Теория интерперсональных отношений

Теория инт ер персональных отношений была предложена амери­канской психоаналитической школой. В отличие от своих британ­ских коллег американцы оптимистичнее смотрели на возможность компенсации раннего травматического опыта при условии установ­ления благоприятных и стабильных отношений на более поздних этапах развития.

Родоначальник этой теории Гарри Салливен считал надежные и эмоционально удовлетворительные отношения в детстве ба­зой нормального психического развития. Соответственно различ­ные формы психической патологии Г. Салливен связывал с неудо­влетворительными интерперсональными отношениями как на ран­них, так и па более поздних этапах развития [317].

К. Хорни, одна из наиболее ярких представительниц этой шко­лы, ввела понятие «базисная тревога» и описала факторы сре­ды, которые можно расценить как депривационные, обусловлен­ные нарушением отношений и взаимодействия в семье: прямое и непря.\юе доминирование, безразличие, нестабильное поведение, недостаток уважения к индивидуальным потребностям ребен­ка, недостаток реального руководства, слишком большое восхи­щение ребенком или его полное отсутствие, недостаток тепло­ты, необходимость принимать чью-то сторону в родительских ссорах, слишком большая и слишком малая ответственность, ги­перпротекция, изоляция от других детей, несправедливость, дис­криминация, враждебная атмосфера. Очень важна идея К. Хорни а внутреннем конфликте как следствии ранних переживаний ре->енка. Отягощенную форму конфликта она связывает с ранними

переживаниями отвержения, неприятия гиперпротекции и других вариантов неудачных отношений с родителями. Если в своем доме ребенок находит безопасность, доверие, любовь, уважение, терпи­мость, тепло, то его конфликты не неизбежны и разрешимы [300].

2.3. Теория развития личности

Весьма интересна теория развития личности Э.Эриксона, ко­торого относят к числу наиболее крупных фигур в западной пси­хологии. Э.Эриксон рассматривает развитие личности, ее самосо­знания как последовательную смену стадий, имеющих не только свои соматические, но и качественные эмоциональные особенности. На каждой стадии психосоциального развития индивид неизбеж­но испытывает определенный кризис, означающий новый поворот­ный пункт в его формировании как члена общества. Перспективы благоприятного личностного развития неизбежно зависят от того, с каким психологическим багажом ребенок, подросток вступает в следующую стадию своего жизненного пути [272].

В соответствии с теорией Э. Эриксона основы личностного раз­вития человека закладываются на первой стадии, которая длится от рождения до 18 месяцев. В этот период ребенок должен приоб­рести чувство доверия к окружающему миру, что является осно­вой формирования позитивного самоощущения. Чувство доверия к миру служит ребенку опорой для приобретения нового опыта, гарантией правильного перехода к следующим фазам развития. В окружении, располагающем к доверию, ребенок чувствует, что он любим, что его всегда готовы принять, у него закладывается проч­ная основа для будущих взаимодействий с другими людьми и для формирования позитивного отношения к самому себе.

Вторая стадия развития ребенка длится от полутора до трех-четырех лет. Ребенок осознает свое индивидуальное начало и само­го себя как активно действующее существо. Главный позитивный результат развития на этой стадии — достижение чувства независи­мости. Иными словами, ребенок должен перейти от состояния пол­ной зависимости от взрослых к относительной самостоятельности, когда он начинает осознавать себя как автономное существо, спо­собное совершать определенные действия. В этот период ребенок особенно нуждается в благожелательной поддержке. Зарождаю­щееся чувство автономии должно встречать поощрение настолько, чтобы конфликты, связанные с запретами взрослых, не приводили к излишней застенчивости и сомнению в собственных силах. Разви­тие самоконтроля должно происходить без ущерба для формирова-

ния позитивной самооценки. На этом уровне развития критерием самооценки может служить та или иная степень познавательного интереса к окружающему миру, а также стремление «все крепче стоять па собственных ногах».

Третья стадия развития начинается примерно в четыре года. В это время у ребенка появляются первые представления о том, ка­ким он может стать человеком. Одновременно он определяет для себя границы дозволенного. Необычайно энергичной и настойчивой становится познавательная деятельность ребенка, главной движу­щей силой которой является любознательность. Очень важна для дальнейшего развития реакция родителей на все проявления иссле­довательского поведения ребенка. Главной опасностью этого пери­ода Э. Эриксон считает возможность появления у ребенка чувства вины за свою любознательность и активность, которое может пода­вить чувство ишшиачивы. Чтобы сформировать у ребенка положи­тельную самооценку, надо постараться, чтобы у него не сложилось уничижительное по отношению к. самому себе наказующее самосо­знание [272].

Четвертая стадия развития охватывает школьные годы, когда ребенок включается в систематическую организованную деятель­ность и осуществляет ее самостоятельно или- во взаимодействии с другими людьми. Э. Эриксон отмечает, что психологически ребенок уже как бы готов осваивать те роли, которые выполняют родите­ли, но, прежде чем он сможет осуществить это биологически, он должен начать трудиться, проявить способность к жизнеобеспече­нию. Таким образом, на протяжении этого периода ребенок пы­тается завоевать признание и заслужить одобрение, осуществляя разнообразную продуктивную деятельность. В результате у пего развивается чувство трудолюбия, способность к самовыражению в продуктивной работе.

Пятая стадия развития, стадия формирования чувства иден­тичности, которое Э. Эриксон определяет как заряжающее челове­ка психической энергией «субъективное чувство непрерывной са­мотождествен iгости». Эта стадия охватывает юношеский возраст. В целом юность характеризуется как переходный период от дет­ства к взрослости. Эриксон считает, что главной задачей индиви­дуального развития в период юности становится самоопределение и формирование идентичности в противовес ролевой неопределен­ности личностного Я. Физические (связанные с половым созрева­нием) изменения в отношениях с родителями и со сверстниками, в сфере когнитивных возможностей и в отношении к обществу, со­единяются в едином процессе переосмысления молодым человеком

самого себя. Это находит выражение в развитии и трансформации Я-коицепции в период юности [272].

Э. Эриксон считал, что степень доверия, которым ребенок про­никается к окружающему миру, к другим людям, к самому себе, в значительной мере зависит от проявляемой к нему заботы. Если ее недостаточно, то у ребенка вырабатывается недоверие, боязливость, подозрительность по отношению к миру и к людям. Э. Эриксон ввел понятие, которое стало базисным для развития теории депривации, «базисное недоверие к миру» у ребенка, лишенного родительской (материнской) любви [273|.

Однако Э. Эриксон [273]. подобно Г. Салливену [317] и К. Хорни [300], отрицал фатальный характер раннего опыта для последую­щею развития. Он считает, что дети, лишенные материнского теп­ла и любви в младенчестве, могут стать нормальными взрослы­ми при условии, что этот дефицит будет компенсирован на по­следующих этапах развития.

2.4. Теория зеркала

Для рассмотрения раннего развития ребенка ряд ученых-психо­аналитиков вводят символ зеркала. Так, Дж. Лакан (см. [26|) пред­ставляет стадию зеркала как динамический процесс взаимодей­ствия ухаживающего взрослого с младенцем, в процессе которо­го взрослый не просто обеспечивает физиологические потребности ребенка, но и дарит ему эмоционально окрашенный перцептивный опыт, позволяющий ребенку собрать воедино разрозненные телес­ные ощущения, сформировать целостное представление о собствен­ном теле (образ тела), а следовательно, сформировать и представ­ление о своем Я — любимом и желаемом другими.

Символ зеркала применительно к рассмотрению раннего разви­тия использует также Д. Винникот [320-323]. Образ зеркала подчер­кивает взаимную направленность процессов взаимодействия мате­ри и младенца, как бы перетекаемость и взаимное отражение их реакций друг на друга. Более того, такое понимание взаимодей­ствия позволяет перейти от Я-пснтрированного рассмотрения пси­хических процессов (т.е. процессов, центром которых является Я. а Другой рассматривается опосредовано этому Я) к интерпсихи­ческому, когда одновременно учитывается психическая реальность каждого из участников взаимодействия. Действительно, ошибоч­но и самонадеянно было бы рассматривать ухаживающую за сво­им ребенком мать как движимую исключительно нравственными принципами и инстинктами, ее поведение терпит изменения и раз-

вивается параллельно с развитием ребенка. Можно здесь говорить о развитии ребенка, развитии мат-ери или о развитии качества и свойств взаимодействия, а может, о всех этих понятиях сразу?

Д. Винникот [320-323] пытается ответить на этот вопрос, пред­лагая принципиально новый для психологии взгляд на взаимодей­ствие, при котором взаимодействующая пара рассматривается не как два относительно независимых индивида, взаимно удовле­творяющую свои потребности, а как единое целое, как особом фор­ма психической организации. Здесь можно процитировать его сло­ва, в которых как нельзя лучше сконцентрировано понимание мла­денца уже в этой парадигме: «младенец не может существовать сам по себе, он непременно является частью взаимоотношений», «нет такого существа, как младенец» [320], т. е. материнская забота -тот компонент, без которого не может существовать ни один ребенок.

2.5. Теория привязанности

Основные положения. Психоаналитическим концепциям Дж. Боулби противопоставил свое понимание привязанности и это-логический подход, доказывающий, что уже у животных имеется множество реакций, которые с момента своего появления независи­мы от органических нужд, — их функция заключается в осуществ­лении социального взаимодействия с родителями или иными пред­ставителями своего вида. Подхватывая и перенося эту мысль на развитие младенца, Боулби придавал кардинальное значение тем наблюдениям, которые показывали особый характер реакций ребен­ка на человеческое лицо, голос, физический контакт, ласку и другие формы социального взаимодействия. Дж. Боулби [26] подчеркивал их изначально самостоятельный характер, никак не связанный с удовлетворением физиологических нужд.

Дж. Боулби утверждал, что необходимое условие сохранения психического здоровья детей в младенческом и раннем детстве — наличие эмоционально теплых, близких, устойчивых и продолжи­тельных отношений с матерью (или лицом, постоянно ее замеща­ющим), таких отношений, которые обоим приносят радость и удо­влетворение. В то же время как человек, знающий практическую сторону жизни, Дж. Боулби понимал И всячески подчеркивал, что огромную роль в этом вопросе играет не только семья, но и об­щество в целом, поскольку только оно может создать макроэко­номические условия, при которых возможны нормальные детско-родительские отношения [26].

В отлично от многих своих кол лег-психоаналитиков Дж. Боулби ясно осознавал необходимость поиска новых концепций, которые могли бы не просто описывать особенности поведения детей в усло­виях разлуки с матерью, а объяснять причины и механизмы уже не вызывающих сомнений фактов их серьезной эмоциональной трав-матизации под влиянием этого фактора. Между тем факты такого влияния прямо противоречили устоявшимся представлениям пси­хоаналитиков о гом, что любовь ребенка к матери коренится в удо­влетворении ею первичных физиологических потребностей малыша (кормление грудью), поскольку было доказано, что разлученные дети страдают даже; в условиях полноценного ухода и кормления.

В этот период Дж. Боулби случайно знакомится с работой ав­стрийского ученого К. Лоренца, опубликованной еще в 1935 г. [142]. Его внимание привлекло открытое Лоренцем явление «запечатлс-ния» у птигт. а вслед за этим и этологическое направление в це­лом. Сама возможность феномена запечатления — установления прочной связи птенца с матерью, возникающей безотносительно к удовлетворению его первичных физиологических потребностей. — указывала на существование принципиально иных (чем, например, пищевое подкрепление) механизмов образования тесных отноше­ний между родителями и потомством. Таким образом, в этологии Дж. Боулби нашел важный источник новых идей для преодоления ограниченности психоанализа и построения своей концепции при­вязанности [126]. Но кроме этологии он также широко использовал данные из эволюционной и аналитической биологии, кибернетики и теории систем.

Привязанность можно определить как близкие, теплые, осно­ванные на любви отношения между человеческими существами. Привязанности формируются между родителями и детьми, братья­ми и сестрами, мужьями в женами, друзьями и т.д. Некоторые из них сильны и продолжительны [26].

Дж. Боулби описал теорию привязанности как способ понима­ния предрасположенности человеческих существ к созданию силь­ных, основанных на любви связей с другими человеческими суще­ствами, и объяснения различных форм эмоциональных расстройств и проблем, таких как беспокойство, гнев, депрессии, эмоциональная неприязнь, становящихся причиной нежелательной разлуки и раз­рыва [26, 286, 289].

Ключевые, положения теории Дж. Боулби:

привязанности развиваются в направлении одного или нескольких человек, обычно в четко определенном порядке пред­почтения;

 

— привязанности не подвластны времени: новые привязанности
могут формироваться, но это не значит, что старые легко забыва­
ются;

— многие из самых сильных человеческих эмоций переживаются
во время формирования, утверждения, разрушения и восстановле­
ния привязанностей (влюбленность, любовь, печаль и т.д.}. Страх
потери рождает беспокойство, непосредственно потеря —печаль, и
оба эти чувства становятся причиной гнева. Утверждение привя­
занности может стать источником спокойствия и радости; принцип
привязанности обычно развивается в течение первых девяти ме­
сяцев жизни, его предметом, как правило, становится мама или
человек, ее заменяющий [26J.

Одно из центральных понятий теории привязанности — поня­тие «рабочая модель», на основе которой происходит взаимодей­ствие ребенка с миром [287J, Рабочая модель включает модель себя и близкого человека (Я—Другой), при этом восприятие себя опре­деляется тем, как меня воспринимает объект привязанности. Глу­бинная память сохраняет образцы поведения с близкими людьми, которые постоянно повторяются и в ситуациях взаимодействия с другими людьми. Стойкость и ригидность схем поведения, пред­ставляющих собой обобщенный опыт отношений с матерью, во многом объясняет те длительные кризисы, которые неизбежно возникают у детей из неблагополучных семей при адаптации в новой приемной семье. Необходим новый, достаточно длительный опыт иных позитивных отношений, чтобы прежние схемы пере­строились.

Дж. Боулби видел биологические корни в процессе установле­ния привязанности, он считал, что младенцы предрасположены к инстинктивному формированию взаимоотношений привязанности, а также к избирательному реагированию, которое основано на осо­бом аффективном настрое на другого [287].

Особое значение в теории привязанностей имеет то. что орга­низация привязанности у младенца имеет в своей основе реальный опыт взаимодействий с объектом привязанности [280] и внешним миром. Отсюда следует вывод, что ранний опыт может быть раз­личным и соответственно иметь различные качественные послед­ствия. Поэтому стало возможным более глубокое и правильное по­нимание ранних поведенческих проявлений младенца как его соб­ственного вклада во взаимодействие с матерью. Такие рашшс про­явления, как плач, взгляд, слежение, протягивание ручек, хватание, гуление, прилегание, ползание и даже ранняя психосоматика, ста­ли рассматриваться в контексте поведения привязанности, Т. е. как

проявления, способные привлечь и удержать мать рядом с младен­цем.

Действительно, сам облик младенца, его улыбка вызывают у ма­тери положительные эмоции, укрепляют отношения между ними и могут пониматься как своеобразный «призыв к взаимоотношени­ям». Это своеобразные защитные механизмы, действующие внутри пары «мать-дитя» и укрепляющие привязанность.

Поведение привязанности. Поведение привязанности Дж. Боулби определяет как поведение, результатом которого стано­вится достижение или сохранение близости с другим — определен­ным предпочитаемым— человеком. Поведение привязанности осо-бенно ярко проявляется в детском возрасте, но оно необходимо для выживания и здорового функционирования на протяжении всей жизни. Поведение привязанности включает в себя стремление на­ходиться рядом, следовать за человеком, просить его о помощи и т. д. С возрастом степень проявления таких чувств уменьшается, но они способны снова обостряться во времена стрессовых ситуаций, болезни или страха. Поведение привязанности у младенцев или ма­леньких детей развивается под воздействием определенных усло­вий, таких как появление чего-то незнакомого, голод, усталость и страх. Негативные эмоции, которые испытывает ребенок, исчезают при непосредственной близости предмета его привязанности, осо­бенно при позитивном общении с ним, таком как прикосновения, объятии. В присутствии дорогого ему человека ребенок не будет стремиться продемонстрировать поведение привязанности, а будет изучать окружающий его мир. Поскольку поведение привязанности имеет место у большинства млекопитающих, Дж. Боулби предпола­гал, что одна из наиболее вероятных его функций —это защита от страха. У человеческих существ поведение привязанности ставит целью обеспечение безопасности и защиты молодых, пожилых и иных членов общества, не способных в достаточной степени поза­ботиться о самих себе [26].

Поиск младенцем защитной близости и контакта со взрослым резко активизируются в ситуациях опасности, тревоги или разно­го рода дискомфорта (боли, холода и т.д.): здесь взрослый стано­вится источником успокоения и защищенности, наличие которого позволяет ребенку активно осваивать полный новизны и разнооб­разия окружающий мир. Таким образом, теория Дж. Боулби рас­крывает привязанность к матери одновременно и как определен­ное активное поведение ребенка, и как эмоциональную связь с ней. Тяжелые страдания малыша, разлученного с матерью, объясняют-

ся, по мнению Д ж. Боулби, активированным состоянием его внут­ренней системы регуляции поведения привязанности и отсутствием привычных стимулов, прекращающих ее действие (контакт с мате­рью) [288]. В этих условиях у ребенка возникает состояние острой дезадаптации, когда угнетаются все другие формы поведения, а в результате даже при самом хорошем уходе со стороны чужих для ребенка лиц он теряет интерес к окружающему, плохо ест и спит, ис­пытывает тревогу, отчаяние или апатию, легко заболевает. Предло­женная Дж. Боулби концепция привязанности [26] позволила «реа­билитировать» то чрезвычайно требовательное поведение малышей (в отношении присутствия матери), которое нередко воспринима­ется недостаточно опытными родителями как каприз и результат неправильного воспитания, когда ребенка просто «приучили цеп­ляться за мать»,

У людей поведение привязанности не только удовлетворяет фи­зические потребности. Это межличностные связи, они создают воз­можности для социального и интеллектуального развития. Наши привязанности связывают нас с другими людьми и помогают раз­вить наше чувство самосознания и личности. Мы определяем самих себя как сыновей, дочерей, отцов и матерей, сестер и братьев, му­жей и жен. друзей и т.д.

Образцы поведения родителя или человека, заботящегося о ре­бенке, укрепляют поведение привязанности ребенка. Роль воспита­теля — быть внимательным и способным ответить на просьбу ре­бенка. Дж. Боулби отмечает четкую зависимость между детскими впечатлениями человека и его способностью строить отношения с людьми и воспитывать собственных детей [26]. Дети, чьи родите­ли заботились о них, вырастают уверенными людьми, умеющими доверять другим, способными помочь. И напротив, дети, родители которых не уделяли им достаточного внимания, становятся очень беспокойными и неуверенными. Пережитые в детстве отвержение и унижение со стороны родителей: оторванность от родителей (пери­оды раздельного проживания); устрашения (типа «я не буду' тебя любить»), используемые как метод контроля; запугивания типа «я тебя оставлю» или уходом, самоубийством или убийством другого родителя, используемые для воспитания; внушение ребенку чув­ства ответственности за болезнь или смерть родителя могут при­вести к возникновению у ребенка беспокойной привязанности. Это, в свою очередь, сформирует у ребенка низкий порог демонстрации поведения привязанности (слезы, стремление постоянно находить­ся рядом с кем-то). Такая модель поведения будет перенесена во взрослую жизнь и выразится '. сильной бессознательной потребно-

сти в любви и поддержке. Ее продолжением могут стать попытки самоубийства, самоистязание, анорексия, ипохондрия.

Другой стиль поведения, который может выработаться,— это принудительная самоуверенность. Вместо того чтобы, переживая стрессовую ситуацию, искать любви и заботы, ребенок или взрос­лый, опасаясь невнимания или непонимания, стремится избежать дальнейших болезненных ощущений, а поэтому скрывает свои чув­ства, надеясь только на себя. Дж. Боулби замечает, что подобный стиль поведения редко формируется у людей, выросших в интер­натных учреждениях [Там же].

Естественно, что особое место в работе Дж. Боулби отведено анализу форм материнского поведения и их влияния на станов­ление взаимодействия пары «ребенок—мать». На основе накоплен­ных фактических данных Дж. Боулби вносит принципиально важ­ное уточнение относительно понимания психологического содержа­ния роли матери, заботящейся о ребенке: наиболее важный ком­понент материнской заботы — внимание к сигналам, подаваемым ребенком, и общение с ним, а не сам по себе повседневный уход. Он подчеркивает, что обычно используемое понятие «материнский уход и забота» - - слишком широко и позволяет толковать его как главным образом обслуживание физиологических потребностей ре­бенка. Между тем избирательный характер проявлений привязан­ности младенца недвусмысленно показывает, что он явно предпо­читает тех лиц, которые не просто ухаживают за ним, но вступают с ним в активное и эмоциональное взаимодействие—привлекают внимание, ласково разговаривают, улыбаются, играют. В качестве главных факторов формирования привязанности ребенка к мате­ри, согласно Дж. Боулби, выступают, во-первых, чуткость ее реа­гирования на подаваемые ребенком сигналы, во-вторых, частота и длительность реального взаимодействия с младенцем.

В свете разработанной Дж. Боулби теории привязанности мно­гие специфические феномены детского развития в младенческом и раннем возрасте получили намного более удовлетворительное объ­яснение, чем раньше. Это касается, например, непонятной ранее при­хотливой избирательности отношений младенца с основными и вто­ростепенными лицами привязанности, или «странной» (на взгляд многих родителей) потребности маленьких детей постоянно иметь с собой какой-то предмет (обычно мягкую игрушку), или боязни незнакомых людей, то усиливающейся, то ослабевающей и т. д.

Нарушение привязанности. Дж. Боулби ввел понятие «сепа­рация», с помощью которого обозначил ситуацию долговременной

разлуки ребенка с матерью или другим замещающим лицом [288]. Исследователь выделил сопутствующие сепарации факторы, от ко­торых зависит степень ее негативного влияния на психическое здо­ровье ребенка: глубина эмоциональной связи между матерью или другим объектом привязанности и ребенком до сепарации, внезап­ность или постепенность, а также длительность сепарации, наличие или отсутствие лиц. замещающих объект привязанности, возраст ребенка на момент разлуки с матерью.

Дети до шестимесячного возраста относительно спокойно пере­носят разлуку, быстро привыкают к новому объекту привязанно­сти. Ребенок постарше, со сформированной привязанностью, реа­гирует на разлуку совершенно иначе —бурной вспышкой отрица­тельных эмоций, которая может иметь очень продолжительный ха­рактер.

Коллега Дж. Боулби Р. Спитц внес особый вклад в развитие тео­рии привязанности. Он провел ряд наблюдений за младенцами в детских домах и приютах, где они получали от постоянно обслу­живающего их лица достаточно физической заботы, но мало сти­муляции и любви. Съемки Р. Спитца эмоционально не питаемых, отстающих в развитии малышей, пустым взглядом смотрящих в камеру, драматически иллюстрируют разрушительные последствия лишения младенцев матери (316]. Кроме нарушения объектных от­ношений, Р, Спитц документально продемонстрировал у них нару­шения инстинктивной жизни, Эго, когнитивного и моторного раз­вития. Он показал, что в экстремальных случаях лишение матери приводит к смерти ребенка [313]. Р. Спитц пришел к выводу, что аффективная связь ме'лсду матерью и младенцем стимулирует младенца и позволяет ему исследовать окружающий мир. способ­ствуя развитию моторной активности, когнитивных процессов и мышления, интеграции и формированию навыков. Он понимал взаимосвязь матери и младенца как сложный многозначный невер­бальный процесс, оказывающий влияние как на младенца, так и на мать и включающий аффективный диалог, который является чем-то большим, чем привязанность младенца к матери и связь матери с младенцем [314].

Описанные нарушения Р. Спитц [315] назвал аналитической де­прессией (т.е. депрессией, в основе которой лежит недостаток эмо-ональной связи), или госпитализмом.

^последствии под госпитализмом стали понимать не только ма-

ринскую депривацию, но и социальную депривацию в более широ-

емысле. Многочисленные исследования феномена госпитализ-

юказали, что длительное пребывание в искусственных, изолиро-

ванных от социума условиях (больница, заведения для инвалидов, престарелых) могут приводить к развитию синдрома госпитализма как у детей, так и у взрослых людей. Этот синдром выражается в недоразвитии и утрате социальных навыков, эмоциональном упло­щении, утрате активности, инициативности.

Д. Боулби выделил три стадии в развитии сепарации (реакции на разлуку ребенка с матерью), которые объясняют явление госпи­тализма. описанное Р. Спитцем (см. [315]):

- стадия активного протеста, которая выражается в плаче,
стремлении прижаться к родителям при их появлении, т.е. в ак­
тивном протестующем поведении; ребенок отказывается смириться
с потерей любимого объекта, он может кричать, биться головой,
кидаться на пол. брыкаться и уходить от контактов с теми, кто
пытается его успокоить или усмирить;

- стадия отчаяния, наблюдаемая как переход от активного
протестующего поведения к пассивному, вследствие доминирова­
ния чувства безнадежности (отказ от еды, бессонница, соматиче­
ские и моторные нарушения, отказ от внешних контактов); эта ста­
дия может наступить через несколько часов или дней после первой,
ребенок как бы теряет надежду; он становится тихим и подавлен­
ным, его плач делается безысходным и монотонным;

- стадия отчуждения, на которой ребенок как бы восстанав­
ливает отношения с окружающим миром и начинает опять прояв­
лять к нему интерес; однако если мать в этот момент навещает его,
он может реагировать неожиданным равнодушием или отстранени­
ем; при восстановлении контакта с матерью на этой стадии долгое
время поведение привязанности вообще не наблюдается, после чего
ребенок начинает «липнуть» к своей матери, их взаимоотношения
теперь проникнуты тревогой по поводу возможности новой сепара­
ции [289].

На сегодняшний день не существует официально принятой фор­мальной классификации нарушений привязанности, но можно опи­раться на предложенную Дж. Боулби нозологию типов привязан­ности.

1. Привязанность с отсутствием предпочтений. Эти дети ча­
сто кажутся самодостаточными и независимыми. Они не проявля­
ют предпочтений ни к кому из своего окружения, обеспечивающего
уход. Чаще всего это дети, имевшие опыт частой смены лиц, осу­
ществляющих первичный уход, что характерно для домов ребенка,
а также дети, подвергавшиеся жестокому обращению.

2. Неразборчивая привязанность. Этиологически этот тип ана­
логичен первому, но противоположен по проявлению. Такие дети

также не имеют главного объекта привязанности, но проявляют любовь практически ко всем, с кем имели отношения.

3. Неуверенная привязанность. Внешние проявления детей с та­
ким нарушением привязанности кажутся регрессивными, не соот­
ветствующими возрасту. Они не могут быть самостоятельными и
спонтанными и, независимо от наличия травмирующей ситуации,
стараются льнуть к тем, кто осуществляет уход.

4. Агрессивное расстройство привязанности — один из вариан­
тов неуверенной привязанности, но с присутствием выраженной ам­
бивалентности. Такой ребенок проявляет сильную агрессию к лицу,
осуществляющему уход, или к себе.

5. Привязанность с переменой ролей. Здесь речь идет о нару­
шениях идентификаций, когда ребенок может брать на себя от­
ветственность за выполнение родительской или супружеской роли
[Там же].

Наряду с понятием первичной привязанности к матери или за­мещающей ее фигуре Дж. Боулби ввел понятие вторичной привя­занности, которая формируется на месте исходной привязанности вследствие разлуки с матерью. Вторичными привязанностями на­зывают также отношения, развиваемые человеком с другими людь­ми— друзьями, учителями, приемными родителями. Если потеря матери или замещающей ее фигуры продолжается длительное вре­мя, то возникает не только первичная тревожность, но и печаль, депрессия, а также агрессия, одна из функций которой заключа­ется в попытке достижения повторной связи. Данная идея помога­ет понять природу агрессивности ребенка, лишенного родительской заботы, в отношениях с объектами вторичной привязанности — за­мещающими родителями — на первом этапе включения в семью.

Другой приверженец теории привязанности, М.Эйнсворт, изу­чала влияние качества отношений с матерью на последующие отно­шения с другими людьми, а также на интеллектуальное развитие ребенка. Центром ее исследований стало наблюдение за поведени­ем младенцев при расставании и воссоединении с матерью. Именно процесс воссоединения после сепарации, как оказалось, представля­ет особый интерес ввиду своего разнообразия, которое позволило в Дальнейшем произвести классификацию типов такого поведения.

М.Эйнсворт выделила четыре основные группы детей по типу реакции на возвращение матери: одна часть детей требовала уте­шения от матери после сепарации, и только получив его, продол­жали играть, такие дети были названы «умеренно привязанными»; Другие дети реагировали на возвращение матери стремлением избе­гать контактов с ней, продолжая играть, их назвали «пресыщенны-

ми»; третья категория детей демонстрировала, амбивалентное пове­дение, они одновременно стремились к матери по ее возвращении и сопротивлялись ее попыткам утешить их, такие дети были названы «неуверенными амбивалетньши»; в четвертую группу попали де­ти, демонстрирующие все три вышеописанные типа поведения, их назвали «дезорганизованными».

Для попытки объяснения этих реакций М. Эйнсворт исследова­ла подробно анамнез и эмоциональное содержание поведения каж­дого ребенка. Дети, классифицированные как уверенные, видимо, обладают достаточной степенью уверенности в собственной без­опасности и в том, что мама к ним скоро вернется (другими сло­вами, они обладают достаточно надежной базой). Неуверенные и избегающие дети как будто не ожидают, что мама снова вернется, что после фрустрирующей ситуации их потребности вновь будут поняты и удовлетворены, и они не давали ни реакции расстрой­ства, ни радости при возвращении матери, как будто им все равно. Неуверенный амбивалентный ребенок может порадоваться приходу матери, так как одновременно испытывает противоположные чув­ства, связанные с перенесенной фрустрацией и агрессией на мать. Позже были проведены сравнительные исследования детей младшего школьного возраста, а также подростков, с учетом их ранней привязанности. Уверенно привязанные дети не имели зна­чительных проблем в эмоциональной и социальной жизни. Те же, кто имел раннюю неуверенную привязанность, демонстрировали поведенческие и эмоциональные проблемы (в основном в детском саду и начальной школе).

Экспериментальные исследования М. Эйнсворт показали, что характер ранних отношений с матерью далеко не всегда имеет фа­тальные последствия для последующего развития и психического здоровья. Имеется целый ряд других факторов, также оказываю­щих свое влияние: врожденные особенности нервной системы ре­бенка (то, что фатально для одного, переносимо для другого), сте­пень травм атизации, наличие компенсирующих воздействий в ви­де других объектов привязанности. Все это говорит о возможно­сти компенсации дешривационных нарушений при создании соот­ветствующих условий. Исследования также показывают, что нали­чие опыта позитивных и стабильных межличностных отношений, пусть даже на более поздних этапах развития, — важный предиктор способности человека строить в дальнейшем конструктивные отно­шения с другими людьми, с партнером по жизни и в собственной

семье [2801.

От того, каким будет общение между родителем (воспитателем)

и ребенком, зависит их взаимная привязанность. Теплое человече­ское общение, включающее улыбки, беседы, игры, возможность по­делиться чувствами, очень важно. Исследования показали, что для возникновения привязанности оно более значимо, чем удовлетво­рение физических потребностей ребенка. Общение помогает ребен­ку почувствовать себя дорогим и любимым, увеличивает его само­уважение, а также способствует интеллектуальному развитию [174, 227].

У всех детей, испытавших или переживших отсутствие заботы, обнаруживаются проблемы привязанности, что приводит к появ­лению трудностей в поведении. Это особенно важно знать в тех случаях, когда необходимо научить ребенка выполнять правила, быть дисциплинированным. Дисциплинарные меры, которые весь­ма успешно применяются для большинства детей, могут совершен­но не действовать на ребенка с проблемами привязанности. Это происходит потому, что резко меняется социальная ситуация раз­вития ребенка. Дети, привязанные к своим родителям, хотят сохра­нить эмоциональную близость с ними и учатся делать это, достав­ляя удовольствие родителям своим положительным поведением, послушанием и т. д. Способы управления поведением у родителей и взрослых в таких ситуациях довольно понятны и легко применимы. Взрослые создают физическую или эмоциональную дистанцию при нарушении норм и правил или в случае неподчинения их требовани­ям (послали в другую комнату, высказали неодобрение, наградили за хороший поступок, лишили удовольствия за проступок), и они очень хорошо действуют на детей с нормальными привязанностями и самооценкой [227].