Создание женских духовных училищ

Таким же прототипом будущих епархиальных училищ стали открываемые с начала 1840-х годов женские духовные училища. Замысел создания этих училищ шел в общем официальном русле выстраивания сословной системы женского образования, поскольку первоначально они предназначались исключительно для дочерей духовенства. Позднее это сословное назначение училищ будет размыто, и они станут общедоступными, существенно расширив тем самым общее поле женского образования.

Как отмечал известный русский педагог Д.Д. Семенов в своем историческом очерке епархиальных женских училищ, до создания этих училищ «дело воспитания женщины духовного звания» находилось у нас в «безотрадном и жалком положении». Если городское духовенство, в особенности столичное, как более обеспеченное, еще могло обучать своих дочерей в светских учебных заведениях, то бедное сельское духовенство было лишено этой возможности. «Дочерям духовенства, – писал Семенов, – приходилось довольствоваться домашним воспитанием, которое редко вдавалось в книжную мудрость, а ограничивалось необходимым в быту сельского духовенства приучением к рукоделиям и кухонному искусству» [159, с. 27].

В 1830-х годах в некоторых епархиях стали возникать при монастырях приюты для дочерей духовенства. Но они предназначались преимущественно для сирот и имели в основном благотворительную цель. «В них главным образом было обращено внимание на выучку разного рода рукоделиям, на более или менее бойкое чтение книг церковнославянской печати и на сообщение самых элементарных познаний по Закону Божию» [159, с. 27].

«Первый и решительный почин в устроении школ для девиц духовного звания», по словам Д.Д. Семенова, принадлежал великой княжне Ольге Николаевне, которая переслала обер-прокурору Синода графу Н.А. Протасову поданную ей записку об учреждении в Царском селе учебного заведения для дочерей священников С.-Петербургской епархии. Это учебное заведение должно было существенно отличаться от женских институтов Мариинского ведомства. Как писал анонимный автор записки, «дочерям священников не следует давать того воспитания, которое доставляется в институтах, учрежденных для девиц дворянского сословия: жены священников должны посвящать себя своей семье и весьма редко покидать дом свой. Цель их воспитания должна заключаться в том, чтобы приготовить из них истинных христианок и таких жен, которые были бы способны доставить приятное общество своим мужьям, помогать им в содержании церковного здания в приличном порядке, приготовлять лекарства для больных, заниматься воспитанием своих детей и содержать в лучшем виде свое домашнее хозяйство» [159, с. 28, 29]. Как видим, цель женских духовных училищ изначально закладывалась как сословно-утилитарная.

Вскоре обер-прокурор Синода в ответ на процитированную записку представил императору проект устава женского духовного училища и сопровождающий его доклад. В докладе подчеркивалась важность создания подобных учебных заведений, поскольку «образование женского пола в общественных заведениях, распространенное на многие сословия, не коснулось лишь одного духовного сословия, имеющего в том преимущественную перед прочими нужду». Вместе с тем граф Н.А. Протасов указывал, что «ни одно из существующих женских учебных заведений не может служить образцом для воспитания девиц духовного звания» и что в неверном устройстве этого воспитания содержится немалая опасность. «Общая система воспитания дочерей сельских священников, – писал он, – будет иметь влияние на первое домашнее образование всего духовного сословия, а потому она требует в своем начертании всевозможной осторожности, ибо всякое ложное или ошибочное направление в этом деле будет вреднее, чем самый нынешний недостаток образования».

Известно, что образование в глазах охранительной официальной педагогики всегда было орудием обоюдоострым, которое для предосторожности надлежало затупить с одного, вредного для власти конца. В данном случае для обеспечения такой предосторожности обер-прокурор Синода предлагал «не отделять от епархиального надзора воспитание священнических дочерей». «Выше изложенные соображения, – писал он, – приводят к заключению, что устройство воспитания девиц духовного звания, согласно с истинными потребностями его, тогда только может быть вполне достигнуто, когда оно, пользуясь высочайшим покровительством ее императорского величества, будет совершаться под непосредственным ведением духовного управления и епархиальных начальств».

Николай I согласился с таким заключением и 18 августа 1843 года подписал указ об открытии в Царском селе первого в России училища для девиц духовного звания. Устав и учебные программы этого училища должны были служить образцом и для других подобных женских учебных заведений, «имеющих впредь учредиться, дабы все духовное женское образование совершалось нераздельно в едином духе, согласно с уставами православной церкви и с настоящими потребностями духовного звания» [159, с. 29–30; выделено нами. – Авт. ].

Таким образом, в этой вновь создаваемой ветви женского образования все изначально должно было устраиваться «в едином духе», чтобы избежать последующего «расчесывания на один пробор», что не без труда удалось сделать правительству в женских институтах Мариинского ведомства, затратив на данное занятие почти два десятилетия.

Цель нового училища для девиц духовного звания, обозначенная в Уставе, была лишь одной из модификаций общей цели, установленной в тот период перед женским образованием, применительно к сословному положению его воспитанниц, – дать такое образование и воспитание дочерям духовенства, чтобы они могли быть «достойными супругами служителей алтаря Господня и попечительными матерями, которые возращали бы детей в правилах благочестия и добронравия» [89, с. 221]. «Главнейшая же задача училищного начальства, – говорилось в уставе, – должна состоять в том, чтобы укоренять в учащихся чистое православное учение и христианское благонравие, дух кротости, подчиненности, благотворительности, любовь к порядку, приготовлять их к будущему их состоянию преимущественно в простом сельском быту» [94, кн. 3, с. 152].

Учебный курс женских духовных училищ имел весьма элементарный характер, хотя и не лишенный некоторого своеобразия. В течение 6-летнего обучения в училище преподавались: Закон Божий (в состав которого входили краткий катехизис, священная история и церковное пение); чтение на старославянском и русском языке; письмо на русском языке и краткая грамматика; арифметика – «до тройного правила»; краткая русская история и география; «опытное» обучение рукоделию и домашнему хозяйству. Как пособие к изучению хозяйства рекомендовалось заведение при училище сада с огородом, скотом и птичьим двором. Кроме того, оканчивающим курс рекомендовалось «сообщать понятия о хождении за детьми и о физическом их воспитании, о хождении за больными, об употреблении и свойствах врачебных растений».

Как отмечал один из историков епархиальных училищ М. Краснов, даже при таком «крайне элементарном курсе преподавание учебных предметов в большинстве случаев не могло вестись правильно и систематично», поскольку, при недостатке средств подобных училищ, учителя из священников и духовных семинарий преподавали преимущественно без всякого вознаграждения за свой труд и «не имели особенных побуждений старательно заниматься делом, не соединенным для них с прямым интересом». Потому многие уроки отменялись, пропускались, заменялись чем придется.

Что же касается «опытного обучения рукоделию и домашнему хозяйству», то, по словам М. Краснова, оно «обыкновенно ограничивалось тем, что воспитанницы принимали непосредственное участие в работах по дому: мыли полы, стирали белье, подметали комнаты, готовили для себя кушанья и шили белье». Никакого систематического обучения рукоделию и домашнему хозяйству, в сущности, не было, так как отсутствие средств не позволяло «заводить при училище сад с огородом, скотным и птичьим двором». Тем более не было в училищах никакого ознакомления с уходом за детьми и основами медицины [89, с. 221–222].

Создание новой ветви женского образования – училищ для девиц духовного звания – в 1840–1850-х годах шло медленно и трудно. До конца николаевского царствования было открыто всего лишь четыре таких училища – в Царском Селе (1843), в Ярославле (1846), в Казани (1853) и в Иркутске (1854). Все они находились под покровительством императрицы.

Другой, еще более элементарный тип женских школ для дочерей духовенства – епархиальные училища – также развивался крайне медленно. Такие училища преобразовывались в основном из существовавших ранее при монастырях приютов, в которых содержались не только дети духовенства. Соответственно и в новых епархиальных училищах оказывались дети не только духовного звания. Эти училища содержались на местные средства; одного общего устава у них не было; каждое жило по своему собственному закону – по уставам или положениям, созданным в той или иной епархии.

Основными препятствиями для развития училищ обоих типов были недостаток средств, нежелание монастырей открывать у себя училища и – главное – предубеждение против них духовенства. Как отмечал М. Краснов, среди духовенства «сказывалось весьма мало сочувствия к образованию своих дочерей. Имевшие средства и возможность помещать дочерей своих в училища за плату считали вообще женское образование непонятной роскошью и предпочитали откладывать эти средства на приданое при выходе девиц в замужество. Постепенно сложился даже такой взгляд, что эти училища исключительно существуют для бесприютных сирот». И само название «приют» стало как бы синонимом женского духовного училища [89, с. 222].

К 1855 году было открыто только четыре губернских епархиальных училища, не считая приютов при монастырях, – полоцкое (1844), симбирское (1847), смоленское (1848) и харьковское (1853). Из них особенно выделялось смоленское училище, устав которого был признан Синодом образцом для других. Духовные женские училища в виде приютов также медленно распространялись по губерниям, но в них не только обучение, – само содержание детей было весьма плачевно. По донесениям епархиального начальства, в некоторых приютах «воспитанницы спали иногда до 15 человек в одной келье на полу, терпели лишения в пище и одежде, а иногда не получали и никакого образования» [94, кн. 3, с. 172].