Роль юридического факта в развитии обязательства

Для того чтобы участники товарного обмена стали субъектами обязательства кроме нормы права необходим соответствующий юридический факт или их совокупность.

Договор выступает в качестве основного юридического факта для обязательств. Безусловно, свобода договора наряду с автономией воли его субъектов являются краеугольными принципами обязательственного права. Однако и свобода договора и независимость субъектов гражданского права не должны превращаться в произвол, они имеют определенные границ, которые в интересах других членов общества устанавливаются законом или следуют из здравого смысла. Данное обстоятельство очевидно. Так, на него обращается особое внимание и в зарубежной юридической литературе. Известный немецкий цивилист Я. Шапп указывает, что договорное обязательственное отношение возникает не только из договора, оно нуждается в правовом признании (выделено мной – В.К.) и оформлено, хотя здесь закон имеет меньший вес, чем в деликтных или кондикционных отношениях[162].

Следует согласиться с Е.В. Богдановым с тем, что предложения ряда авторов об увеличении объемов договорной свободы и тем самым сокращении количества императивных норм и увеличении диспозитивных, проблему нестабильности договора не решает. «Заключение договора или не устраняет противоречий между субъектами вообще, или сглаживает их только временно, как бы "загоняя" антагонизм в самое существо отношений участников договора, что и обусловливает договорный оппортунизм, т.е. неприятие договора как такового. Поэтому необходимы иные правовые средства для преодоления нестабильности договора»[163].

Договор сам по себе, если он не основан на нормах права, правоотношения не породит. В этом смысле слова В.И. Червонюка о том, что гражданское правоотношение может возникнуть не только из закона, но и фактических действий[164] требуют уточнения. Если эти действия сторон обязательства не соответствуют императивным нормам о causa сделки, желаемых последствий не возникает.

Всегда нужно иметь в виду, что хотя правоотношение может моделироваться и самими его участниками в договоре[165], в любом случае эта возможность основывается на норме гражданского права, то есть должна соответствовать ей, входить в предмет правового регулирования, быть не запрещенной. Иначе договор будет либо средством какого угодно (морального, религиозного), но не правового регулирования, либо просто незаконным. В первом случае, при нарушении договора нельзя обратиться в суд за защитой, как, например, в случае нарушения одним из разводящихся супругов устного соглашения о разделе совместно нажитого имущества или соглашения об установлении неимущественного обязательства. Во втором случае заключение незаконного договора будет являться правонарушением, например, недействительной сделкой.

Иногда договор требует дополнительных юридических фактов, как частноправового (например, согласие третьих лиц или передача вещи), так и публично-правового характера (например, государственная регистрация). Вопрос насколько обоснованно обуславливать заключение договора теми или иными дополнительными юридическими фактами требует особого исследования. При этом следует иметь в виду следующие, на наш взгляд, концептуальные моменты.

Для того чтобы обязательство как договорное, так и внедоговорное перешло во вторую стадию своего существования, необходима инициатива кредитора на исполнение. Так вот, для договорного обязательства характерно, что она уже была выражена в оферте или акцепте при заключении договора, то есть уже на первой стадии существования обязательства как системы.

Сказанное подтверждает завершенный характер договора как юридического факта и нежелательность его законодательного обременения юридическими фактами дополнительными, которые могут иметь место лишь в исключительных случаях, в целях защиты интересов «слабой» стороны договора (например, направлены на восполнение дееспособности несовершеннолетнего (согласие родителей)). В остальных случаях воли сторон, выраженной в договоре, вполне достаточно для возникновения соответствующих правовых последствий. В связи с этим позитивно можно оценить предлагаемую авторами Концепции развития гражданского законодательства, утвержденной Президентом РФ 9 октября 2009 г.[166] отмену государственной регистрации ряда договоров.

В связи с этим особо следует остановиться на вопросе о природе согласия третьих лиц на заключение договора. Насколько и в каких случаях оно целесообразно? Стоит ли лиц, дающих такое согласие включать в систему обязательства?

Одной из форм участия третьего лица в обязательстве некоторые ученые признают дачу согласия на заключение договора[167]. Это происходит только на первой стадии развития обязательства и прямой связи с исполнением не имеет. Возможно, что некое лицо дает согласие на заключение договора, а в последствии по тем или иным причинам принимает участие в его исполнение, но в структуре обязательства они предстают в качестве разных субъектов. Возможно в виде пособника исполнения, а возможно и в качестве содолжника.

Гражданский кодекс РФ употребляет термин «согласие» в ряде своих специальных статей (см., например, ст. 26, 33, 35, 72, 253, 349, 1044). Общая норма о согласии на совершение сделки лишь планируется ввести в ГК РФ авторами Концепции развития гражданского законодательства (проект ст. 157.1). Предполагается, что согласие, которое может быть как предварительным, так и последующим, дается именно третьим лицом, а также органом юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления. Содержание проекта не дает прямого ответа, к какой группе юридических фактов относится согласие на совершение сделки. Очевидно, что если согласие дается физическим или юридическим лицом, то оно само подпадает по признаки сделки (например, согласие родителей на сделку несовершеннолетних детей), если государственным или муниципальным органом – административно-правового акта (например, согласие органа опеки и попечительства на сделку с имуществом несовершеннолетнего), правила совершения которого регламентируются соответствующим публично-правовым законодательством. Иное дело – согласие супруга на совершение сделки другим супругом, или согласие товарищей в договоре о совместной деятельности, однако эти случаи исключительны, так как здесь будет иметь место множественность на стороне этих лиц по прямому указанию закона. Природа согласия органа юридического лица неясна, так как он субъектом гражданского права не является.

Согласие является лишь дополнительным юридическим фактом, условием, при котором законодательство предоставляет определенному лицу возможность совершить сделку (заключить договор). В отличие от соглашения оно само по себе не порождает обычных для юридического факта последствий и может быть только элементом юридического состава[168].

Следует заметить, что если дача согласия на совершение сделки, не порождает для лица его давшего никаких юридических последствий в виде прав и обязанностей, а значит и юридической ответственности, в обязательстве, возникшем из такой сделки, такое третье лицо никакого отношения к этому обязательственному правоотношению не имеет. Его участие заключалось лишь на начальном этапе, в последствии никакого влияния на динамику правоотношения он оказать не может, а значит, никаким «третьим» лицом он не будет. Очевидно, и в гражданском процессе оно может участвовать лишь как свидетель, поскольку никакого интереса к объекту правоотношения у него нет.

Например, согласно п.1 ст.26 ГК РФ несовершеннолетние в возрасте от 14 до 18 лет совершают сделки с письменного согласия родителей, усыновителей или попечителей. Последние, дав согласие на совершение сделки, в дальнейшем от обязательства отстраняются. Имущественную ответственность такой несовершеннолетний несет самостоятельно (п.3 ст.26 ГК РФ). Получается, что смысл согласия заключается лишь в «механическом» восполнении дееспособности ребенка. Кстати, согласие на исполнение обязательства уже не требуется.

В этом смысле заметим нелогичное содержание указанных норм. Исходя из природы солидарной ответственности, логично было бы, если лица, дающие согласие на сделку, участвовали бы в этом обязательстве. Так, следует режим, предусмотренный ст. 1074 ГК РФ для ответственности родителей, усыновителей, попечителей, за вред, причиненный несовершеннолетним, следует распространить на случаи, когда согласие дается на сделки таких лиц. То есть, законные представители привлекались бы к ответственности, пусть субсидиарно, при отсутствии достаточных средств у несовершеннолетнего.

Однако имеется проблема, заключающаяся в том, что законом предусматриваются ситуации, когда лица, дающие согласие на совершение сделки могут быть привлечены к ответственности по возникшему из нее обязательству. В качестве такого примера следует привести ответственность собственника казенного предприятия. В силу указания п.1 ст.297 ГК РФ казенное предприятие распоряжается закрепленным за ним имуществом лишь с согласия собственника этого имущества. Согласно п. 5 ст. 115 ГК РФ собственник имущества казенного предприятия несет субсидиарную ответственность по обязательствам такого предприятия при недостаточности его имущества, то есть, дав согласие на сделку, из которой возникает обязательство по отчуждению имущества, закрепленного на праве оперативного управления за казенным предприятием, собственник автоматически становится дополнительным должником по этому обязательству. Однако отметим, что в ст. 115 ГК РФ речь идет обо всех обязательствах, а не о каком-то конкретном обязательстве. Законом установлено принципиальное правило, что собственник имущества казенного предприятия всегда является дополнительным должником по всем обязательствам последнего, в том числе и появившимся без согласований, что допускается абзацем вторым п.1 ст.297 ГК РФ. Отсутствие же необходимого согласия на сделки, является основанием для признания их недействительными по ст.173 ГК РФ. У собственника, как правило, имеется интерес на предмет обязательства, но он обусловлен отношениями собственности. Этот случай является частным и характерен только для обязательств, создаваемых несобственником.

Таким образом, согласие на совершение сделки не усложняет обязательство на стороне субъекта, а лишь является вспомогательным юридическим фактом, который вместе с основной сделкой (совершенной субъектом, который будет стороной в обязательстве) образуют юридический состав, необходимый для возникновения обязательства. Такой логике придерживались и авторы изменений в ГК РФ, разработанных на основе Концепции развития гражданского законодательства (ст. 157.1. проекта ГК РФ «Согласие на совершение сделки»).

Для исполнения недоговорного обязательства инициативное действие со стороны кредитора должно быть выражено особо — в виде обращения за исполнением (за наградой, возмещением вреда и т.п.). В противном случае обязательство останется незаконченным и будет существовать в первой стадии как связанность сторон. Это не может продолжаться бесконечно, что и подтверждает необходимость института исковой давности.

В связи с этим отметим активную связь содержания правоотношения и фактических поведенческих актов. С одной стороны, конкретные правомерные поведенческие акты, осуществляемые субъектами сообразно с имеющимся у них правами и обязанностями, создадут разнообразные юридические конструкции правовой деятельности[169]. Именно под воздействием реального поведения субъектов взаимодействия активизируются возможности и долженствования, заложенные на нормативном уровне. С другой стороны, правомочия и долженствования, заложенные в субъективных правах и обязанностях, представляющие собой внутреннюю форму, структуру правоотношения, влияют на развитие реального взаимодействия субъектов правоотношения.

На стадии исполнения обязательства реализация правомочий или исполнение обязанностей, пусть и спроецированные от фактического поведения, будут представлять собой вполне правовое явление, иначе правовое поведение, правовую жизнь.

В большей степени сказанное о соотношении общественного и правового отношения к правоотношениям регулятивным, которые собственно и составляют основу предмета гражданского права. Охранительные правоотношения выполняют в гражданском праве роль вспомогательную, их немного по сравнению с регулятивными. Однако и они имеют в своей основе соответствующие фактические отношения. Соотношение их состава происходит по таким же правилам. Скажем, если займодавец требует от должника вернуть деньги, то они будут субъектами соответствующего правоотношения, естественно, при наличии их правосубъектности. Но если такие требования будут заявлены за пределами срока исковой давности, заявление ответчика при наличии формального решения суда об отказе в иске, прекращает заемное обязательство, хотя фактические отношения займа остались. Возникает лишь вопрос о справедливости такой нормы.

Процесс товарного обмена сложен, многоэтапен. В зависимости от конкретных целей правоприменителя норма права позволяет определять его и как процедуру заключения договора, и как сделку, и как правоотношение, и как исполнение обязательства. Поэтому слова Б.И. Пугинского, что договор «перетекает в обязательство, в целом совпадая с ним по содержанию»[170], требуют уточнения. Определенные связи между составом договора как юридического факта и составом обязательства есть, но следует учитывать и различия. Некоторое пересечение связей можно увидеть по субъектному и содержательному основаниям. Однако, например, в заключении договора могут участвовать лица, которые в последствии сторонами соответствующего обязательства не будут[171].

Квалификация конкретного отношения в качестве правового, то есть определение отраслевой принадлежности правоотношения, отнесение его к конкретному виду, скажем, обязательственным правоотношениям, является деятельностью интеллектуальной. Неправильная квалификация обязательства может привести к недопустимому наделению и возложению на участников фактического отношения прав и обязанностей, им не свойственных. Более полной характеристика правоотношения будет, если иметь в виду, что правоотношение встраивается в более сложное системное образование – механизм правового регулирования.

Таким образом, системный подход позволяет увязать реальную жизнь с правовыми конструкциями. Соответственно, состав обязательства как системы зависит от стадии ее развития.

Обязательство включает в себя следующие элементы:

1) субъекты (кредитор и должник), необходимым свойством (состоянием) которых является правосубъектность;

2) объект — благо, на которое направлен интерес кредитора, обладающий свойством оборотоспособности и имеющий для кредитора ценность.

Структура обязательства представляет собой связи между его элементами (субъектами и объектами обязательства), выражающиеся в соответствующих субъективных правах и юридических обязанностях. Содержание не является элементом обязательства, а представляет собой юридическое отражение его структуры.

На первой стадии развития обязательства субъективные права и юридические обязанности представляют собой возможные поведенческие акты участников обязательства. На второй — субъективные права и юридические обязанности замещаются актамиих реализации, которые в том числе могут совершаться третьими лицами (пособниками исполнения), которых следует относить к участникам обязательства.

На стадии исполнения в систему обязательства включаются акты реализации субъективных прав и исполнения обязанности. Вместе с тем следует учитывать, что развитие системы может закончиться не только надлежащим, но и ненадлежащим исполнением, неисполнением, прекращением по основаниям, указанным в ст. 410 – 419 ГК РФ. В результате система обязательства исчезает или становится иной. Например, при ненадлежащем исполнении появляются новые правомочия, выражающиеся в возможности принудительного исполнения, новые субъекты (суд, судебные приставы-исполнители), при новации происходят замена предмета и структуры.