Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Глава 6. Мучительность предпочтений
Четвертая неделя марта. Потребовалось больше месяца в стенах грязной маленькой тюрьмы, чтобы приноровиться кое к чему, что в обычной жизни воспринимается как должное. Например, мытье. Мое платье стало липким от пыли и пота, и от меня начало вонять так, что я могла чувствовать собственный запах, невзирая на вонь из канавы за окном. Пристав не выказывал никакого намерения выделить мне вдоволь воды, чтобы помыться, и я все еще продолжала замечать, как он пугающе пялился на меня, особенно когда был пьян. Походило на то, что он словно подстраивал нечто, поджидая, чем обернутся события. Но я нашла способ сохранять ежедневно понемногу воды, собирая ее в небольшом углублении в дальнем углу камеры, там, где было попрохладнее, прикрывая ее каждый раз соломой. В течение нескольких дней мне удавалось насобирать с большую чашку, и ночью, когда становилось совсем темно и тихо, я мыла какую-нибудь часть тела или платья. Под платьем я всегда носила особую белую хлопковую тряпицу, вроде набедренной повязки, какую носили отшельники-йоги, чему я научилась у своего дяди, одного из величайших тибетских мастеров этого искусства. Так что, когда бы я ни стирала платье, на мне всегда была эта повязка, а на плечи я набрасывала шаль — на случай, если пожалует пристав. Вечный становился все грязнее и грязнее, мучимый блохами и недостатком какого-либо движения, хоть он никогда и не жаловался. Я проводила долгие часы, обдумывая всяческие невероятные способы ему помочь. В ту неделю, когда я вновь увиделась с комендантом, у него все вполне получалось, принимая во внимание, как недавно он начал свои занятия йогой. Он выполнил набор поз, которым я его обучила, на сей раз крайне внимательно к тому, чтобы делать все в точности так, как я показывала — даже если все получалось из-за этого чуть медленнее, или ему не удавалось проделать какое-то движение до конца. Я дала я ему спокойно закончить, потому что иногда ученику это очень полезно. А после того, как он отдохнул и дал телу прийти в себя, он уселся и глянул на меня с довольной улыбкой. — У меня получается гораздо лучше, правда? — Да-да, конечно. Нам обоим это видно. Хочу поблагодарить вас за столь усердные занятия, за постоянство в практике — хотя бы понемногу, но каждый день. Я знаю, что спина ваша приходит в порядок, и что те самые наши двое тоже это видят.
— Что, тебе сегодня и пожурить меня не за что? Никакого повода, чтобы придумать какую-нибудь цитату из Мастера? — Я их не придумываю. И полагаю, вы это уже знаете. Он задумчиво разглядывал меня. — Может быть, да, а может — нет. Время покажет. Ты что же, хочешь сказать, что помнишь всю книгу наизусть? Я кивнула, и мы помолчали. А потом, только для того, чтобы не дать его уверенности перерасти в заносчивость, я добавила: — Было, однако, кое-что… одна мелочь. Комендант поморщился, но не утерял хорошего настроения. — Ну-ка, послушаем. — Все, что вы делали, вы делали хорошо. Но одну позу вы все-таки пропустили — Позу Лодки. Он состроил мину. На самом деле, это та поза, по поводу которой все делают кислое лицо: сидеть в ней тяжело — нужно вытянуть ноги и держать себя за стопы, пока учитель медленно считает вслух. — Это и впрямь мука, — ответил он, — я начинаю пыхтеть, а живот болит так, будто по нему ходят — я думаю, это из-за того, что я какой-то особенный, что у меня как-то не так устроено тело. Уверен, что другим эта поза полезна, и им ее проще делать. Но точно, что не мне. Так что я решил ее не делать. Кроме всего прочего, это экономит время, и мне явно хватает дел со всеми остальными позами. — Дело не в этом, комендант. Позы, которые я вам даю, следуют в определенном порядке, и у этого порядка есть свои цели. Каждая поза уравновешивает другую, и действие, оказываемое каждой из них на вашу спину, производится определенным образом, работая на определенную цель. Если отставить одну из поз, то все построение рушится, и тогда под удар ставится конечная цель, причем так, что вы этого даже не можете осознать. Он удержал на мне взгляд. Он действительно продвигался вперед в самом главном. — в собственном настрое. На этот раз не прозвучало никаких возражений. Мне было понятно, что его можно вести еще чуть глубже. — Мастер говорит… — Ага! Мастер говорит! Я так и знал! — но сказал он это уже с улыбкой. Я чуть улыбнулась в ответ. — В своей «Краткой книге» Мастер говорит:
Наступит время, Когда тебя не будут терзать различия. 11.48
— Различия? — переспросил он. — Различия, — повторила я, — В первую очередь в смысле предпочтений. Чем дальше в йоге вы будете двигаться, особенно когда начнут открываться каналы и внутренние ветры задвигаются свободнее… — Опять эти внутренние каналы. И ветры. — Об этом позже, — снова сказала я, — Так вот, чем дальше вы будете двигаться, и энергия в глубине начнет течь свободнее, все начнет смещаться в сторону единения, и все меньше — в сторону различения. — Все? Что значит — «все»? — Буквально все! — ответила я, — Но пока речь идет о позах и излечении вашей спины. Вы можете добраться до этого «дальше» гораздо быстрее, если утихомирите голос предпочтений, попытаетесь уменьшить различение поз. Все это сослужит хорошую службу внутренним ветрам и спине, и я обещаю, что очень скоро все объясню. А пока бросайтесь в ежедневную практику поз с тем же воодушевлением, с той же радостью по поводу того, из-за чего вы их делаете, каждую из них. Все это ради… — Ради разгильдяя-пьяницы и смертельного лентяя, знаю-знаю, — сказано это было в шутку, но в тот момент я почувствовала, что он и вправду держит этих двоих в голове, и сердце мое подпрыгнуло. Если он продолжит в том же духе, то вся эта затея могла в конце концов сработать. Я кивнула: — Точно так. Судите сами теперь — ни одна из поз не менее важна, чем остальные. Некоторые попроще, кое-какие потруднее — для всякого по-своему. Но нужно подходить к каждой из них с открытым сердцем, осознавая, что каждая из них подводит вас чуть ближе к цели — к помощи этим двоим, о которых мы говорили. И именно поэтому йога только тогда приводит к успеху, когда делается во имя чего-то большего, чем просто вы сами. Так что теперь — никаких гримас, когда дело будет доходить до непростой позы. Трудные позы обычно приносят самую большую пользу вам и вашей спине. Не поддавайтесь на предпочтения, не создавайте еще больше различений в жизни. Эти самые различения и терзают нас день за днем, делая жизнь несносной. Это мне нравится, а это — не нравится. Она мне нравится, а он — нет. Не хочу делать то, что должен, лучше займусь тем, что нравится. На этом мы остановились, и он коротко кивнул, как настоящий солдат — почти склонил передо мной голову, как мне подумалось. Но вслед за этим пристав его липким дыханием уже волок меня за руку в камеру. Я бросила короткий взгляд в сторону моего соседа Бузуку, которого я никогда толком не видела. Он сидел в своей камере в самом углу — невысокий дядька с крупной лысой головой и сытым животиком. Когда мы проходили мимо, он одарил меня вполне довольным подмигиванием.
Глава 7. Укрепляя практику
Первая неделя апреля Комендант перешагнул через порог участка с мрачным выражением на лице, прошел в свою комнату и захлопнул за собой дверь. Походило на то, что наступил один из тех дней, когда все как-то не клеится. Быть может, луна встала не так, а может, было что-то поглубже. Он немедленно вызвал меня к себе. — Покалывания там и сям — не страшно! Пощелкивания тоже ничего! Все в порядке! Но теперь ты меня точно доконала! Спину ломит так, что я еле двигаюсь! Я зашла ему за спину и понажимала на разные места, наблюдая при этом, как он кривится и подпрыгивает. Я могла почти почувствовать, как внутренние ветры сбились плотным клубком в основании его спины. Он и впрямь что-то повредил себе.
— Как вы это сделали? — спросила я. — Как я это сделал? — он в негодовании уставился на меня, — Делая твою йогу, разумеется! Но что-то в том, как он это произнес, говорило об обратном. — Ах, вот как, понятно, это случилось, когда вы практиковали позы. В какой позе вы были, когда это произошло? — В той самой, где усаживаешься на пол и скручиваешься, чтобы заглянуть за спину, — ответил комендант. — Заднее скручивание, понятно. И на каком по счету вдохе вы были, когда это случилось? — объясняя эту позу, я предельно ясно сказала, что удерживать ее можно не более двух-трех вдохов. — На восьмом, — заявил он гордо. — На восьмом? Я просила вас прекращать на втором или третьем. — Знаю, знаю… Но… видишь ли… Я не какой-нибудь там средний ученик. Я целеустремленный человек и в некоторых позах я удвоил или даже утроил количество вдохов, во время которых я пребываю в позе. Думаю, это ускорит выздоровление моей спины вдвое, понимаешь? Я улыбнулась в ответ, подумав с жалостью о его спине. — Тут не все так просто, комендант… — Как говорит Мастер, — передразнил он меня, закатывая глаза. — Да, точно так. Мастер говорит:
Поддерживай свою практику Продолжительное время. 1.14а
Тут нельзя торопиться. Вылечить вам спину — это не то же самое, что починить сломанный стул: прибил новенькую ножку — и сел. Скорее это похоже на выпрямление молоденького деревца, которое выросло кривовато. Скажите-ка лучше, сколько времени вы просидели, согнувшись над столом? — Я получил звание коменданта этого участка больше десяти лет назад, — ответил он горделиво. — Так я и думала. И спина ваша на протяжении тысяч и тысяч дней оставалась скрюченной, постепенно сдавливая самое себя — понимаете? Он угрюмо кивнул, понимая, куда я клоню. — И поэтому вам не удастся просто так взять да и разогнуть ее за пару недель. Придется делать все очень медленно и постепенно — или вы просто повредите ее еще хуже, как дерево, о котором не позаботились, не уговорили его выпрямиться — медленно, постепенно, терпеливо. — Насколько медленно? — требовательно спросил он, почти с отчаянием в голосе. — Ну, не за тысячу дней, которые потребовались, чтобы испортить вам спину, но и не за пару недель, — я указала на пыльные стопы бумаг позади коврика, на котором за работой сидел комендант, — Можно использовать пару стопок вон тех бумаг? Вы часто ими пользуетесь?
— Часто? — хихикнул он в ответ, — Никогда. Это копии моих отчетов столичному суперинтенданту. Вранье, за которое мне платят…, - он примолк и уставился в пол. Я не стала ни о чем спрашивать. Просто пошла и взяла пачку бумаг с ближайшей кипы, дюйма в три толщиной, вернулась к коменданту и положила стопку у его ног. — Нам нельзя сейчас взять и бросить заниматься, иначе спину сведет еще хуже, чем когда-либо раньше, и это будет целое дело вернуть ее в форму. Так что полегоньку продолжим, но в ближайшие пару недель будем делать совсем понемногу. Начнем с Позы Сильной Растяжки: наклонитесь вперед, но не касайтесь стоп пальцами рук. Дотягивайтесь до поверхности стопки бумаг. Так он и сделал. — Держите позу пять вдохов и выдохов, — скомандовала я, и он послушался. А когда он выпрямился, я сняла один-единственный листок сверху и положила его на место, в общую кучу бумаг. — По одному листу в день, — сказала я, — подходящая скорость для вашей спины. — Но тут же несколько сотен листов! — воскликнул он, — потребуется несколько месяцев, чтобы дойти до пола! — Не стоит думать таким образом, — сказала я, — лучше думать, как быстро это случится по сравнению со всеми теми годами, которые прошли во вред вашей спине. Возникло продолжительное молчание; комендант дозревал до некой мысли, довольно медленно, но я его не торопила. Подумать только — Катрин столкнулась с совершенно такими же сложностями в первые дни моего ученичества. — Что же получается… что… что нет пути быстрее этого? — проговорил он, — В смысле… я имею в виду, такого пути, который не сделает мне худо, разумеется. Я посмотрела в окно, словно обдумывая его вопрос. Кое-кому из учеников совсем не полезно осознавать, что ты на мили и мили обогнал его. — Есть путь быстрее, — сказала я наконец, — Однако… «быстрее», вероятно, не совсем то слово. Точнее было бы сказать, что есть некий путь, проверенный. И так получается, что он всегда быстрее, чем другой — который работает лишь время от времени, и то только при условии, если работает первый. Он явно запутался. — Скажем так, если вы действительно настроены серьезно, то я покажу вам, как на самом деле работает йога. И если вам удастся понять, как же на самом деле она работает и после этого займетесь йогой, то тогда спина ваша выздоровеет наверняка и наискорейшим образом из возможных. — Я серьезно настроен, — сказал он, держась за спину и — спасибо огромное! — бросая взгляд на дверь, туда, где жили те самые двое людей. — Вот и договорились, — ответила я, — В следующий раз займемся каналами и внутренними ветрами, — и я показала ему, как обращаться с собой в течение наступающей недели, после чего была возвращена в камеру. В канун каких-нибудь важных событий непременно случается нечто, что пытается помешать происходящему. Это закон йоги — и закон сил, которые управляют всей жизнью. В тот день, как обычно, явился мальчик с подносом для Бузуку, пристав был чем-то занят в одной из соседних комнат, и из-за стены появилась моя плошка. Заглотнув часть, я высыпала остальное в ладонь и вытолкнула чашку обратно. Я как раз просовывала руку в дыру в стене, чтобы предложить пищу моему маленькому спутнику, когда услышала шорох шагов за спиной.
— Подойди сюда, девчонка, — раздался голос пристава. Это были первые слова, которые я услышала от него за время заключения. Я сжала в кулаке драгоценные рисовые зерна и приблизилась к решетке. Он уже вошел в камеру, и лицо его исказилось от напряжения, а пальцы поигрывали на рукояти дубинки. — Покажи руку. Я вытянула руку. — Раскрой ладонь. Я раскрыла. Зернышки риса медленно проскользнули между пальцев. А потом на мгновение все затуманилось, и я взглянула на свою руку и увидела длинный красный рубец, вдоль которого кожа разошлась, и начала сочиться кровь. — Просто чтоб ты знала, каково это, — сказал пристав и выкатился за дверь, закрыв ее за собой на засов. И тут боль накрыла меня с головой, и я рухнула на колени, а затем из соседней камеры раздался шум потасовки, а потом мерное «ж-жих, ж-жих, ж-жих» той же самой дубинки, истошные нескончаемые крики Бузуку, прерывистое дыхание пристава, а потом — тишина. Пристав ушел вскоре после того, как стемнело. Я прождала довольно долго после его ухода и затем тихонько прошептала: — Бузуку… Бузуку… где вы? Как вы? Я услышала, как с тихим стоном он поднялся и подобрался поближе к стене, которая нас разделяла. He так худо, как могло быть, — проговорил он, — Тут нужна сноровка. Забиваешься в угол, чтобы не дать на себя замахиваться как следует. Прикрываешь голову и лицо и орешь, как сумасшедший, чтобы казалось, что тебя и впрямь уродуют не на шутку, и тогда через какое-то время тебя оставляют в покое, — он помолчал, — Но на сей раз нам действительно пора поговорить. — Конечно-конечно. Простите меня! Я и не думала… — Да ладно, — прервал он меня, — Тебе просто пора узнать, как тут все устроено. Пристав уже на следующий день знал, что я даю тебе поесть. — А как тут вообще кормят? — Не кормят, — усмехнулся он, — Тут старые порядки. — семья или друзья кормят заключенных, в противном случае ты просто помираешь от голода. С чего бы это кому-нибудь вроде пристава разводить дармовщину для тебя или меня? — Тогда получается, что мальчишки, которые вас навещают, они — … они — семья? — Семья? — он снова усмехнулся, — Ну, можно и так сказать, в некотором смысле. Они на меня работают. — На вас? — Да, на нас. На старину-пристава и на меня. — Пристава и вас? Вы работаете вместе? Вы что же… в таком случае… вроде государственного чиновника, что ли? Он расхохотался, но вдруг осекся. — Нет, все наоборот. Вроде того, что… пристав, например, вор, и мы воруем вместе, ну, или воровали — пока не пришли к некоторому разногласию, как у всех воров случается. На предмет, как делить награбленное и как кормить всех этих мальчишек. — А что с их семьями? Как же их родители? — Ни семей, ни родителей. Все сироты. Родственники мертвы, или бежали, или отказались от них. Так вот я забочусь о них и учу их. — Учите их… воровать? — Это их кормит, — ответил он обиженно. А потом быстро добавил, — И нам еще нужно понять, как прокормить тебя. Потому что те, кому некому принести поесть, могут купить еду У пристава, раз в десять дороже, чем она стоит на самом деле. — Но у меня нет денег. — Давно понятно, — ответил он быстро, — Тогда второй способ — это дать тебе отработать. И, похоже, как раз это у пристава на уме, потому как он уже нынче решил нас застукать, а потом Убрался, чтобы я мог тебе все объяснить. — Я бы не отказалась поработать — я много работала, пока росла. — Что бы там ни придумал пристав, может статься, что тебе бы это и в голову не пришло. Осторожнее с ним. Постарайся сперва обсудить все это с комендантом. — Но я теперь не увижу его до следующей недели, — и тут раздался шум от входной двери. — Не забывай выглядеть голодной, — таинственно прошептал Бузуку и на пороге появился пристав.
Глава 8. Каналы света
Вторая неделя апреля Долгие странствия и сама Катрин научили меня обходиться без еды по несколько дней подряд и почти не обращать на это внимания, но я знала, что неделя голодовки оставит меня совсем без сил, и мне было боязно за Вечного. Но, похоже, у меня не было выбора, и я смирилась со своим осадным положением и старалась не замечать запахов от доставляемого Бузуку подноса. На вторую ночь, в очень поздний час, что-то заставило меня внезапно проснуться: Вечный зарычал — впервые за все эти недели он вообще издал хоть какой-то звук. А потом я услышала, как что-то упало на землю, и звук маленьких, шустро убегающих ног. Несколькими минутами позже раздалось слабое шуршание рядом с нашей дырой в стене; я тихонько подобралась поближе. Вечный проталкивал носом маленький сверток из зеленых листьев. В них был кусок рисового пирога с изюмом и орехами. Мы быстро проглотили подношение, и я вытолкнула листья в канаву под стеной. Так стало происходить каждую ночь, а днем я старалась валяться на полу без движения. Пристав выжидал и наблюдал. Прошла неделя, и когда пристав снова отводил меня к коменданту, я попыталась идти, чуть покачиваясь. — Как ваша спина? Получше? — спросила я. — Гораздо лучше; похоже, я вернусь в прежнюю форму уже на следующей неделе. Я зашла сзади и пощупала больное место. Все шло хорошо — мышцы намного более расслаблены — ветры вырывались на свободу и снова задвигались. Я сказала, что, судя по всему, он прав, и указала ему на середину комнаты. — Давайте-ка теперь поглядим, как обстоят дела с ежедневной практикой — покажите мне ваше терпение, — улыбнулась я. Но его взгляд был прикован к моей ладони. Рубец выглядел довольно уродливо — мне не хватило воды, чтобы держать его в чистоте, как бы я ни пыталась прикрыть его подолом, мухи все равно добирались до него. — Приставу пришлось… приструнить тебя за что-то? — За попытку поесть, — улыбнулась я, но внутри была готова расплакаться, — Господин комендант, если есть хоть какая-то честная работа, которую я могла бы выполнять, за еду… Он махнул рукой, обрывая меня: — Поговори с приставом. Пристав ведает тюремными делами. — Но… но ведь вы — комендант, и ведаете всеми делами. — Правильно. Я — комендант, и ведаю всем участком. А он — пристав, и занимается тюрьмой. Поговори с приставом. — Но тюрьма — это часть участка. — Верно, — продолжил он в тоне формальной логики, — но эта та часть, которой заведует пристав, — он довольно странно глянул на меня, будто я проявляла какую-то особенную бестолковость и никак не могла усвоить то, что он говорил, — Поговори с приставом, — повторил он и приготовился выполнять свой традиционный набор поз. Когда он закончил, я отменила несколько поз, в которых, по моим опасениям, он все еще мог переборщить, и в конце добавила кое-что, что помогло бы ему еще больше расслабить спину, прежде чем он принялся за ежедневную рутину. Затем я предложила ему встать прямо передо мной. — Комендант, знаете ли вы кого-нибудь, кто пытался начать заниматься йогой? Он бросил на меня странный взгляд, а потом отвернулся к окну. — Знал, — ответил он, — иначе ты бы не оказалась здесь. Я посмотрела на него вопросительно. — Пристав отправил бы тебя в тюрьму в столице, — сказал он, — за кражу особо ценного имущества. Никто, кто никогда ничего не слышал о йоге, не поверил бы тебе — девчонке, и все прочее. Я потупилась с горечью. Так оно и было, и я знала об этом еще с тех времен, когда начала изучать йогу у себя на родине. Я собралась с духом и отставила очевидные вопросы. Где он узнал о йоге? И верил ли мне он сам? Все прояснится со временем. — Тогда, вероятно, вы знаете, — сказала я, — что многие люди пробуют йогу. И для многих из них она работает преотлично: помогает восстановить силы, излечивает болячки вроде вашей, делает их стройнее, подтянутее и счастливее. Другие пробуют заниматься, и вроде для них тоже работает, быть может, не менее изумительно, чем для первых. Но, тем не менее, эти другие словно не так хорошо схватывают; или йога кажется им скучной, или обязаловкой; или они попросту слишком заняты другими делами и бросают занятия. Кое-кто даже зарабатывает неприятности на йоге. Комендант кивнул. — Я видел все эти разновидности, — не похоже было, что он готов сказать больше, но мое любопытство было задето. Как много он знал с самого начала? — А не приходилось ли вам задумываться, отчего для одних йога работает, а для других — нет? Он пожал плечами, словно ему это не казалось таким уж важным. — Ну не знаю, все же разные. Кто-то пробует и схватывает, а кто-то — нет. — Все дело в том, что они пробуют. Они пробуют, потому что думают, что йога может помочь — чувствовать себя лучше, выглядеть лучше. Но в итоге йога работает для одних, а для других — нет. Неужели вы никогда не задумывались, почему? Он снова пожал плечами, уже слегка заскучав. — Это же важно, судите сами! Йога — это серьезное начинание. Она требует заметных усилий и немалого времени. И во многих случаях люди прибегают к йоге по вполне серьезным причинам — сильно испортили здоровье, или просто в жизни нужно что-то сильно менять. И вот они пробуют. Но зачем вообще пробовать, и стараться изо всех сил, если в конце концов ты не можешь быть уверен, что эта штука для тебя сработает? Последний пассаж зацепил его внимание: до него дошло, что мы обсуждаем и то, сработает или нет йога для него самого. — Мне ясна твоя мысль, — сказал он с большей вдумчивостью, — но я не понимаю, к чему ты клонишь. Для кого-то йога работает, а для кого-то — нет. Надо просто начать и поглядеть, к какой категории относишься сам. Просто так вот все и есть. Я так ожесточенно покачала головой, что прядь волос плеснула по лицу. Он отвлекся на это на мгновение, но потом вернул взгляду прежнее выражение, словно было что-то, о чем он не желал даже думать. — Просто так ничего не бывает. «Просто так» — это вранье. То самое вранье, которое люди используют, чтобы прикрыть тот факт, что они не желают тратить время и усилия на то, чтобы разобраться, как все это на самом деле работает. Так вот — йога работает. Работает для тех, кто считает, что она для них работает, даже если кажется, что обычно они не понимают, почему так обстоят дела: они просто не думают об этом. А потом, в какой-то момент — когда они состарятся, допустим, — йога вдруг прекращает работать, и они спотыкаются. — Но йога сработала бы и для тех, кто думает, что она не для них; просто им нужен кто-то, кто объяснит им, как йога работает. Улавливаете? Комендант ответил мне добротным комендантским кивком. Он уже учуял, каков план действий. — Итак, я собираюсь начать учить вас тому, как работает йога; потому что если вы разберетесь в этом, тогда она всегда будет для вас работать. И тут еще… — …замешаны жизни двух людей, во всяком случае, — вставил комендант задумчиво, и я прямо-таки готова была обнять его. Он и впрямь был на верном пути. — Точно. Так что продолжим с позами, но теперь будем каждый раз уделять время обсуждению, как они работают, чтобы они работали наверняка. И все, что я расскажу вам о том, как действует йога, я буду брать из Малой Книги Мастера, потому что она вся как раз об этом. И в этом есть смысл, поскольку в этом причина, почему эта книга жива в веках — она совершенно ясно объясняет, как на самом деле действует йога. Понимаете? Комендант счастливо кивнул — задача была поставлена совершенно внятно. — А теперь повернитесь ко мне спиной и снимите рубаху, — велела я. Мой собственный учитель, Катрин, сама обладала даром мягкого, но вполне формального прикосновения, когда в этом была нужда — чтобы что-то поправить или показать мне, как двигалось нечто у меня внутри — и я постаралась воспроизвести такое же прикосновение в отношении коменданта. — Отсюда, — сказала я, дотронувшись до макушки его головы, — вот до этого места, — и я мягко ткнула его в спину, на уровне талии. — Мастер говорит об этой части тела так:
Направь объединенные усилия К солнцу И ты поймешь Землю III. 27
— Объединенные усилия… чего с чем? — спросил он, не оборачиваясь. — Позже, — напомнила я. А потом пробежала кончиком пальца вниз, вдоль спины, чуть правее середины и все так же между точками на макушке и на пояснице. — Здесь проходит канал под названием «солнце», — сказала я. — Канал? — переспросил комендант, — Вроде мышцы или нерва? — Нет, ни то, ни другое, хотя можете представлять его себе в виде нерва, если так проще. Но на самом деле это намного деликатнее — настолько, словно сделано прямо из самого света; такое, которое нельзя, разрезав, посмотреть. Есть масса таких каналов по всему телу. Они начинают развиваться еще прежде, чем все остальное, внутри утробы матери — целая сеть разветвляющихся незримых трубочек. И в действительности нервы, кровеносные сосуды, и даже кости и плоть нарастают вокруг этих каналов, как иней на ветвях и сучьях дерева, и все тело человека — это точное отображение этой сети светящихся каналов. Так получилось, что вся эта сеть начинает развиваться прямо отсюда, — продолжила я, слегка нажимая большим пальцем на то самое больное место у него на спине, — Сеть начинает развиваться, когда вы еще находитесь в утробе матери, из этой точки на спине, как раз за пупком. Вот почему Мастер говорит:
Направь то же усилие В самый центр пупка, И ты поймешь Устройство тела. III.30 46
— Что он имеет в виду под центром пупка? — спросил комендант, все еще стоя ко мне спиной, но со всей очевидностью заинтересованный. — Это место представляют в виде колеса — вроде тележного, со спицами, — ответила я, — На древнем праязыке, санскрите, это называется «чакра». По мере того, как развивается эта самая незримая сеть каналов, они ответвляются в разные стороны, подобно спицам от центра колеса, как раз в той самой точке на спине. А потом другие каналы, включая самые большие и наиболее важные, начинают развиваться вверх и вниз вдоль спины — и сама спина растет вместе с ними. — Получается, что канал под названием «солнце», проходит вдоль спины снизу доверху, где ты провела пальцем? И он — один из самых главных? — Верно, — ответила я, довольная, что он слушал так внимательно. Это здорово поможет нам починить его спину, — и поэтому Мастер поминает его первым. — Но когда ты говоришь «канал» или «трубочка», — размышлял комендант вслух, — ты вроде как говоришь, что они полые изнутри — и, значит, что-то по ним протекает. — Точно так, — поддержала я, — и чуть позже я расскажу вам даже больше. А пока давайте скажем только о том, что то, что движется по этим каналам, есть сама мысль: ваши собственные мысли двигаются по этой сети каналов, сотворенных из материи столь же неощутимой, как свет. Если поразмыслить над этим, — продолжала я, — то можно разделить все то, над чем мы думаем, на две разновидности мыслей. Первая разновидность — это мысли о самых разных вещах, вроде стола, или больной спины, — и я снова ткнула его в спину, чуть посильнее, чтобы его ум не порхал, а следовал за мной. Он славно поморщился, и я возобновила рассказ. — И есть собственно само думанье — сам ум. Нам слышно, как мы думаем, осознавая сами мысли. Таким образом, все, о чем мы можем думать, это либо предметы, вроде стены, либо сам ум. Он кивнул, но я заметила, что он уже утомился, особенно после всех проделанных поз. Самое время подытожить все сказанное к тому, как же йога действительно подействует на его спину. — Так вот, мысли, которые двигаются по каналу солнца, — и я снова пробежала пальцем сверху вниз вдоль правой стороны его Спины, — они сосредоточены на более конкретной, осязаемой стороне жизни. Вроде самой земли. И поэтому Мастер и говорит, что можно понять Землю, если разберешься с этим каналом. Имеется в виду, что можно понять, как мысли, которые двигаются вдоль этого канала, воспринимают вещи в мире вокруг нас. И, таким образом, можно вылечить вашу спину. — Вылечить спину? Как это? Не вижу связи. — А вот так, — ответила я, — Но мы на этом остановимся — этого более чем достаточно для одного раза. Видите ли, мысли, которые двигаются по этому каналу вдоль спины, — неправильные мысли. Они видят все совсем не так, как есть. И это-то как раз и вызывает возмущения внутри канала и забивает тот самый центр, о котором мы с вами только что говорили, — и я снова ткнула его в спину, чтобы он хорошенько все запомнил. — И из-за этого у меня болит спина, — вздохнул он. — И из-за этого у вас болит спина, — повторила я, — Именно поэтому у вас болит спина. — Стоит исправить это, и все будет в порядке со спиной? — Стоит исправить это, и все будет в порядке с вашей спиной, и с любой другой тоже. Он повернулся и принялся застегивать рубашку. Глянул на свой рабочий стол: — Не такая уж это и малая книга, — задумчиво произнес он. — Господин пристав, — я обернулась в его сторону, когда тот открыл дверь в мою камеру. Он посмотрел на меня сверху вниз своими красными глазами, как кот, который загнал в угол мышь. — Мне нужна еда. Мне необходимо питаться. У меня нет здесь семьи, и у меня нет денег. Но я могу работать; умею работать помногу, только дайте попробовать, и мне все равно, насколько будет трудно — я могу заниматься любым… любым честным трудом. Пристав широко и вальяжно осклабился; это была первая улыбка, которую я увидела на его лице, и меня это зрелище не на шутку напугало. Я почти ощущала, как в соседней камере Бузуку обратился в слух. — Что ты умеешь, девчонка? Какие такие… навыки могут быть у девчонки? — последовала еще одна омерзительная улыбка. Я подумала об уроке, который только что закончила с комендантом. — Знаю йогу, — сказала я, — могу учить йоге, а еще могу учить праязыку — по книгам на санскрите. Пристав грубо расхохотался. — Я сказал навык, девушка! Что-то, за что кто-нибудь пожелает заплатить. Я вспыхнула и потупилась. Самые большие ценности мира не имеют для него никакой ценности. И тут я вспомнила еще кое-что. — Умею ткать. Я очень хорошая ткачиха — и скорая. Пристав примолк, уставившись на меня и что-то подсчитывая в уме. А потом рявкнул: — Бузуку! — Да… господин! — раздался ироничный голос из-за соседней стены. — Если тебе охота кинуть пару плошек заветренного риса этой дуре — валяй. Если она не сможет ткать, как она говорит, или оказывать какие-нибудь другие… ценные услуги, скажем так… то она все равно долго не протянет. — Да… господин, — снова раздался тот же голос — насмешливый, но не настолько, чтобы вызвать к действию палку, и мы все это понимали.
Глава 9. Северная Звезда
Третья неделя апреля Ночные передачи через черную дыру в стене прекратились, зато из-за переднего угла начали поступать вполне щедрые плошки с рисом и бобами, а иногда даже маленькие вкусные сюрпризы. Я заметила, что эти приятные дополнения — скажем, горсть арахиса — появлялись тогда, когда дежурил караульный. В такие дни он усаживался на скамейке, ссутулившись и выпятив кругленькое брюшко, и сам ковырялся в большущей горе арахиса, уставившись в потолок или на противоположную стену. Лузгая орехи по одному, вяло бросая скорлупу прямо на землю, в невесть с каких пор копившиеся уже грязь и мусор. — Что это? — спросил комендант во время нашего следующего занятия. Он протянул мне куски пергамента, которые я хранила сложенными в конце Краткой Книги. Я невольно потянулась и с почтением коснулась их — даже одно прикосновение могло поддержать меня. — Это записи — пометки, которые я сделала на родном тибетском, когда мой Учитель преподавал мне Краткую Книгу Йоги. Там же и сделанный нами перевод. Они совершенно бесценны, даже более, чем сама книга Мастера, поскольку существуют другие копии. Комендант задумчиво кивнул и заботливо положил листы на место. — Вы все еще верите, что я украла эту книгу — что я могла украсть подобную книгу? — спросила я напрямую. Он смотрел на меня какое-то время, а потом опустил глаза. — Это все еще… предмет расследования, — ответил он. — Расследование? И кто его ведет? — Пристав, — ответил он прямо, и лицо у меня вытянулось, — Пристав вел это расследование, выясняя, не пропала ли у кого эта книга. — Расследование? — повторила я, — Не пропала ли у кого? Сколько людей в округе могли бы обладать подобной книгой? Или могли хотя бы прочесть из нее? Комендант сухо осадил меня: — Вероятно… вероятно, больше, чем ты могла бы подумать, — сказал он медленно. А потом деликатно обернул книгу тряпицей, и мы начали урок. Спина его почти вернулась к своему обычному болезненному состоянию, и я осознала, что теперь уже не нужно было увеличивать число поз, а, скорее, углубляться в те, которые уже пройдены — удерживать их глубже, чем раньше. Это чуть ли не самое сложное в самостоятельных занятиях, вне классов с учителем, и я вновь напомнила ему о том, как важно держать в голове его миссию, когда бы ни начинало казаться, что трудно идти глубже: — Те двое смотрят на вас. Им тоже необходимо исцеление. От вас требуется постоянство и решимость трудиться. Когда подошло время отдыха, комендант поблескивал мелким потом. Я улыбнулась про себя. Он уже выглядел намного лучше, хоть сам этого и не замечал. «Как любой ученик», — вздохнула я. Я снова попросила его встать лицом к стене и опять прошлась пальцем вдоль линии от макушки его головы до той самой точки на спине. Но на сей раз я провела ее чуть левее позвоночника. — Канал под названием «солнце» имеет двойника. Мастер говорит о нем:
Поймешь Расположение звезд, Направив то же усилие К луне. II.28
Думаю, вы догадались, что имя двойника — канал луны. — Почему все-таки «солнце» и «луна»? — встрял комендант, — Есть ли какая-то связь между этими каналами и настоящими солнцем и луной? Внутренним взглядом я ясно увидела Катрин, склонившуюся над канавками, прорытыми в саду кротом, в попытке объяснить мне все то же самое. — Не стоит сейчас в это углубляться, — ответила я. Но, дабы посеять зерно на будущее, добавила, — Когда на ветке набирается все больше и больше слоев инея, уже сложнее сказать, каким образом каждый бугорок отражает тот, который на самом деле находится на ветке. Мы помолчали, и гордость коменданта — ну, та самая, которая у всех мужчин, — не позволила ему задать следующий вопрос. — Понял, — сказал он уверенно, — Продолжай.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2017-01-20; просмотров: 96; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.138.122.195 (0.199 с.) |