Астрономия, метрология и пирамидология 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Астрономия, метрология и пирамидология



 

Принято считать, что археология может предоставить четыре типа свидетельств о любой культуре при наличии правильных артефактов: их можно классифицировать как технологические (включая цифры) свидетельства, экономические данные, свидетельства о социальной и политической структуре и религиозные (мифологические) свидетельства. Современные астроархеологи, как правило, могут предоставлять только численные (и метрические) свидетельства, хотя на своем пути они могут, непреднамеренно, найти значимые ключи и к остальным типам.

Поэтому неудивительно, что многие люди, увлекающиеся астроархеологией, обладают глубокими знаниями прагматической метрологии, приобретенными порой случайно, в ходе их карьеры как архитекторов, инженеров или топографов. Локьер начал свою деятельность в качестве клерка военного министерства, а затем сам обучился астрономии и топографии. Пенроуз был архитектором и астрономом-любителем. Он также питал большой интерес к солнечным часам. Бойл Сомервиль был военным моряком, прекрасно разбирался в теории навигации и интересовался картами и схемами, подобно французскому лейтенанту де Вассо Девуару. Питер Ньюхэм был отставным пилотом королевских ВВС, а затем инженером по коммунальным сооружениям и топографом, а в свободное время разрабатывал новые солнечные часы и вечные календарные устройства[26]. Том был профессором гражданской инженерии Оксфорда. Борст тоже работал гражданским инженером, а француз Шеррьер – архитектором.

Локьер, будучи топографом-самоучкой, получал особое удовольствие, когда отмечал нехватку метрических знаний у его критиков-археологов, и ехидно усмехался, когда во время споров их ловили на том, что они приводили цифры, не зная, является ли приведенный азимут истинным или магнитным. Не без некоторого удовольствия он часто подчеркивал, что многие предыдущие археологические исследования проводились в местах, где магнитные вариации были совершенно неизвестны, и поэтому какую-либо ориентировку на истинный азимут было просто невозможно определить. Что действительно раздражало Локьера, так это то, что астрономам советовали заниматься их астрономией и оставить археологию для археологов. Фактически то же самое мнение звучало и в продолжительных дебатах по поводу Стоунхенджа в 1960-х годах. Локьер считал, что астрономы должны быть также и археологами, а археологи – астрономами. По его мнению, астрономия и археология должны были быть конвертируемыми понятиями. Он высказывал эту точку зрения во многих случаях. Позднее Джеральд Хокинс также озвучил свою обновленную версию замечаний Локьера о том, что археологи должны изучать астрономию в таком размере, в каком даже доисторические люди, похоже, знали ее. В ответ Глин Даниэль от лица археологов быстро парировал, сказав, что Хокинс и его сотоварищи, которые называют себя астроархеологами, должны изучить археологию хотя бы настолько, насколько ею владеет студент, окончивший первый курс в тех университетах, в которых читается курс археологии...

Исключением из числа британских археологов был Флиндерс Питри, который достаточно глубоко владел обоими предметами и всю свою жизнь интересовался астрономическими и метрическими проблемами. Мало кто знает, что Питри начал свою карьеру в качестве землемера. Его подтолкнул к этому его отец, химик и инженер, который, как и множество других образованных людей Викторианской эпохи, был полностью одурманен теориями пирамид Тейлора и Пьяцци Смита. В той ситуации, возможно, это не было столь удивительным, поскольку Тейлор, Смит и другие их последователи подвели под идею пирамид прочную религиозную основу, и таким образом набожные викторианцы заполучали такие пирамиды, «какие желали».

В возрасте 22 лет Питри опубликовал книгу «Индуктивная метрология», а в 1880 году, после завершения самых тщательных на то время топографических исследований монумента, книгу «Стоунхендж». Перед его первой поездкой в Египет стояли задачи исключительно метрического характера. Он пробыл в Египте с 1880 по 1882 год, проработав девять месяцев в Гизе, суммируя информацию, которая в результате подмочила теории Смита о пирамидальном дюйме в глазах научного сообщества у него на родине. Собственная же работа Питри по изучению пирамид закончилась публикацией его работы «Пирамиды и храмы Гизы» (1887), которая стала значительной вехой в истории египтологии. С того момента он стал рьяным археологом, а его предыдущая карьера в качестве землемера и интерес к метрологии служили ему хорошей основой для дальнейшей работы вплоть до конца жизни.

В своей автобиографической книге «Просьба о помиловании» (1966) Мортимер Вилер приводит восхитительный случай, свидетельствующий о мастерстве Питри как землемера, а также импровизатора. Он вспоминает, как в 1925 году Питри провел с ним выходные в Бреконе в Уэльсе, где Вилер вел раскопки римского форта. Питри решил заняться там топографической съемкой каменных кругов и других мегалитических монументов, расположенных на окрестной территории. Тогда Вилер спросил у Питри, как он планирует вести свою работу и с какими инструментами. Вилер вспоминает: «...в его глазах промелькнула хитрая усмешка, и он показал мне простую тонкую бамбуковую трость и... визитную карточку. Воткнутая в землю трость, пояснил он, предоставила ему линию визирования, а визитная карточка, если внимательно смотреть вдоль двух ее сторон, давала ему прямой угол. Вечером, после обеда, при свете керосиновой лампы он доставал записную книжку со списком измерений, полученных им за день работы в поле, и с помощью логарифмической таблицы превращал их в схематическую диаграмму».

Вспоминая об этом эпизоде, Вилер говорит, что он прекрасно иллюстрирует характер Питри. Благодаря своей невероятной изобретательности он мог находить простые и доступные способы решения сложных проблем, хотя, с другой стороны, самые простые проблемы порой могли превращаться у него в неразрешимые хитросплетения.

Сегодня Питри помнят как величайшего британского египтолога, и большинство археологов предпочитают не вспоминать (или просто не знают) о собственном метрическом заблуждении этого величайшего мастера – так называемом «этрусском футе». Эту единицу измерения он разработал для объяснения теорий, сопровождающих его схему взаимосвязей различных объектов, расположенных на британских холмах. В своей книге «Фигуры на холмах Англии» (1926) Питри выразил мнение о том, что кресты Вайтлиф и Бледлоу, Длинный человек Уилмингтона и Стоунхендж могут быть отнесены к одному примитивному периоду, а их планировка проводилась с помощью единой единицы измерения. Например, в его трактовке линия основания Вайтлиф-Кросс, которая составляет 386 футов в длину, равна диаметру основного сарсенового круга Стоунхенджа, размером примерно в 400 этрусских футов. Фактически Питри просто-напросто попался в ту же самую ловушку наваждения, что и Смит с его теориями пирамидального дюйма.

 

Со времен Смита и Локьера по поводу свидетельств о точных измерениях мегалитических структур велись нескончаемые дебаты. Именно само применение метрологии, принятое астроархеологами, плюс довольно строгий научный подход к археологии зачастую раздражали менее многочисленных археологов социально-экономической направленности и заставляли их сомневаться в точности полученных результатов.

Традиционная картина северо-западной европейской мегалитической культуры конечно же не соответствует уровню интеллектуальных достижений, необходимых для объяснения астроархеологической теории. Эти две модели кажутся несопоставимыми. Сам Аткинсон однажды заметил, что если археологи согласятся хотя бы с частью заключений Тома (к чему, с его точки зрения, дело и шло), то тогда им придется радикально изменить свою нынешнюю точку зрения на интеллектуальный уровень человека Северо-Западной Европы третьего и второго тысячелетий до н. э., а это также повлечет за собой пересмотр устоявшихся идей истории науки в отношении геометрии, системы измерений, наблюдательной астрономии и календаря, первенство в изобретении которых традиционно приписывалось хорошо известным цивилизациям Древнего Востока.

Но какого уровня развития достигли древние астрономии за пределами Европы? Древнюю астрономию Ближнего Востока изучали в течение приблизительно всего последнего столетия по глиняным табличкам, содержащим тексты или мифологические истории, по папирусным документам, по надписям на монументах, стелах и, как в случае с египетской работой Смита и Локьера, посредством полевых исследований размеров и ориентаций этих монументов, как мегалитических, так и другого рода. Мезоамериканские и южноамериканские доколумбовы астрономии также изучались аналогичным способом.

Уже давно считалось, что научная астрономия не возникает с момента опознания и распределения по группам нерегулярных формирований звезд либо изобретения звездных или астральных божеств, которые, по всей вероятности, могли возникнуть еще во времена верхнего палеолита. Она возникает тогда, когда предпринимаются явные попытки предсказать, хотя бы грубо, периодические астрономические явления, такие как фазы Луны. В данном контексте «лунные нотации» Маршака верхнего палеолита, если считать их верными, подходят под это определение, так же как и значительная часть мегалитической астрономии Северо-Западной Европы в ее связи с восходами Солнца и Луны. Мегалитическая астрономия Северо-Западной Европы уникальна в том, что мы в современном мире получили в наследство обсерватории, если это действительно обсерватории, не подтвержденные никакими филологическими источниками, в то время как на древнем Ближнем Востоке мы имеем эти филологические источники, но не сам инструментарий, а также лишь туманные намеки на то, как эти наблюдения проводились.

Классические авторы во многом полагались на Бероса как на источник своих идей о вавилонской астрономии. Берос, жрец храма Бела, родился во времена правления Александра и был автором нескольких астрономических книг и трактатов, включая историю Babyloniaka, из которой до наших дней дошли лишь фрагменты в работах Иосифа, Евсевия и Синцелия. Но в этих сохранившихся фрагментах мало говорится о научной астрономии, они содержат главным образом отрывочные астрологические и мифологические сведения, касающиеся древних космологических легенд. Несмотря на это, идеи Бероса оказались очень полезными для историков при установлении хронологического порядка правителей Вавилона.

Когда в 1862 году Джордж Корнуолл Льюис написал свою точную и авторитетную «Астрономию древних», масштабы научной вавилонской астрономии еще не были до конца оценены. Хотя клинописные таблички, найденные Боттой при раскопках руин Хорсабада, попали во Францию еще в 1846 году, а таблички из библиотеки царя Ашшурбанипала в Куюнджике, обнаруженные при раскопках Лайардом в 1849 – 1850 годах, направлялись в Лондон полными коробками, истинное содержание многих из них так и не было оценено.

Несколькими годами позже франко-немецкий ученый Джулиус Опперт и британский ученый А.Х. Сейс осуществили перевод глиняных табличек, связанных с так называемой научной астрономией вавилонян. Но только лишь в 1881 году, когда отцы иезуиты Эппинг и Штрассмайер обнаружили в текстах этих глиняных табличек сложную вавилонскую лунную теорию, реальная научная астрономия Древнего мира вышла на свет.

В трактовке вавилонской астрономии имеются свои спорные вопросы. Один из самых древних научных текстов связан с табличками Венеры Аммисадуга (найдены в библиотеке Ашшурбанипала), которые сейчас считаются ценнейшим владением Британского музея. С этими табличками тесно связаны довольно спорные теории Иммануила Великовского. Помимо многочисленных гиперспекулятивных рассуждений, Великовский предположил, что когда-то в прошлом на Земле произошли две громадные катастрофы, причиной которых стало динамическое взаимодействие Земли с некой кометой, а затем с Марсом. Встреча этой кометы с Землей предположительно произошла примерно в –1500, в результате чего данная комета трансформировалась в планету Венера. Встреча же с Марсом предположительно состоялась в –687. В итоге этих коллизий, по мнению Великовского, изменились как направление вращения земной оси, так и угол ее наклона, что привело к значительному изменению наклона самой эклиптики.

Эти теории катастроф Великовского фактически представляют собой обновленную интерпретацию фантастических идей XVII века Эдмонда Хелли, который позднее доработал он сам, а потом их подхватил и развил Вильям Винстон в своей работе «Новая теория Земли» (1696).

Если идеи Великовского правильны, то подтверждение им нужно искать в мегалитических ориентировках. Из этого следует, что в Стоунхендже и других мегалитических монументах, сооруженных до с. –1500, сейчас не обнаружить положительных ориентировок на Солнце и Луну. Эти яркие катаклизмы оказали огромное влияние на сторонников охоты за трактами, и в частности на некоторых современных ученых – сторонников так называемого традиционного научного догматизма и учебного авторитаризма. Для них Великовский стал неким подобием гуру. В попытке опровергнуть доказательства позитивных ориентировок Стоунхенджа Великовский утверждал, что монумент был воздвигнут позднее, чем принято считать, что радиоуглеродное датирование совершенно ненадежно, археологические данные ошибочны, и он глубоко убежден в том, что артефакты, найденные в Стоунхендже и датированные началом второго тысячелетия, вполне могли попасть туда в более позднее время. Возможно, его взгляды основаны на таких примерах, когда британский пенни был найден в нижних слоях цивилизации Хараппа в долине Инда, а пустая бутылка из-под содовой воды – в исключительно древнем раскопе в Южной Африке!

Эти аргументы также коснулись глиняных табличек Венеры Аммисадуга. Об этих табличках было написано множество книг и весьма спорных работ. В них затрагивались многие темы, и в частности проблема, связанная с их фактическим возрастом, который в настоящее время относят к периоду от с. –1645 до –1625, в то время как Великовский считает их примерно на тысячелетие старше. Все, кто предпринимал попытки расшифровать эти таблички, сталкивались с проблемой отсева вводящих в заблуждение ошибок. Манипулируя этими ошибками и интерпретациями, Великовский и его соратники предприняли тщетные попытки доказать, что Венера не всегда двигалась по орбите, по которой проходит сегодня. Они считали, что эти таблички оправдывают и поддерживают их теорию катастроф.

Старые аргументы о привнесенных инновациях преследуют как астрономию, так и археологию. Возможно, даже в большей степени астрономию, которую сегодня одолевают различного рода уфологи, помимо всех других псевдонаучных теорий о пришельцах из космоса. Некоторые авторы уже давно считают, что астрономия может предоставить прямые свидетельства широкого распространения конкретной научной культуры в доисторические времена. Вряд ли кто-либо будет отрицать, что как диффузия, так и местная независимая инновация играли свою значительную роль в развитии конкретных культур. В действительности же проблема сводится к определению того, какой из этих факторов оказал большее влияние в каком-либо конкретном месте. В прошлом, как мы видели, с помощью теории диффузии было проще объяснить присутствие идей и артефактов, которое иначе было трудно обосновать в «признанном» контексте какого-либо общества.

Идеи Локьера, четко помещавшие Стоунхендж в определенный доисторический контекст (Фергюссон и другие говорили о более раннем его происхождении), также в некоторой степени отображали мнение, распространенное во второй половине XIX века, о том, что любое сложное научное мышление должно было происходить из Древнего Востока. Спорный тезис Локьера о том, что Британия в древние времена, примерно –3600, была населена расой, связанной по крови и культуре с Вавилоном или Египтом, и эти контакты поддерживались до по крайней мере –1300, был типичен для гипердиффузионистских теорий того времени, подобно тем, которые вынашивались высоковлиятельной панвавилонской школой в Германии в начале XII века. Сторонники панвавилонизма утверждали, что большинство мифологических легенд имеют астрономическую основу и содержат скрытую и подробную астрономическую информацию. Естественно, мало кто будет отрицать, что ранние шумерские мифы, особенно касающиеся Инанны, королевы небес, непосредственно связаны с движением планеты Венера, которая на время исчезает при наибольшем кажущемся сближении с Солнцем. Этот небесный миф предшествует, по крайней мере на тысячелетие, более научным табличкам Венеры Аммисадуга, в которых описывается то же самое явление, а содержащаяся в них информация довольно проста и сравнима с доступными мистическими историями других древних народов, объясняющих и оправдывающих периодические исчезновения звезд и планет, а также происхождение затмений Солнца и Луны.

Последователи панвавилонизма также считали, что все астрономические знания могут быть связаны непосредственно с шумерами, которые, как они полагали, обладали исключительно продвинутой астрономической наукой. Они утверждали, что только в Месопотамии действительно можно найти необходимую математическую основу, позволявшую выразить астромифологию в таких точных математических клинописных текстах. Примеры уникальных всемирных соответствий, по их утверждению, можно было объяснить только результатом диффузии, но никак не независимой инновацией.

Франц Кавьер Куглер (1862 – 1924), великий ученый-иезуит, был одним из тех немногих классиков Германии, на которых не повлияла эта панвавилонская гипотеза. Он начал свою карьеру как лектор по химии, а когда умер Джозеф Эппинг, Куглер продолжил его новаторскую работу по дешифровке астрономических и математических клинописных табличек. Куглер с единомышленниками утверждал, что схожесть астромифологий, которые пан-вавилонцы приводили в качестве примера диффузии, вполне можно объяснить теми условиями, при которых все человеческие расы были свидетелями одних и тех же небесных явлений, вызывавших аналогичные впечатления в голове человека.

Вместе с тем панвавилонисты были весьма влиятельной силой в свое время, и произведение Альфреда Джеремии Handbuch der altorientalischen Geisteskultur пользовалось такой же широкой популярностью, какую позднее приобрели произведения таких псевдонаучных авторов, как Великовский и фон Деникен. Именно тезис Джеремии вызвал к жизни так называемый вавилонский Weltanschauung. Сторонники панвавилонизма также считали, что, судя по вавилонским текстам, древние астрономы открыли использование линз и наблюдали за фазами Венеры. Фактически все явления классической космологии, литературы и религии можно проследить, вернувшись назад к так называемой космической философии вавилонян. В духе современных псевдонаучных авторов они полностью игнорировали свидетельства самих текстов и цитировали ошибочные, апокрифические и устаревшие переводы.

В некоторой степени за распространение панвавилонских идей можно винить и Уолтера Рэли, который в своей книге «История мира» (1616) вопрошал: «Как могло случиться, что фазы Венеры, недавно открытые Галилеем, были, похоже, известны древним авторам?» Ему вторит Ричард Проктор (1837 – 1888), который в приложении к своему произведению «Сатурн и его система» (1865) задавал аналогичный вопрос в отношении халдейской астрономии. Позже у Проктора также возникли некие странные идеи относительно действительного назначения пирамид (см. ниже).

Почти в полной схоластической изоляции Куглер разрушил величественную структуру панвавилонской теории. У панвавилонистов не нашлось ответов на критические замечания, изложенные в его книге Im Bannkreis Babels (1910) и в монументальном труде Sternkunde und Sterndienst in Babel (1907 – 1913); обе, к сожалению, никогда не были переведены на английский язык. После смерти одного из лидеров этого движения, филолога клинописи Хуго Винклера (1861 – 1913), панвавилонизм к началу Первой мировой войны был уже мертв и отброшен навсегда, как безрассудное ответвление псевдонаучной литературы.

 

В археологии гипердиффузионистские аргументы все еще появились в псевдонаучной литературе. К примеру, можно назвать египтоцентрические теории Элиота Смита и В.Дж. Перри, принадлежащих к «манчестерской школе», по утверждению которой все основные изобретения были сделаны древними египтянами, избранными людьми, а затем передавались из страны в страну посредством миграции и путешествий. Результатом таких идей стало поветрие приписывать египетское происхождение как азиатским культурам, так и цивилизациям Нового Света Центральной и Южной Америк. Школа Элиота Смита не признавала ни за какими нациями, кроме египетской, каких-либо способностей к открытиям и изобретениям. Таким образом, любая культура выше «варварской» приписывалась влиянию египтян. Любое общество, практиковавшее мумификацию, должно было развиваться под воздействием египтян, даже те, которые были обнаружены в южных морях. Школа Элиота Смита дошла до утверждения, что сложное тотемистическое общество аборигенов Австралии возникло в результате их посещения египетскими «детьми солнца», которые прибыли туда примерно в –3000 в поисках золота. Интересно отметить, что Пьяцци Смит был воспитан в атмосфере аналогичных идей, пропагандируемых британским знатоком древностей Кингзборо, автором 9-томной работы «Древности Мексики» (1831), которого обуревала мысль о том, что Новый Свет посещали представители Старого Света еще до того, как Колумб поднял свои паруса. Отец Пьяцци Смита, вице-адмирал Смит, был ярым сторонником идей Кингзборо. С детства Пьяцци находился под сильным влиянием своего отца, в доме которого царила интеллектуальная атмосфера преклонения перед культурой Древнего Египта.

Пьяцци Смит не был основателем теории пирамид – «Библия в камне», а только ее разработчиком. Главным ее отцом-основателем был Джон Тейлор, эксцентричный лондонский издатель, который никогда не был в Египте, но выразил свои идеи в книге, озаглавленной «Великая пирамида: кто и зачем построил ее?». Тейлор считал, что Великая пирамида являлась частью плана Бога, так как, предположительно, в ее громадный дизайн были заложены всевозможные математические истины. Наиболее известной из этих скрытых истин было значение π: если разделить высоту монумента на два размера основания, мы получим значение приблизительно равное π. Одной из главных единиц измерения Смита стал так называемый пирамидальный дюйм, который, по его заявлению, равнялся одной 500-миллионной части полярного диаметра Земли. Остальные измерения пирамиды включали различные внутренние проходы, символизирующие различные периоды истории Земли, измеренные от даты построения пирамиды, которую, основываясь на астрономических данных, Смит определил как –2170, однако до сих пор ни один египтолог не согласился с такой ранней датой ее строительства.

Другое, основанное на предположительных астрономических свидетельствах, исследование пирамид провел в XIX веке Ричард Проктор в своих работах «Мифы и чудеса астрономии» (1878) и «Великая пирамида» (1883). Хотя он и не признавал полностью теории пирамид Пьяцци Смита, он вместе с тем считал, что нет сомнений в том, что по крайней мере одно из назначений Великой пирамиды было астрономическим.

Астрономические идеи получили свое дальнейшее развитие в работах нескольких французских ученых, в частности Чарльза Френсиса Дюпуа (1742 – 1809), который помогал в подготовке экспедиции Наполеона для изучения Верхнего Египта. Дюпуа и другие считали, что египетская астрономическая наука, с которой, по их мнению, были связаны пирамиды, похожа на сказку. Но когда Шампольону удалось прочитать египетские иероглифы, это оказалось маловероятным. Жан Баптист Бье (1774 – 1862) – еще один наполеоновский французский ученый – также выдвинул несколько идей о звездных ориентировках. По мнению Бье, каково бы ни было главное назначение Великой пирамиды, она также служила огромным гномоном для определения равноденствий. В 1853 году Мариет, великий французский энциклопедист, следуя инструкциям Бье, предположительно использовал Великую пирамиду для определения времени весеннего равноденствия в пределах 29 часов.

Следующий жареный факт в пирамидологию подбросил сэр Джон Хершель (1836), когда определил, что северный вход в Великую пирамиду был ориентирован на звезду Тубан (Alpha Draconis) примерно в –2160. Если бы Хершель знал, что за этим последует, то, наверное, молча проглотил бы эту свою идею. С моей точки зрения, начиная с Бье и Хершеля можно проследить все последующие культы мегалитических звездных ориентировок. По предположению Проктора, Тубан светит вниз в северный тоннель, когда проходит через нижний меридиан, но это еще не все. Было отмечено, что линия, перпендикулярная ориентированному на Тубан входу-проходу, представляла собой еще одну ориентировку на Альциону (э та Тельца, одну из звезд в Плеядах) примерно в то же время. Так образовался огромный клубок гиперспекуляций, в котором приняли участие несколько влиятельных астрономов, включая доктора Бруннова, королевского астронома Ирландии. Следующим пропагандистом этих теорий пирамид стал Персиваль Лоуэлл, один из первооткрывателей существования «марсианских каналов», в конечном итоге дискредитированных после полетов «Маринера» (США) в 1960-х годах.

Сам же Проктор глубоко верил в то, что Великая пирамида использовалась как астрономическая обсерватория. По его теории, направленный на север тоннель служил для определения истинного севера и юга во время строительства пирамиды. Большая часть его доводов основывалась на том предположении, что древние египтяне намеренно расположили пирамиду точно на ширине 30° N. Ее фактическое положение – 29°58'51''. Рефракционная ошибка при использовании метода Полярной звезды сместила бы пирамиду к северу от 30° параллели, или к югу, если для ее ориентирования использовать альтернативный метод с учетом теней Солнца. В своих рассуждениях (1878) Проктор также резюмировал и другие возможные теории пирамид. Сам он не поддерживал теорию усыпальницы и отбрасывал такие идеи, которые даже в его время казались невероятными, а именно: идею о том, что пирамиды могли служить защитным сооружением от песков Великой пустыни или использоваться как зернохранилища (подобно тем, которые были построены по приказу Джозефа), или местом спасения во время обширных разливов Нила. И все же Джон Гривз, профессор астрономии Оксфорда, первый астроном, занявшийся мегалитологией и написавший «Пирамидографию» (1646), ни капли не сомневался в их истинном назначении и признавал, что они были задуманы как гробницы. Он разумно отбросил теорию зернохранилищ, модную ранее. Даже в дни Гривза различные теории астрономической обсерватории свободно обсуждались повсюду. Сам же Гривз отмечал: «...Никак нельзя согласиться с тем, что эти пирамиды были созданы как обсерватории (по свидетельствам древних, как я доказывал ранее, они были предназначены для использования в качестве усыпальниц)... Я также не могу понять, зачем жрецам с такими трудностями нужно было взбираться наверх, когда внизу они с большей простотой и большей точностью могли производить наблюдения из своих собственных обиталищ в скалах, на которых были потом возведены пирамиды...»

Однако идеи Тейлора, Смита, Проктора и других, кто поддерживал астрономическое назначение пирамид, продолжали жить в псевдонаучной литературе. Вместе с тем не следует отрицать, что древние египтяне проявляли огромный интерес к звездам, особенно к северным. В Текстах пирамид говорится, что фараон превращался в звезду, а также в Солнце, когда возносился на небо после смерти для того, чтобы воссоединиться с богами. Большая Медведица, известная как Передняя Нога Быка и «Нетленная», была весьма важным созвездием. Также были весьма почитаемы северные приполярные регионы. В Текстах пирамид говорится, что целью усопшего был район Дат, расположенный в северной части небес. Тот, кто присоединялся к приполярным созвездиям (видимым на протяжении года каждой ночью), будет жить вечно. Дом фараона на небе никогда не разрушится, и в Книге мертвых мы читаем, что сами звезды помогают усопшему человеку добраться до Нут, великой богини небес, которая распростерла свои объятия, чтобы принять его.

Вероятно, в таком случае, с точки зрения усопшего, действительно большое значение приобретал проход Великой пирамиды, направленный на север, поскольку это самое важное направление к небесам; ряд других пирамид Гизы также имеют ориентированные на север проходы. Однако полное описание истории египетской астрономии и небесного фольклора может занять целую книгу.

Произведения самого Смита выдержали много переизданий перед тем, как их место заняли работы его последователей. Кульминацией всей последующей литературы стала книга «Великая пирамида и ее божественное послание» (1924) Д. Дэвидсона и Х. Элдерсмита. Она явилась действительно вершиной псевдопирамидологии. Почти с продуманной хитростью эти авторы цитировали, а затем манипулировали скорее расчетами самого Питри, чем ненадежными и в своем большинстве устаревшими расчетами Смита, а в результате предложили читателю совершенно новый набор произвольных геометрических манипуляций и странных формул для нового свода пророчеств о пирамидах. В результате в 1928 году было предсказано начало великой мировой войны, а в 1936-м – второе пришествие Христа. Когда же эти предсказания не сбылись, Дэвидсон, ничуть не смутившись, просто-напросто переставил числа пирамид в этой игре и «открыл», что в 1953 году конец света наконец-то настанет. Сейчас мы можем просто посмеяться над всей этой сагой о пирамидологии, однако довольно широкая аудитория воспринимала (и явно воспринимает до сих пор) все это вполне серьезно, а эта энциклопедического размера книга выдержала множество переизданий.

В книге Дэвидсона имеются также ссылки на британские круги, включая Стоунхендж, и на ориентировки Бретани. Здесь Дэвидсон возвращается к работе Локьера и в поддержку его идей о культуре британских друидов притягивает за уши значительную долю гипердиффузионистских идей Д.А. Маккензи («Древний человек Британии»), который выдвинул идею о том, что прибывшие позднее кельтские народы поглотили так называемую друидскую систему, использовавшуюся ранее иберами в Западной Европе, культ которой, в свою очередь, был перенят ими от ориентальных колонистов.

 

Каковы же были реальные знания научной астрономии Древнего мира? На самом деле если добраться до сути проблемы и отделить истинную и доказанную научную астрономию от астрологического содержания, то остается лишь немного ценной плоти, чтобы покрыть кости.

Традиционно Вавилон считался колыбелью астрономии. Найденные математические тексты периода правления царя Хаммурапи с с. –1800 до –1600 указывали на наличие в этот период глубоких знаний квадратного и кубического исчисления. Найдены таблички с примерами «теорем Пифагора», существовавшими более чем за тысячу лет до самого Пифагора. Вместе с тем все эти таблицы, похоже, были написаны, чтобы оказать помощь в решении таких экономических вопросов, как подсчеты долевого участия и объемов земляных работ при строительстве каналов и других муниципальных сооружений. Ни одна из найденных табличек не относится напрямую к научной астрономии. И только ближе к III веку до н. э. в них можно встретить действительно научные астрономические тексты. По подсчетам, почти четверть миллиона табличек и их фрагментов шумерского периода находится в музеях и частных коллекциях. 95 процентов из них носят экономический характер – договоры о продаже, завещания и расписки, соглашения и т. п. Остальное составляют политические, лексические, литературные и математические тексты. Тот факт, что об астрономии в ранний шумерский период абсолютно ничего не известно, всегда вызывает некоторый шок у изучающих историю астрономии.

Эппинг, Штрассмайер и Куглер первыми опровергли давно лелеянный миф о предполагаемой глубокой древности вавилонской научной астрономии. Созвездия были нанесены на карту еще до второго тысячелетия, а несколько вавилонских звездных карт (планисфер) и текстов существовали уже во втором тысячелетии. Движения планет и Луны были хорошо известны (таблички Венеры), и с самых древних времен (возможно, шумерских) Луна была основой для календаря, но до с. –700, во времена Ассирийской империи, невозможно обнаружить тексты, указывающие на наличие реальных знаний о причинах затмений. До периода с. –250 до –50 мы не находим клинописных данных, с помощью которых можно с достаточной точностью прогнозировать лунные затмения. Как мы уже видели (см. выше), история о том, как Талий предсказал солнечное затмение 28 мая 548 года до н. э., является историческим мифом, долго муссировавшимся даже в серьезной астрономической литературе, так же как и значение Сароса (см. выше). Из исследований Куглера в начале 1900-х годов мы знаем, как жрецы-астрономы во времена Селевкидов рассчитывали затмения, старательно прослеживая широту Луны по отношению к сизигии. До этого, по всей вероятности, лунные затмения, или скорее циклы лунных затмений, предсказывались лишь приблизительно посредством 18-летнего цикла, но как далеко в толщу времен уходит этот метод – неизвестно.

С самых ранних известных времен Луна лежала в основе вавилонского календаря, и первый день месяца начинался вечером, когда молодой лунный месяц появлялся на небе вскоре после захода Солнца. Если он не появлялся в ожидаемое время, то этот день считался тридцатым днем месяца. В результате того, что синодический лунный месяц составлял 29 1/2 дня, вавилонский месяц обычно варьировался в интервале между 29-м и 30-м днями. Время от времени два 29-дневных интервала, а порой и три следовали друг за другом. Поскольку 12 лунных месяцев примерно на 11 дней короче настоящего 365-дневного солнечного года, месяцы выходили за пределы надлежащей последовательности года. Во избежание полного срыва, чтобы все сбалансировать, каждые несколько лет вводился дополнительный месяц.

Вавилонские «жрецы-астрономы» вели записи затмений со времен Набонассара (747 г. до н. э.). Имена некоторых из этих летописцев зафиксированы в работах классических писателей, а некоторые из них принадлежали к гильдиям или семьям писцов. Признание 19-летнего метонического цикла (235 лунных месяцев = 19 солнечных лет) датируется уже после с. –450 года. Примерно в это же время были определены знаки зодиака, какими мы их знаем сегодня.

Результаты наших ранних исследований настоящей научной астрономии в Древнем Египте не многим лучше. Методы предсказания затмений не были известны ни в один из периодов, вплоть до времен Птолемея. И действительно, во всех письменных документах, дошедших до нас из Древнего Египта, лишь изредка упоминается о затмениях.

Однако во все периоды египтяне очень заботились о календаре и времени. Из древнейших времен до нас дошли сведения об определении времени ночью по группам звезд, поднимающихся из деканов. Они представлены деканальными (двенадцатичасовые звездные часы) рисунками на крышках саркофагов Средней династии, с. –2100 до –1800 (см. вклейку). Позднее появились еще более сложные звездные часы, подобно тем, которые изображены в гробницах Рамзеса. Ранние деканальные звездные часы оставались частью мотивов традиционных росписей еще долго после того, как их практическая польза для определения времени была утрачена. Старые египетские группировки звезд очень трудно сопоставить с теми, которые были унаследованы от Вавилона. Только созвездия Большой Медведицы и Ориона, а также звезды Сириус были определены без всяких сомнений. Остальные секреты небесной богини Нут и ее энигматичных деканальных связей представляют собой интересную, но до сих пор нерешенную загадку для современных дешифровальщиков.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-12-30; просмотров: 258; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.212.87.137 (0.043 с.)