Народническая идеология. Политико-правовые взгляды идеологов революционного и либерального народничества (П.Н. Ткачев, П.Л. Лавров, М.А. Бакунин, Н.К. Михайловский)

Народничество как особое идейно-политическое направле­ние в русской политической и правовой мысли возникло под воздействием общественной неудовлетворенности результатами крестьянской реформы 1861 г. Исходными началами народни­ческой программы стало отрицание капитализма как упадниче­ского общественного строя и признание самодостаточности об­щинного крестьянского быта, способного к реформированию и прогрессу с помощью революционной народнической партии. Массовое «хождение в народ» демократически настроенной просвещенной молодежи в 1874 г. выявило организационную слабость народнического движения и настоятельную потреб­ность в единой партийной организации. Такая организация бы­ла создана под названием «Земля и воля» (1876) и впоследствии распалась на две самостоятельные организации: на террористи­ческую и заговорщическую «Народную волю» и радикал-ре­формистскую организацию «Черный передел». Теоретическое обоснование программ революционного народничества было сделано в произведениях заграничных идеологов-публицистов трех главных направлений в народничестве - пропагандист­ского (Лавров), заговорщического (Ткачев) и бунтарского (Ба­кунин).

Петр Лаврович Лавров (1823-1900), руководитель журнала «Вперед», основной и важнейшей задачей социалистов в Рос­сии считал сближение с народом для «подготовления переворо­та, долженствующего осуществить лучшее будущее». В проти­воположность бакунистам, делавшим ставку на стихийность и «решение угадыванием» тех сложных и трудных задач, которые возникают при «установке нового общественного строя», Лав­ров особое значение придавал строгой и усиленной личной подготовке социалиста к полезной деятельности, его умению завоевать доверие народа, его способности оказать помощь на­роду (в объяснении народных потребностей и в подготовлении народа к самостоятельной и сознательной деятельности).

О моменте готовности народа к перевороту должно «указать само течение исторических событий». И только после такого указания - указания самой минуты переворота - социалисты могут «считать себя вправе призвать народ к осуществлению этого переворота». Так в начале 70-х гг. среди русских социали­стов произошло размежевание на «бакунистов» и «впередовцев» (лавристов). Лавров начинал сподвижником Н. Г. Чернышев­ского, имел отношение к первой «Земле и воле», входил в I Интернационал и в число учредителей II Интернационала, участвовал в делах Парижской коммуны и «Народной воли».

В обширном литературном наследии философа и руководи­теля политической эмиграции определенный интерес представ­ляет работа «Государственный элемент в будущем обществе» (1875-1876). Лаврова при этом более всего интересуют разли­чия между государством и обществом, а также вопросы относи­тельно того, «насколько государственный элемент может суще­ствовать с развитием рабочего социализма в его окончательной цели и в подготовлении этой цели; насколько этот элемент мо­жет быть неизбежен в будущем обществе или в период подго­товления и совершения революции, а также насколько привыч­ки личностей, вырабатывающиеся в старом обществе, могут обусловить его напрасное и вредное внесение в организацию революционной партии, в окончательную революционную борьбу, наконец, в самый строй общества, которое придется воздвигнуть рабочему социализму на развалинах общественных форм, долженствующих быть разрушенными».

Современное государство, по толкованию Лаврова, один из самых сильных и опасных врагов делу социализма. И против него направлена значительная доля борьбы «организующегося рабочего социализма». Однако, замечает он, среди социалистов нет единого мнения относительно того, в какой мере будущему обществу придется отречься от «современного государственно­го предания». Лассальянцы свели борьбу с современным госу­дарством лишь к тому, чтобы захватить его, как есть, в свои ру­ки и воспользоваться его наличными средствами для своих це­лей, в том числе и для подавления «врагов пролетариата». Другая проблема связана с тем, что Интернационал и в своих программных целях, и в практической деятельности выглядит чем-то вроде государства, в частности «государством особого рода, именно Государством без территории, С центральной вла­стью Генерального совета, с разветвлениями, ему подчиненны­ми в федеральных советах, в местных советах, в центральных органах союзов однородных ремесел, распространенных на раз­ные страны, наконец, в элементарных социальных клеточках нового строя, в секциях. Этой грандиозной идее всемирного политического союза пролетариата с крепкою организациею явилась оппозиция с разных сторон».

Самой мощной оппозицией стали организации внутри Ин­тернационала, в особенности тайный альянс, организованный Михаилом Бакуниным и входивший в открытый «Международ­ный альянс социалистической демократии» вплоть до его разо­блачения на Гаагском конгрессе Интернационала в 1872 г. Тай­ный альянс Лавров называет союзом, который предполагал «более централистическую, Более государственную власть, Чем представлял ее Генеральный совет (Интернационала), заимст­вуя у прежнего все средства тайных заговоров, все приемы тай­ных государственных канцеляций для борьбы против врагов». Таким образом, именно анархисты, так старательно рассуждаю­щие о необходимости «окончательного искоренения принципа авторитета (власти)», уже приступили к созданию самой «энер­гической власти в среде современного социализма».

Отвечая на главный вопрос своего исследования - насколь­ко государство (государственный элемент) может сосущество­вать с рабочим социализмом? - Лавров утверждал, что нынеш­нее государство не может сделаться орудием торжества рабоче­го социализма. Поэтому для осуществления общественного строя по своим потребностям рабочий социализм должен раз­рушить современное государство и создать нечто другое.

Лаврова можно считать также автором одной из ранних вер­сий антиутопии XX в., которая была написана в форме диалога о будущем государстве и описывает модель «государства знаю­щего», где всепроникающий контроль государственной власти обеспечивается всезнающей полицией, использующей новей­шие изобретения науки и техники.

Для русских народников 70-80-х гг. не было важнее и одно­временно проблематичнее вопроса о путях обретения народом свободы и коренной перестройки старого мира от фундамента до возвышающихся над ним построек. Всеопределяющим, по выражению историка В. Богучарского, стал лозунг «В народ!».

Зачем и для чего? Чтобы Учить Его, чтобы учиться у него, чтобы узнать на месте его нужды и потребности, чтобы на самом себе испытать его страдания, приобрести его доверие, чтобы «довести его до сознания лучшего, справедливейшего социального строя и необходимости бороться за этот строй», Чтобы «разжечь сущест­вующие в нем революционные страсти и тем возбудить его не­медленно же ко всеобщему восстанию». Однако последовали полицейские и судебные репрессии. Уцелевшие разрозненные кружки собрались в 1876 г. в Петербурге и создали общество «Земля и воля». Через два года это общество разделилось, и возникшая на базе этого разделения партия «Народная воля» провозгласила в качестве программной цели изменение поли­тического строя отчасти путем завоевания политических сво­бод, но более всего - при помощи проведения практического политического террора.

Народовольцы считали себя социалистами и указывали в программных документах, что только на социалистическом на­чале человечество может воплотить в своей жизни свободу, ра­венство, братство, обеспечить общее материальное благосос­тояние и полное всестороннее развитие личности, а стало быть, и прогресс. При всем очевидном смешении революцион­ных лозунгов XVIII в. с идеями утопических социалистов по­слереволюционной поры в программах народовольцев сказыва­лось новое, по сравнению с народниками 60-х гг., понимание социальных проблем (соединение крестьянского вопроса с ра­бочим вопросом), осознание ущербности предыдущих про­грамм (бакунинского бунтарского анархизма, нечаевского ка­зарменного деспотизма) и провозглашение задачи более тща­тельного обсуждения «будущей формы общественного строя».

По-новому стали пониматься и решаться проблемы консти­туционного устройства России в центре и на местах, а также вопросы борьбы за политическое и экономическое освобожде­ние отдельных сословий и классов в их связи с народной сво­бодой и социализмом как важнейшими целями социальной ре­волюции. Видную роль в дискуссии по этим вопросам сыграли «Политические письма социалиста», опубликованные в газете народовольцев известным публицистом Н. К. Михайловским Под псевдонимом политического эмигранта, «русского, перебо­левшего всеми русскими болезнями» и наблюдающего за ходом событий из Швейцарии. Михайловский писал: «У нас полити­ческая свобода должна быть провозглашена прежде, чем буржуазия настолько сплотится и окрепнет, чтобы не нуждаться в самодержавном царе... Конституционный режим есть вопрос завтрашнего дня в России. Этот завтрашний день не принесет разрешения социального вопроса. Но разве вы хотите завтра же сложить руки?.. Век живи, век борись!»

Наиболее типичной выглядит позиция, которую в этом во­просе защищал Андрей Иванович Желябов (1851 — 1881). Он го­ворил: «Земля и орудия труда должны принадлежать всему на­роду, и всякий работник вправе ими пользоваться... Государст­венное устройство должно быть основано на союзном договоре всех общин... Личная свобода человека, т. е. свобода мнений, исследований и всей деятельности, снимет с человеческого ума оковы и даст ему полный простор. Свобода общины, т. е. право ее вместе со всеми общинами и союзами вмешиваться в госу­дарственные дела и направлять их по общему желанию всех об­щин, не даст возникнуть государственному гнету, не допустит того, чтобы безнравственные люди забрали в свои руки страну, разоряли ее в качестве разных правителей и чиновников и по­давляли свободу народа, как это делается теперь».

Теоретиком народничества был также Петр Никитич Ткачев (1844–1885 гг.). С 1875 г. он издавал (в Женеве) журнал “Набат” с эпиграфом: “Теперь, или очень нескоро, быть может – никогда!”

В отличие от других народников, Ткачев утверждал, что в России уже нарождаются формы буржуазной жизни, разрушающие “принцип общины”. Сегодня государство – фикция, не имеющая корней в народной жизни, писал Ткачев, но завтра оно станет конституционным и получит могучую поддержку объединенной буржуазии. Поэтому нельзя терять время на пропаганду и подготовку революции, как предлагают “пропагандисты” (сторонники Лаврова). “Такие минуты не часты в истории, – писал Ткачев о состоянии России. – Пропустить их – значит добровольно отсрочить возможность социальной революции надолго, – быть может, навсегда”. “Революционер не подготовляет, а “делает” революцию”. Вместе с тем бесполезно звать народ к бунту, особенно во имя коммунизма, который чужд идеалам русского крестьянства. Вопреки мнению “бунтарей” (сторонников Бакунина) анархия – идеал далекого будущего; она невозможна без предварительного установления абсолютного равенства людей и воспитания их в духе всеобщего братства. Сейчас анархия – нелепая и вредная утопия.

Задача революционеров в том, чтобы ускорить процесс общественного развития; “ускориться же он может лишь тогда, когда передовое меньшинство получит возможность подчинить своему влиянию остальное большинство, т.е. когда оно захватит в свои руки государственную власть”.

Партия умственно и нравственно развитых людей, т.е. меньшинство, должна получить материальную силу путем насильственного переворота. “Ближайшая цель революции должна заключаться в захвате политической власти, в создании революционного государства. Но захват власти, являясь необходимым условием революции, не есть еще революция. Это только ее прелюдия. Революция осуществляется революционным государством”.

Необходимость революционного государства, руководимого партией меньшинства, Ткачев объяснял тем, что коммунизм не является народным идеалом крестьянства в России. Исторически сложившийся строй крестьянской общины создает лишь предпосылки коммунизма, но путь к коммунизму неизвестен и чужд народному идеалу. Этот путь знает только партия меньшинства, которая при помощи государства должна исправить отсталые представления крестьянства о народном идеале и повести его по дороге к коммунизму: “Народ не в состоянии построить на развалинах старого мира такой новый мир, который был бы способен прогрессировать, развиваться в направлении коммунистического идеала, – писал Ткачев, – поэтому при построении этого нового мира он не может и не должен играть никакой выдающейся, первенствующей роли. Эта роль и это значение принадлежат исключительно революционному меньшинству”.

Ткачев оспаривал распространенное среди народников мнение о развращающем влиянии власти на государственных деятелей. Робеспьер, Дантон, Кромвель, Вашингтон, обладая властью, не стали от этого хуже; что касается наполеонов и цезарей, то они были испорчены задолго до их прихода к власти. Достаточной гарантией служения благу народа, по его мнению, будут коммунистические убеждения членов правящей партии.

При помощи революционного государства правящая партия будет подавлять свергнутые классы, перевоспитывать консервативное большинство в коммунистическом духе и проводить реформы в области экономических, политических, юридических отношений (“революция сверху”). В числе этих реформ Ткачев называл постепенное преобразование общин в коммуны, обобществление орудий производства, устранение посредничества при обмене, устранение неравенства, уничтожение семьи (основанной на неравенстве), развитие общинного самоуправления, ослабление и упразднение центральных функций государственной власти.

Признанным идеологом народничества являлся и теоретик анархизма М.А. Бакунин (см. § 3). Он полагал, что Россия и вообще славянские страны могут стать очагом всенародной и всеплеменной, интернациональной социальной революции. Славяне, в противоположность немцам, не питают страсти к государственному порядку и к государственной дисциплине. В России государство открыто противостоит народу: “Народ наш глубоко и страстно ненавидит государство, ненавидит всех представителей его, в каком бы виде они перед ним ни являлись”.

Написанное Бакуниным и опубликованное в 1873 г. “Прибавление А” к книге “Государственность и анархия” стало программой хождения в народ пропагандистов всенародного бунта.

Бакунин писал, что в русском народе существуют “необходимые условия социальной революции. Он может похвастаться чрезмерною нищетою, а также и рабством примерным. Страданиям его нет числа, и переносит он их не терпеливо, а с глубоким и страстным отчаянием, выразившимся уже два раза исторически, двумя страшными взрывами: бунтом Стеньки Разина и Пугачевским бунтом, и не перестающим поныне проявляться в беспрерывном ряде частных крестьянских бунтов”.

Исходя из основных положений теории “русского социализма”, Бакунин писал, что в основании русского народного идеала лежат три главные черты: во-первых, убеждение, что вся земля принадлежит народу, во-вторых, что право на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине, миру; в-третьих (не менее важно, чем две предыдущие черты), “общинное самоуправление и вследствие того решительно враждебное отношение общины к государству”.

Вместе с тем, предупреждал Бакунин, русскому народному идеалу присущи и затемняющие черты, замедляющие его осуществление: 1) патриархальность, 2) поглощение лица миром, 3) вера в царя. В виде четвертой черты можно прибавить христианскую веру, писал Бакунин, но в России этот вопрос не так важен, как в Западной Европе. Поэтому социальные революционеры не должны ставить религиозный вопрос на первый план пропаганды, поскольку религиозность в народе можно убить только социальной революцией. Ее подготовка и организация – главная задача друзей народа, образованной молодежи, зовущей народ к отчаянному бунту. “Надо поднять вдруг все деревни”. Эта задача, замечал Бакунин, не проста.

Всеобщему народному восстанию в России препятствуют замкнутость общин, уединение и разъединение крестьянских местных миров. Нужно, соблюдая самую педантичную осторожность, связать между собой лучших крестьян всех деревень, волостей, по возможности – областей, провести такую же живую связь между фабричными работниками и крестьянами. Бакунину принадлежит идея всенародной газеты для пропаганды революционных идей и организации революционеров.

Призывая образованную молодежь к пропаганде, подготовке и организации всенародного бунта, Бакунин подчеркивал необходимость действий по строго обдуманному плану, на началах самой строгой дисциплины и конспирации. При этом организация социальных революционеров должна быть скрытой не только от правительства, но и от народа, поскольку свободная организация общин должна сложиться как результат естественного развития общественной жизни, а не под каким-либо внешним давлением. Бакунин резко порицал доктринеров, стремившихся навязать народу политические и социальные схемы, формулы и теории, выработанные помимо народной жизни. С этим связаны его грубые выпады против Лаврова, ставившего на первый план задачу научной пропаганды и предполагавшего создание революционного правительства для организации социализма.

Последователи Бакунина в народническом движении назывались “бунтари”. Они начали хождение в народ, стремясь прояснить сознание народа и побудить его к стихийному бунту. Неудача этих попыток привела к тому, что бакунистов-бунтарей потеснили (но не вытеснили) “пропагандисты”, или “лавристы”, ставившие задачей не подталкивание народа к революции, а систематическую революционную пропаганду, просветительство, подготовку в деревне сознательных борцов за социальную революцию.