Детские дома: быть или не быть.

Одной из наболевших проблем современного российского общества является проблема растущего числа детей-сирот. В 90-х открывались один за другим новые детские дома. Сегодня несмотря на то, что число сиротеющих детей год от года возрастает, детские дома хотят закрывать. Идет спор о формах устройства российских сирот. Возникло решение всех российских сирот отдать в приемные, опекунские, патронатные семьи наших граждан. Никто не спорит: в хорошей семье ребенку-сироте будет лучше. Но сколько их, хороших, готовых взять на себя груз воспитания сироты, по всей стране? И правильно ли сваливать на рядовых граждан все тяготы столь нелегкого дела? Ведь дети-сироты имеют множество проблем, которые грамотно решать сможет далеко не каждая замещающая семья. Такая ли уж новая это проблема для нашей страны – дети- сироты? В России они были всегда. У нас есть вековые традиции подхода к этому вопросу. Конечно, поучиться у Запада тоже не грех. Но давайте вспомним нашу историю.

Согласно древним документам в дохристианский период дети- сироты не оставались без внимания. В скудельницах (специально выделенные дома при поселениях) бездомные старики и старухи кормили и воспитывали брошенных детей. Средства на поддержание скудельни собирали всей общиной. Или сирот забирали семьи, которые были в то время многодетными, и появление лишнего рта не сказывалось на благосостоянии семьи. Причем многодетность в те давние времена была признаком благополучия семьи.

Усыновление, взятие под опеку и воспитание в государственных учреждениях существовало в России с XI века. Причем учреждения, создаваемые для сирот, сразу носили воспитательный и образовательный характер.

Первым таким заведением было училище для сирот, учрежденное в 1072 году Ярославом Мудрым. В этом училище проживало и обучалось 300 юношей.

При Иване Грозном начали открываться сиротские дома, которыми ведал церковный патриарший приказ.

В царствование Федора Алексеевича в 1682 году издается Указ

об открытии специальных домов для безродных сирот, где их обучали грамоте и ремеслам.

В 1706 году Новгородский митрополит Иов построил за собственный счет при Холмово-Успенском монастыре воспитательный дом для «незаконнорожденных и всяких подкидных младенцев». К 1706 году митрополит Иов уже открыл 10 приютов и сиропитательниц, в которых призревались до 3 тысяч сирот и приносимых детей, «коих жены и девки рожают беззаконно и стыда ради отметывают в разные места, от чего оные младенцы безгодно помирают».

Вдохновленный его примером, Петр Первый 4 ноября 1715 года издал указ, предписывающий в Москве и других городах устраивать

«гошпитали для зазорных младенцев, которые не от законных жен рождены, дабы вящего греха не делали, сиречь убийства, по примеру Новгородского Архиерея».

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что изначально в России приюты для детей-сирот открывались не только для воспитания и обучения детей, а и для «спасения каждой христианской души”, для удержания женщин от греха детоубийства.

В 1721 году государственный деятель Феофан Прокопович учредил Карповскую школу для сирот и бедных детей в своем собственном доме. Эта школа содержалась на его личные средства. В ней преподавались языки, риторика, логика, арифметика, геометрия, музыка. За 15 лет в школе обучилось 160 человек.

Дело устройства детей-сирот продолжила Екатерина II. По проекту, разработанному профессором Московского университета А.А. Барсовым и известным деятелем просвещения И.И. Бецким, 21.04.1764 года был открыт Московский воспитательный дом. В марте 1770 года – Санкт-Петербургский воспитательный дом. По всей стране создавалась сеть подобных заведений: воспитательные дома были открыты в Новгороде, Воронеже, Ярославле, Смоленске и других городах. При воспитательных домах имелись структуры, занимающиеся подготовкой воспитанников к жизни вне учреждения. Это были фельдшерская, земледельческая и др. школы. Уровень обучения в них был профессионально высок и позволял воспитанникам поступать в Московский университет. Хочется отметить, что на базе мастерских Московского воспитательного дома в 1868 году возникло Императорское Московское техническое училище с девятилетним курсом обучения с тремя отделениями: механико-строительным, инженерно-механическим и инженерно-

 

технологическим. В советские годы ему было присвоено имя Н.Э. Баумана. В 1837 году на базе учебных классов Санкт-Петербургского воспитательного дома был учрежден Сиротский женский институт (с 1885 года — Николаевский сиротский институт). Его воспитанницы получали профессию домашней учительницы, учительницы музыки, учительницы гимнастики и танцев, учительницы французского языка.

Опыт образовательной деятельности Николаевского сиротского института позже был использован в организации первого высшего педагогического заведения в России — Императорского женского педагогического института (1903).

2 (14) мая 1797 года император Павел I издал указ о передаче под покровительство императрицы Марии Федоровны воспитательного общества благородных девиц, а позже назначил ее

«начальствовать» над всеми воспитательными домами. При жизни Марии Федоровны при ее содействии было открыто 500 благотворительных учреждений: бесплатные роддома, детские приюты, ясли и др. После ее смерти эта сеть получила название

«Учреждения императрицы Марии Федоровны». К 1904 году эта сеть включала 140 учебных заведений, Императорский воспитательный дом, 376 детских приютов и яслей. Мария Федоровна способствовала открытию в Воспитательных домах педагогических, пепиньерских (подготовка к работе гувернанткой), латинских, немецких, французских классов. В латинских классах юношей готовили для поступления в Медико-хирургическую академию, в немецких – обучались будущие акушерки и няни; выпускники французских классов могли работать воспитателями в частных домах.

Как при Петре I, так и при Екатерине II и при Марии Федоровне формы устройства сирот не ограничивались только помещением последних в государственные учреждения.

При Петре I и при Екатерине II ослабленных и больных детей отдавали на воспитание людям по деревням, в монастыри, помещикам, в сельские общины, где сироты содержались до 7 лет. Затем они посылались в школу для обучения мастерству соответственно полу, то есть девочек - в услужение, мальчиков – в мастерские (см. указ Екатерины от 7 ноября 1775 года «Учреждения для управления губерний», в котором предписывалось Приказу неимущих сирот (ст.

385) отдавать последних «добродетельным людям» для содержания и воспитания с обязательством, чтобы предоставить их (сирот) во всякое время приказу «для дальнейшего воспитания и обучения в общественных для сирых училищах… дабы научился науке или

 

промыслу, или ремеслу, и доставлен был ему способ учиться добрым гражданином»). При Екатерине семьи, в которые отдавали сирот, получали деньги на содержание, одежду и оплату в зависимости от возраста ребенка. Более того, помимо оплаты воспитательный дом присылал в семьи врача и надзирателя для оказания необходимой помощи.

Мария Федоровна особенно трепетно относилась к устроенным в крестьянские семьи детям, самостоятельно выбирая инспекторов, объезжавших деревни, поощряя крестьянок-воспитательниц подарками и денежными наградами.

С 1864 года государственное призрение сирот осуществлялось в двух направлениях: Ведомством императрицы Марии, в ведении которого оставались столичные и губернские воспитательные дома, а также земством на местах. Деятельность земских учреждений по призрению сирот во многом зависела от местных условий. В одних ведомствах ребенок призревался в приюте, в других местах приюты не учреждались и ребенок-сирота немедленно отправлялся на патронаж в деревню, в других подкидышей призревали при родильном отделении губернской больницы, а затем отдавали на воспитание бесплатно или за вознаграждение. Там, где была развита промышленность, «приюты создавались при родовспомогательных заведениях для подкидышей и сирот фабричных рабочих». К 1913 году в российской глубинке существовало 921 учреждение для детей-сирот (не считая воспитательных домов и приютов в крупных городах).

Большое количество приютов для детей-сирот было создано и на частные средства. Известно, что только «Московское общество попечения о бедных и больных детях» в 1899 году открыло 86 учреждений для 848 детей-сирот в возрасте от 3 до 10 лет. Известны сеть детских приютов, созданная на средства П.Г. Ольденбургского (СПб., 1846), приют в Сокольниках, созданный и существовавший на средства Бахрушиных, приют барона Штиглица, содержавшийся им на свои деньги в течение 70 лет, приют, созданный горнозаводчиком А. Демидовым, и др.

Целесообразно отметить, что с призрением сирот в России связаны имена известных государственных деятелей и педагогов. Так, в 1830 году Владимир Федорович Одоевский (1803 – 1869) вел агитацию за организацию детских приютов. В 1837 году он возглавил

«Комитет главного попечительства о детских приютах и разработал

«Положение о детских приютах». Заслуживает внимания его книга

«Наказ лицам, непосредственно заведующим детскими приютами».

 

Организации, принципам, содержанию деятельности воспитательных домов посвящены работы известного русского педагога В.Я. Стоюнина (1826 – 1888), имеющего опыт работы в Николаевском сиротском институте Москвы. Работа Гатчинского сиротского института тесно связана с именем русского педагога Е.О. Гугеля (1804

– 1841).

Вышеизложенный материал позволяет сделать следующие выводы:

1. Россия имеет многовековую историю призрения детей-сирот;

2. Возникновение сиротских учреждений было обусловлено характерной для русского народа традицией заботиться о страждущих всем миром, а также такими чертами русского менталитета, как доброта, сострадание, чувство долга перед землей Русской. С принятием христианства на Руси у истоков милосердия, и по отношению к детям-сиротам, в первую очередь всегда стояла церковь;

3. Формирование структуры сиротских учреждений происходило под воздействием благих устремлений церкви, правителей и государственных деятелей: спасти детей-сирот, вырастить граждан, полезных для Отечества, и удержать женщин от греха детоубийства;

4. Возникшая в XVIII веке патронатная форма устройства детей- сирот только дополнила и разнообразила, а ни в коем случае не отменила и не исключила уже существующие формы, такие как усыновление и воспитание сирот в спецучреждениях (сиропитательницы, «гошпитали», приюты, воспитательные дома);

5. С XI века российские сиротские учреждения стали решать вопрос не только призрения сирот, но и их качественного образования;

6. Большое количество сиротских учреждений в России является показателем заботы государей, чиновников, педагогов и частных лиц о судьбе детей-сирот.

Российские дореволюционные сиротские учреждения послужили прообразом для советских детских домов и школ- интернатов. Конечно, в годы советской власти они претерпели ряд качественных изменений, чаще не в лучшую сторону. Но они сохранили структуру и цели своих предшественников. Дети до сих пор находят в них приют и возможность получить среднее и начальное профессиональное образование, на базе многих детских домов и школ-интернатов функционируют различные мастерские (столярные, слесарные, швейные, обувные, компьютерные и т.д.) и самые разнообразные кружки и студии. В 60-е годы многие детские дома

 

отказались от казарменного режима работы. В 80-е годы работа в детских домах стала организовываться по семейному принципу.

Благодаря отлаженной, исторически сформированной в течение столетий государственной системе учреждений призрения и образования детей-сирот были сохранены жизни миллионов наших маленьких сограждан в тяжелые для страны времена: в 20-е годы прошлого столетия, во время ВОВ, постперестроечный период. Эти учреждения продолжают спасать жизни и души российских детей и в настоящее время, когда новая волна беспризорности, обусловленная нравственным обнищанием, захлестнула нашу страну. Поэтому очень печально и страшно слышать призывы к расформированию уже существующих сиротских учреждений.

Хочется напомнить сторонникам закрытия детских домов, что принятый в 1828 году Николаем I закон, запрещающий строительство воспитательных домов в губерниях, привел к тому, что в Московский воспитательный дом брошенных детей вели гуртом. Пришлось нанимать специальных доставщиков, чей промысел оплачивался.

Ратующих только за семейные формы устройства детей-сирот необходимо предупредить, что основным недостатком патронажа –

«передачи ребенка из приюта в семью для вскармливания и воспитания» - еще при Екатерине II, при Марии Федоровне и в конце XIX века являлось превращение его в «деревенский промысел», который общественность также назвала «позорным промыслом». То есть чаще всего взять к себе на воспитание ребенка за вознаграждение хотели беднейшие жители, для которых «пятирублевое подспорье» являлось заметной помощью. Тем не менее приходилось отдавать детей именно им, так как обеспеченные круги населения предпочитали усыновление. Вот почему жизнь и судьба передаваемых на патронаж детей были ужасными. Они попадали туда, где «дом разваливается, крыша прохудилась, ни двора, ни построек не видно».

Семье, принявшей к себе ребенка на патронаж, выплачивалось разное по размерам пособие. Но в любом случае речь шла об обычном

«народном промысле», подобному извозному, кустарному и т.п. Свидетельством тому служит опрос 500 обследованных в то время семей, подавляющее большинство которых на вопрос о причинах занятия этим промыслом отвечали: «по бедности».

Бесспорно, что ребенку лучше всего расти в гармоничной любящей семье. Но попытка раздать сирот по семьям в стране, где сам институт семьи переживает кризис (на каждую тысячу браков приходится 800 разводов) и призыв разрушить

 

(деинституционализировать) детские дома и интернаты в момент, когда Россия переживает третью волну сиротства, похожи на безумие.

Логичнее было бы направить все силы на восстановление института семьи, на воссоздание нравственных семейных ценностей, а потом уже объявлять семейные формы устройства приоритетными. Кроме того, будет понятно, если сиротские учреждения не искусственно будут закрыты или перепрофилированы, а если в них просто отпадет необходимость из-за снижения числа детей-сирот в России. Как уже было в начале 80-х годов XX века, когда некоторые детские дома были на грани закрытия из-за малого числа детей-сирот.

Кроме того, в споре о том, какая форма устройства детей-сирот лучше, часто забывают о качественной стороне вопроса. Для ребенка важно, какой человек его воспитывает: какая мама, какая няня, какой учитель. А вопрос, где его этот человек воспитывает (в приемной семье или в детском доме), с моей точки зрения, является уже второстепенным. Если ребенка на воспитание берет безнравственная семья, чтобы заработать денег, существует очень большая вероятность, что и ребенок вырастет безнравственным. Давайте вспомним старую русскую пословицу «Не место красит человека, а человек – место».

Более того, предлагаемая сторонниками патронатного воспитания американская и западная модель семейного устройства детей-сирот подразумевает смену приемных семей при отказе приемных родителей от дальнейшего воспитания ребенка. О какой стабильности социального окружения тогда может идти речь, когда ребенка с легкостью передают из одной семьи в другую? И каким же образом тогда у ребенка сформируются устойчивые эмоциональные привязанности? А ведь именно в нестабильности социального окружения и в неспособности создать условия для формирования устойчивых эмоциональных привязанностей обвиняют некоторые современные психологи сиротские учреждения. Наверное, эти психологи не видели выпускников школ-интернатов, приезжающих на летние каникулы домой (в родное гнездо), не видели, как они ухаживают за маленькими детьми, как помогают в мастерских. Наверное, эти психологи не видели, как бежит малыш и бросается на шею любимому воспитателю. В воспитании ребенка решающим является все-таки человеческий фактор, а не система, в которую этот фактор встроен.

Высказывания о том, что выпускники детских домой и интернатов пополняют собой ряды преступников и других

 

асоциальных элементов, имеют под собой основания. Но этот факт только отражение нравственного падения общества в целом. Кроме того, никто не проводил точных статистических исследований. Например, 50% выпускников Кардымовской школы-интерната Смоленской области поступают в высшие учебные заведения.

Интересен и такой факт. Еще Мария Федоровна сокрушалась о выпускниках российских сиротских учреждений: «…Воспитательное значение выразилось в совершенной непригодности выросших воспитанников к самостоятельной трудовой жизни… Они оказались менее всех граждан полезными своему отечеству и дошли до последующей степени падения». М. Ошанин в конце XIX века писал:

«…Ужасные, потрясающие совесть результаты воспитания сирот подсказывают жестокую мысль, что не стоит заботиться о сохранении жизни младенцев, если мы не можем им приготовить жизнь вне порока и разврата. На народные трудовые деньги мы создаем этому же народу новое бремя, новых преступников и новую искусственную тяготу». Но эти выводы касались и детей, отданных на патронатное воспитание в деревенские семьи.

Возможно, наследственность обуславливает этот печальный факт в гораздо большей степени, чем система устройства и воспитания детей-сирот. Не стоит забывать, что в царской России основным контингентом сиротских учреждений были внебрачные дети и доставленные полицией подкидыши. Качественно иной состав этих учреждений был в период социальных катаклизмов XX века: дети убитых на войнах солдат и офицеров, разорившихся и раскулаченных крестьян, репрессированных и погибших в сталинских лагерях, умерших от голода. Старые педагоги и воспитатели сиротских учреждений вспоминают, что те дети были намного лучше современных и работать с ними было намного легче и интереснее. Это и понятно, если принять во внимание изменение социального состава воспитанников в конце 80-х годов: вновь преобладают отказники и дети родителей, не победивших зеленого змия. Нельзя забывать и о колоссальном моральном и нравственном растлении, которое испытывают на себе современные дети: эротика, порнография, насаждение культа разврата и вседозволенности, формирование гедонистических установок. Это калечит души всех, не только детдомовских российских детей и осложняет их воспитание в духе трудолюбия, сострадания, самоотречения, любви к семье и к Родине.

Тем не менее даже в наше время есть немало выпускников сиротских учреждений, которые социализировались, нашли работу,

 

создали свои семьи; некоторые наиболее успешные из них даже помогают своим интернатам и детским домам материально. И не в христианской традиции отвергать брошенного ребенка (не тратить на него деньги), даже если из него потом вырастет асоциальный элемент.

Как хороший врач будет до конца бороться за жизнь больного, так и настоящий педагог будет использовать все до последней возможности, чтобы вырастить из своих воспитанников достойных людей. Таких педагогов не остановят никакие мрачные статистические прогнозы. Вот и бьются наши воспитатели и учителя за пострадавшие детские души, отогревают их, стараются пробудить интерес к созидательной, творческой жизни. Бьются фактически уже без боеприпасов: без достойной их тяжелейшего труда зарплаты, часто без удовлетворительных жилищных условий, не говоря уже о скудном финансировании самого образовательного процесса. Но не сдаются и не дезертируют с поля боя и фактически, а не на бумаге заменяют детям родных родителей.

Думается, что общество, воспитывая всем миром детей алкоголиков, тунеядцев, преступников, проявляет, по словам поэта,

«милость к падшим». Осуждающим этих «падших» людей и государственную систему помощи их детям можно привести высказывание протоиерея Дмитрия Смирнова (интервью на Радио России): «Я перед каждой женщиной, которая отдала ребенка в детский дом, готов встать на колени и поклониться, потому что десятки миллионов ее соотечественниц просто прикончили ребенка, сделав аборт, а эта дала ему жизнь.

Бросить – это лучше, чем убить, понимаете? Мы нация убийц, потому что через аборты прошло большинство наших женщин. Мы вполне можем говорить, что мы нация убийц. С попустительства отцов. Говорить о той, которая бросила, какая она плохая, - у меня язык не повернется ее осуждать. Ну, мало ли: она голодная, или несчастная, или брошенная... Но все-таки она не убила человека!»

Региональным чиновникам дана возможность путем закрытия детских домов сократить расходы, связанных с их содержанием. Расходы на содержание детских домов, школ-интернатов уменьшить недолго, но не приведет ли поспешное, необдуманное закрытие этих учреждений к тому, что беспризорники будут жить в подвалах, на свалках, как они это делают в Бразилии и Мексике? Кроме того, куда пойдут работать люди, если после уничтожения промышленных предприятий, колхозов, совхозов, детских садов будут уничтожены и сиротские учреждения в российской глубинке? Экономическая

 

заинтересованность в сохранении сиротских учреждений специалистов, работающих в них, понятна и вовсе не является чем-то преступным, как это часто хотят преподнести ярые сторонники уничтожения системы учреждений для детей-сирот.

Особое место в воспитательной и образовательной системе занимают школы-интернаты. Ругая интернатную систему воспитания и образования, мы забываем, что петровские школы: математических и навигацких наук, артиллерийско-инженерная, медицинская, разноязычная, а также Благородный пансион при Московском университете для детей дворян, закрытое женское учебное заведение при Смольном монастыре, Сухопутный шляхетский корпус, кадетские корпуса, пансионы для девочек, Царскосельский лицей и, наконец, современные частные школы Великобритании, Франции являются разновидностями именно этой интернатной системы. Именно эта система воспитания и образования подарила нам Пушкина и его талантливых друзей-лицеистов, Грибоедова, Жуковского, Лермонтова, Раевского (выпускники Благородного пансиона при Московском университете), доблестных российских офицеров и нравственно чистых женщин, воспитанных в традициях непреходящих семейных ценностей. В настоящее время разнообразные школы-интернаты, разбросанные по бескрайним просторам нашей огромной страны, часто являются островками культуры и образования в российской глубинке. И часто только пребывание ребенка в школе-интернате дает ему возможность получения полноценного образования и развития его особых талантов: школы-интернаты для детей-оленеводов, коррекционные школы-интернаты различных видов и т.д.

Будем же мудрыми, как наши великодушные предки, создавая и сохраняя, а не разрушая российские детские дома, школы-интернаты, приюты. Не будем путать различные понятия: число детей-сирот и количество сиротских учреждений. Растущее число детей-сирот в стране – показатель социальной нестабильности и безнравственности, но большое количество приютов, детских домов и интернатов – признак государственной заботы об этих несчастных детях. И не будем поддаваться на провокации американских псевдопсихологов и представителей некоторых НКО, призывающих под видом борьбы за права человека разрушать веками отработанную систему призрения наших детей-сирот. Развитие семейных форм призрения сирот, безусловно, необходимо, но оно не должно сочетаться с расформированием детских домов и школ-интернатов. Хочется верить, что все формы устройства детей-сирот будут мирно

сосуществовать и дополнять, а не исключать друг друга, и что сиротские учреждения сохранятся, пока в них есть необходимость, и послужат кровом для несчастных детей, и что число их, конечно же, уменьшится, но только не искусственно, а благодаря возрождению нравственных семейных ценностей в нашей стране. (Лебедева Е.О. Детские дома: быть или не быть? // Детский Дом. – 2007. – № 2. – с. 5.)