Возвращение 9 сыновей Иакова к отцу.

 

25. И приказал Иосиф наполнить мешки их хлебом, а серебро их возвра­тить каждому в мешок его, и дать им запасов на дорогу. Так и сделано с ними. 26. Они положили хлеб свой на ос­лов своих, и пошли оттуда.

Иосиф щедро наделяет братьев хлебом (не только по одному мешку на каждого, но столько, сколько могло поместиться у каждого брата в разных узлах) и при этом, может быть из желания избавить братьев от денежного зат­руднения при новом путешествии в Египет, он приказывает плату за хлеб об­ратно положить каждому в мешок, — мера, послужившая новым источником смущения братьев его.

 

27. И открыл один из них мешок свой, чтобы дать корму ослу своему на ночлеге, и увидел серебро свое в отвер­стии мешка его, 28. и сказал своим братьям: серебро мое возвращено; вот оно в мешке у меня. И смутилось сердце их, и они с трепетом друг другу говорили: что это Бог сделал с нами?

Ночлег (евр. malon, Vulg.: diverssorium), где остановились братья Иосифа, едва ли мог быть обычным впоследствии на Востоке караван-сараем (ср. Иер. 9:1-2;[1217] Лк. 2:7[1218]), а, вероятно, сообразно и еврейская этимологии слова, наиболее удобное для ночлега место вблизи водопоя и под сенью пальм. На этом привале один из братьев (по иуд. преданию, Левий), ср. ст. 35, или все 9 братьев разом (пo 43:21[1219]), открывши мешки с кормом для ослов, с удивлени­ем и ужасом нашли серебро, уплаченное ими в Египте. В изумлении от этого они приписывают это Богу.

 

29. И пришли к Иакову, отцу своему, в землю Ханаанскую и рассказали ему всё случившееся с ними, говоря: 30. начальствующий над тою зем­лею говорил с нами сурово и принял нас за соглядатаев земли той. 31. И сказали мы ему: мы люди чест­ные; мы не бывали соглядатаями; 32. нас двенадцать братьев, сыновей у отца нашего; одного не стало, а мень­ший теперь с отцом нашим в земле Ха­наанской. 33. И сказал нам начальствующий над тою землею: вот как узнаю я, чест­ные ли вы люди: оставьте у меня одно­го брата из вас, а вы возьмите хлеб ради голода семейств ваших и пойдите, 34. и приведите ко мне меньшого брата вашего; и узнаю я, что вы не со­глядатаи, но люди честные; отдам вам брата вашего, и вы можете промыш­лять в этой земле. 35. Когда же они опорожняли меш­ки свои, вот, у каждого узел серебра его в мешке его. И увидели они узлы сереб­ра своего, они и отец их, и испугались.

По возвращении к Иакову, сыновья его спешат передать ему все случившееся с ними в Египте, с целью теперь же расположить Иакова к отпуще­нию Вениамина в Египет, почему нарочито оттеняют (ст. 34) и категоричность приказания египетского правителя касательно этого прибытия Вениамина в Еги­пет, и специальное обещание правителя предоставить сыновьям Иакова право беспрепятственной торговли в Египте (об этом выше не было сказано, но вер­ность этого добавления не может быть оспариваема).

 

36. И сказал им Иаков, отец их: вы лишили меня детей: Иосифа нет, и Си­меона нет, и Вениамина взять хотите, — все это на меня!

Исполненный невыразимой скорби ответ Иакова делает вероятным предположение некоторых, что в своем гиперболическом обвинении сыновей своих, как бы они сделали его бездетным, Иаков невольно выразил подозрение свое в причастности сыновей его к предполагаемой смерти Иосифа.

 

37. И сказал Рувим отцу своему, говоря: убей двух моих сыновей, если я не приведу его к тебе; отдай его на мои руки; я возвращу его тебе. 38. Он сказал: не пойдет сын мой с вами; потому что брат его умер, и он один остался; если случится с ним не­счастье на пути, в который вы пойдете, то сведете вы седину мою с печалью во гроб.

Поручительство, предлагаемое Рувимом, еще раз характеризует его доброе сердце и благородный дух, но по форме своей являет некоторого рода грубый героизм, необдуманность и неразумие (Мидраш перефразирует от­каз Иакова Рувиму: “неразумный первенец! разве твои сыновья — только твои, а не вместе и мои?” Beresch. r. Par. 101, s. 451), ст. 38. По этой причине, а главным образом вследствие недоверия Иакова Рувиму после известного ос­корбления им отца (35:22), ср. блаженный Феодорит отв. на вопр 106, удручен­ный горем отец решительно отказывается отпустить Вениамина в Египет. Дав­няя рана сердечная по поводу утраты Иосифа теперь была вновь растрогана, и он повторяет высказанную тогда мысль свою о шеоле (место в загробной жизни, ср. 37:35[1220]). Так мало ощущал Иаков предстоящий счастливый поворот в судьбе его, когда “ожил дух Иакова” (45:27)!

 

 

Глава 43.

 

Иаков отпускает Вениамина.

 

1. Голод усилился на земле. 2. И когда они съели хлеб, который привезли из Египта, тогда отец их ска­зал им: пойдите опять, купите нам не­много пищи.

Хлеба, привезенного 9-ю сыновьями Иакова, при многочисленности се­мьи его, едва ли могло достать на долгое время (может быть, слуги и другие домочад­цы Иакова и не питались этим хлебом, а довольствовались разными суррогатами хлеба, кореньями и т.д.), и скоро, ввиду усиления всюду голода (ст. 1) запас хлеба у семейства Иакова вышел, и он снова побуждает сыновей отправиться в Египет.

 

3. И сказал ему Иуда, говоря: тот че­ловек решительно объявил нам, сказав: не являйтесь ко мне на лице, если бра­та вашего не будет с вами. 4. Если пошлешь с нами брата наше­го, то пойдем и купим тебе пищи, 5. а если не пошлешь, то не пойдем, ибо тот человек сказал нам: не являй­тесь ко мне на лице, если брата вашего не будет с вами. 6. Израиль сказал: для чего вы сде­лали мне такое зло, сказав тому чело­веку, что у вас есть еще брат?

7. Они сказали: расспрашивал тот человек о нас и о родстве нашем, гово­ря: жив ли еще отец ваш? есть ли у вас брат? Мы и рассказали ему по этим рас­спросам. Могли ли мы знать, что он ска­жет: приведите брата вашего? 8. Иуда же сказал Израилю, отцу сво­ему: отпусти отрока со мною, и мы вста­нем и пойдем, и живы будем и не ум­рем и мы, и ты, и дети наши; 9.я отвечаю за него, из моих рук потребуешь его; если я не приведу его к тебе и не поставлю его пред лицем твоим, то останусь я виновным пред тобою во все дни жизни; 10. если бы мы не медлили, то уже сходили бы два раза.

Речь Иуды, отселе выступающего в качестве главного действующего лица (как бы в предвестие будущего признания за ним со стороны отца прав первородства, (13:8-11), дышит тем же самоотвержением, как и речь Рувима (42:37): оба эти брата Иосифа были непричастны преступным замыслам других бра­тьев на жизнь Иосифа, оба в свое время употребляли усилие спасти его, и потому с чистою совестью могли говорить теперь пред отцом.

Но речь Иуды отличается от Рувимовой большею умеренностью порывов чувства, большею рассудитель­ностью и убедительностью, что все, в связи с преимущественным доверием к нему Иакова (сравнительно с отношением его к Рувиму ввиду 35:32), склонило старца к признанию необходимости отпустить Вениамина. Последний в речи Иуды назван (ст. 8) “отроком” (евр. naar; Vulg.. “puer”), хотя в данное время он имел около 25 лет, и у него было уже несколько сыновей (46:20[1221]), — назван таким эпитетом, как самый меньший из братьев. Подобное употребление евр. naar встречается и в других библейских местах. Напр., Соломон в молитве к Богу, по воцарении, называет себя отроком малым (3 Цар. 3:7[1222]), между тем он в это время уже имел сына, Ровоама. Впрочем, особенная заботливость Иакова о Вениами­не проистекала не из маловозрастности его, а из особой привязанности к этому второму и последнему сыну своему от любимой Рахили (ср. 44:27-28[1223]).

 

11. Израиль, отец их, сказал им: если так, то вот что сделайте: возьмите с со­бою плодов земли сей и отнесите в дар тому человеку несколько бальзама и несколько меду, стираксы и ладану, фисташков и миндальных орехов;

Мысль Иакова, что сыновья его могут заслужить расположение первого министра Египта незначительными туземными произведениями Ханаана, может представляться наивным образом мыслей старца-номада, который видал лишь незначительных князьков Ханаана и не имел представления о великолепии и роскоши дворцов египетских. Эта черта, впрочем, весьма типична для древнего и даже для совре­менного Востока, где явление подчиненных к властителю, вообще низших к высшему — без подарков признается выражением непочтительности и невежливости (ср. дары Соломону от подвластных ему властителей, 3 Цар. 10:25;[1224] ср. Мф. 2:11[1225]).

В каче­стве таких известных произведений земли Ханаанской (евр. zimrat-haarez, “воспеваемое земли” — все, чем она славится у соседних народов) Иаков называет, кроме названных в 37:25 бальзама, стираксы и ладана, еще мед (евр. debasch), фисташки (botnim) и миндальные орехи (schoqedim). Мед, резумеется, вероятно, не пчелиный, которого всегда много было в Египте, а сгущенный виноградный сок, и теперь извес­тный у арабов под именем “дибс” (вроде т. наз. “рахат-лукума”), который и теперь в громадном количестве вывозится в Египет. Евр. botnim, фисташки, у LХХ и слав.: теревинф (скипидарное дерево). Миндальными орехами Палестина была богата.

 

12. возьмите и другое серебро в руки ваши; а серебро, обратно положенное в отверстие мешков ваших, возвратите руками вашими: может быть, это недо­смотр; 13. и брата вашего возьмите и, встав, пойдите опять к человеку тому; 14. Бог же Всемогущий да даст вам найти милость у человека того, чтобы он отпустил вам и другого брата ваше­го и Вениамина, а мне если уже быть бездетным, то пусть буду бездетным.

Вместе с тем Иаков приказывает сыновьям возвратить по принадлежности неведомо как положенное им в мешки серебро; затем, побуждая их уже сам идти, взяв с собою и Вениамина (ст. 13), он предает и детей, и себя воле Божией и при этом призывает (ст. 14) Господа, называя Его Всемогущим (Ел-Шаддай), как это было во времена проявления великих, чрезвычайных милостей Аврааму (17:1[1226]), затем и самому Иакову (28:3[1227]). Во всех случаях жизни, особенно в трудных, требовавших чрезвычайной помощи свы­ше, обстоятельствах, патриархи обращались с молитвою к “Богу Всемогущему.”

“Если быть мне бездетным, то пусть буду бездетным” — выражение решимости подчиниться судьбам Божией воли (ср. Есф. 4:16;[1228] 4 Цар. 7:4[1229]). Отсюда видно, сколько превратности жизни изменили некогда самонадеянного Иакова, научив его совершенной преданности Богу.

 

Иосиф принимает братьев.

 

15. И взяли те люди дары эти, и се­ребра вдвое взяли в руки свои, и Вени­амина, и встали, пошли в Египет и пред­стали пред лице Иосифа.

Аудиенция братьев у Иосифа последовала не прямо после прибытия бра­тьев к его дворцу: до полудня — времени обеда Иосиф отсутствует, может быть, по делам службы (Иосиф Флавий, Древн. 6:6), но также, вероятно, не без намерения — собраться самому с духом ввиду охватившего его, при виде Вениа­мина, волнения и дать возможность братьям прийти в себя.

 

16. Иосиф, увидев между ними Вени­амина (брата своего, сына матери сво­ей), сказал начальнику дома своего: вве­ди сих людей в дом и заколи что-нибудь из скота, и приготовь, потому что со мною будут есть эти люди в полдень. 17. И сделал человек тот, как сказал Иосиф, и ввел человек тот людей сих в дом Иосифов. 18. И испугались люди эти, что вве­ли их в дом Иосифов, и сказали: это за серебро, возвращенное прежде в меш­ки наши, ввели нас, чтобы придраться к нам и напасть на нас, и взять нас в рабство, и ослов наших.

Введенные домоправителем Иосифа, по его приказанию, в самый дом, братья увидели в этом (судя по опыту первого приема, сделанного им пра­вителем Египта) неблагоприятное предзнаменование предстоящей им кары из-за платы за хлеб, непонятным для них способом возвращенной каждому из них.

 

19. И подошли они к начальнику дома Иосифова, и стали говорить ему у дверей дома, 20. и сказали: послушай, господин наш, мы приходили уже прежде поку­пать пищи, 21. и случилось, что, когда пришли мы на ночлег и открыли мешки наши, — вот серебро каждого в отверстии меш­ка его, серебро наше по весу его, и мы возвращаем его своими руками; 22. а для покупки пищи мы принес­ли другое серебро в руках наших, мы не знаем, кто положил серебро наше в мешки наши.

В страхе и нерешительности они останавливаются у входа дома и в сжатом виде передают домоправителю Иосифа происшествие с деньгами, объясняя ему полную непричастность свою к этому делу и прося его обратить на это внимание, ввиду ожидаемого ими обвинения и, может быть, осуждения в рабство согласно правопорядку древности (Исх. 22:3[1230]).

 

23. Он сказал: будьте спокойны, не бойтесь; Бог ваш и Бог отца вашего дал вам клад в мешках ваших; серебро ваше дошло до меня. И привел к ним Симео­на. 24. И ввел тот человек людей сих в дом Иосифов и дал воды, и они омыли ноги свои; и дал корму ослам их. 25. И они приготовили дары к при­ходу Иосифа в полдень, ибо слышали, что там будут есть хлеб.

Домоправитель Иосифа, может быть, проникшийся религиозностью и благочестием последнего, успокаивает сыновей Иакова указанием на то, что найденное ими в мешках серебро есть чрезвычайный дар их Бога и что уплачен­ные ими деньги он получил. Особенно успокоительно на братьев Иосифа подей­ствовало приведение к ним Симеона. Только теперь они спокойно вступают в дом, где и оказаны были им знаки восточного гостеприимства, и они приготовились и приготовили свои подарки к предстоящей встрече с Иосифом.

 

26. И пришел Иосиф домой; и они принесли ему в дом дары, которые были на руках их, и поклонились ему до земли.

Поднесение подарков и падение ниц — обычные на Востоке формы приветствия лиц высокопоставленных, особенно властителей. В падении ниц всех братьев пред Иосифом с буквальной точностью исполнились давние сны Иоси­фа, в свое время послужившие источником злоключений Иосифа: не только все братья теперь преклонялись пред Иосифом, но в лице их преклонились пред ним и отец их всех, и мать Иосифа — Рахиль (в лице Вениамина). Сама обстановка свидания — при покупке хлеба — напоминала о первом сне Иосифа, по содержа­нию относящаяся к земледельчески-хозяйственному быту, к собиранию хлеба.

 

27. Он спросил их о здоровье и ска­зал: здоров ли отец ваш старец, о кото­ром вы говорили? жив ли еще он? 28. Они сказали: здоров раб твой, отец наш; еще жив. (Он сказал: благо­словен человек сей от Бога.) И прекло­нились они и поклонились.

Иосиф с братской любовью к братьям и сыновней почтительностью и нежностью к отцу осведомляется о здоровье первых и последнего, и братья снова, в чувстве благодарности к милостивому правителю Египта, преклоняются пред ним. LXX в ст. 28 добавляют: Καί εΐπεν Εύλογητός ό άνδρωπος έκείνος τώ ϋεώ (ср. слав, и рус.): может быть, в этой глоссе выражалось воззрение ев­рейское о неуместности преклонения пред человеком (ср. Есф. 3:2).

 

29. И поднял глаза свои (Иосиф), и увидел Вениамина, брата своего, сына матери своей, и сказал: это брат ваш меньший, о котором вы сказывали мне? И сказал: да будет милость Божия с тобою, сын мой) 30. И поспешно удалился Иосиф, потому что воскипела любовь к брату его, и он готов был заплакать, и вошел он во внутреннюю комнату и плакал там.

Переводя взор на Вениамина, Иосиф в глубоком волнении спраши­вает братьев, это ли меньший брат их, и, не ожидая ответа, призывает Божие благословение на любимого брата, нежно называя его “сын мой” — не только по праву старшего (Иосиф был старше Вениамина почти на 15 лет), но и как лицо теперь начальствующее. Под напором сильных чувств и воспоминаний, Иосиф спешит оставить братьев, и лишь в уединении к нему возвращается самообладание.

В этой сцене свидания Иосифа с Вениамином, единоутробным своим бра­том, особенно привлекательно выступает благородство характера, нежность чувств родственных, вообще истинное человеческое достоинство Иосифа, не испорчен­ное величием положения его в Египте. По своему нравственному облику, как, конечно, и по религиозным верованиям, оставшимся в Египте нетронутыми у Иосифа, он является истинным библейским патриархом, подобно трем своим ближайшим предкам. Волнение душевное, заставившее Иосифа оставить теперь братьев, не было одним движением естественного чувства, но и чувством нрав­ственного удовлетворения и успокоения касательно благожелательности отноше­ний братьев к Вениамину (эту благожелательность он, впрочем, еще раз затем испытывает): чувство облегчения после ожидаемой тяжкой опасности за люби­мое существо — одно из сильнейших.

 

31. И умыв лице свое, вышел, и скре­пился и сказал: подавайте кушанье. 2. И подали ему особо, и им осо­бо, и Египтянам, обедавшим с ним, особо, ибо Египтяне не могут есть с Евреями, потому что это мерзость для Египтян.

Умыв лицо с целью удалить следы слез на нем, Иосиф выходит к братьям, и пригласил их к столу.

Поставлены были три отдельных стола: один для Иосифа, который, как первый вельможа и притом член жреческой касты, по древ­неегипетским обычаям, не должен был есть даже вместе с другими высокопос­тавленными египтянами, не говоря о чужестранцах, с которыми и всякому про­стому египтянину есть не позволялось (по Геродоту 2:41, ни один египтянин не стал бы употреблять нож, которым пользовался грек при принятии пищи); другой стол для египетских сослуживцев Иосифа, по сказанному, не имевших возможности разделять трапезу с чужеземцами, в частности, сирийцами и евреями; третий стол — для 11 братьев Иосифа. Причина, почему египтяне не могли есть вместе с евреями, выражена у священно-писателя так: “потому что это мерзость (to’evah) для египтян” (слав.: “мерзость... всяк пастух овчий” — может быть, добавление к первоначальному тексту, взятое из 46:34[1231]). “Мерзость,” to’evah, на библейском языке есть понятие религиозно-ритуальное, богослужебное и означает все, что не мо­жет быть допущено в истинное служение Господу (Иегове) и что запрещено Его чтителям (см., напр., Втор. 12:31;[1232] 13:15;[1233] Иез. 5:11;[1234] 43:8[1235]). В данном месте говорится, что и египтяне чуждались евреев из соображений религиозных: по Онкелосу, — потому, что евреи закалали и вкушали тех животных, каких египтяне обоготворяли (напр., Изиду чтили в образе коровы, Озириса — в образе Аписа-быка); египтяне же, по мнению некоторых, мяса почти не употребляли.

 

33. И сели они пред ним, первород­ный по первородству его, и младший по молодости его, и дивились эти люди друг пред другом.

Что древние египтяне за столом сидели, а не возлежали (последний обы­чай вошел у евреев в царский период их истории и, вероятно, под ассиро-вави­лонским культурным влиянием, ср. Ам. 6:4[1236]), видеть можно на многих скульптур­ных изображениях сцен древнеегипетского быта (в британском и др. музеях). Исполняя обычный этикет Востока, Иосиф располагает места для братьев за сто­лом по старшинству их, тем снова приводит их в недоумение и замешательство и вселяет в них суеверный страх к себе, как способному открывать тайны (ср. 44:5[1237]).

 

34. И посылались им кушанья от него, и доля Вениамина была впятеро больше долей каждого из них. И пили, и довольно пили они с ним.

По распространенному на Востоке обычаю, посылка кушаньев от старшего на пиршестве выражала (и теперь выражает) почет гостю с его стороны, и увеличенная порция означала особенно большое уважение хозяина к известному гостю (1 Цар. 9:23-24;[1238] ср. у Гомера Ил. 7:321). Иосиф всем братьям посылает кушанья от стола своего (отсюда — попутно — узнаем, что евреи патриархального периода не гнушались общением пищи с чужеземцами, как начали гнушаться в период под­законный), а Вениамину — часть в 5 раз большую; по Мидрашу, одну часть он получал наравне со всеми, другую от Иосифа, третью от Асенефы, 4-ю от Манассии, 5-ю от Ефрема. Обильное употребление вина при столе Иосифа не было пьянством, — скорее, мудрый Иосиф, держась пословицы: in vino veritas, мог наблюдать за брать­ями и тем, какое впечатление производит на них предпочтение, оказываемое им Вениамину. С этою целью он производит последнее тяжкое испытание братьям.

 

 

Глава 44.