Психотерапия - искусство жизни

(попытка философско-терапевтического эссе)

Философия - дословно - любовь к мудрости, И хотя в гештальт-подходе бытуют вполне определенные отношения к философствованию, все же, жизненная мудрость - вещь не совсем уж бесполезная, а философствование, порой, доставляет удовлетворение. (Видимо есть у социально-биологического организма некая потребность в осмыслении жизни). Данный текст - попытка пофилософствовать на тему психотерапии. Для меня он был важен прежде всего возможностью достаточно полно и внятно ответить на несколько постоянно встречающихся в практике вопросов. Их задают студенты, коллега, клиенты: "Что же такое в конечном счете психотерапия?", "Где критерий эффективности?", "Почему различные направления работают, хоть и объясняются совсем далекими понятиями?", - и в том же духе. А для того, чтобы просвещенный Читатель не скучал, попробую разбавить философствование реальным опытом, случаями из практики.

В определении сути психотерапии разные школы исходят из своих собственных посылок. При этом возникает путаница и повод для споров, поскольку всякое направление считает, что обладает некой конечной истиной. Это, впрочем, так и есть, особенно если учитывать, что "конечная" (истина), может пониматься в двух смыслах: как "окончательная" и как "ограниченная". Верно, по-моему, и то, и другое. С одной стороны любое из направлений психотерапии имеет право на окончательную истину, ведь, в конце концов, удается же ему решать проблемы клиентов. С другой стороны, это действительно "ограниченная истина", поскольку в ее определении та или иная терапевтическая школа опирается на ограниченнный круг явлений психической жизни. (Психоанализ исходит из явления бессознательного, когнитивная терапия апеллирует к разуму и т.д.). Какую часть ни возьми - ее слишком мало, чтобы объяснить целое. Если бы нам удалось найти некую точку зрения, которая включает в себя наибольший круг явлений жизни человека, т.е. является всеобъемлющей, это дало бы возможность получше понять как человека с его проблемами и затруднениями, так и различные направления терапии. Понятно, что найти такую точку довольно сложно, но попытаться стоит.

Что же может дать перспективу такого рода и быть отправным пунктом нашего философского поиска?

Чтобы это понять, стоит точнее определить что же мы ищем. Мы идем точку зрения (возможно концепцию), которая была бы максимально широка, чтобы включать в себя всю жизнь человека, и достаточна проста, чтобы оказаться правдой.

Последнее требует пояснения. Истина проста. Любое сложное толкование чаще всего - промежуточное. Когда исследователь действительно понимает явление, он может объяснить его достаточно просто, обычным человеческим языком. Я даю сложный ответ на вопрос, потому что не знаю как ответить, для этого нужно и привлечение разного рода терминологии. Напротив, если я знаю нечто, я могу рассказать об атом очень просто и любой человек (а не только специалист) меня поймет, поскольку имеет подтверждение в своем опыте.

Итак, искомая посылка должна быть достаточно простой и в то же время всеобъемлющей, чтобы включать в себя всю жизнь человека (в том числе и его общение с терапевтом). Я некоторое время думал над тем, что бы это могло быть за явление, наблюдал разные терапии, анализировал работу, свою и других, но понимание, хоть и казалось вот-вот появится, ускользало.

Подсказку дала жизнь. На одной из терапевтических групп молода» девушка рассказывала свой случай. Он был тяжел и мрачен, связан с убийством и смертью. Рассказывала она долго и, хотя говорила о глубоких переживаниях, голос ее был монотонным, а вовлеченность в рассказ была слабая (возможно, она блокировала чувства). Мне не хотелось вмешиваться, от рассказа я постепенно впадал в легкий транс. Но вот кто-то из участников задал говорящей вопрос. Я уже не припомню смысл вопроса, но помню - он был искренний, аутентичный. И помню свои ощущения. Мне вдруг показалось, что сейчас что-то должно произойти. Это выбор, только не понятно какой. Чувства обострились, все внимание там. Было такое ощущение, что я, присоединяясь к ситуации, балансирую на некой грани. Или-или. Сейчас она ответит и... Девушка ответила, а мой интерес угас. Было такое ощущение, что чего-то не произошло. Потом, когда давали обратную связь, многие участники благодарили ее за то, что раскрылась, рассказала о себе, за то, что говорила о такой важной теме как смерть, а я не мог отделаться от ощущения, что все это как-то связано: ее рассказ, групповой процесс, то что говорили участники в обратной связи (а точнее как они это говорили) и... смерть. Я возвращался к моменту, когда ей задали вопрос, и пытался понять чего же не произошло. И я понял, что тоже хочу дать обратную связь. Медленно, подбирая слова, я начал говорить и с каждым словом приходило понимание. Сказал же примерно следующее: "Знаешь, я тоже очень благодарен тебе. Благодарен за то, что ты помогла мне понять одну важную вещь. Мне кажется, что в последнее время наша группа подходит к некому выбору. Конечно, делают это участники, многие из вас делали этот выбор за последние несколько часов, видимо и я тоже. Это выбор между жизнью и смертью. И всякий раз мы выбираем смерть. Я благодарен тебе за то, что ты мне помогла увидеть как это происходит!" Это было так драматично! Я увидел сам момент выбора, его "как". Помню, тогда это вызвало живое обсуждение и здорово продвинуло группу. А у меня "сложился гештальт".

За исходную посылку стоит взять саму жизнь. Именно она - человеческая жизнь - может стать тем явлением, которое включает в себя все другие. Теперь можно и пофилософствовать. Попробуем рассмотреть, каковы отличительные особенности человеческой жизни.

Во-первых, жизнь человека, как и других животных отличается от "жизни" (мы почему-то говорим "существования") объектов неживой природы, во-вторых человек отличается от других живых существ и его жизнь имеет свои особенности. Для некоторых это может прозвучать банально, но здесь есть глубокий смысл.

Начнем с того, что реакция человека на окружающую среду в большей степени похожа на реакцию других живых существ, чем на реакцию неживой материи. Реакция неживой материи на воздействия среды в общем пассивна. Например, если Вы толкнете стул - он упадет; камень постепенно разрушается под действием воды и ветра. Неживая материя послушна воздействию, сама же она ничего не предпринимает. Отличительная особенность живых существ - в их активной реакции на окружающую среду. Причем реакция эта у наиболее развитых существ отличается высокой вариабельностью. Если Вы попробуете толкнуть человека, то возможно, он упадет, возможно, уклонится, может - заплачет, даст в глаз или даст другой (активный) ответ. Но это еще не все. Как правило, живые существа сами навязывают свою организацию тому, что их окружает. Поместив одного дождевого червя в кучу компоста, мы, в скором времени, получим все ту же неорганизованную кучу компоста, плюс более-менее организованную колонию дождевых червей. То есть живые существа - активно отвечают на воздействия среды и организовывают ее (в соответствии со своей "собственной" организацией). И человек, в своей активной реакции на окружающую среду ближе к живым существам, чем к неживой природе.

Это так, но есть и коренное отличие между человеком и животными. Животные активно реагируют на среду с помощью некоторых заданных форм поведения - инстинктов. Поскольку количество инстинктов, имеющихся в распоряжении каждого животного, ограничено, оно (животное), видимо, должно осуществлять что-то вроде классификации, сравнивая ситуации по сходству и одинаково реагировать на сходные ситуации. Это способствует выживанию вида, но не обязательно - отдельной особи. Реакции животных скорее "коллективны".

Главной отличительной чертой человека является качественно новый способ активного реагирования на окружающую среду. Эта человеческая особенность (иногда называемая сознанием) состоит в способности создавать совершенно новые, уникальные способы реагирования на каждую уникальную ситуацию, с которой он встречается. Кроме того человек, в отличие от животных, получил возможность (данную свыше или выработанную - это уже другой вопрос) индивидуально отвечать за свое выживание и свою эволюцию, что связано, например, со свободой выбора. Все это является основой качественного отличия реакций человека и животного. Поэтому попытки ученых понять человека, экспериментируя с лабораторными крысами (и другими животными), вызывают, в свете нашего размышления, некоторый сарказм, так как такие исследования способны объяснить очень многое в человеке, кроме присущих именно ему качеств.

Итак, исключительной особенностью человека является, в отличие от неживой природы, - активная реакция на воздействия окружающей среды, а в отличие от растений и животных - индивидуальный ответ и выбор.

Неплохо бы как-то назвать эту особенность человека, чтобы говорить о ней дальше. Человечность - слишком апатично, жизненность - звучит красиво, хоть и не научно. Один из наиболее подходящих терминов, происходящий от слова субъект (предполагает активную позицию) - субъектность. Это достаточно хорошо, так как в данном термине содержится то, о чем мы говорили - отличительные черты реакции человека на среду. В противовес можно создать другой термин: объект - объектность (реакция по типу неживой природы}.

В нашей жизни, в социальном взаимодействии, мы предстаем и как субъекты и как объекты определенных ситуаций и отношений. Наша субъектность и объектность - как две стороны одной медали. Но плохо, когда человек является объектом против своей воли и не способен дать активный ответ там и так, где и как это необходимо. И различия между субъектом и объектом социального взаимодействия, такие же, как между явлениями живой и неживой природы - в их реакции на окружающую среду. Субъект обладает способностью активно отвечать на воздействия среды, объект - пассивен. Изменения человека-объекта под внешним влиянием линейны и предсказуемы (ура бихевиоризму!), изменения субъекта нелинейны, их очень сложно предсказать. Субъект отвечает, объект подвергается. (В этом отношении интересна этимология слова контексте "терпящий" (лат.) или в нашем контексте - "пациент", что означает "подвергающийся").

Человек, имеющий личностные проблемы, находящийся в состоянии кризиса или испытывающий другие психологические затруднения, пребывает в состоянии принудительной объектности. Это не значит, что он полностью теряет свою человечность (субъектность), но, в контексте определенной проблемной ситуации - действительно так: его "paзpывaют" на части противоречивые желания, угнетают или обижают близкие люди, "вводит в депрессию" ситуация в стране, над ним "издевается" психотерапевт и т.д. Поведение такого человека очень линейно (как реакция неживого объекта), его можно легко просчитать (хотя и сложно, порой, изменить). «Проблемные» части его тела либо превратились в мышечный панцирь, теряя свою жизненную гибкость и пластичность, либо подвержены омертвению и разложению.

Отчасти, эта проблема поддерживается тем, что человек, как бы оплачивая качественное отличие своей жизни от жизни животных, приобрел одну интересную способность: он может не переживать то, что он переживает и "притворяться", что он не живет там и тогда, где и когда он живет. Тогда он теряет контакт со своей реальной жизнью и уходит в иллюзии о ней, становясь нежизнеспособным. И самое интересное, что такое объектное состояние нельзя назвать смертью. Ведь смерть - логическое продолжение жизни: она включена в цикл живое - неживое - живое. Это нечто такое, что можно выразить только через отрицание жизни, может быть как «не - жизнь».

Таким образом, основная цель, или скорее метацель (и философская подкладка) психотерапии - возвращение человеку утраченной человечности - субъектности - жизненности. И психотерапию можно вполне назвать искусством жизни в двух смыслах: как искусство жить, метод (практическая философия, по Даниилу Хломову) и как искусство возвращающее жизнь (порой в прямом смысле, например у суицидальных клиентов, порой - в смысле жизненность, субъектность).

Жизненность является, в некотором роде, и критерием эффективности. Иногда говорят, что не нужно менять ситуацию, изменись, мол, сам и ситуация вокруг тебя изменится. Но как должен измениться клиент, чтобы изменить свою ситуацию? Говорят - поменяй отношение. Но на какое? Теперь можно вполне ответить на этот вопрос. Если терапевту, удалось добиться того, что клиент стал ощущать себя субъектом (живым) по отношению к некой проблемной ситуации, можно сказать, что терапия удалась (или, хотя бы, ситуация сдвинулась с мертвой точки).

В свете вышесказанного, можно рассматривать различные направления психотерапии. Критерием теоретической оценки той или иной школы, меркой ее эффективности можно считать то, насколько ее базовые принципы и рабочие техники отвечают основополагающему запросу к терапии - запросу на жизнь. В этом смысле, гештальт-подход - одно из наиболее полных и органичных направлений психотерапии, ведь вопросы жизни и жизненности, субъекта и субъектности здесь вполне представлены. Такие принципы как целостность (биологической, социальной, психологической и духовной жизни), творческая адаптация (активная реакция) на воздействия среды, ответственность (субъектность и выбор) делают гештальт-подход наиболее эффективным и жизненным.

В то же время есть определенное поле для развития. И если искать новые возможности, принципы и создавать техники, с целью расширения подхода, то их следует искать на пути восстановления жизненности, в области искусства жизни. В качестве практического приложения к философскому разговору можно попробовать определить направления по которым стоит двигаться развивая и совершенствуя гештальт-подход (как, впрочем и другие направления).

Не знаю, будет ли здесь нечто совершенно новое. Но попытка рассмотреть гештальттерапию с предлагаемой точки зрения может действительно расширить как теоретическую базу подхода, так и его технический арсенал. Попробуем вывести некие принципы основанной на жизненности психотерапевтической позиции и реализующие их техники (Для примера привожу случаи из практики, в которых описаны моменты удачных, в контексте сессии, интервенций).

Первый принцип (жизненности). Жизнь текуча и всегда нова. Ни одно событие в жизни не повторяется дважды. "Невозможно, - говорит даосская мудрость, - дважды войти в одну и ту же реку". Если в работе с клиентом мы встречаемся с повторением - значит это "не-жизнь". Тогда, для терапевта становится важным, что нового произошло в терапии. И неплохо бы, чтобы произошло.

В гештальттерапии, этот принцип может выражаться через такие, интервенции, как идентификация-поддержка новых, свежих высказываний и действий клиента и фрустрация "повторов".

Пример 1:

Клиент рассказывает о своей жизни, как он запутался, что нет выхода, просит совета, сразу же его отвергает, снова рассказывает...

Т: Ну хорошо. Что из того, что ты мне здесь говорил, кажется тебе новым и оригинальным?

К: (Подумав) То, что при всем при том, я чувствую себя свободным. Черт воаьми! Это важно для меня, чувствовать свободу действий. Повторять клиент может как свои собственные слова и поступки, так и слова других людей (стереотипы), литературные и научные штампы ("культурные консервы по Морено).

Пример 2:

К: Я общаюсь с ней (с девушкой), разговариваю, а продолжить отношения опасаюсь.

Т: Чего ты опасаешься?

К: (Ровным голосом) Я опасаюсь развития отношений.

Ко-Т: Ты боишься лечь с ней в постель?

К: (Вскидываясь, очень эмоционально) О, да! Тогда такое начнется!!..

Пример 3:

(Клиентка уже длительное время рассказывает о своих отношениях с маленьким сыном. Использует при этом большое количество научной терминологии. Многие фразы и термины повторяются)

К: Я обеспокоена нашими с ним отношениями. Мне кажется, что его эмоциональные реакции немного неадекватны. Но я не знаю, как мне на это реагировать...

Т: (Лекторским тоном) Понятно, ваши отношения с маленьким ребенком находятся в той стадии, когда они - эти отношения - не совсем благоприятны для вашего развития. При этом, ребенок демонстрирует разного рода неблагоприятные эмоциональные реакции.

К: (Слегка растерянно) Ну да. Он плачет.

 

Еще одна грань этого принципа такова: жизнь изменчива - концепции вечны. Фриц Перлз говорил иногда: "Боль это мнение". И хотя согласиться с таким утверждением непросто, мы все же находим ему подтверждение в своем терапевтическом и жизненном опыте. Я, например, почти на каждой обучающей группе, демонстрирую способ снятия головной боли за 5 минут. Многие, думаю, знакомы с этой техникой: нужно просто поддерживать контакт с болью некоторое время, используя разные образы и... боль растворяется. В моих экспериментах, это происходит всякий раз к великому удивлению участников и меня самого. Суть проста: настоящая (живая) боль не может долго оставаться неизменной, она либо увеличивается, либо уменьшается, перемещается и др. Неизменными могут быть лишь представления об этой боли. Таким образом, в задачу терапевта входит помочь клиенту отойти от концепций и заученных формул к переживанию реальной боли (либо других эмоций и телесных ощущении).

Еще один принцип. Жизненные процессы организменны. Они сопровождаются энергией чувств и телесной вовлеченностью. По сути: чем более клиент вовлечен душой и телом в то, что он говорит и делает, тем более "живым" он является.

Пример 4:

Клиентка в течение получаса рассказывает свою проблему, причем с одинаковой степенью вовлеченности (а точнее невовлеченности), без особых эмоциональных реакций. Многие фразы и темы повторяются.

Т: Послушай, ты мне уже полчаса рассказываешь свою историю и у меня такое впечатление, что я слушаю магнитофонную запись. Не думаю, чтобы что-то из того, что ты сказала, тебя действительно как-то эмоционально задевало. Меня, например, это никак не трогает.

К: (После некоторого молчания) Да, ты прав. Я ведь очень боюсь...

Иногда, отслеживание организменной вовлеченности клиента (и терапевта) в процесс, помогает найти "правильный" путь.

Пример 5:

К-ка: Я хочу себя любить!

(Терапевт некоторое время пытается работать с этим как с ретрофлексией, но терпит неудачу, так как клиентка не может найти ни объект своей любви, ни того, кто мог бы ее любить, а раз за разом возвращается к первоначальной фразе в разных вариациях). Я хочу больше себя любить.

Т: Ну хорошо. Только по-моему здесь нет энергии. Попробуй что-нибудь еще.

К: Я хочу любить себя и принимать такой, какая я есть на самом деле.

Т: (Шутливо) Станиславский бы сказал "Не верю!" (Некоторое время они экспериментируют с разными фразами, а также разбираются с несоответствием между "принимать такой, какая есть" и "больше любить" Это дает продвижение, но, кажется, незначительное)

К: Ничего не выходит. Я действительно хочу принимать себя такой, какая я есть, и хочу быть лучше, хочу больше себя любить.

Т: Не чувствую в этом интенсивности. (Бормочет про себя что-то вроде "лучше", "больше", догадываясь) Попробуй "значимой". "Я хочу быть более значимой".

К: Я хочу быть более значимой! Да! Это гораздо ближе...

Т: И я тоже это почувствовал!

 

Жизнь имеет место лишь в настоящем - еще один базовый принцип. "Теперь" - это единственное время, а "здесь" - единственное место, где возможна жизнь. (Более распространяться не буду - в Гештальте об этом много сказано).

Человек - субъект жизни. (Немного помпезно, но "творец"" - еще более того. Может быть Читатель скажет лучше). Этот принцип тесно связан с активной позицией и ответственностью. Об ответственности в гештальттерапии тоже довольно много, но с новой точки зрения видны другие (или может слегка забытые) грани. Про это хотелось бы немного сказать.

Слово "ответственность" часто вводит в заблуждение, поскольку в нашей культуре тесно связано с понятиями "долг" и "вина". Я думаю более подходящим и, в то же время, более широким понятием было бы "субъектность" либо "причастность".

Когда клиент ощущает причастность к своей жизни, когда он вдруг начинает чувствовать себя "живым" (субъектом), по отношению к своей проблемной ситуации, этого может быть достаточно для терапии. Помню меня очень поразил случай работы Бэндлера с галлюцинирующим пациентом. Бандлер, в ответ на рассказ больного о своих галлюцинациях сказал что-то вроде того: "Ну вот, теперь ты знаешь, что ты видишь, и я знаю это. Но если мы расскажем им, они не выпустят тебя отсюда (из клиники). Так что давай, это останется между нами!". Похоже Бэндлер действительно сделал клиента хозяином его же собственных переживаний.

На техническом уровне здесь хороши вопросы о субъектности: "Каков твой вклад в эту ситуацию?", "Что это для тебя?", утверждения типа: "Скажи это, но с большей ответственностью", "Давай от себя!". Либо можно путем обратной связи дать понять клиенту, что он причастен к тому, что с ним происходит, или по словам Наранхо, "что он делает то, что он делает.

Пример 6:

(Клиент метафорически рассказывает о своей жизни. Он видит свой путь, как тропинку, которую прорубает в колючих зарослях. Рядом идет широкая автострада, а он, весь израненный, прорывается сквозь кустарник. Клиент поглощен своими образами и во время рассказа на терапевта не смотрит).

Т: А где ты меня видишь в этом образе?

К: Ну ты где-то чуть позади, смотришь на то, как я пытаюсь прорубиться сквозь заросли. (Некоторое время пытается продолжать тему...)

Т: (Прерывая) Знаешь, что я хочу тебе сказать? Я чувствую сейчас сильное раздражение. Ты там прорываешься, весь израненный, а я вот здесь стою, наблюдаю и чувствую раздражение.

Т: (Поднимает глаза на терапевта, в глазах появляются слезы) Ты... Спасибо, что ты мне это сказал! Я просто не видел тебя. (Через небольшой промежуток работы) Давай остановимся здесь, на этой вытоптанной поляне. Я не хочу идти дальше.

Интересно, что в групповой работе, когда клиент на горячем стуле достигает подобного результата, многие из участников (кроме, правда, его самого) не хотят верить, что было существенное изменение. В вышеприведенном примере, когда участница спросила: "Что же произошло, ведь ты остановился, ты не прошел дальше?", клиент" ответил: "Да, я остановился. Но остановившись, я вдруг начал двигаться. Знаешь, это странно, но "продираясь сквозь этот кустарник" я, хотя и двигался, но стоял на месте. Остановившись же - вдруг двинулся вперед". (См. первый принцип).

Жизнь конкретна и предметна. С одной стороны это требует от терапевта называния конкретных вещей. Если, например, кажется, что клиент испытывает злость - назвать это "злостью", а не "некоторым раздражением", либо, как вариант, показать клиенту как он избегает называть вещи своими именами. (Примеры 2 и 3). С другой стороны, называние вещей, порой является попыткой их "не-переживания" ("умертвления") - концептуализацией. Ну что ж, в гештальттерапии есть средства, чтобы определить меру концептуализации. (Например, вопрос "Где и как ты чувствуешь свою злость, страх ила боль?"). Как говорил Зигмунд Фрейд: "Если ночной кошмар и кажется иллюзией, то реакции страха вполне реальны" и так же реальны конкретные капли холодного пота.

Можно было бы и дальше выводить принципы жизненности и соответствующие им техники. Так, например, не очень разработанным в гештальттерапии кажется принцип "жизнь имеет перспективу". Он вовсе не противоречит нашему "здесь и сейчас", поскольку в каждом моменте жизни заложен весь будущий путь, как в "здесь-и-сейчас" зерна - целое дерево. Но, пожалуй, я и так слишком долго задерживаю внимание Читателя. Остановлюсь на сказанном, а принципы и техники из этого каждый может развивать самостоятельно, если конечно захочет.

P.S. Но, вот незадача! Пока я писал этот текст, пока его перечитывал и редактировал, то чувство причастности, жизненности, которое ощущал вначале, куда-то пропало. Статья стала как бы замершей регистрацией этого живого чувства. Красиво, однако, Якоб Морено назвал это явление "культурными консервами". Ну что ж, остается надеяться, что Ты, Дорогой читатель, сможешь оживить этот текст в своем опыте, наполнив его собственными (живыми) переживаниями и, таким образом, донять и почувствовать то, что мне хотелось передать.

Литературные в не литературные источники:

Джекинс X., Линде. Н., Морено Я., Наранхо К., Ошо, Папуш М., Перлз Ф., Фрейд 3., Хломов Д., Шутс В., Энрайт Д.- и другие.

КОНСТАНТИН КОРОЛЕВ

КЛИНИКО-ГЕШТАЛЬТТЕРАПЕВТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ СЛУЧАЯ «ЗУД»

Речь пойдет о работе с клиенткой с обширными психосоматическими симптомами (психогенный кожный зуд, гиперплазия щитовидной железы, фибромиома матки, эрозия шейки матки, дисфункция месячного цикла) и семейными проблемами амбивалентностью отношения к мужу и детям (любовь и агрессия одновременно).

С запросом на терапию обратился муж Светланы. Первичным поводом обращения послужила аноргазмия Светы в генитальном контакте с мужем и безуспешность лечения у сексопатологов. «Посоветовали вибратор, стимуляцию душем - и все». Последние месяцы Света предпочитала орально-генитальный секс ввиду болей в гениталиях при половом акте. Первичный терапевтический контракт (длительность, частота, оплата) заключался с мужем Светы. Первые встречи со Светой были посвящены проработке ее запроса; «Хочу быть женщиной по-настоящему - получать оргазм в сексе с мужем», и заключение контракта по терапевтической цели, частоте и срокам. Муж просил сохранить факт оплаты между нами, так как «узнав о сумме. Света лечиться не будет». Условие было сохранено, и мы соблюдает его до сих пор.

Света оказалась миловидной и стройной, очень сексуально привлекательной женщиной 26 лет, достаточно ясно понимающей, что ее проблема потребует кропотливой работы. Она оказалась очень дисциплинированной клиенткой, невзирая на заботы по уходу за детьми - дочерью 5 лет и сыном 3 лет.

С самого начала (4 - 6 сессии) в поле зрения стали проявляться проблемы, связанные с неприятием Светой своей привлекательности как женщины («одна грудь меньше другой, ноги худые») и как матери («я кричу на своих детей, как моя мать на меня, хотя они этого вовсе не заслужили»). Света была единственной дочерью в крайне малообеспеченной московской семье: мать - инвалид II группы по психозу (судя по всему - приступообразная шизофрения - точнее Света не знает, отец - тяжелый алкоголик, оставивший семью, когда Свете было 5 лет. Дед и все родственники по отцу Светы страдали и сейчас страдают тяжелым алкоголизмом. Отец Светы умер (погиб в пьяной драке) 6 лет назад. Вначале явно всплыла массивная фигура противоречивой в своих чувствах (от любви до крайней агрессии и оскорблений) матери, «до сих пор живущей во мне», «я говорю с детьми ее голосом», - говорила Света. Я расценил поведение Светы с детьми как проявление комплекса стереотипов, связанных с понятием «материнское поведение» - единственного известного Свете способа воспитывать детей. Я предложил Свете поочередно отождествляться с различными фигурами своего прошлого и настоящего - с матерью, ею самой в 5-6 лет, поочередно с ее собственными детьми, предлагая свободно высказывать ей все, «что должна делать мама, как должны вести себя дети», и что чувствуют и хотят при этом сейчас все участники этой внутренней драмы. Помимо этого я предложил Свете вести «аутопсихотерапевтический дневник» в биографический порядке, описывая своя воспоминания и чувства во всех запомнившихся ситуациях детства и юности. К 10-12 сессии Света с удивлением заметила, что может быть более свободной в выборе своих чувств по отношению к детям, оставив «детское в детстве», и став гораздо мягче к своим детям, а иногда и к мужу: «меньше грызть стала»).

Работа с сексуальной функцией не двигалась с места - при разговоре о сексе у Светы возникал неудержимый зуд на животе, боках, генитально промежностной области и плечах.

В «детских темах» основной эмоцией был страх, страх и одиночество беззащитного ребенка. По мере работы воспоминания и сны стали мягче, и ближайшая задача - отношения с детьми - была решена к 14-15 сессии. К этому времени в фокусах сессии стал доминировать неудержимый кожный зуд (дерматологическая патология была исключена специалистами, стероидные мази не помотали), особенно вечером и в ванной, где Света готовилась к супружеской ночи. Генитальный половой акт уже много лет был для Светы источником физической боли, дискомфорта и напряжения, порой до агрессии к мужу, тщательно скрываемой, и нарастание раздражения и зуда даже после самоудовлетворения вибратором или струей душа. Я предположил наличие у клиентки комплекса травматичных переживаний, связанных со сферой детской и юношеской сексуальности. К 15-16 сессии стало очевидным откровенное вытеснение клиенткой из разговоров и воспоминаний фигуры отца и всего связанного с образом мужчины в семье. И первые шаги в работе были связаны с осознанием и открытым выражением инроецированной от матери ненависти и агрессии к «алкоголику и предателю». Эффект был впечатляющим как для клиентки, так и для меня - Света обнаружила: «выйдя замуж за Андрея, я только сейчас замечаю: как он похож на моего отца и внешне, и по повадкам! Ведь моя мать никогда Андрея не принимала и не принимает...» Внешне мать Светы мотивировала свое недовольство тем, что дочь уедет в другой город и оставит ее одну, бросит.

Свои конфликтные взаимоотношения с дочерью мать Светы поддерживала интроектом «ты должна быть рядом», нарушение которого вызывало у Светы хроническое чувство вины. Лишь пройдя этап выражения мыслей и чувств по этому поводу, и позволив себе психологическое отделение от матери. Света смогла спокойно говорить об отце. Только на этом этапе (16 - 18 сессия), после «разрешения» мною выражать все чувства в адрес отца, после потоков обвинений и брани в его адрес, моя клиентка обнаружила в себе очень нежные и теплые чувства любви и привязанности 4-5 летней девочки, и 20-летней женщины, позволяющей себе высказать свою любовь и нежность к умершему отцу. Меня поразило, что Света однажды сказала: «Как мне его не хватает сейчас...» Я чувствовал в этом определенный намек на отцовский контрперенос со своей стороны и предложил ей завершить эмоццональные отношения с отцом символическим «посланием к умершему», что Света и сделала, пойдя дальше -позже она сожгла письмо и закопала пепел в землю - «пусть хоть так она дойдет по адресу». К этому же периоду можно отнести заметную нормализацию отношений Светы с мужем и появление первых признаков активного полового возбуждения по отношению к мужу. Однако при затрагивании тем секса и оргазма неминуемо возникал зуд, особенно в генитально-промежностной области, буквально изводивший клиентку. С 18 по 26 сессию (около 2 месяцев) мы работали по оси «зуд-секс». Любопытно, что вплоть до этого момента Света постоянно возвращалась к воспоминаниям 5-8 летнего возраста. Мать рано (в 8 лет) стала говорить с дочерью о своих неудовлетворительных сексуальных отношениях с ее отцом, пугая и тревожа девочку, в 10 лет познакомила ее с нюансами женской физиологии и неоднократно «случайно» оказывалась свидетелем ее сексуальных отношений с Андреем в их московской квартире (1 комната). Все это порождало в Свете хронический страх и неуверенность во всем, что связано с половым актом, и ожидание неприятностей и прерывания. По мере освобождения этих чувств - через «идентификацию с зудом» и «высказываний воспоминаний от зуда» - он периодически ослабевал, но не исчезал. Оргазм был доступен лишь с вибратором. Постепенно «зуд вспоминал» все больше и больше, волнообразно усиливаясь и ослабевая, но не исчезая совсем. Наконец всплыло воспоминание о попытке изнасилования в подъезде в 13 лет и «эти потные грязные руки на животе», то есть именно в точках локализации зуда, после чего возникло стойкое чувство загрязненности и виновности; естественно, после мужа Светы я оказался вторым в ее жизни человеком, кто об этом узнал.

Еще один эпизод, касающийся приставания в метро в 11 лет был связан с чувствами отвращения и стыда. Часть сессий была посвящена отработке агрессии к насильникам и «отмыванию» клиентки от чувства вины, которое... не исчезало. Я был в недоумении и предложил почувствовать себя целиком состоящей из зуда и говорить от его имени. И постепенно «зуд заговорил» о подростковом нарциссизме и мастурбации струей воды в ванной, с чувством вины за оргазм и «грязное дело» (материнский интроект) и... с желанием быть изнасилованной при этом! Я предложил проработать интроект «грязный секс» и «грязные мысли» диалоге»» взрослой 26-летней женщины с «матерью» и со Светой 13- лет. Зуд стал меньше, но не исчезал. Секс по-прежнему причинял боль, напряжение, раздражение. И вновь всплыло поочередно два эпизода гинекологических манипуляций над Светой в 17 и 18 лет в связи с кровотечениями; и оба случая содержали для нее море боли, стыда, страха. Свободное выражение этих чувств по отношению к гинекологам, к матери, оскорблявшей Свету, позволило ей значительно снизить интенсивность зуда в гениталиях и на животе, и после 6 месяцев терапии - секс (генитальный) наконец-таки! - перестал причинять Свете боль и страх. Однако аноргазмия в генитальном сексе и зуд все ещё сохранялись. И я и клиентка были в тупике - ничего у вас не вышло, и несколько сессий прошли весьма вяло, и у Светы начала нарастать вновь отчаяние и безнадежность. И несколько дней спустя приснившийся Свете сон стал прояснять ситуацию. Сон был связан со страхом Светы повторного изнасилования и попыткой изнасилования хулиганами ее сына. И лишь работая с ее проекциями, удалось выйти на страх сексуальной агрессии к ней самой в пятилетнем возрасте, когда ее пьяный дядя (брат отца) тащил в постель ее мать, а та сопротивлялась, а Света сказала: «Он так посмотрел на меня, что я поняла, что следующей буду я...»

После выражения чувств, связанных с этим эпизодом, зуд заметно ослаб, но сохранялся в ванной перед сном. 28-30 сессии в основном были посвящены проблеме сдерживаемых сексуальных желании и фантазий Светы, ставших очень частой темой ее снов. Работа велась по линии драматизации, вербализации и осознания переживаемых Светой эмоций, связанных с ее фантазиями. В пространстве терапии, где с самым разнузданным мечтаниям можно было быть легальными, ей постепенно удалось принять и свои подавляемые чувства. Именно в этот период отмечается снижение интенсивности зуда, появление генитального сексуального возбуждения и осознания своей идентичности как взрослой 26-летней женщины. (Господи! Я вздохнул с облегчением!) Именно в этот период я услышал, наконец, слова: «Я хочу», «Я смогу», «Я есть». В этот период Света была слегка смущена «взрывом» своей «сексуальной свободы» - я предложил ей оценить это как «внутреннюю сексуальную революцию»; ее смущение от своей «разнузданности» несколько улеглось. На 8 месяц терапии секс, наконец, стал приносить Свете хоть какое-то удовольствие и возбуждение, хоть и без полноценное разрядки.