И формирование татарской нации

(конец XVIII—XIX век)

§ 35. Исламская политика Екатерины II. Возрождение ислама

С утверждением на императорском престо­ле Екатерины II (1762—1796) политика самодержа­вия в отношении мусульманского населения суще­ственно изменилась. Религиозные преследования и притеснения прекратились. Екатерина II, как про­свещенная правительница, предпочитала добивать­ся покорности татар и других мусульманских наро­дов не силой, а «добрым обхождением», учитывая их национально-религиозные интересы. В 1764 году была закрыта Контора новокрещенских дел.

Мечеть Марджани.

В 1766 году императрица совершила большое путешествие по Волге, посетив Казань. Здесь она приняла депутацию казанских татар, вниматель­но выслушала их просьбы. По возвращении в Пе­тербург Екатерина II, откликаясь на одну из просьб, издала Указ о разрешении строить в Ка­зани, в Татарской слободе, каменную мечеть.

Другим показателем усиления внимания влас­тей к татарскому населению явилось включение его представителей в Комиссию по составлению Уложе­ния законов Российской империи, созванную в 1767 году. Депутаты-татары из Казани, Оренбурга, Пензы и других городов представили в Комиссию наказы от мусульманского населения, в которых настойчиво звучало требование обеспечить свободу вероисповедания, прекратить притеснения и т. д.

Из наказа мурз татарских Старой и Новой слобод в Казани (1767

Документ

год):«...Мы, нижайшие, уповаем, что нет противнее человеку, какого б онзакона и звания ни был, претерпеть от посторонних поношение и ругания его закона...; а часто бывает, что разных чинов люди крайние упот­ребляют нам о законе и о пророке нашем, також во время богомолия нашего, ругательные слова и тем причиняют нам крайнюю обиду. И для того просить тебе, ежели кто будет ругать нашу веру, об учинении закона по рассмотрению Комиссии проекта нового Уложения; також бы насильно нас, мурз и татар, крестить не повелено было, а крестить таковых, кто сам пожелает по подан­ным от себя в присутственные места доношениям».

Петропавловский собор.Казань. Построен в 1723-1726 гг.

 

Мечеть

Апанаевская.

Казань.

1769 год

 

Хотя работы Комиссии, прерванные в 1768 году, не достигли поставленной цели, тем не ме­нее наказы мусульманских депутатов не остались без внимания. Правительство охотно стало давать разрешения на строительство каменных мечетей.

В 1767 году за Булаком, в начале Старой Та­тарской слободы, развернулось строительство большой двухэтажной каменной мечети в стиле русского провинциального барокко. Строительство велось под руководством «поручика архитектуры» В. Кафтырева, работы выполняли татарские мас­тера. Сохранились имена некоторых из них: Абу-бакар сын Ибрагима, Якуп, Мортаза сын Юсуфа, Исхак сын Измаила... На возведение мечети было израсходовано 5000 рублей, которые внесли 62 состоятельных представителя татарской общины. Первая молитва в новой мечети состоялась в 1770 году. Долгое время она называлась Юнысовской, ибо располагалась на одноименной площади. С конца XIX века ее стали называть мечеть Мард-жани, в честь выдающегося татарского просвети­теля и ученого Шигабутдина Марджани, являв­шегося в середине XIX века имамом этой мечети и наставником медресе при ней.

Примерно в эти же годы за озером Кабан, в Новой Татарской слободе, на средства богатого купца С. Галиева была построена еще одна ме­четь. Впоследствии она стала называться Апана-евской.

Трудно переоценить значение принятого Свя­тейшим Синодом в 1773 году вердикта, в кото­ром провозглашалась терпимость официальной церкви ко всем другим традиционным для России верованиям, признавалась необходимость свобод­ного отправления всех религиозных культов. Это был, несомненно, крупный шаг к равноправию религиозных культов и свободе вероисповедания.

Крестьянская война Емельяна Пугачева, в кото­рой, как уже указывалось, активно участвовало та­тарское и башкирское население Поволжья и Ура­ла, в том числе и многие мусульманские духовные лица, привела к некоторому замедлению процесса сближения между верховной властью и мусульман­ством. Однако уже в 80-е годы XVIII века этот про­цесс стал развиваться высокими темпами.

В 1785 году правительство разрешило строи­тельство каменных мечетей в Оренбурге и Троиц­ке. Сама императрица лично определила цели и контуры мусульманской политики России. В

письмах оренбургскому губернатору Игельстрому она, в частно­сти, подчеркивала: «Подобные мечети привлекут к нам симпа­тии соседних народов. Это будет самой сильной мерой для того, чтобы они отказались от своей независимости». Были даны ука­зания о строительстве при мечетях медресе и караван-сараев, о приглашении из Казани авторитетных имамов. Екатерина II рас­порядилась привлечь имама мечети села Каргалы Мухамеджана Хусаинова к государственной службе, назначив ему жалованье. В 1786 году ему был присвоен титул «первый ахун Оренбургско­го края» с выплатой жалованья в 300 рублей в год.

Существенным элементом политики «просвещенного абсолю­тизма» являлось внимание к российским мусульманам. «Прово­дите осторожную политику в отношении местного населения, а также тех, кто переселяется в эти края, — наставляла Екатери­на II Игельстрома.— Не обижайте их, не давите на них». Екате­рина не разделяла презрительного отношения своих предше­ственников к мусульманам-татарам; напротив, она относилась к ним с определенным доверием, будучи уверенной, что татары мо­гут оказаться полезными в деле привлечения симпатий соседних мусульманских народов к Российской империи, в налаживании связей с ними. Возможно, что на ее позицию в этом определен­ное влияние оказывал и французский просветитель Вольтер, счи­тавший ислам религией просвещения.

Самым крупным и значимым мероприятием «просвещенного абсолютизма» в рассматриваемой области, несомненно, явилось учреждение муфтията. 22 сентября 1788 года Екатерина II пове­лела Иглстрому озаботиться организацией в городе Уфе духовно­го мусульманского управления, призванного осуществлять назна­чения мулл в мечети и контроль за их деятельностью. Сенату было предписано подобрать кандидатуру главы этого управле­ния — муфтия.

 

 

Документ

Мечеть при Духовном управлении мусульман. Уфа. 1830 год

Из Указа Екатерины II правящему должность генерал-губернатора Симбирского и Уфимского барону Игельстрому (1788 год): «Приняв за благо представление ваше, чтоб муллы и прочие духов­ные чины магометанского закона... определялись не инако, как по учинении им надлежащего испытания и с утверждения наместническаго правления, повелеваем вам произвесть сие в действо, и вследствие того уч­редить в Уфе духовное собрание магометанского закона, которые имея в ве­домстве своем всех духовных чинов того закона, в разных губерниях пребы­вающих, в случае надобности [могло] определить их куда-либо вновь, сии люди были испытываемы и не инако определяемы, как когда признаны будут достойными... В духовном собрании помянутом председательствовать перво­му ахуну Мухамет Джан Гусейну [Мухаметжану Хусаинову], коего мы всеми-лостивейше желаем муфтием, с произвождением ему жалованья по 1500 рублей на год, с ним заседать 2 или 3 муллам из казанских татар, верности к нам и в добропорядочном поведении их испытанным, с жалованьем по 120 рублей на год...»

В следующем, 1789 году состоялось официаль­ное открытие данного учреждения под названием Оренбургского магометанского духовного собра­ния (Уфа тогда входила в состав Оренбургской гу­бернии). Первым муфтием стал ахун Мухамеджан Хусаинов, выходец из села Каргалы (Сеитовская слобода) под Оренбургом. Его должность по пет­ровской «Табели о рангах» приравнивалась к чину IV класса — действительный статский со­ветник или генерал-майор.

Создание муфтията имело целью поставить мусульманское духовенство под неусыпный конт­роль царской администрации, сделать его по­слушным и управляемым. Назначение муфтия го­сударственной властью противоречило требовани­ям шариата, согласно которым имамы и муфтий должны избираться самими верующими. К тому же полномочия духовного управления и муфтия были весьма ограниченными.

Тем не менее это событие имело для российс­ких татар большое положительное значение. Впервые мусульманство признавалось государ­ственной властью в качестве особой, самостоя­тельной религиозной общности, а мечеть — осо­бой церкви. Создались более благоприятные усло­вия для консолидации мусульманского населения империи, для выражения и отстаивания им своих законных интересов. Этими более благоприятны­ми условиями раньше всех и больше всех мусуль­манских народов смогли воспользоваться поволж­ские татары, как самая многочисленная и разви­тая этническая общность среди них.

В конце XVIII—первой половине XIX века та­тарские земли Поволжья и Южного Урала пере-

жили настоящий бум строительства мечетей как в крупных го­родах — Казани, Уфе, Оренбурге, Астрахани, Саратове, Пензе, так и в татарских селах и деревнях. Вот лишь некоторые сведе­ния об открытии мечетей, почерпнутые из книги Шигабутдина Марджани «Мостафад ал-ахбар фи ахвал Казан ва Болгар». В 1791 году была открыта мечеть в большом селе Марджан, в 1796 году — в селе Ашыт, в 1800 году — в селе Кысна и т. д.

Быстрое увеличение числа мусульманских мечетей и духов­ных училищ при них (мектебе и медресе) обострило проблему кадров духовенства, а также религиозной литературы. Уфимское мусульманское духовное управление было лишено права откры­вать высшие духовные училища (медресе) для подготовки има­мов. Эту задачу должны были решать сами мусульманские об­щины. Последние направляли наиболее склонных к духовному служению и способных молодых людей на учебу в медресе Сред­ней Азии. Особенно славились медресе Бухары. Оттуда же посту­пала в основном религиозная литература. Лишь в XIX веке был налажен массовый выпуск этой литературы в типографиях Каза­ни — Людвига Швеца, Рахимжана Саитова и других.

На рубеже XVIII — XIX веков в среде мусульманского духо­венства стали появляться люди высокообразованные, с широким кругозором, убежденные сторонники идей просвещения. К таким имамам относились Габдряхим Утыз-Имяни (1756—1836) и Габ-деннасыр Курсави (1775—1812). Известно, что Г. Утыз-Имяни после окончания медресе в Бухаре в 1798 году вернулся в свое родное село Утыз-Имяни и стал исполнять обязанности имама. Одновременно он вел занятия в открытой им при мечети мекте­бе. Г. Утыз-Имяни был замечательным поэтом, писал трактаты на богословские и этические темы.

§ 36. Экономический подъем и социальные изменения среди татар

Длительное время, примерно с середины XVI до середины XVIII века, экономическое положение татарского населения По­волжья и Южного Урала было исключительно тяжелым, шла борьба фактически за выживание.

Но трудолюбие и терпение, природная сметливость, береж­ливость, присущие нашему народу, позволили не просто выжить, но и накопить силы и средства для экономического и социально­го возрождения. Постепенно, начиная с конца XVII века, стали восстанавливаться традиционные для поволжских татар заня­тия — торговля и ремесло, развиваться городская жизнь и куль­тура.

Развитию татарского предпринимательства способствовали ре­формы Петра I, направленные на создание в России передовой промышленности, обеспечение положительного сальдо внешней торговли.

При Екатерине II эти положительные тенденции еще более

 

 

усилились. Татарскому населению было предос­тавлено право беспрепят­ственно заниматься торго­вой деятельностью. В 1773 году был издан Указ «О нечинении казанским служилым татарам пре­пятствия в отпуске их в разные города для торго­вых промыслов». В 1781 году последовал новый Указ — о разрешении ка­занским татарам объяв­лять свои капиталы и за­писываться в купечество и мещанство.

Старая Казань. Художник Р. Загидуллин

Предприимчивые люди из татар не преминули воспользоваться предос­тавленными возможностя­ми. Имеются данные, что к 1800 году 32 семьи ка­занских татар с числом душ 131 человек состояли в купеческих гильдиях. Среди наиболее состоя­тельных, авторитетных купеческих семей чаще всего назывались Абсалямовы, Апанаевы, Бикбовы, Галиевы, Юнусовы. Объявленный капитал всех купеческих семей превы­шал 600 тысяч рублей.

Относительно рано казанские купцы стали вкладывать свои капиталы в мануфактурную промышленность. Известен такой факт. В 1743 году крещеный татарин Асафулла Иноземцев осно­вал в селе Кукмор Мамадышского уезда медеплавильный завод. Вскоре его компаньоном стал богатый казанский купец Абсаля-мов. Им вдвоем удалось создать весьма крупное для того време­ни производство. Завод имел 5 медеплавильных печей, 77 рудни­ков, их обслуживали 330 рабочих и 195 мастеров. Интересно от­метить, что работный люд завода составляли 130 посессионных крепостных крестьян и 200 вольнонаемных рабочих.

В последующие десятилетия такое сотрудничество и слияние торгового капитала с промышленным приобрело весьма широкое распространение с пользой для обоих видов предприниматель­ства. В первой половине XIX века фактически все крупные ка­занские купцы являлись одновременно и владельцами промыш­ленных предприятий. Они вкладывали свои капиталы в коже­венное, мыловаренное, свечное, текстильное производства.

Приведем некоторые данные о предприятиях казанских та­тар — из книги профессора Казанского университета Карла Фук­са «Казанские татары в статистическом и этнографическом отно­шениях» (издана в Казани в 1844 году). На заводах Заманова, Юнусова, Арсаева, Апанаева и Якубова вырабатывалось ежегод­но около 50 тысяч пудов (835 тонн) хорошего мыла. Кожевенное производство было представлено двумя заводами Апанаева, дву­мя — Юнусова и одним — Усманова. Выработка на них достига­ла 150 тысяч шкур крупного и мелкого рогатого скота. На заво­дах Арсаева и Юнусова ежегодно изготовлялось до 20 тысяч пу­дов сальных свеч, отправляемых в Петербург. Поташный завод купца Алишева, располагавшийся между Старой и Новой Татар­скими слободами, давал ежегодно до 5 тысяч пудов продукции.

Татарам принадлежали также 5 текстильных фабрик, произ­водивших так называемые кумач и китайку. Их владельцами были купцы Апаков, Азимов, Уразов, Абдуллин и Бикмагоме-тов.

Известностью среди татарского населения пользовались фаб­рики купцов Абдуллина и Файзуллина, изготовлявшие нацио­нальную обувь татар — ичиги, вышитые шелком и золотом.

Из сообщения о награждении промышленников за участие в выс-
Факт тавке 1831 года в Москве:

«За участие на 2-й публичной выставке российских изделий в мае и

июне 1831 года в Москве были награждены: большой серебряной медалью казанский купец П. И. Коптелов — за козловые кожи, малой сереб­ряной медалью казанский купец, князь Ахмет Заманов — за благовонное и простое мыло».

Постепенно расширялась география предпринимательской де­ятельности татар, выходя за рамки Казани и губернии. Богатые купцы и промышленники стали появляться в Астрахани, Вятке, Самаре, Тобольске и других городах.

Примерно в середине XIX века началась история династии симбирского текстильного фабриканта Тимербулата Акчурина (1826—1906). Получив в наследство от отца Курамши, симбирс­кого купца 1-й гильдии, хорошие деньги, он умело распорядился ими, став владельцем Гурьевской и ряда других суконных фаб­рик Симбирской губернии. Тимербулат Курамшевич Акчурин стремительно вышел в число «текстильных королей» России, ус­пешно конкурируя с крупнейшими фабрикантами — Морозовым, Прохоровым и другими.

К середине XIX века у татар образовался уже достаточно большой торгово-промышленный капитал. В некоторых центрах Волжско-Уральского региона он начал даже соперничать с рус­ским капиталом. Крупнейшим сосредоточием татарского пред­принимательства оставалась Казань. В 1851 году здесь насчиты­валось 762 татарина купеческого звания, что составляло 34 про­цента общей численности казанских купцов. С начала XIX века число татар-купцов увеличилось в шесть раз.

 

 

Значительным центром торгово-промышленной деятельности являлся Оренбург (вместе с пригородной Каргалинской слобо­дой). К середине XIX века число купцов из татар достигло здесь 1752, что превышало численность купцов-немусульман (1314). Богатые купеческие семьи появились и в городах Оренбургской губернии — Орске, Троицке и других.

Численность татарского купечества возрастала также в дру­гих городах страны. Так, в 1851 году в Пензе имелось 189 куп­цов из мусульман (11,6 процента общего числа купцов), в Сама­ре — 608 (12 процентов), в Тобольске — 87 (9 процентов) и т. д.

С XIX века усилилось проникновение татарских купцов, предприимчивых людей в соседние области — Западной Сибири, нынешнего Казахстана, Средней Азии. Появились татарские ди­аспоры в Таре, Акмоле, Ташкенте и других городах.

Население Казанской губернии в конце XVIII века.
Статистика По 5-й ревизии, проведенной в 1796 году в Казанской губернии,
считалось татар: крещеных мужского пола 13 384 человека, женско­
го пола—13 922; некрещеных мужского пола— 89 666, женского
пола— 94 364... а всего [населения] с городскими жителями: мужского
пола— 410 152, женского пола— 433 698, обоего пола в городах и уездах —
843 850 душ.

Вместе с ними сюда приходили имамы, учителя, просветители из Казани, Уфы, Оренбурга, Пензы и других районов внутренней России. Они внесли значительный вклад в просвещение, в обще­культурный подъем соседних тюркских народов. В этой связи можно назвать Латифа Хамиди, одного из основателей казахской профессиональной музыки, Баки Урманче, много сделавшего для развития казахской живописи (40-е годы XX века).

Татары еще в конце XVIII — первой половине XIX века оста­вались преимущественно крестьянским народом. Они относились к государственным крестьянам. Поскольку татарские крестьяне платили в казну ясак, их обычно называли ясашными.

Быстро увеличивалось татар­ское население во всех поволжс-ко-уральских губерниях. Так, по данным ревизии 1796 года, в Казанской губернии проживало 211 тысяч татар-ясашников. От­метим, что 27 300 из них были крещеные.

По отчету 1851 года, в 724 татарских деревнях прожива­ло почти 360 тысяч государ­ственных крестьян. Таким об­разом, татарское население Казанской губернии возросло за 55 лет на 70 с лишним про­центов.

 

Статистика

Национальный состав населения Казанской губернии в 1848—1851 Статистика | годах:

В Казанской губернии считалось по отчету за 1848 год 639 дере­вень татарских, 477 чувашских, 218 черемисских, 120 мордовских и 22 вотяцких, а по отчету за 1851 год— 724 деревни татарские с 178 176 мужскими и 181 220 женскими душами, 953 деревень чувашских с 157 319 мужскими и 167 199 женскими, 226 деревень черемисских с 35 482 мужски­ми и 41 734 женскими душами, а всего инородцев 770 999 душ, что вместе с проживающими в городах дает почти половину всего населения губернии.

 

 

Если взять группу уральских татар в целом, то чис­ленность их с 1795 по 1857 год увеличилась более чем вдвое: с 617,3 тысячи до 1416,1 тысячи человек. Городских жителей в 1857 году было крайне мало — около 2 процентов.

Для рассматриваемого перио­да характерным было широкое распространение ремесленниче­ства и домашнего кустарного производства в татарских дерев­нях. Вот что сообщалось в выпу­щенном в конце XVIII века труде Петербургской Академии наук под названием «Описание всех в Российском государстве обитаю­щих народов»: «Всякая почти деревня [казанских и Оренбурге ких татар] имеет своих кожевников, сапожников, портных, кра силыциков, кузнецов, плотников и других им подобных ремес ленных людей. Трудолюбивый деревенский женский их пол пря дет и ткет собственную шерсть или лен и пеньку своего приобре тения».

Герб Казани

Ученые отмечали в своем труде еще одну примечательную черту социальной жизни татар — внимание к обучению и воспитанию детей. «Казанские татары... великое и похвальное о порядочном вос­питании детей имеют попечение. Они не только приучают детей к прилежанию, бережливости и другим прародительс­ким обыкновениям, но пекутся еще о научении их чтению, письму, арабскому языку и вере. Небрежение же о таковом наставлении поставляется родителям в великий грех, а потому и во всякой их деревушке есть особая молебная храми­на и школа, также священнослужитель и школьный учитель...»

 

Изрядная образо­ванность татар была тесно связана с лю­бовью к книгам и ин­тересом к своей исто­рии. «Многие татарс­кие мужики,— отме­чали российские уче­ные,— а чаще еще торговые люди имеют небольшие собрания письменных повество­ваний

«Казанъ. Набережная реки Булак». Неизвестный
художник. Середина XIX века

Таким образом, татары весьма результативно использовали те благоприятные административно-правовые условия, которые ус­тановились в конце XVIII — начале XIX века, для своего эконо­мического и социокультурного возрождения и развития.