Повторный прием через шесть недель, 5 февраля 2003 года

П: Мне следовало обратиться к вам раньше! После приема препарата я чувствовала себя очень хорошо. Головная боль прошла.

На прошлой неделе она была у меня опять, разрывающая головная боль и инфекция пазух. Мне стало лучше через неделю после приема лекарства.

Я снова стала заниматься делами. Начала готовить, печь пироги. Еще не сто процентов, но в любом случае есть прогресс. Мне лучше удается сосредоточиться на своей работе. Еще я стала получать удовольствие от работы. Я чувствовала себя хорошо, пока две недели назад у меня не возникли головная боль и обострение синусита.

Были сильные спазмы в спине, я плакала от боли. Осталась дома, не пошла на работу.

В последнюю неделю удовольствия и наслаждения стало меньше. Назначение: Piper nigrum 200С.

Повторный прием через три месяца

П: Все идет хорошо: Улучшение началось через полторы недели.

В течение двух недель после приема препарата разрывающая головная боль оставалась.

После этого все пошло хорошо. Теперь я чувствую себя очень хорошо. Мне нравится готовить и печь, и очень приятно возвращаться домой. Я не стала бы тратить энергию на то, чтобы печь хлеб, но я чувствую, что это придает мне сил. Работа — это хорошо. Я приняла несколько решений, чтобы облегчить себе работу. Стала работать эффективнее. Я иду на работу с удовольствием. Назначение: лечение не назначено.

Повторный прием через девять месяцев, 15 сентября 2003 года

П: Все шло хорошо до начала сентября. Затем вернулись головная боль, головокружение. Ходила к «обычному» врачу с отитом. Головная боль, когда играют на флейте.

Тяжесть в голове и давление в висках, «как будто надет шлем». Беспокоит, что я не могу доверять своему организму; я не держу его «в руках». От этого становлюсь раздражительной.

Назначение: Piper nigrum 200С.

Повторный прием через 15 месяцев, 12 марта 2004 года

П: Мне снова нужна доза препарата. Стала более раздражительной, и меньше хочется что-то делать.

Две недели назад перенесла грипп. Я снова почувствовала напряжение. Более раздражительная, когда мне что-то не нравится. Энергия снижается. Я меньше готовлю и пеку, стала более пассивной.

Назначение: Piper nigrum 200К.

(Пациентка регулярно приходила на прием, но интервалы между посещениями постепенно увеличивались. Она сообщает, что продолжает хорошо реагировать на препарат.)

Конец случая.

Случай Piper Methysticum

Piper methysticum:

Семейство Piperaceae + проказный и раковый миазм.

Этот случай из моей практики объясняет миазм и ощущение пациента Piper meth.

Полужирным курсивом я выделил значимые слова пациента.

Случай взят 22 марта 2002 года. Пациент—мужчина 58 лет.

Д: Какая главная проблема?

П: У меня много проблем. Главное на настоящий момент то, что меня очень беспокоит плоский лишай. Он у меня уже давно, но был под контролем. Впервые появился лет двадцать пять назад. Хроническое течение. И я четко понимаю, что тревога, стресс, беспокойство и так далее вызывают обострение. В 1987 или 1988 году мне делали местно инъекции гидрокортизона. Мне никогда в жизни не было так больно! Это было ужасно. Я могу терпеть боль, но не до такой степени. Высыпания стали более плоскими, и их как- то удалось взять под контроль. Но полностью пятна никогда не исчезали. С 1997 года у меня большая проблема в семье, огромная, большая проблема. Как раз тогда, когда мне нужно контролировать свое напряжение, Господь обрушил на меня с небес огромный острый топор в виде болезни моей горячо любимой жены — у нее боковой амиотрофический склероз. У нас две любимые дочки, которые души не чают в своей матери и во мне; большинство детей любят своих родителей, но это — необычная любовь; они уехали, эмигрировали, и возвращаются только погостить. Они приезжают на две-три недели, но это не очень помогает. Мой отец очень стар и живет на средства, оставшиеся ему по наследству, но он меня не напрягает, хотя ему девяносто лет, но зато все напрягает его. Он отличный человек, властный мужчина.

Я изо всех сил стараюсь организовать круглосуточный уход за женой. В этом сумасшедшем ужасном городе, в котором мы живем, все хотят только денег. Сиделки доставляют мне бесконечные проблемы тем, что не приходят вовремя. У них свои собственные проблемы; у всех проблемы. Поэтому я нахожусь в постоянном напряжении. Как успеть ходить на работу, ухаживать за женой ночью? Состояние моей жены совершенно вот такое (показывает на пресс-папье на столе).

(Пациент постоянно поворачивается лицом ко мне и адресует слова мне и моему помощнику. Он слегка играет; в его манере говорить много драматизма.) Она не может отмахнуться от москита, не может жевать и говорить. Она доктор философии в области лингвистики, но в течение последних четырех с половиной лет деградирует и опускается, опускается... это неизлечимое заболевание. Не считая паралича, у нее стопроцентное здоровье, у нее нет проблем с давлением. Она жила праведной жизнью, никаких пороков, ничего! Не было ни заболеваний сердца, ни туберкулеза, ничего, кроме паралича. Это напрягает меня — как долго это будет продолжаться? Что со мной будет? Я чувствую жуткое одиночество. У меня ощущение, что все меня покинули. Я неплохо зарабатываю, но почти ничего не трачу на себя. Нет лекарства, которое могло бы ее вылечить. Ничего никогда не помогало, включая гомеопатию. Так что мы полностью сдались.

Но я постоянно испытываю очень сильное напряжение, пытаюсь контролировать его с помощью двух-трех сильных средств.

Меня беспокоит еще один симптом — звон в ушах, и прямо сейчас, когда я с вами разговариваю, в ушах звенит, как будто самолет вот-вот взлетит или как будто сверчки трещат в лесу. Постоянно. А я серьезно занимаюсь музыкой. Конечно, я не профессионал, это хобби. Но у меня глубокий, прочный и страстный интерес к индийской классической музыке.

(Здесь имеются указания на миазм. «Постоянно», «безнадежно», «становится хуже и хуже», «боль сильная» и «все чересчур». Он должен контролировать. Он чувствует себя совершенно одиноким. Это не сикоз. Его ситуация не может оставаться на одном уровне, поскольку постоянно катится вниз. Ты должен постоянно все контролировать — и при этом потрясающее чувство изоляции и одиночества. Это миазм, расположенный между раковым и сифилитическим. Кто его жена? Его жена — это он сам. Кто его отец? Это он сам.)

Двадцать пять лет! И мой учитель заинтересован во мне, несмотря на то, что у меня нет никакой наследственной предрасположенности к музыке. У нас с ним потрясающие отношения. И это до какой-то степени поддерживает меня на плаву. Я играю на ситаре и пою.

У меня нет вредных привычек типа пристрастия к алкоголю из-за всего этого ужаса, который со мной происходит. Поэтому я держу все под контролем. Ярегулярно бегаю по утрам — восемь, девять, десять километров. У меня есть хорошие друзья и куча родственников, но в обычной жизни от них никакой помощи. Они все твердят, какой я молодец, что до сих пор не сошел с ума и продолжаю так жить. Они восхищаются отвагой моей жены; моя жена — очень сильный человек, в каком-то смысле даже во вред самой себе. И они все говорят: «Молодец, держись!». Но это все слова, пустые слова. А как быть с моими проблемами?

Мои дочки бомбят меня дюжинами электронных писем и кучей видеозаписей своих детей. Скоро моя дочь приезжает сюда, и люди говорят мне, как я, должно быть, счастлив. Глупцы! Какое счастье может быть у меня в этой жизни, в этом состоянии? Моя дочь пробудет здесь со своим ребенком две недели, а в кармане у нее будет лежать обратный билет. И какое мне от этого счастье? Это мой «психический грим». На какое-то время я отвлекусь. Я во всем люблю ясность; употребляю слова очень осторожно, хотя я не профессор в этом деле. Я хоть немного отвлекусь, потому что моя жизнь совершенно монотонная и скучная. На работе мне гораздо лучше; зуд у меня там не такой сильный, потому что я отвлекаюсь. И звон в ушах чувствуется не так сильно. Главный стресс — здесь, и когда женщины, которые помогают мне ухаживать за женой, начинают грузить меня своими проблемами и угрожать, что больше не придут, я испытываю стресс. То есть у себя дома я никогда не испытываю комфорта. Я слушаю музыку, смотрю телевизор, но не могу спать нормально. У моей жены тоже бессонница. У нас обоих большие проблемы.

У меня в анамнезе гипертензия, но мне повезло, что она пограничная. Мне пятьдесят восемь, и артерии постепенно сужаются. Атеросклероз — это нескончаемый процесс. И мой врач — мой очень хороший друг; у него тысячи пациентов в большом населенном районе — сказал: вот это лекарство поможет контролировать гипертонию. Двадцать лет назад он уменьшил дозу до минимума, а потом вовсе отменил лекарство. Но эта проблема возникла у меня снова из-за стресса. Мне приходится идти на большие расходы, а я на грани пенсии. Я знаю точно, что у меня будет стресс, когда я уйду на пенсию. Из-за стресса у меня сильно повышается кровяное давление. Доктор дал мне лекарство, которое позволило держать давление под контролем. Я опять в руках очень хорошего врача, давление регулярно измеряется и под контролем. Мне помогают очень хорошие люди. Я не хочу сказать, что мой случай безнадежен.

Я искал в Интернете информацию о плоском лишае и прочитал, что эти антигипертензивные препараты могут вызывать обострение. И я забеспокоился. Я пытаюсь контролировать одно, а другое ухудшается... Но врач сказал: «Если не будешь лечиться, у тебя могут случиться инсульт, слепота, сердечный приступ». Какой смысл тогда жить? Лучше умереть, прежде чем все это случится. Иначе в моем доме окажется еще две сиделки. И кто будет им платить? И если один вполне здоровый мужчина не способен контролировать двух женщин (сиделок), кто будет контролировать четырех женщин? Это будет конец света! Думаю, что мои зятья разведутся с моими дочерьми, если они начнут тратить время на заботу о своих бесполезных родителях. Что будет с ними и с их семейной жизнью? Вот о чем я тревожусь. Поэтому я решил выбрать меньшее из двух зол и стал принимать антигипертензивные препараты, и одна болезнь теперь под контролем. Вот о чем я постоянно беспокоюсь.

Сейчас я себя очень плохо чувствую. Зуд адский! Я плохо сплю. От укусов москитов зуд еще сильнее. Я повсюду натянул сетки, но, когда я открываю дверь, эти твари все равно проникают внутрь. Я не могу нормально музицировать, когда так чешется! Мне требуется исключительная концентрация. В офисе я могу сосредоточиться, потому что чувствую себя комфортно и ум отвлекается. Дома мне совсем не комфортно. Жена требует постоянного внимания. Между сменами сиделок возникает промежуток в один-два часа, когда мне нужно находиться рядом с женой. Я совершенно ни на чем не могу сосредоточиться. А еще этот зуд и звон в ушах. Очень плохое состояние. У меня хороший аппетит, в целом я нахожусь в хорошей форме и не страдаю избыточным весом. У меня нет финансовых проблем, но я думаю, что после ухода на пенсию... Я постоянно думаю не только о настоящем, но и о будущем. Я читаю массу духовной литературы. Моя жена очень сильная. Говорит, что нужно сжигать за собой мосты. Не умирать тысячью смертей... Эти слова я слышал тысячи раз за свою жизнь. Я стар и всю свою жизнь прожил в окружении образованных людей. Так что я очень хорошо понимаю хорошее. Я ужасно горжусь нашей индийской традицией и тем вкладом, который она внесла в мировую культуру. И я — часть этого. Я читаю духовную литературу с трех или четырех лет. А тут я столкнулся с этой бедой. Это еще сильнее меня беспокоит. Мне нужно держать свои проблемы под контролем! Миллионы людей на земле страдают.

Д: Вы обрисовали свою жизненную ситуацию. Как на вас влияет эта ситуация?

П: Я ужасно беспокоюсь, и у меня это заболевание, плоский лишай. Есть тревога и недомогание, которые я объяснил. Каждый день мне приходится сталкиваться с этой проблемой; однообразная, скучная, одна и та же проблема ухода за женой. Я должен думать о своей карьере, которая теперь почти на грани завершения. И я не могу нормально спать, нормально заниматься музыкой, у меня этот ужасный зуд и тело усыпано пятнами. Вот так это все на меня влияет. Звон в ушах вполне под контролем. Я не очень хорошо слышу, и это еще одна вещь, которой я боюсь, — что в один прекрасный день вообще перестану слышать. Слух у меня снижается. Но громкость звона в ушах не усиливается так, как усиливается плоский лишай. Я много занимаюсь йогой, и это помогает держать ум под контролем.

(Пациент уже перевел нас на следующую ступень. Когда я спросил о беспокойстве, он сказал «однообразный» — слово, которое он использовал и раньше. Он водит нас кругами и не застревает на каком-то моменте.)

Д: Просто отвечайте на вопросы, которые я вам задаю, даже если они покажутся вам бессмысленными. Когда вы говорите «однообразный», что вы имеете в виду?

П: Повторяющийся. В повседневной жизни человек должен контролировать свои проблемы. Я работаю менеджером в одной компании. Управление — это такая штука, которая повторяется, его нужно осуществлять без суеты и напряжения, без трудностей на пути; все должно быть сделано мирно и спокойно. Но этого не происходит, особенно учитывая состояние моей жены; ситуация с сиделками очень меня тревожит, потому что они очень часто не приходят. Они должны приходить каждый день. Моя жена нуждается в поддержке другого человека, как ребенок. Она даже москитов отогнать не может; я изо всех сил стараюсь объяснить этим женщинам, чтобы они не оставляли дверь открытой, но эти тупицы постоянно оставляют ее открытой! Что я могу сделать? Это мелочи, я знаю, но повседневные проблемы должны быть под контролем. А что если произойдет несчастный случай?

(То есть когда мы спрашиваем мужчину о монотонности, появляется слово «контроль». «Повседневные проблемы должны быть под контролем». Миазм в данном случае надо искать в слове «контроль».)

Моя жена очень упрямая; она не пользуется подкладным судном, и я тысячу раз говорил ей — пожалуйста, не напрягайся! Она требует, чтобы мы сажали ее в инвалидное кресло, и мы поднимаем ее под руки и высаживаем на это дурацкое сиденье унитаза, где она мочится. Это можно сделать в кровати с гораздо меньшими проблемами. Она отказывается, а говорить не может; все, что она может, — это кричать и кричать, как пятимесячный ребенок. Это повторяющееся однообразие. Это происходит каждый день и причиняет нам неприятности. У меня позвоночник болит от необходимости постоянно поднимать ее.

Я привел вам пример однообразия, над которым нет контроля. Сейчас мне нужно уехать на два-три дня, поэтому у меня не будет ежедневного напряжения, мне нужно только звонить в восемь утра и в восемь вечера, чтобы убедиться, что женщина, которая должна прийти, пришла вовремя. Я попросил сиделок договориться и просто пожить у меня дома два-три дня, но они отказались. И потому у меня стресс — оттого, что приходится там сидеть. Я вынужден ежедневно звонить домой. Это повседневные вещи. Однообразие забот, которые невозможно контролировать. Очень многие впадают в депрессию, когда видят мою жену. От этого у меня нет приятелей, и одиночество усиливается. Я как будто лишен человеческого общения. Учитывая состояние моей жены, выхода нет. Я как будто постоянно разговариваю с глупым механизмом. Она не может отвечать, общаться со мной.

Д: Что вы чувствуете?

П: Бессмысленность всего этого. Нехватку человеческого общения, невозможность поделиться переживаниями, отвлечься разговором, чтобы не зависать на своих проблемах. На работе коллеги знают, что со мной происходит, но они не обсуждают это. Вместо этого они говорят о других вещах, что немного отвлекает.

(Что противоположно этому «отвлекает»? «Однообразие».)

Д: Что вы чувствуете, когда нет возможности отвлечься?

П: Я зависаю на своих проблемах. Усиливается какое-то ощущение... Усиливаются зуд, звон в ушах, усиливается ощущение безнадежности, тщетности всего этого. («Нет надежды».)

Чего мы достигнем, делая все это? Могу сказать вам, что моя жена не хочет жить. Если бы у вас было заболевание двигательных нейронов, сомневаюсь, что даже вы хотели бы жить; ситуация настолько жалкая и настолько бедственная, что никто не захотел бы жить. Разве я помогаю ей?

(Мы говорим о чувствах, нехватке человеческого общения, однообразии и отвлечении. Усиливается, нарастает ощущение тщетности и безнадежности. То есть вместе с этим чувством идет миазм. Теперь, если мы будем настойчивы, мы придем к делюзии. «Как это ощущается?» Пациент тут же переходит к образу того, что конкретно представляет собой это однообразие. Посмотрите, как легко он скользит на следующий уровень.)

Мы обращаемся с ней, как с механизмом, смазываем маслом, смазкой. И мы обеспечиваем ей физический комфорт. («Механизм» — это делюзия.)

Мы помещаем пищу в трубку, и она попадает прямо в желудок, чтобы доставить организму питательные вещества. Вкуса нет. Она тоже очень одинока, абсолютное одиночество.

(Он описывает свою ситуацию как «нехватку человеческого общения» и «однообразие». Затем он говорит, что его жена — как механизм. Она просто лежит, а ее заправляют и смазывают. Полностью парализована, пища проходит в желудок через трубку, она даже не чувствует ее вкуса. Это картина и делюзия. Однако в ней все еще очень много человеческого переживания. «Полностью парализована, не может говорить и общаться», «это очень жалкое состояние».)

Д: Когда вы говорите, что ее состояние жалкое, что вы конкретно имеете в виду?

(Тогда пациент перейдет на новый уровень.)

П: Полная зависимость от других людей. Существование, унижающее достоинство. Сиделка стоит рядом, пока жена пользуется туалетом; она не может закрыть дверь, когда делает самые интимные дела. Это унижает достоинство. Полная зависимость. За несколько дней мы узнали, что ситуация абсолютно безнадежна. У нее самая тяжелая форма заболевания, которую называют бульбарным параличом. При других формах больные не деградируют так быстро и так сильно. Вот такая безнадежность. Вот что я понимаю под однообразием, скукой и жалким состоянием.

(Он называет свой миазм. Жалкое состояние, когда унижено достоинство. Люди смотрят, как ты испражняешься. Его жена теряет человеческое достоинство. Это картина проказного миазма.)

Д: Что такое «униженное достоинство»?

П: Когда кто-то находится рядом, пока ты ходишь в туалет. Кричишь, как собака или кошка, чтобы привлечь внимание. Она испытывает сильное напряжение, видя, что происходит со мной. Она чувствует вину. Это жалкое состояние. Абсолютно не на что надеяться. И это физическое страдание; ужасно сильные спазмы, судороги в ногах, она не может спать, ночью лежит как бревно девять-десять часов, она не может перевернуться, переменить положение. Не только однообразие, а еще и боль, и страдание. Сильная боль и страдание.

Она не может почесаться, у нее бывает зуд, поэтому она страшно боится москитов. И мы проводим много часов, укрывая ее. Мы высокоразвитые люди. И эти вещи, которые нам приходится делать, кажутся очень примитивными... контролировать москитов, питаться и так далее, все это должно делаться автоматически, без всякой суеты. Мы предназначены для более высоких вещей. Мы гордимся нашими родителями и тем, чего они достигли в жизни. А сами мы уже не сможем достичь подобного, и это жалкая ситуация. Достижения нулевые. Она доктор философии. Она могла бы очень хорошо обучать сотни людей, разрабатывать курс обучения для своего университета, участвовать в жизни факультета, отвечать за что-то. Все это рухнуло. Музыка... она очень хорошо пела. После окончания колледжа и создания семьи она занималась музыкой. Но теперь она превратилась в «антимузыку», потому что ей очень больно оттого, что она не может выступать. Она не хочет слышать даже тех великих людей, которых очень уважала, но не возражает, когда я играю рядом с ней. Она только читает электронные письма и смотрит телевизор.

Д: Чем вам нравится заниматься?

П: Мое главное увлечение — музыка. Музыка — очень глубокая вещь. У меня в семье не было музыкантов, и я начал учиться, когда мне было двадцать пять. С тех пор я погрузился в музыку и ухожу всё глубже и глубже. Я начал в зрелом возрасте, в двадцать пять лет, но я не жалею. Я мог бы испытывать разочарование по этому поводу, но мой учитель музыки оказывает мне большую духовную поддержку. Он рассказывает мне о дюжинах людей, занимающихся музыкой, кто испытывает разочарование. Они получают очень мало признания. Базовая физическая неспособность выступать, как настоящие мастера, и устойчивое ощущение, что даже за пятедесят тысяч лет они не смогут достичь того, чего достигли один-два человека, которые для них, как боги. Это тоже может привести к разочарованию. Они физически неспособны, Бог не дал им такого таланта... Ситар — крайне трудный инструмент. Они понимают музыку, но не могут исполнять ее безукоризненно, в совершенстве. И они испытывают разочарование. Я сообщаю вам это просто потому, что я не испытываю разочарования по поводу музыки. Мой учитель говорит, что если бы я практиковался как следует, то мог бы занять какое-нибудь место. Его слова для меня — как золото. Но я знаю, что моя жизнь развивается по-другому. Я достиг успеха в других областях; я инженер-электрик по профессии, у меня полноценная семья, и я о ней забочусь. А музыка — это мой глубокий интерес, который приносит мне большую пользу и который уже оказал мне огромную помощь в этой ситуации. Это наше самое больше единение, между мной, моей женой и моими дочками, наше глубокое страстное увлечение классической индийской музыкой. Это неопровержимый факт. И все восхищаются этой семьей: ах, какая семья! Какие возвышенные люди! Это находится за пределами представления людей — способность понять такую музыку, которую понимаем мы. Сложность классической музыки в том, что этот огромный океан далек от твоей профессии. В моей семье нет музыкантов, но способность понимать и уважать традиции и уметь воспроизвести фрагмент совершенства у нас есть. Поэтому я испытываю не разочарование, а удовлетворение. Возникают ощущение счастья и приятное чувство, когда иногда случается такая вспышка и я или кто-то другой играет особенно хорошо (Его голос звучит взволнованно.) Сильное ощущение, что мы чего-то достигли. Но всегда присутствует мысль, что мы выбрали другую профессию; что мы отличаемся от детей известных музыкантов, которые учатся музыке с трех-четырех лет. Но иногда мы находим серьезные недостатки в их игре (возбужденно). И я всегда говорю одно и то же: «Никогда не будь тщеславным!». Хотя этот парень занимается музыкой двадцать четыре часа в сутки, он не знает, что делает ошибки, а я знаю. У него даже нет учителя, который сказал бы ему об этом, но ты видишь величие наших учителей, которые учили нас. Это мое самое большое счастье, что мой учитель взял меня в ученики. Он знает мою ситуацию и говорит, что меня спасет только музыка.

Д: Что дает вам музыка?

Она дает мне возможность отвлечься, дает мне счастье, удовлетворение, какое-то чувство успеха. Это в высшей степени прекрасное искусство.

(Если вы хотите добраться до ощущения, не позволяйте себе заблудиться в человеческом. Идите к простому.)

Д: Когда вы говорите, что она дает вам возможность отвлечься, что вы имеете в виду?

П: Я не зависаю; она уводит мое сознание прочь от моих забот. Я думаю по-другому, нахожусь в совершенно ином мире. Я пребываю в мире звуков и мелодий. Это в высшей степени приятно для человеческого уха, и, когда это исходит из мертвого инструмента, состоящего из дерева и струны, возникает ощущение успеха.

(Это самое важное предложение в данном случае. Его жена подобна пресс- папье, а он — безупречный музыкант. Либо он лучше и выше, чем остальные, либо он мертвый кусок, ничто. Это две крайности. «В высшей степени приятно». Посмотрите, как точно выражаются пациенты, если только мы способны их услышать. Их внутреннее состояние проявляется в каждом предложении.)

Д: Расскажите чуть подробнее.

П: Если ваши профессиональные способности помогут вам избавить меня от плоского лишая, я уверен, что у вас возникнут ощущение успеха и удовлетворение.

Д: Что для вас делают звуки и мелодии, когда вы говорите, что это приятно для уха?

П: Возникает удовольствие предчувствия, что звуки, которые мы создаем, могут сравняться с произведениями мастеров. Мы считаем их образцами совершенства в музыке. Это дает критерий оценки.

Д: Почему бы вам не сделать музыку своей профессией?

П: Я слишком поздно начал, и у меня нет того божественного дара, о котором говорит мой учитель. Я не могу воспроизвести такие же совершенные звуки, как мастера музыки, во всяком случае, не в этой жизни. Хорошо быть связанным с музыкой и заниматься ей в качестве увлечения, не ощущая разочарования, не ставя перед собой больших целей в этой области, а просто чувствовать себя частью традиции и ощущать удовлетворение.

Д: А какую музыку вам нравится слушать?

П: Классическую музыку и песни из старых фильмов. Мне нравятся старые мастера. Учитель моего учителя был великим артистом и неординарным человеком. У меня есть его скульптурное изображение. Я лично встречался с одним из великих мастеров; это был один из золотых моментов моей жизни, когда я склонил голову к его ногам. Три месяца назад я был с ним в одной комнате и перемолвился парой предложений. Это вызвало у меня приятное ощущение.

Д: Какое чувство вызывает у вас ваша любимая мелодия?

П: Меня привлекает творческий результат того, что я порождаю эти звуки; эти ноты обращаются прямо к сердцу. Легкие мелодии более привлекательны, чем серьезные. Мне ближе музыка из фильмов, чем серьезные мелодии. Удовольствие, счастье, мелодия приятна для слуха. В ней определенно есть какие-то эмоции; иногда появляются слезы.

Д: Какое тогда чувство?

П: Печаль. Сочувствие. Можешь заплакать.

Мне нравятся песни из фильмов, потому что в них музыка сочетается со словами. Особенно в последние пять лет, когда я эмоционально переживаю, песни из старых фильмов стали оказывать на меня большее влияние. Не только печальные песни, даже романтические. Песня со словами: «Не покидай меня, мое сердце будет разбито»; это крайне простые слова. Они для меня особенно привлекательны. Потому что, если бы моя жена была здесь прямо сейчас, я мог бы спеть ей: «Не покидай меня, мое сердце будет разбито». Наши дружеские отношения закончились тем, что не является полноценной жизнью. Ей было пятьдесят, мне пятьдесят два, когда на нее обрушилась болезнь. Кто-нибудь может сказать: «Вы были женаты тридцать лет и должны быть довольны». У меня нет на это ответа; это — как жадность. Если есть возможность доставлять друг другу удовольствие и физическое состояние позволяет, тогда продолжайте. И это имеет преходящее значение; в фильме «Нас двое» герои говорили о вечерах, проведенных вместе. Но если я начну связывать это с более серьезными вещами в своей жизни, то это обретает эмоциональную привлекательность. Я говорю не о вечерах, проведенных с женой.

Д: Какая-нибудь другая песня?

П: «Мы, рожденные в любви, где мы найдем отдых/покой?» Это была самая известная песня. Я тут же связал ее со своим теперешним состоянием, с тем, что я так сильно люблю свою жену. Если бы она умерла, все могло быть по-другому. Сейчас мы можем быть вместе двадцать четыре часа в сутки, но это не дает удовлетворения — только сердечные муки.

Д: Что вы любите из пищи и напитков?

П: Я люблю почти любую пищу. Я ем овощи в больших количествах, злаки — не очень. Мне не нравятся горькие блюда. Мне нравится умеренно острая и перченая пища, чтобы не слишком много специй.

Чай, две-три чашки в день, иногда алкоголь. Если есть какие-то ограничения, я стараюсь найти компромисс. Однажды я сбросил пять килограммов на диете без сахара, молока, алкоголя и жира. У меня склонность к ожирению. Иногда из-за эмоциональных переживаний я склонен переедать. Мой мозг говорит мне, что, если я не поем, у меня не будет болей, если я пробегу дистанцию больше нормы, но иногда функция мозга контролируется чуть меньше.

(У него нет контроля над едой.)

Д: Что заставляет вас переедать?

П: Эмоциональные переживания — тогда я ем все, что вижу; это может быть даже самая обыкновенная пресная пища. Это психологическая компенсация, я читал об этом. Те люди, которые толстые, они эмоционально зажатые (говорит возбужденно). Глупые люди. Они переедают, не занимаются спортом, становятся толстыми, и у них возникает множество проблем, например, повышенное давление и диабет. Миллионы людей ведут себя так, создавая себе ужасные проблемы. Миллионы дураков в высшей степени. Они обрубают себе ноги собственными топорами. Они для себя — худшие враги. Они знают — и не контролируют; у них нет силы воли. Они получают физические проблемы и приходят в клиники по борьбе с ожирением, они тратят там кучу денег, а успех при этом не гарантирован. Затем они выходят из этих клиник и набирают прежний вес. Постоянно одна и та же история, монотонные, безнадежные, скучные человеческие усилия, которые ни к чему не приводят. Взлеты и падения, взлеты и падения, взлеты и падения. (Здесь мы видим энергетическую модель. Это уровень энергии. Мы фокусируемся на нем. Руки пациента впервые совершают движения. Скорость, направление и движение.)

П: Вы знаете, как действует эта модель?

(Этот мужчина был довольно высокомерен. Он постоянно спрашивал, понимаю ли я то, что он говорит.)

Достичь пика, а потом оказаться на нуле и идти в направлении отрицательной величины. Вот, к примеру, у вас есть машина, и у батареек есть положительный и отрицательный полюс. Вы знакомы с основами электрической инженерии? Это переменный ток. Он идет по синусоиде; электрическое напряжение достигает пика, а затем опускается до нуля, снова пик и затем идет в отрицательном направлении.

Д: Какое при этом ощущение, когда такие взлеты и падения?

П: Мы должны соблюдать равновесие.

Женщина, у которой пятнадцать килограммов лишнего веса и которая осознает, как она выглядит, идет в клинику, тратит кучу денег и сбрасывает пять-шесть килограммов. Тогда она на высоте. Потом она снова потеряет контроль, снова наберет эти килограммы и впадет в депрессию. Это и есть взлет и падение. Если перевести это в сферу эмоций, то так меняются плюсовая и минусовая стороны.

Д: С какой скоростью?

П: Это зависит от человека. Если они удерживают вес на одном уровне в течение года, это хорошо. Периодичность зависит от человека.

Д: Какая скорость у вас?

П: Быстрая, каждый день. Лучше, когда в какие-то дни в доме бывает стабильность, тогда сплю лучше и регулярно бегаю, но когда я не сплю, у меня не хватает сил бегать, и это нехорошо. Иногда бывает депрессия, и это отрицательный момент. Человеческие эмоции свойственны миллионам людей, а ты пытаешься контролировать. Есть физическое напряжение и страдание, и я пытаюсь бегать, проводить десять — двенадцать часов вне дома. Это помогает. Но с лишаем это не помогает. Мне сказали, что он неизлечим. Сейчас я не испытываю особенного дискомфорта, но в любую секунду зуд может вернуться. Миллионы людей находятся в таком же положении. Я не исключение. «Стоицизм» — это когда физические условия меньше влияют на личность человека. Я не такой, но вы можете посоветовать мне стать таким. Вы можете сказать: «Если эта ситуация так сильно вас напрягает, отдайте жену в дом престарелых и уходите в монастырь. Ведь нужно только кормить ее и убирать за ней, мыть. Приходите к ней раз в месяц». Вы можете сказать все это, но я не могу вас послушать.

Д: Что вы чувствуете по поводу всего этого?

П: Я не согласен. Насколько возможно, я стараюсь почаще уходить из дома; я поеду к отцу на три дня. Там никто меня не будет беспокоить; я хоть немного отвлекусь. Вы можете посоветовать мне сделать так, чтобы эта ситуация стала постоянной?

Д: Какие у вас бывают сны?

П: Путешествия на поезде. Я забываю их через минуту после пробуждения. Какое-то путешествие на поезде куда-то. Фуникулер на горе в Швейцарии.

Д: Вы были там?

П: Резкий уклон вниз. На горе: очень высокая технология. Дорога идет на земле, не подвешена в воздухе. Есть колеса, они медленно движутся по рельсам. Медленно движутся вниз, а затем поднимаются.

Д: Какие сны вы предпочли бы видеть?

П: Никаких. Я хочу спать без снов, потому что такие сны не помогают тебе ничего достичь. Если ты мечтаешь, то тебя могут спустить с небес на землю. Если мне снится железная дорога, это не подскажет мне, что делать завтра.

Д: Значит, вы мечтаете?

П: Да, что все наладится.

Тогда я чувствую себя лучше в физическом отношении и лучше могу контролировать ситуацию. Ситуация с женой будет продолжаться и дальше. Только Бог знает, сколько еще. Я не должен реагировать. Но ситуация с сиделками настолько плохая, что я надеюсь, что когда-нибудь найду круглосуточную сиделку. У меня есть надежда, что я найду человека, который уменьшит мои тревоги о жене. У меня будет больше времени. Если одна из сиделок не появляется вовремя... они тоже чувствуют себя, как в ловушке, потому что вынуждены постоянно находиться рядом с моей женой, и, когда я возвращаюсь, они болтают и болтают о своих проблемах без конца — что они не могут приготовить мужу еду или собирать детей в школу. У любого человека есть такие проблемы. Я управляющий. Я хочу управлять болезнью своей жены с наименьшей суетой, без лишних дел, этих повторяющихся вещей. Возможности излечения нет, но я должен быть способен управлять. Но они звонят по телефону в последний момент и говорят, что не придут, — это плохо. Чувствую разочарование, оно сильнее, чем злость. А что им делать? Они тоже борются со своей жизнью. Каждый борется.

Д: Если вы найдете круглосуточную сиделку, у вас будет...?

П: Определенная свобода. Я смогу побыть у отца пятнадцать — двадцать дней. Меня не будет беспокоить необходимость вытирать жене рот носовым платком и прерывать занятия музыкой. Это для меня уже много. Я так рад заниматься музыкой, рад, что способен контролировать. И что в моем возрасте у меня есть физическая возможность пробегать десять километров каждый день. Иногда я боюсь, что моя физическая сила уменьшится и я не смогу пробегать десять километров в день; если я не буду контролировать свое питание, я растолстею. Я ужасно боюсь инсульта. Меня беспокоит ситуация, когда у меня дома окажутся четыре сиделки — две для меня, две для жены. Мой учитель музыки сказал мне, что, если не буду твердым (показывает кулак), я перестану находить в музыке утешение, и тогда я тоже окажусь прикованным к постели. Я беспокоюсь. Ощущение конца жизни, как будто это будет концом всех забот. Это будет полнейшая беспомощность. Мои дочери так сильно нас любят, что будут бороться изо всех сил. Они сочтут своим долгом сделать для нас хоть что-то. В их семейной жизни возникнет много проблем. Их мужья не поедут за ними сюда.

Д: Что вы подразумеваете под «полнейшей беспомощностью»?

П: Если сиделка сегодня не появится, то мне нужно оставаться с женой. Тогда мне придется убирать дерьмо. Я не смогу это сделать. Заработок упадет до нуля и затраты удвоятся, и от этого никому из нас не будет весело. Я беспокоюсь и боюсь. Хочу иметь возможность лучше контролировать это. Я испугался, когда давление у меня было 180/120. Ведь тогда я не смогу музицировать. Не буду чувствовать радость творчества. Сейчас у меня хотя бы такие маленькие успехи. Я не смогу работать. Сейчас, по крайней мере, есть какая-то надежда.

Д: Что вы будете чувствовать, если у вас не будет работы?

П: Я стану бесполезным для общества и для своих детей. Мои дети говорят, что они черпают в нас силу. Моя дочь четыре месяца назад родила ребенка, и она с нетерпением ждет, когда ее мать сможе