ты презрел мои старанья,

поселив в душе разврат,

и грешил без покаянья,

и гордыней был объят.

Прожил, душу убивая

для утробы, словно зверь,

ни молитв, ни слез не зная...

Что же хочешь ты теперь?

 

Глава 4

1.

В каждый храм, при построеньи,

Бог по Ангелу дает,

и находится в служеньи

в новом храме Ангел тот.

Он, бесплотный и незримый

до скончанья века тут,

и, крылом его хранимы,

люди Богу воздают.

И молитвы, и обряды,

и причастий благодать -

под его небесным взглядом,

хоть его и не видать.

Даже если храм разрушен -

кирпичи да лебеда,

воли Божией послушен

Ангел будет здесь всегда.

И на месте поруганья,

где безбожник храм крушил,

слышно тихое рыданье

чистой ангельской души.

И в мороз, и в дождь, и в слякоть,

все грядущие года

будет бедный Ангел плакать

вплоть до Страшного Суда.

2.

Был когда-то храм Успенья

на селе Петровский Скит,

полусгнившее строенье

до сих пор еще стоит.

Рухнул купол и приделы,

лишь бурьян да лебеда

в Божий храм осиротелый

поселились навсегда.

Как давно все это было,

позабыт и час, и день -

приезжало, приходило

из окрестных деревень

в церковь множество народа,

и исправно службы шли

до семнадцатого года...

А потом усадьбы жгли

и помещиков с попами

отправляли в “мир иной”,

пятилетними шагами

отмеряя рай земной.

“Счастья” вдоволь нахлебались,

слез - моря, а не ручьи!

Так, в итоге, оказались

и ни Божьи, и ничьи.

Ни земной, ни рай небесный,

а смертельная тоска

воцарилась повсеместно

и скрутила мужика...

3.

От колхозного правленья,

где Иван сторожевал,

в сотне метров - храм Успенья,

запустенье и развал.

По ночам в окошко часто

сам Иван смотрел туда

равнодушно, безучастно,

и не думал никогда

ни про Веру, ни про Бога,

только, может, вспоминал,

с кем, когда и как он много

возле храма выпивал.

Не отыщешь места лучше -

на пригорке, у реки,

в будни, в праздник и с получки

дули водку мужики.

Жены к ночи их искали,

гнали с криком по домам:

- Хоть бы церкву доломали,

чтоб вы меньше пили там!

Утихали ссоры, драки,

кратким был ночной покой...

и беззвучно Ангел плакал

над беспутностью людской.

 

Глава 5

1.

Над остывшею землею

плыл предутренний туман,

тихо брел тропой лесною

изменившийся Иван.

Старцем мудрым потрясенный,

к жизни новой стал готов,

словно заново рожденный

человек - Иван Ростов.

Непонятной, чудной силой

изгнан был с души дурман,

- не во сне ль все это было?

- Не во сне - шептал Иван.

Словом праведным согретый,

ощутил он Божий Страх,

и впервые в жизни этой

шел с молитвой на устах.

Пусть нескладно, неумело

смог ее произнести,

но наверх уже летела

просьба: - Господи, прости!

Стыд, раскаянье, тревога,

и надежда жить опять...

Боже правый... Как же много

можно сразу испытать!

2.

Лесом, садом, огородом,

не взглянув по сторонам,

в темноте, перед восходом

он вошел в свой сельский храм.

Он вошел - и ужаснулся -

груды хлама, гниль, развал,

оступился, поскользнулся,

и... с размаху в хлам упал.

И о ржавый гвоздь -”двухсотку”

пол-лица избороздил,

кровь течет по подбородку.

Боль и стыд. И нету сил.

Дождь за стенами закапал,

зашумел, дохнул грозой,

а Иван - сидел и плакал,

и смывалась кровь - слезой.

- Где вы, прадеды и деды?

Где ты, род угасший мой?

Что ж мне в жизни только беды?

Что ж я брошенный такой?

Поднимитесь-ка стеною

все родные мужики,

полюбуйтесь-ка страною,

храмом, внуком без руки! -

Вдруг Иван запнулся словом

и наверх свой взгляд вознес -

Весь в крови, в венце терновом,

на него смотрел - Христос...

Все ушло, что было рядом, -

стены, звуки, хлам, разлад,

жизнь - исчезла, стала взглядом,

только взгляд, и - встречный взгляд.

Первый раз за полстолетья

В этой жуткой пустоте

Человека взглядом встретил

Бог, распятый на Кресте

Невозможным оказалось

Взгляд от взгляда отвести,

И тисками сердце сжалось

в мысли: - Господи, прости!

- Если я не умираю -

Смог Иван проговорить -