Особенности казачьего самосознания.

Как свидетельствуют многие документы, самосознание донских и запорожских казаков весьма разнилось между собою и резко отличалось от самосознания окрестных народов. Причин тому несколько. Запорожцы – наиболее боевая, пассионарная часть днепровского и всего малороссийского казачества, хотя и сильно ославянились к 17 столетию, за счет пришлого из Белой Руси и Карпат крестьянства, однако, продолжали ощущать себя, как это было свойственно, кочевавшим здесь тюркам, коренным населением степи, полноправными хозяевами всего Поднепровья. Запорожцы и днепровские казаки не отождествляли себя с остальным населением Украины, проводя четкую границу между собою и холопами. Кроме того, они считали себя несправедливо и незаконно порабощенными католической Польшей и стремились к освобождению.

Однако, существование между тремя государствами давало и значительные преимущества. Выторговывая себе льготы и свободы, запорожцы и малороссийские казаки постоянно переходили от одного владетеля к другому, попадая под патронат то Польши, то России, то Турции и постоянно союничая или воюя с Крымом.

Наиболее развитое государство из соседей Украины – Польша, проводила по отношению к населению Поднепровья продуманную, хотя и жестокую колониальную политику, основной задачей считая, расслоение воинственного степного сообщества. Иезуиты, чьим апологетом на Украине стал магнат Иеремия Вишневецкий, к изначальному делению Днепровские казаки и воинственный воинский орден «запорожцы», добавили еще одно – реестр. В реестровые казаки брали, независимо от происхождения, годных к службе и войне, прежде всего с Крымом и Московией, подданных Речи Посполитой. Реестр давал возможность получения жалования, социальный статут и возможность получения личного дворянства – шляхетство.

Реестровые льготы были так привлекательны, население столь избыточно, что постоянно возникали требования увеличения реестра. Поляки, умело руководимые иезуитами, постоянно создавали проблемы вокруг реестра: то увеличивая его, то сокращая и выбрасывая часть реестровых казаков со службы. Между реестровыми казаками и остальным казачьим населением шли постоянные конфликты, которые усиленно подогревались поляками, наделявшими реестровиков правами шляхетства и испомещая их землею в слободах. Возникает целый огромный район степного Причерноморья – Слободская Украина или Слобожанщина. Ее населяют реестровыми казаками. А те в свою очередь, по праву шляхетства, заводят крепостных, соревнуясь в их числе с потомками запорожцев, давно превратившихся мелких феодалов - владельцев степных хуторов.

Николай Васильевич Гоголь – носил запорожское прозвище, родовая фамилия его была Яновский, по названию имения «Янов» полученного его предками вместе с правами дворянства, за службу. У запорожских казаков того времени фамилии – русские. И сами они себя считали русскими. Но отличали себя от москалей- подданных русского царя и кацапов – русских, живущих в казачьих землях. Так что Тарас Бульба – дворянин и помещик, по пятой графе – русский. Кстати какая у него фамилия – неизвестно, Бульба это запорожское прозвище, какое он получил по вхождении в войсковое сичевое товарищество, как и «призвище» Гоголь…По самосознанию, он казак нового времени, потому стремиться дать своим сыновьям самое современное воспитание и образование – они закончили бурсу, то есть люди – ученые. Известно, что первые учебные заведения для казачества возникли на Украине. Это греко-славяно- латинская Могилянская академия и др.

Количественно днепровские казаки, вместе со слободскими реестровиками и запорожцами, составляли огромную силу. Известно, что только в реестре бывало до 60 тысяч войска. (Для сравнения в Донском на тот же период – от 5 до 20 тысяч).

Реестр сыграл страшную роль в жизни днепровского казачества, так и не позволив им создать свое государство. Кроме того, он искусственно исторг значительную часть коренного казачества из рядов воинства, фактически, лишив их гражданства и средств к существованию. Часть из них, не имевшая права селиться в слободах, и не имевшее земли, переселилась на Дон, а часть вынуждена была жить откровенным разбоем. Черкасы Днепровские, как именовали себя казаки того времени, не запорожцы, считали себя вправе нападать, на все, что не входило в состав Речи Посполитой, и за что они, возвращаясь на Украину не несли наказания. Такими территориями оставался Крым, Причерноморье Турция России и Дон. Днепровские черкасы становится бичом всех поселений на Дону и на юге России, они подступают к Ельцу, доходят набегами до Рязани и других русских городов, проводя своими набегами кровавую черту между казаками донскими и днепровскими, а в будущем между казаками и украинцами.

В отличии от запорожцев и днепровских казаков, составлявших основу населения украинских причерноморских степей, боровшихся за свою независимость, казаки донские находились совершенно в ином положении. К запорожцам они относились с некоторой долей иронического презрения, считая их, хотя и казаками, но неверными слову, способными к измене. «Не верь хохлам – продадут за рупь, за сорок!» Это и в «ваньках», и в «москалях» предосудительно, а уж для казака совершенно недопустимо.

Несмотря на то, что они, как и запорожцы, постоянно заключали всевозможные военные союзы, их мир постоянно оставался строго полярен и ориентации не менял. Россия – это свои, исламским мир - Крым, Турция, католический Литва, Польша – враги. Характерно, однако, что именно в этот период найти разницу между донскими казаками и донскими татарами невозможно. Фактически, это одно и тоже. Чем, кстати, и объясняли свою вражду к ним днепровские казаки, утверждая, что воюют не со своими единоверцами, а с татарами.

Несмотря на то, что донские и днепровские казаки всегда оставались чрезвычайно консервативны в вопросах веры, и гораздо более религиозны, чем жители России, (Скажем, в казачьем фольклоре нет ни одной сатирической сказки, высмеивающей церковь или священнослужителей.) постоянно воюя с басурманами, они были при этом совершенно терпимы к ним в своей казачьей среде. Мусульмане сохранялись среди казаков и сохраняли свою веру вплоть до Х!Х века. (Речь идет не о поверстанных в казаки в имперскую эпоху, а о потомках коренного тюркского населения Дона.)

Сторонники беглого происхождения казачества, утверждают, что казаки держали татарок и турчанок в качестве рабынь и это рабыни приведенные из набегов. Безусловно, такие браки встречались, и наличие рабынь не исключается, но, на мой взгляд, это не подтверждается положением женщины в казачьем обществе. Скорее, воинские люди, пришедшие с Руси, поселялись среди тюркского населения, женились на местных женщинах, вливаясь в состав общин, какие, первоначально, во всяком случае, на нижнем Дону, в особенности, были тюркские. Отсюда принятый у казаков обычай «водворчества». Когда муж селился в семье жены. Отсюда господствующее положение женщины казачки в доме и полное подчинение ей казака в семейных делах. Или вернее брезгливо- снисходительное отношение «исправного казака» ко всякой «домашности».

Смею утверждать, что многочисленные пришельцы с Севера вливались в уже существовавшие общины, сохранли многое их того, что было в кочевом быту степных тюрок. Смешанные браки породили целое поколение болдырей и тумы, для кого родиной стала степь. Поэтому не следовало бы преувеличивать отношение казаков к России, как к покинутой, но любимой Родине.

Значительное число донцов и почти все запорожцы, на Руси никогда не бывали, и воспринимали ее не как реальную Россию, как некую идеальную Святую Русь - страну Православия, воюющую с миром сатаны – басурманством. И воинами, стоящими «лице в лице», с этой опасностью, казаки считали себя. Поэтому совершенно прав историк Минненков, говоря

«Типичные черты характера донских казаков - патриотизм, монархизм, право­славная религиозность при склонности, к дохристианским по происхо­ждению, суевериям, ненависть к врагу при полной терпимости в своей среде к людям нерусской этнической и нехристианской религиозной принадлежности, глубокая преданность войсковому братству, любовь к свободе и демократичность.

Свои сообщества донцы, как и другие казаки в России и на Украине, рассматривали как рыцарские.

В основе мировоззрения донских казаков лежал средневеко­вый провиденциализм, сочетавшийся с заметно выраженными чертами рационализма нового времени. Это соответствовало уровню своей эпохи. Свою историческую роль донское казачество видело в том, чтобы быть защитником православной христианской веры Россий­ского государства и его государя и народа от "басурман" - турок и крымцев….

…Вся культура донского казачества проникнута воинским духом, нашедшим свое яркое проявление в его фольклоре, в письмен­ной литературной традиции и в развитии разнообразных знаний. В целом, по своему уровню культура донских казаков была культурой эпохи позднего средневековья.»

 

Вера, филосифия, обычаи

Казачий Присуд.

Так донские и иные «русские» казаки именовали места своего расселения. В этом скрыт глубокий философски- правовой смысл. Присуд,в понимании наших предков: земля назначенная Богом (присужденная) в вечное владение казакам. Примерно, тоже самое, что означает в Библии «Земля Обетованная» для Богоизбранного народа. Не «Земля обитания», а Земля, данная по обещаю Бога, в вечное владение.

Для казаков это не только степной бас­сейн Дона, Старое Поле, но все места населенные и защищаемые казаками. Отсюда другой, земной смысл, имеющий политическую и юридическую силу. Казачий Присуд - это область, подпадающая под действие или, как говорят, юрисдикцию казачьего войскового права и казачьего войскового суда. Территория, на кото­рую распространялась власть только казачьих Кругов и казачьих избранных судей. Таким образом, Казачий Присуд не столько территория, в географическом смысле, сколько территория правовая.

Надо сказать, что это признавали соседствующие с казаками государства, и хотя случалось нарушали право неподсудности казаков законам других государств, но все же, в основном, право казаков жить по собственным законам и судиться собственным казачьим судом - учитывали.

В этом были для казаков и хорошие, и дурные стороны. Так, казаки, городовые, жившие на территории Московского государства, подпадали под действие царских установлений, а казаки, находившиеся в Степи на территории Казачьего Присуда, фактически, выполнявшие царскую службу и получавшие за это жалование, нет. Поэтому, например, Москва не выкупала их из плена и постоянно заверяла турок, что «казаки – баловни, де люди не московские, и на Москве сами от них много нужи терпят»

В Москве, в основном, признавали Войсковое Обычное право и суд и постоянно обращались к ним за поддержкой с призывом, чтобы казаки над теми или иными преступниками, «чинили наказание по своему суду, как у вас на Дону повелось».

Ни в одном судебнике московском - законов о казаках нет. И современник подтверждал, что если кто из казаков «будучи на Москве или в полкех кто что сворует (имеется в виду любое преступление Б.А.) царского наказания и казней не бывает, а чинят меж собою сами же».

Так было далеко не всегда. В Москве казнили Разина, казнили атамана Бритоуса, но объясняли это тем, что совершили они свои преступления на Волге, а не на территории Казачьего Присуда. Ссылали атаманов в Сибирь вместо того, чтобы выдавать их в Войско. Казаки не оставались в долгу и, под горячую руку, казнили царских послов, хотя это сразу же вносило раскол в казачье общество. Так, когда Разин убил посла Евдокимова, обвинив его в шпионаже, это вызвало резкий протест со стороны казаков и атамана К. Яковлева, который на Кругу высказал своему крестнику, за то, что тот, не спросясь мнения Круга, «так учинил непригоже». «Беззаконная расправа» оттолкнула от Разина не только войсковую старшину, но и коренных казаков.

Принцип подсудности своему войсковому суду, спасал казаков от многого. Например, от опасности быть оклеветанным и оговоренным напрасно. На Кругу все вызнавали подробно и судили объективно. Хотя наказания были по средневековому жестоки. Но если казаки за своим товарищем вину видели, и карали его, они, все равно, его никому не выдавали. Кроме того, не судили за преступления, совершенные не на территории Казачьего Присуда. Это не означало, что тать и разбойник мог уйти на Дон и пребывать там безнаказанно. Как говориться: «Добрая слава лежит, а худая бежит», преступника против нравственности в Войско, просто, не пустили бы, да он бы и сам поостерегся идти к казакам, у кого суд «правый, крепкий и скорый»!