Миф умирает, но его пытаются реанимировать

С первых же послевоенных лет Харлампиев, как всегда проявляя свою очень высокую ак­тивность, становится несомненным лидером самбо. Влияло, конечно, и то, что шедшие впереди него специалисты первого поколе­ния - В.В. Сидоров. Н.М. Галковский, Б.А. Сагателян, A.M. Ларионов, В.П. Волков уже ушли из самбо, переключившись на иной род деятельности, а Р.А. Школьников и В.Г. Кузовлев оказались «заблокированными» тя­желейшими условиями послевоенной про­винции. И слишком много и тренеров, и спортсменов лежало в братских могилах, рассеянных от Норвегии до Югославии и от Берлина до Манчжурии...

Но, пожалуй, самым главным было то, что Анатолий сразу же начал работать по­мощником начальника Первого отделения оборонно-спортивного отдела Центрального совета спортобщества «Динамо». Это обслу­живавшее чекистов общество находилось под опекой МГБ и лично товарища Берия, который требовал от своих подопечных только побед. Естественно, что «Динамо» имело значительно лучшее финансирование, чем любое другое спортобщество, и туда стекались лучшие спортсмены страны, в том числе и самбисты. На первом же послевоен­ном первенстве Советского Союза в 1947 году, где главным судьей был Харлампиев, динамовцы одержали блестящую победу, не только завоевав все чемпионские звания, но и уступив соперникам всего лишь одно вто­рое и два третьих места. За этот убедитель­ный успех Анатолий, тренировавший дина­мовцев, был удостоен звания «Заслуженный мастер спорта СССР», так как звание «Заслу­женный тренер СССР» учреждено еще не было, и тренерам присваивали то же самое почетное звание, что и спортсменам. Впос­ледствии это чисто «спортсменское» звание будет вводить в заблуждение журналистов, уверенно повествовавших о бесчисленных победах Харлампиева на самбистском ковре. Как бы автоматически этот динамовский со­трудник в том же 47-ом становится и пред­седателем Всесоюзной федерации борьбы самбо. И я думаю даже, что если бы не та­кой надежный «железный» динамовский щит, едва ли Анатолий осмелился бы объя­вить себя создателем самбо.

Ветераны-то, конечно, знали истинную це­ну этому «рукотворному» мифу. Сейчас, зад­ним числом, кое-кто пытается обвинять их в том, что тогда они промолчали. Однако едва

ли подобные обвинения справедливы. После войны в самбо оставалось не так уж много тех, кто начинал у Ощепкова. Да и не молча­ли они. Яростно протестовал Галковский в Госкомспорте и в устной, и в письменной форме. Только вот спорить в те годы с офи­циальной прессой было невероятно трудно, если возможно вообще. А уж в данном слу­чае особенно. Да и не мог никто из них на­прямик сказать Харлампиеву:

- Ну, что ты там выдумываешь?! Мы же отлично помним, как ты пришел к Василию Сергеевичу стерильным новичком, и он обу­чил тебя всему!

Имя Ощепкова было уже опасно-непро­износимым, и каждый, кто решился бы на­чать такую филиппику, был бы наверняка вынужден заканчивать ее в значительно бо­лее северных широтах.

И все-таки они не молчали и протестова­ли в меру своих очень ограниченных воз­можностей. Один из них - кандидат педаго­гических наук, опытный борец И.И. Алиха-нов по достоинству оценил титанические потуги мифотворчества. Когда вышла в свет первая книга Харлампиева «Борьба самбо», Алиханов на страницах декабрьского номе­ра журнала «Теория и практика физической культуры» (1950 года) опубликовал рецен­зию на это издание. Отметив серьезные не­достатки претендовавшей даже на некото­рый научный анализ первой печатной рабо­ты Харлампиева, он завершил свою рецен­зию словами: «Наконец, нельзя не сказать о том, что в журнальных и книжных статьях (книга «Победители», журнал «Физкультура и спорт») автор, воспользовавшись услугами доверчивых и недальновидных авторов,... пытался создать себе дешевый авторитет, приписывая себе заслугу создания борьбы самбо. В статье «История самбо» (И. Рахта-нов), наряду с многочисленными дифирам­бами по адресу А. Харлампиева, читаем: «Только проделав все это, поднявшись на базу такой теоретической высоты и мощно­сти, Анатолий Аркадьевич Харлампиев начал преподавать свою борьбу, первая мысль о которой пришла к нему на полке вагона». Не говоря о «теоретической высоте и мощ­ности», оказавшейся весьма невысокой, ав­тору не мешало бы иметь некоторую скром­ность, которая должна была бы напомнить ему людей, вложивших до него много твор­ческого труда и энергии в дело создания и развития этого вида спорта. В связи с этим

уместно привести (из рецензируемой книги Харлампиева - М.Л.) пункт шестнадцатый из главы одиннадцатой «Советы начинающим самбистам»: «Относитесь с уважением к сво­им товарищам, не хвалитесь, пусть лучше вас хвалят другие»».

Разумеется, назвать фамилию истинного ос­новоположника этой борьбы Алиханов тогда не мог, но он прямо указал на труды его уче­ников - Н.М. Галковского, И.В. Васильева, Б.А. Сагателяна и A.M. Ларионова, вышедшие в свет лет на десять ранее первой книги Хар­лампиева. Увы, но справедливые возражения Алиханова так и остались тогда гласом вопи­ющего в пустыне, услышанным всего лишь очень узким кругом. Разве могла «Теория и практика физической культуры» с ее мизер­ным тиражом, рассчитанным исключительно на специалистов, переспорить «Огонек» при его редкостной всесоюзной популярности и огромными по тем временам тиражами?

Спортивные журналисты, к узкому кругу специалистов, к сожалению, отнюдь не при­надлежали. Вместо самостоятельного сбора и проверки материала они наперебой бросились разрабатывать завлекательный сюжет рахта-новского очерка. И легенда продолжала буй­но расцветать на страницах и в спортивной, и в неспортивной печати.

Должен признаться, что и я сам отдавал дань вездесущему мифу. Моим длительным заблуждением было преувеличение и без того достаточно больших заслуг Харлампиева. Очень долго я просто никак не мог предста­вить себе, что подтасовка в истории самбо может иметь столь беспардонный масштаб и характер. Был уверен, что решающий вклад в создание самбо сделал именно Анатолий Ар­кадьевич, а не его предшественники и учите­ля. Многого я еще не знал, во многом за­блуждался, однако с глубоким удовлетворени­ем думаю о том, что даже при этих условиях я, в меру своих знаний, всегда старался быть объективным и ни разу не сказал ни того, что, якобы, Харлампиев был первым, ни тем более - единственным. Первопроходцами все­гда для меня оставались Спиридонов и Ощеп-ков.

Наступило время не только отыскивать не­обходимые материалы, но и анализировать их, почти вслепую нащупывая затерявшиеся, запутанные дороги, по которым должно было проходить самбо на пути к своему современ­ному состоянию. Именно тогда я понял, что все это интересно и важно не только для ме­ня самого, но и еще для очень многих. То, хотя еще очень немногое, что мне уже уда­лось узнать, было таким новым и почти ни­кому неизвестным, что в самом начале шести­десятых годов я решился рассказать о нем в небольшой газетной публикации «От джиу-джитсу к самбо».

Лет через двадцать пять сын Анатолия Ар­кадьевича Александр показал мне эту, одну из моих статей, хранившуюся в архиве отца и сплошь испещренную его возмущенными во­просительными знаками на полях. Харлампи-ев-старший всю жизнь очень внимательно и ревниво следил за публикациями об истории самбо и частенько сам «организовывал» их, придавая желательный характер. Разумеется, без какого-либо упоминания о Спиридонове или своем учителе Ощепкове, даже после реа­билитации Василия Сергеевича.

А в той старой моей статье речь шла как раз о еще неизвестном читателям Спиридоно­ве и его работе по созданию самбо. Вообще-то, я пытался сказать там и то немногое, что успел узнать об Ощепкове, но сверхбдитель­ный ответственный секретарь «Советского спорта» Иткин, не устававший рекомендовать себя «старым правдистом», имя это решитель­но вычеркнул, так как никаких документаль­ных подтверждений реабилитации Василия Сергеевича я тогда еще не имел. Так что в ста­тье осталось только упоминание о том, что кроме спиридоновского джиу-джитсу в те го­ды практиковалось еще и дзюдо. Получил же я этот документ о реабилитации лишь не­сколько лет спустя, когда разыскал, наконец, в тихом Благовещенском переулке вдову Ощеп-кова, Анну Ивановну. И вот ведь причудли­вые капризы судьбы: в течение всех этих лет я работал в «Советском спорте» бок о бок с зятем Анны Ивановны, мужем падчерицы Ощепкова, даже не подозревая об этом!

Что же касается той, не понравившейся Харлампиеву моей старой статьи, то, может быть, он имел какие-то основания исчеркать ее красным карандашом. Основания не толь­ко субъективно личные, но отчасти и объек­тивные. В моих первоначальных публикациях было немало пробелов, неточностей и пря­мых заблуждений, неизбежно возникавших как из-за запутанности и сложности самого предмета, так и еще из-за невысокого уровня моих познаний о нем в те годы.

Между тем, постепенно у меня набиралось все больше интереснейших, еще неизвестных материалов, однако, выяснилось, что опубли­ковать их было, пожалуй, даже труднее, чем отыскать. «Еретическая» тема отпугивала лю­бую редакцию, где «твердо знали», что самбо создал никто иной, как Харлампиев.

Обратился я и в сверхпопулярное в те годы известинское приложение «Неделю», предло­жив большой очерк о рождении самбо. Тогда работал там большой энтузиаст всех систем самозащиты Евгений Месяцев, который на­верняка хорошо известен читателям как сце­нарист. И в его, имевших большой успех фильмах «В зоне особого внимания», «Ответ­ный ход» и других, совсем не случайно мож­но видеть яркие сцены безоружного рукопаш-

ного боя. Еще тогда, в середине шестидеся­тых, Евгений дал в «Неделе» много интересно­го на эту тему и начал даже публикацию учеб­ных материалов по самозащите, которые, увы, очень скоро оказались под запретом МВД. Много писал он и о Харлампиеве.

Заинтересовавшись моим очерком, в кото­ром речь шла не столько о Харлампиеве, сколько о Спиридонове и об Ощепкове, Ме­сяцев сказал мне:

- Мы это опубликуем, это интересно, Я не­
давно видел в спецфонде «Ленинки» книгу
Спиридонова, но ничего о нем не знаю. - По­
том он на несколько секунд задумался и до­
бавил. - Но знаете что: вы все-таки покажите
это Анатолию Аркадьевичу.

Разумеется, я показал. Харлампиев был очень радушен и доброжелателен, внимательно про­читал очерк, сделал некоторые несущественные замечания и в целом одобрил:

- Когда я пришел в «Динамо», где до меня
работал Спиридонов, то везде встречал огонек
интереса к самбо, который он сумел зажечь.

Обрадованный я поспешил в «Неделю», и попытайтесь-ка представить себе мое огорче­ние и разочарование после того, как я вдруг услышал:

- Опубликовать мы не сможем: Анатолий

Аркадьевич считает, что получается так, будто бы мы все заимствовали у японцев...

Ох! Как мне были знакомы эти сверхпатри­отичные антияпонские потуги: мы-де никогда ни у кого и ничего не заимствовали! Харлам­пиев был, разумеется, вправе иметь любое мне­ние о моем очерке, но зачем же обманывать и действовать за моей спиной?! Едва выйдя из редакции и кипя от возмущения, я из ближай­шего же автомата позвонил Харлампиеву:

- Анатолий Аркадьевич! Как же так получи­
лось? Когда я был у вас, вы одобрили мою ра­
боту, а «Неделе» печатать не рекомендовали,
чтобы не подумали, что самбо заимствовано
у японцев...

И что же вы думаете, я услышал в ответ:

- А кто вы такой, чтобы я говорил вам, что
я действительно думаю?!

После этого я пытался предлагать очерк не­скольким другим редакциям, но совершенно безуспешно. Однако года через два-три все-та­ки смог опубликовать его, и на целую газет­ную полосу, в таком «спортивном» издании, как «Литературная Россия»...

Между тем, Харлампиев, вероятно, пони­мая, что отмалчиваться уже нельзя, в очеред­ном издании своей популярнейшей книги «Самбо», наконец, решил нарушить свой «обет молчания» и впервые упомянул фами­лии Спиридонова и Ощепкова. Эти фами­лии, вопреки любому противодействию, уже замелькали на страницах массовой прессы и принесли с собой понятную необходимость объяснить, как все-таки соотносятся они с тра­диционной харлампиевской версией самосто­ятельного создания им этой борьбы.

Сделал он это, нужно сказать, весьма свое­образно. В редакционной аннотации, разуме­ется, со слов автора книги, прямо утвержда­лось, что Харлампиев якобы уже сорок лет ра­ботает в области борьбы самбо, то есть, начи­ная с середины двадцатых годов. Сам же он, «скромно» не называя самого себя, в этакой безличной форме рассказал, что борьба самбо была создана и «стала бурно развиваться». И лишь затем мы читаем: «Параллельно (под­черкнуто мной - М. Л.) с совершенствовани­ем и распространением борьбы самбо актив­ную пропаганду японской спортивной борь­бы дзю-до проводил В. С. Ощепков». Далее узнаем, что хотя было это полезно и для сам­бо, но произошло на десять лет позднее нача­ла деятельности самого Харлампиева: лишь только в начале тридцатых годов. И, конечно, ни слова об ученичестве у Василия Сергееви­ча, который уже десять лет как был реабили­тирован. А ощепковский чемпионат Москвы по дзюдо 1935 года назван «общегородскими соревнованиями по борьбе самбо». И ни сло­ва о ведущем коллективе инфизкульта: на пер­вом месте - харлампиевский кружок в «Кры­льях Советов»...

Что же касается роли в создании самбо ди­намовца Спиридонова, то ее Анатолий Арка­дьевич оценил еще более строго и до смешно­го скуповато: «Каждый занимавшийся борь­бой самбо стремился внести и вносил какой-то свой вклад в ее развитие и распростране­ние. Так для боевой части борьбы самбо ди­намовцы еще в 1923 году нашли хорошее на­звание - «САМозащита Без Оружия». Сначала сокращенно они называли ее «САМ», затем -«САМОЗ» и, наконец, - «САМБО»»...

Не очень красивый поступок Харлампиева по отношению ко мне должен был бы поло­жить конец моему с ним знакомству. Одна­ко, признаюсь откровенно, мне очень хоте­лось до конца выяснить все закрывшиеся уже плотной завесой повороты в создании и раз­витии самбо. Да и сама противоречивая лич­ность Анатолия Аркадьевича не могла меня, в связи с этим, не интересовать. Вот поэтому-то, когда после длительного перерыва он по­звонил мне домой, я, вместо того, чтобы бро­сить трубку, терпеливо выслушал его. А, вы­слушав, весьма удивился. Он рекомендовал мне написать о самбо в связи с пятидесятиле­тием этой борьбы, которое, по его словам, должно было исполниться в 1972 году.

- Это, по какому же счету - пятидесятилетие, Анатолий Аркадьевич? - изумился я и в ответ услышал уже сильно модернизированный ва­риант мифа о появлении самбо на свет бо­жий. Оказалось, что надоумил Анатолия Арка­дьевича начать работать в этом направлении вовсе не отец, а непосредственно известный революционный деятель, начальник Всевобуча Н.И. Подвойский. И не просто надоумил, а, придя к Харлампиевым домой осенью 1922 года, дал Анатолию поручение создать на ба­зе национальных видов борьбу и систему са­мозащиты.

Думаю, что дата была избрана здесь не слу­чайно. Харлампиев, не зная о первом этапе работы Спиридонова во Всевобуче еще с 1920 года, считал, что тот начал свою деятельность в области самозащиты лишь в 1923 году в «Динамо», и пытался таким образом «опере­дить» конкурента хотя бы на год. Однако по этому новому варианту получалось, что «зада­ние» было дано пятнадцатилетнему подрост­ку, который еще не успел завершить среднюю школу. И это при том условии, что начальник Всевобуча имел в своем подчинении лучших в стране специалистов и среди них - Спири­донова, который уже два года успешно препо­давал именно «защиту и нападение без ору­жия», и именно во Всевобуче.

Не знаю, действительно ли была уже у Хар­лампиева предварительная договоренность с «Литературной газетой», но он заверил меня, что та готова обнародовать подобный матери­ал. И еще пояснил, что пятидесятилетие созда­ния самбо очень удачно совпадает по време-

ни с полувековым юбилеем образования Со­ветского Союза, который будет праздноваться тоже в 1972 году, а это придаст материалу до­полнительный интерес.

Разумеется, ничего подобного писать я не стал, однако и без моего участия новая версия - с участием Подвойского - была многократно тиражирована на страницах различных газет и журналов. Не хочу все же обвинять авторов, которые просто-напросто не знали и не мог­ли знать правды, ведь для этого были необхо­димы годы поисков.

Почему же Харлампиев, несмотря на нашу размолвку, все-таки обратился ко мне? Причи­на, вероятно, была следующей. Незадолго до этого вышла в свет посвященная его отцу, Аркадию Георгиевичу Харлампиеву, книга «Этот неистовый русский», которую Эдуард Хруцкий написал по рассказам Анатолия Ар­кадьевича. Книга вызвала настоящий скандал из-за многих ошибок, ее главному герою бы­ли приписаны такие спортивные достижения и революционные заслуги, каких он в дейст­вительности никогда не имел. В отличие от ряда других, откровенно разгромных рецен­зий, я тоже написал тогда об этой книге, од­нако, достаточно корректно. Постаравшись объективно отметить, как грубые ошибки ав­тора, так и вполне реальные и несомненные заслуги его героя. Думаю, это и стало причи­ной телефонного звонка Харлампиева ко мне. Та моя рецензия тоже до сих пор хранится в его архиве.

Я немало беседовал впоследствии с этим

очень интересным человеком и выдающимся специалистом. Узнал от него очень много но­вого и полезного, но частенько возникали у нас, да и не могли не возникать, серьезные разногласия. Однако же, я не думаю, что са­мые любимые и послушные из его учеников смогут похвастаться такой дарственной надпи­сью, какую сделал мне Анатолий Аркадьевич на своей книге: «В память наших полезных споров»...

Время от времени я печатал небольшие ма­териалы по истории самбо, разумеется, не в рахтановской версии. Но только в самом на­чале восьмидесятых годов, уже после смерти Анатолия Аркадьевича, мне удалось, наконец, прорваться в большую спортивную печать. Издательство «Молодая гвардия», работавшее на высоком профессиональном уровне и счи­тавшееся «элитным», опубликовало мою не­большую книжку, где я очень мягко и кор­ректно поведал о подлинной истории созда­ния самбо...

Когда десять лет назад я отдал «Красной звезде» свой очерк об Ощепкове, то один ли­хой редакционный полковник, не поинтересо­вавшись моим согласием, «сварганил» из него «интервью». Там «обозвал» эту мою книжку -«Десять тысяч путей к победе» - бестселлером и утверждал, что якобы она «выдержала десят­ки изданий». Но в действительности же первое и единственное издание эпатажной книги едва не стало вообще моей последней публикацией. Слишком большой она вызвала скандал...

Наша пресса очень много писала о том, как в былые времена «единодушному и гневному осуждению партии и широких масс трудя­щихся» подвергались «безыдейные» произведе­ния известнейших литераторов: Зощенко, Ах­матовой, Пастернака. Но вот, чтобы высочай­ший партийный гнев мог обрушиться на

скромную, чисто спортивную книжку, труд­новато даже вообразить. И все же, как гово­рится, такой случай имел место. Не поймите превратно: у меня и в помине нет глупой мысли поставить себя в один ряд с названны­ми корифеями высокой литературы. Однако же подобное трагикомическое происшествие случилось именно со мной, когда в 1982 году вышла в свет моя книга «Десять тысяч путей к победе». В ней я впервые смог приоткрыть покров тайны над механизмом фабрикации прочно утвердившегося и официально одоб­ренного мифа о создании самбо А.А. Харлам-пиевым. И прямо назвал создателем этой за­мечательной борьбы и самозащиты его небла­годарно забытого учителя B.C. Ощепкова, ре­прессированного в 1937 году.

И тогда против меня единым фронтом ополчились ученики Харлампиева самых раз­ных поколений. Даже сейчас, после всех бур­ных и не слишком приглядных событий у ме­ня не может не вызывать уважения это благо­родное и вполне естественное побуждение за­щитить своего учителя. Все они, как один, не ведая истины, свято верили каждому слову Анатолия Аркадьевича, были убеждены, что самбо возникло именно так, как он это ут­верждал, и любое сомнение в этой аксиоме воспринимали лишь только как оскорбитель­ное и кощунственное святотатство. Только вот, к сожалению, при всем этом довелось им лишний раз доказать очевидную истину: не­возможно бороться даже за самую благород­ную цель нечистоплотными средствами.

Они начали борьбу не с концепцией, оши­бочной, на их взгляд, а против высказавшего ее человека. Вместо того, чтобы смело доказы­вать мою неправоту в честной, открытой дис­куссии, они просто-напросто накатали на ме­ня пространный и достаточно некрасивый до­нос, отправив его «на самый верх» - в ЦК КПСС. Я, разумеется, знаю авторов этого бес­пардонного послания; там работала целая ко­манда. Но с достаточной доказательностью могу назвать лишь фамилию некого Жеглова, который впоследствии на заседании Федера­ции борьбы самбо СССР сам публично под­твердил этот факт.

В ответ на мои «происки» начальник спорт-сектора отдела пропаганды ЦК «сам товарищ Гончаров» заклеймил мою работу на высоком издательском совещании, а его заместитель Рогатин повелел Госкомспорту обсудить мою книжку.

Сценарий подобных «обсуждений» отрабо­тан был давно и безотказно служил для раз­грома журналов и книг, не моей чета. Да только вот, члены президиума Федерации сам­бо СССР доказали, что они были смелыми не только на борцовском ковре, и почти едино­душно дали моей книжке, быть может, и не вполне заслуженную, весьма высокую оценку.

Взбесившаяся партократическая свора, разуме­ется, не могла не отомстить за такое «возму­тительное» неповиновение. И главному трене­ру сборной страны С.Ф. Ионову, который опубликовал положительную рецензию на мою работу, влепили строгий партийный вы­говор «с занесением». Вот так трудно проби­вались ростки подлинной, правдивой истории самбо сквозь глухой цемент угодной верхам традиционной официальной лжи...

Моя книжка была рассчитана только на мо­лодого читателя: рассказы о боевых системах всего мира, а главным образом об истории самбо, перемежались в ней материалами для самостоятельного изучения этой борьбы. И меня очень удивило, что книжка совершенно неожиданно всерьез заинтересовала многих ве­теранов самбо - тех, кто внес немалый вклад в дело его распространения, развития и совер­шенствования. Разумеется, их интересовали не заочные уроки: любой из них мог поучить ме­ня самого и очень, очень многому. Привлекла внимание ветеранов история их вида спорта, впервые правдиво и более или менее полно описанная.

Отлично зная, как в действительности рож­далось самбо, ветераны решили прийти на об­суждение и сказать там свое веское слово вне зависимости от того, как это будет встречено в верхах. Особую активность проявил дву­кратный чемпион Советского Союза, один из самых первых учеников Харлампиева, однако не пожелавший покривить душой ради этого, Андрей Александрович Будзинский. Он уже давно собирал материалы по истории своего любимого вида спорта, и со временем у него на квартире образовался настоящий музей самбо. Андрей Александрович не поленился даже притащить из своего «музея» на обсуж­дение в Госкомспорт громоздкие стенды со старыми фотографиями, наглядно подтверж­давшими мою правоту в споре о создателе самбо. Сказали там свое убедительное слово и два других ветерана, чьи фамилии вы уже встречали на страницах этой книги: ученик Спиридонова, почетный динамовец и почет­ный судья по спорту B.C. Харитонов и ученик Василия Сергеевича, бывший однокурсник Харлампиева, кандидат педагогических наук Б.А. Сагателян.

Все невразумительные и совершенно бездо­казательные заявления моих строгих обвини­телей оказались совсем уже начисто стертыми после искренне взволнованных и убедительно обоснованных выступлений ветеранов. Этих уже немолодых людей до глубины души воз­мущали продолжавшиеся попытки превра­тить белое в черное.

И вот еще один яркий довод за то, что у современной молодежи нет никаких основа­ний обвинять всех подряд представителей старшего поколения в том, что те в свое вре-

мя, якобы, лишь трусливенько отмалчивались и спешили угодливо поднимать руку при го­лосовании.

Нет, далеко не так! Конечно же, я был бла­годарен ветеранам, решительно выступившим на мою защиту. Но, пожалуй, еще в большей степени я испытывал гордость за всех этих на­стоящих людей, прославленных атлетов, кото­рые когда-то в прошлом вели честную и бес­компромиссную борьбу на самбистском ков­ре и которые и в своей дальнейшей жизни не склонили головы перед столь выгодным кри­водушием конъюнктуры.

Этот критический эпизод закончился для меня вполне благополучно, но резонанс, вы­званный книгой, не переставал меня удивлять. Неутомимый Будзинский на волне интереса к биографии самбо, пробудившегося в душах ветеранов, очень скоро создал Совет ветеранов этого вида борьбы. И очень важным было то, что интерес ветеранов имел отнюдь не пассив­но-теоретический характер.

Вовсе нет! Они поднимали свои собствен­ные личные архивы и архивы своих знако­мых, обращались в государственные хранили­ща старых документов, отыскивали своих бывших коллег по спорту, которых осталось, к сожалению, совсем немного; списывались с музейными работниками даже таких отдален­ных местностей, как остров Сахалин. И сов­сем неудивительно, что им удалось обнару­жить целый пласт новых и очень ценных до­кументов. Материалы, поднятые ими «на го­ра», оказались на редкость интересными. Они позволили не только существенно уточнить и расширить уже имевшиеся у меня данные, но принесли и совершенно неизвестные ранее факты. Все это дало возможность заново и со значительно большей точностью восстановить биографию самбо.

Материалы, относящиеся к этой проблеме, я отыскиваю и изучаю уже несколько десяти­летий и, вроде бы, собрал немало ценных дан­ных, но, положа руку на сердце, скажу, что в одиночку я никогда не достиг бы того, что по-

могли сделать эти доблестные и бескорыстные рыцари истории самбо. Вот почему я считаю своей обязанностью выразить искреннюю и глубочайшую благодарность, к сожалению, уже покойным ныне чемпионам СССР перво­го призыва: мастеру спорта А.А. Будзинскому; заслуженному мастеру спорта и заслуженному тренеру СССР, профессору Е.М. Чумакову; ве­теранам самбо: заслуженному тренеру СССР Н.М. Галковскому; заслуженному тренеру СССР В.М. Андрееву; одному из основопо­ложников ленинградского самбо и неодно­кратному чемпиону этого города A.M. Ларио­нову; кандидату педагогических наук Б.А. Са-гателяну; первому московскому ученику Ощепкова В.В. Сидорову; старейшему дина­мовскому самбист)' B.C. Харитонову, а также и здравствующему ныне энтузиасту изучения истории самбо Л.С. Матвееву.

Думаю, что не без влияния выхода в свет «Десяти тысяч путей» и в противовес им Алек­сандр Харлампиев вскоре решил опубликовать посмертные мемуары отца «Два горизонта сам­бо», которые тот писал долгие годы и в кото­рых пытался наиболее обстоятельно обосно­вать версию своего авторства. Не сомневаюсь, что сын действовал, как говорят юристы, под влиянием добросовестного заблуждения и не­колебимо верил всему, что написал отец. В президиуме Федерации стало известно о пред­стоящем выходе этой книги, и вполне естест­венно, что с ее рукописью пожелали ознако­миться. Учитывая характер рукописи, для ее оценки была создана специальная компетент­ная комиссия.

Мне, как долгие годы специально занимав­шемуся историей самбо, тоже довелось при-

нять участие в ее работе и отсидеть не одно бурное заседание. Во избежание обострения и без того слишком «оживленных» дебатов бы­ло решено раздельно заслушать как сторонни­ков, так и противников версии о харлампиев-ском авторстве. В то же время на каждом за­седании представители и одной, и другой сто­роны вели непрерывную запись всего, что бы­ло сказано, на магнитофонную пленку. Вете­ранов крайне возмущало то, что было изложе­но в рукописи, и что только в порядке эвфе­мизма можно было назвать мифом. Их про­шло перед комиссией десятка три, и ни один не подтвердил авторства Харлампиева, но все говорили только об Ощепкове. Причем гово­рили отнюдь не голословно, а подтверждая свои слова документами, рукописями, печат­ными изданиями, фотографиями. Противная сторона выглядела куда как пожиже. От нее выступило всего лишь два человека: Александр Харлампиев и Жеглов, который в качестве «крупного специалиста» по истории самбо дал на рукопись благоприятную внутреннюю, то есть только для издательства, рецензию. О «рецензенте» сказать ровным счетом нечего, что же касается Харлампиева-младшего, то он не смог представить комиссии буквально ни одного документа, хотя бы косвенно подтвер­дившего факт знакомства Анатолия Аркадье­вича с борьбой в двадцатых - начале тридца­тых годов. Все документальные материалы да­тировались ни в коем случае не ранее, чем 1934 годом, то есть временем, когда он уже начал получать уроки у Ощепкова. Решение комиссии было вполне понятным: публико­вать рукопись можно только после того, как она будет переработана в точном соответст-

 

 

вии с действительными фактами. К сожале­нию, материалы комиссии так и не были об­народованы, а они могли бы многое объяс­нить и снять все вопросы, вполне естественно возникающие у любителей самбо. В связи с этим я хочу, хотя бы очень коротко, расска­зать о том, с чем встретилась комиссия при своей работе.

Рукопись Харлампиева была полна самовос­хвалением, причем похвала эта самому себе основывалась не только и не столько на дей­ствительных, сколько на вымышленных фак­тах. На сотнях страниц рукописи он пытался доказать, что именно он и в одиночку создал самбо; что был очень искусным и сильным борцом и, наконец, что принимал активное участие в боевых действиях на фронте во вре­мя Великой Отечественной войны. Ни одно из этих утверждений, как удалось достоверно установить комиссии, не соответствовало дей­ствительности.

Стремясь во что бы то ни стало доказать свое «авторство», Харлампиев беззастенчиво перечеркивал приоритет своего учителя, ут­верждая, что, якобы, «из основного ничего нового не узнал у Ощепкова». Выходило так, что и вообще к моменту встречи с этим сво­им выдающимся наставником в начале трид­цатых годов Харлампиев уже успел не только создать «свою» борьбу, но даже и разработать методику преподавания - «ступени обучения».

При этом, правда, возникала весьма скольз­кая необходимость объяснить читателям, поче­му же абсолютно никто из его товарищей-бор­цов ровным счетом ничего не знал об уже со­зданной харлампиевской «интернациональной борьбе». А сокурсники по инфизкульту все были уверены, что он пришел в вуз к Ощеп-кову «стерильным новичком». Оказывалось, что Анатолий намеренно и очень искусно скрывал свои обширнейшие познания создате­ля новой борьбы, он всего лишь прикидывал­ся на ковре абсолютным новичком. Такое, мягко выражаясь, странное объяснение, прав­да, вызывало новые и столь же недоуменные вопросы. Ведь перед этим сам автор рукопи­си очень подробно рассказывал, как он еще с двадцать пятого года регулярно проводил пуб­личные доклады о якобы создаваемой им «ин­тернациональной борьбе» в таком людном ме­сте, как Воробьевы горы, на спортплощадке Общества строителей международного красно­го стадиона (ОСМКС). А принимала такие «отчеты» специальная комиссия во главе с Подвойским, в присутствии таких знаменито­стей, как В.Э. Мейерхольд, киноактер и режис­сер Борис Барнет, «генерал Ракитин», предста­вители Коминтерна и Спортинтерна. Как же могли оставаться тайной для московских спортсменов и для вездесущей прессы столь заметные события? Вот этого Харлампиев уже не объяснял. Зато объяснил заслуженный мас-

тер спорта И.И. Рогачев, бывший соратник Анатолия по ОСМКС, который категорически заверил, что ничего подобного никогда на Во­робьевых горах вообще не происходило!

В рукописи также обильно цитировались за­писи Анатолия, которые он, якобы, системати­чески вел, «создавая» борьбу, в двадцатых го­дах, и которые удивительно напоминали уже послевоенные его же методические выкладки. Продемонстрировать комиссии эти цитиро­вавшиеся записи отца Александр Харлампиев, однако, не смог, объяснив, что они пропали еще во время войны. Каким же образом, уже исчезнувшие, они, тем не менее, цитирова­лись, он не объяснил.

Точно так же, в качестве изученных Анато­лием еще 1923 году, цитировались источники, попавшие к нему лишь почти два десятилетия спустя.

Вместе с тем, сопоставление работ Харлам­пиева, созданных им по сорок девятый год включительно, с более ранними руководствами других учеников Ощепкова и с фотография­ми, запечатлевшими технический арсенал само­го Василия Сергеевича, убедительно показыва­ют, что «создатель интернациональной борь­бы» не дал почти ничего своего, а лишь добро­совестно воспроизвел все то, что узнал от сво­его учителя, и то, что родилось в самбистской практике за истекшие одиннадцать лет.

Дневниковая запись второй половины двад­цатых годов, сообщенная комиссии Александ­ром Харлампиевым, доказывала, что его отец в то время вообще еще не думал посвящать свою жизнь созданию какой-либо борьбы, а мечтал стать известным музыкантом и объе­хать весь мир. Работа инструктором физкуль­туры в различных коллективах все это время лишь давала ему дополнительные средства. В точном соответствии со своими жизненными планами Анатолий окончил в начале тридца­тых музыкальный техникум по классу валтор­ны и лишь после этого, отказавшись от про­фессии музыканта, в инфизкульте вплотную познакомился с борьбой у Ощепкова.