Первый шаг к собиранию страны – это Российско-Белорусское воссоединение

Ход развития социально-экономических и политических процессов на так называемом «постсоветском пространстве» уже к 1995 году показал, что управляемая дезинтеграция, приведшая, в конечном итоге, к развалу Союза ССР, в основном выработала свой ресурс. Она дала новую геополитическую реальность в виде более чем пятнадцати независимых государств, вынудила часть из них объединится в аморфное и весьма неэффективное Содружество, но ни на йоту не приблизила народы к заветной цели – благополучной, сытой жизни в условиях мира, спокойствия и согласия. Наоборот, усугубились кризисные явления во всех сферах жизни, обострились внутренние противоречия, которые в ряде бывших союзных республик уже привели к перманентной нестабильности, а кое-где – и к гражданским войнам. Не заметить прямой связи между развалом великой страны и этими явлениями просто невозможно.

Пробуждение исторической России началось с Белоруссии. 14 мая 1995 г. в Республике Белоруссия состоялся референдум, на который, в частности, был вынесен вопрос об экономической интеграции с Российской Федерацией (дословно: «Поддерживаете ли Вы действия Президента Республики Белоруссия, направленные на экономическую интеграцию с Российской Федерацией?»). 82,4 % от участвовавших в голосовании ответили на него положительно.

В Государственную Думу Российской Федерации поступило обращение депутатов Белгородской областной Думы, в котором они предлагали организовать совместное заседание парламентов России, Украины, Белоруссии, а также провести на их территориях референдумы о форме дальнейшего совместного существования. Это предложение было поддержано рядом субъектов Российской Федерации, в частности – Московской областной думой, Законодательным собранием Ивановской области, Государственным советом Республики Коми и другими.

С Заявлением о проведении референдума по вопросу об углублении экономической интеграции России и Белоруссии выступил 3 октября 1995 г. Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации.

На основании этих предложений в Государственной Думе РФ был разработан и в октябре 1995 г. направлен для обсуждения в субъекты Российской Федерации проект Федерального конституционного закона «О всероссийском референдуме о создании Союзного государства», который получил одобрение и поддержку Законодательного собрания Камчатской области, Коми-Пермяцкого автономного округа, Государственного собрания Республики Алтай, Администрации Калужской области, Астраханского областного представительного собрания и многих других.

Закономерность в стремлении Белоруссии и России объединиться признавали не только на просторах прежнего СССР. Во время заседания Бергедорфского клуба в Москве 1 декабря 1996 г., когда в докладе я изложил свою позицию по этому вопросу, меня поддержал экс-канцлер ФРГ Г. Шмидт[9].

В этих условиях значение проведенного в Белоруссии 14 мая 1995 г. всенародного референдума вышло далеко за рамки официально заявленной на нем темы углубления экономической интеграции двух славянских государств. В сущности, речь шла о всестороннем сближении России и Белоруссии, о полномасштабном восстановлении порушенных связей, не исключая перспективу воссоздания единой государственности. Таким образом, братский белорусский народ как бы еще раз подтвердил свой исторический выбор в пользу единения с великороссами и другими народами прежнего СССР, сделанный им ранее на всесоюзном референдуме 17 марта 1991 г.

Реинтеграционные настроения нарастали и в России, что, в частности, подтвердили результаты декабрьских парламентских выборов 1995 года. На них победу одержали политические силы, в той или иной степени поддерживающие идею восстановления общей государственности.

 

Победивший в Белоруссии на президентских выборах 1994 г., на майском 1995 г. и ноябрьском 1996 г. референдумах под лозунгами союза с Россией А.Г. Лукашенко стал инициатором поиска форм ускоренной двухсторонней российско-белорусской интеграции. Решение Государственной Думы Российской Федерации от 15 марта 1996 г. о признании Беловежских соглашений 1991 г. по ликвидации СССР исторически ошибочными и юридически ничтожными, позволявшее лидеру российской оппозиции Г.А. Зюганову захватить политическую инициативу в период президентских выборов 1996 г., подтолкнуло Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина к принятию белорусских предложений.

Тем не менее, процесс сближения шел противоречиво, а по вине, как правило, российской стороны и вообще часто давал сбои. Не обошлось без сюрпризов даже при подготовке двустороннего договора весной 1996 г. Руководство Белоруссии было готово к самым серьезным решениям, что нашло свое отражение в предложениях по договору, но представители Москвы проявляли сдержанность, а в ночь перед подписанием договора 2 апреля 1996 г. и вообще в одностороннем порядке внесли изменения в русский текст. Сделанная правка выхолащивала содержание документа, устраняла малейший намек на государственное единство России и Белоруссии.

Слушая в Георгиевском зале Московского Кремля выступления президентов, я ловил себя на мысли, что происходит что-то непонятное. Когда все дружно встали, рукоплеща подписанию документа, я встал, но руки демонстративно заложил за спину. На вопрос рядом стоящего В. Басина, почему я не аплодирую, выдохнул:

– А чему? Я шел на создание российско-белорусского Союза. Нам подсовывают какое-то Сожительство[10].

Торжественно подписывая 2 апреля Договор в Московском Кремле, Президент Белоруссии А.Г. Лукашенко даже не знал о сделанной российской стороной ночной правке, а отстаивая в последующие дни первоначальный вариант, вынужден был отступить перед давлением руководства России.

Вместо создания государственного союза было провозглашено создание Сообщества и его руководящих органов – Высшего Совета, Парламентского Собрания, Исполнительного комитета.

В сфере государственного строительства результаты от реализации договора о Сообществе России и Белоруссии и развивающего его положения соглашения между Федеральным Собранием России и Верховным Советом Белоруссии были скромными. Последнее соглашение создало предпосылки для становления парламента российско-белорусского Союза, обладающего реальной законодательной властью. Этот новый парламент виделся тогда как «модельный», на котором можно отрабатывать все необходимые структуры и механизмы, позволяющие гармонизировать политические и региональные интересы, сводить их в единое целое, тем самым обеспечивая нормальное развитие страны и ее народов. По мере расширения российско-белорусского Союза за счет присоединения к нему других стран СНГ, парламент мог бы служить прототипом будущего союзного парламента.

Необходимо было определяться в форме будущего объединения. И в основе такого определения лежало решение о совмещении (слиянии) территориальных суверенитетов.

Различные формы слияния территориальных суверенитетов вели к различным вариантам государственного воссоединения России и Белоруссии.

12 марта 1997 г. на сессии Парламентского Собрания Сообщества в Минске я попытался убедить коллег-депутатов, что выбор модели воссоединения целиком и полностью зависит от совместимости краткосрочных и долгосрочных интересов руководства двух славянских государств и может быть реализован как в форме новой федерации (основной вариант, наиболее предпочтительный), так и конфедерации (запасной вариант, компромиссный). В рамках каждого из этих вариантов существует поле для маневра, позволяющее добиваться поставленных целей с помощью различных модификаций двух базовых моделей. Логика есть в каждом из двух вариантов.

Сожалею, но мои предложения не были восприняты в процессе подготовки государственных и международно-правовых актов, хотя ход событий подтвердил точность их логики.

Во второй половине января 1997 г. стало окончательно ясно, что бесперспективно и пагубно терять время на вариант очередной конфедерации, а, при выдвижении в качестве цели создания Белоруссией и Россией единого государства, необходимо срочно определять политическую и правовую технологию воссоединения России и Белоруссии.

Ключевыми проблемами, которые предстояло решить в процессе воссоединения с учетом сложившегося политически срока (первое полугодие 1997 г.), являлись:

1) снижение зависимости процесса воссоединения от политической конъюнктуры, воли глав государств и их окружения, преследующих явно несовпадающие цели, использование объективно существующих между ними противоречий в пользу общего дела;

2) максимальная активизация «парламентского фактора» на всех стадиях объединительного процесса, превращение парламентов России и Белоруссии в основную направляющую и движущую силу воссоединения.

С учетом реально существующей ситуации в российско-белорусских отношениях на официальном уровне, а также ряда других факторов («антилукашенковская» позиция российских СМИ, активизация сил в российской политической элите, стремящихся «замотать» и дискредитировать идею воссоединения, обставив ее множеством условий и т. д.) полноценное решение этих проблем практически невозможно, если следовать трафаретной схеме действий «референдум – договор» или «договор – референдум», предполагающей наличие множества формально-юридических «зацепок», позволяющих в любой момент затормозить, а то и вовсе блокировать процесс объединения.

Оптимальным выходом, позволяющим предотвратить такой неблагоприятный ход развития событий, мог бы стать последовательный перенос «центра тяжести» объединительных усилий в сферу деятельности Парламентского Собрания Сообщества России и Белоруссии, а также парламентов обеих стран. В этом случае мною было предложено осуществить следующие действия:

Первое. На предстоящем во второй половине февраля 1997 г. заседании Парламентского Собрания Сообщества принять Обращение к Федеральному Собранию РФ и Национальному Собранию РБ с призывом провести 2 апреля 1997 г. в Москве или Минске совместное заседание парламентов России и Белоруссии для обсуждения вопроса воссоединения двух славянских государств.

Такое решение полностью соответствовало бы позиции А.Г. Лукашенко, сформированной им в выступлении в Государственной Думе 13 ноября 1996 г. Когда в тот день при входе белорусского лидера депутаты от «Яблока» вышли из зала, мы демонстративно поднялись со своих мест, чтобы приветствовать высокого гостя.

Принятию Обращения должны предшествовать интенсивные консультации между руководством Федерального Собрания РФ и Национального Собрания РБ с целью:

– достижения принципиального согласия на проведение совместного заседания;

– достижения договоренности по содержанию, форме и порядку подготовки решений, подлежащих принятию на совместном заседании.

Второе. На совместном заседании Федерального Собрания РФ (Совет Федерации и Государственная Дума) и Национального Собрания РБ (Совет Республики и Палата представителей) с участием президентов и глав правительств России и Белоруссии принять Декларацию о воссоединении Российской Федерации и Республики Беларусь, постановление о подготовке Конституционного договора о воссоединении Белоруссии и России, включая создание Объединенной комиссии по подготовке Конституционного договора.

Декларация – чисто политический документ, выражающий волю народных представителей к воссоединению двух государств, но не порождающий немедленных прямых правовых последствий. В силу этого ее весьма трудно оспорить, тем более блокировать ее принятие по формально-юридическим основаниям.

С другой стороны, принятие Декларации – это политическая и, до определенной степени, правовая фиксация некой «точки отсчета», после которой полное возвращение к изначальному состоянию разделенности практически невозможно без серьезных политических издержек для государственного руководства России и Белоруссии. К тому же задавалось бы направление дальнейших действий, ибо после «А» всегда следует «Б», «В», «Г» и т. д.

Постановление о подготовке Конституционного договора могло содержать:

– принципиальные решения о начале работы над договором;

– фиксацию временных рамок работы над договором (оптимально 3 месяца);

– перечень мер организационного, материально-технического и информационно-пропагандистского характера по обеспечению подготовки договора;

– решение о создании Объединенной комиссии по подготовке Конституционного договора;

– персональный состав Объединенной комиссии (президенты-сопредседатели, главы правительств, руководств парламентов, руководители Конституционных и Верховных судов, по 5–7 депутатов от разных фракций, но не более 40–50 человек);

– назначение дат следующего совместного заседания парламентов для рассмотрения итогов работы Объединенной комиссии и определения порядка подписания и ратификации договора.

Конституционный договор – главный и единственный правовой документ, не только юридически фиксирующий факт воссоединения, но и создающий правовую основу для функционирования единого федеративного государства на переходный период (предположительно до 2000 г.), вплоть до принятия новой Конституции Российско-Белорусской Федерации, после чего он официально терял силу.

Третье. Во второй половине июля 1997 г. провести повторное совместное заседание парламентов, на котором подвести итоги работы Объединенной комиссии и организовать торжественное подписание конституционного договора президентами России и Белоруссии.

Вслед за этим национальные парламенты приступают к процедуре ратификации Конституционного договора. Целесообразно, чтобы он помимо этого был вынесен на утверждение референдума одновременно в России и Белоруссии не позже конца 1997 г., что придаст документу высшую легитимацию, в том числе по сравнению с национальными конституциями. При положительном решении референдума фактически вступает в силу временная Конституция Российско-Белорусской Федерации, начинает функционировать единое государство.

В конце января я ознакомил с этими предложениями руководителей Белоруссии. Но решающие роли в объединении – это понимали все и в России, и в Белоруссии, да и во всем мире, – в силу объективных факторов, были отведены Российской Федерации и ее государственному руководству. Только поняв смысл и проблемы Российской Федерации, можно было бы идти в будущее.

После того, как 17 марта 1997 г. Парламентское Собрание Сообщества России и Белоруссии на своей сессии в Минске не стало определяться в цели своей деятельности, ушло от определения своего отношения к будущей форме российско-белорусского объединения, я обратился с письмом к президентам Российской Федерации и Республики Беларусь.

Обращаясь к президентам, пришлось выразить уверенность, что этап дискуссий о необходимости и целесообразности объединения двух республик давно пройден. Воля наших народов к поэтапному воссоединению не вызывает сомнения – и для граждан России, и для белорусов в их абсолютном большинстве, тема реинтеграции является предметом устойчивого общенационального консенсуса. Почти год назад сделан первый, хотя и робкий, но важный шаг навстречу друг другу в форме Договора о Сообществе России и Белоруссии. Тем самым создан плацдарм, с которого можно и нужно двигаться вперед, к качественно новому уровню наших взаимоотношений.

К сожалению, темпы этого продвижения явно не соответствуют глубинным чаяниям наших народов, жизненным интересам наших стран. За «перетягиванием каната», борьбой за «интеграционную приоритетность», бесконечными спорами о сроках, формах и процедурах воссоединения, мы бездарно тратим бесценное историческое время, фактически способствуем идущей уже шестой год эрозии экономических, социальных и культурных связей между Россией и Белоруссией, позволяем нашим геополитическим соперникам закрепляться на новых позициях, дискредитировать саму идею объединения.

11 марта 1997 г. в выступлении Председателя Высшего Совета Сообщества России и Белоруссии А.Г. Лукашенко перед участниками III сессии Парламентского Собрания Сообщества прозвучало много правильных и важных мыслей, но осталось ощущение недоговоренности. Нельзя долго идти вперед ни в экономике, ни в политике, ни в жизни вслепую. Движение должно иметь цель.

У интеграции могло быть три цели:

– или слияние в новое единое государство с одновременным отказом от национального суверенитета как Российской Федерации, так и Республики Беларусь;

– или создание Российско-Белорусской Федерации (союзного государства);

– или сохранение Сообщества (Союза) Белоруссии и России как условного конфедеративного объединения с неизбежным продолжением бесконечных разговоров о «дальнейшей интеграции».

Позиция Президента Белоруссии по вопросам интеграции наших стран у меня всегда вызывала чувство глубокого уважения. Но когда он с болью говорит, что Российская Федерация не готова к равноправному объединению, с этим нельзя согласиться. Что значит «не готова»? Кто конкретно не готов? Ведь нельзя было позицию России отождествлять с мнением отдельных, пусть даже самых высокопоставленных должностных лиц.

Настораживал также скрытый от общественности, кулуарный способ решения судеб наших народов. Мы опять ждали, когда нас поставят перед очередным фактом достигнутых в кабинетной тиши договоренностей, который каждый будет трактовать по-своему. Где открытый и честный анализ альтернатив, серьезное обсуждение моделей объединения органами государственной власти, облеченными доверием народа?

Было очевидно, что процесс реинтеграции будет продолжен в направлении трансформации государственного союза в некую форму единого федеративного государства, т. е. Российско-Белорусской Федерации. Поэтому Конституционный договор вполне мог бы просуществовать до принятия новой Конституции нового федеративного государства.

Уже во второй половине июня 1997 г. парламенты наших стран могли собраться еще раз с тем, чтобы подвести итоги работы Объединенной комиссии и организовать торжественное подписание Конституционного договора президентами России и Белоруссии. Естественно, общей Конституции у нас в этом случае не было бы, ее должен был заменить Конституционный договор. Зато было бы единое гражданство, при сохранении национального. Появился бы общий парламент (по типу Европарламента), избираемый населением на всеобщих выборах, который будет принимать общие обязательные законы по строго определенному кругу вопросов. Таким образом, формировались бы единое законодательство, система общих наднациональных судов, в т. ч. по арбитражным делам.

2 апреля 1997 г. совместного заседания парламентов Белоруссии и России не состоялось, хотя в Минске были к нему готовы, Государственная Дума России приняла официальное решение о его проведении, а члены Совета Федерации России получили накануне телеграмму, вызывающую их в Москву (к концу того же дня они получили и официальную отмену заседания). Более того, предварительно согласованные между полномочными представителями документы подверглись 1 апреля по инициативе российской стороны пересмотру. В назначенный день состоялось лишь заседание Высшего Совета Сообщества Беларуси и России, а также в торжественной обстановке были подписаны российско-белорусские документы.

Перипетии российско-белорусского сближения требуют отдельного исследования, поэтому ограничусь краткой констатацией.

Договор о Союзе Беларуси и России на самом деле был подписан президентами обеих республик, и произошло это 28 марта 1997 г. в Москве после завершения встречи глав государств – участников СНГ.

Вначале текст договора затребовал и, прочитав, подписал А.Г. Лукашенко, сразу после этого улетев в Минск. Когда об этом доложили Б.Н. Ельцину, он тоже приказал принести документ, молча его прочитал и так же молча подписал.

Конечно, протокол растерялся. Нестандартность ситуации (под договором стояла дата 2 апреля) прикрыли словами о «парафировании» текста главами государств. 31 марта официальная копия договора по поручению Президента России была представлена его помощником Д.Б. Рюриковым в Федеральное Собрание. Подписи президентов были корректно убраны, остались лишь визы М.В. Мясниковича и В.М. Серова.

Занимаясь подготовкой назначенного на 1 апреля 1997 г. заседания Парламентского Собрания Сообщества Беларуси и России, я специально позвонил 31 марта Д.Б. Рюрикову, спросив, не повторится ли история 1996 г. с «трансформацией» текста договора, и получил соответствующие заверения, что не повторится.

Увы, утром 1 апреля «чудеса» начались (Д.Б. Рюриков был отставлен через два дня). Договор в прежнем его виде исчез, появился вобравший в себя основное содержание проект Устава будущего Союза, Договор протокольного характера и вспомогательный Меморандум.

Для убеждения в необходимости все это по новой подписать, в Минск отправили И.П. Рыбкина. Предлагали вначале лететь В.С. Черномырдину или А.Б. Чубайсу, но первый отказался, сославшись, что ничего в этом не понимает, а второго А.Г. Лукашенко на дух не переносил. И.П. Рыбкин несколько часов сидел в аэропорту Внуково-2, ожидая, пока выправленные документы ему привезет Б.А. Березовский, а потом в Минске долго пробивался к Лукашенко. Как и чем он убедил белорусского лидера история умалчивает. С трудом, но тот согласился вновь прилететь в Москву.

Новые российско-белорусские документы 2 апреля 1997 г. в Кремле были подписаны, началось «всенародное» обсуждение проекта Устава. В своем заявлении от 14 мая 1997 г. Государственная Дума России выразила сожаление о том, что воссоединение двух братских народов в рамках единого государства не обозначено в Договоре и проекте Устава как важнейшая цель интеграции.

Окончательный вариант текста Устава был 23 мая подписан президентами (внесенные изменения не носили принципиального характера), 6 июня ратифицирован Государственной Думой России, 10 июня – одобрен Советом Федерации. Уже 11 июня состоялся обмен ратификационными грамотами, а 12 июня в Бресте состоялось первое после вступления в силу Устава Союза заседание Парламентского Собрания.

Наиболее важными чертами нового уровня интеграции следует полагать преобразование Сообщества России и Белоруссии в Союз, пусть и с сохранением за каждым государством-участником государственного суверенитета и территориальной целостности, всех атрибутов государственности, а также установление института гражданства Союза (ст. 2 Устава).

Примечательно, что по настоянию белорусской стороны из текста документов было исключено понятие территории Союза, но при этом сохранилось упоминание о границах Союза (п. «ж» ст. 20 Устава). В своих рамочных параметрах Союз России и Белоруссии практически не вышел за пределы концепции Евразийского Союза Н. Назарбаева. В этой связи важно отметить, что Устав не стал итогом российско-белорусской интеграции. На высшем законодательном уровне удалось лишь закрепить тот уровень объединения, к которому оказались готовы Белоруссия и Россия, их правящие элиты.

 

1998 год прошел при традиционной в российско-белорусских делах активности регионов и бездеятельности центра. Под самый конец года общественность России и Белоруссии была радостно изумлена подписанной президентами двух государств 25 декабря 1998 года Декларацией о дальнейшем единении России и Беларуси. Признавая необходимость выхода на новый этап интеграции, придания нового качества процессу единения, Президенты России и Беларуси заявили о решимости продолжить поэтапное движение к добровольному объединению в Союзное государство при сохранении национального суверенитета государств-участников Союза.

Впервые официально была провозглашена цель всех усилий по ускорению интеграции. Более того, сказано, что в XX! век Россия и Белоруссия должны войти как Союзное государство. И уходило на второй план то, что заведомо нереально звучали в декларации слова о том, что уже к концу первой половины 1999 года «будет создана единая для всех субъектов хозяйствования правовая среда, сформировано единое таможенное пространство, унифицированы гражданское и налоговое законодательство, валютное регулирование и денежно-кредитная система.

Завершатся объединение энергетической и транспортной систем, создание единого научно-технического и информационного пространства. Будет осуществлен переход к единой валюте». Авторы и их советники, очевидно, и не планировали исполнить заявленное. А после подписания декларации не пытались, это точно.

Что касается проекта договора о Союзном государстве, то на подготовке именно его и сосредоточились основные усилия и команды президентов, и нашей парламентской Комиссии по формированию Союзного государства. Я был избран ее председателем, с белорусской стороны мне энергично помогал Ю.Г. Малумов.

И вот 8 декабря 1999 года, день в день, но через 8 лет после подписания Беловежских соглашений, Президенты Б.Н. Ельцин и А.Г. Лукашенко подписали Договор о создании Союзного государства и Программу действий по реализации его положений. Договор был ратифицирован Государственной Думой 13 декабря 1999 года.

Жалею о двух моментах. Что не смог настоять на том, чтобы название договора было без слова «создании», но его именно потому и вставили в последний момент, чтобы объявить процесс начатым, но отнюдь не завершенным. Вот и понимает каждый по-своему, то ли Союзное государство уже есть, то ли оно только планируется.

И второе – ради юридической чистоты я не согласился с Г.И. Тихоновым, требовавшим записать в тексте договора, что первые выборы Союзного парламента пройдут осенью 2000 года. Действительно, чисто технически российский и белорусский парламенты могли весной 2000 года принять национальные законы о выборах союзных депутатов, а осенью можно было провести выборы. Все участники подготовки текста договора с этим согласились, но мы записали, что выборы в Палату Представителей Парламента Союзного государства первого созыва проводятся не позднее 6 месяцев после принятия парламентами государств-участников соответствующих законодательных актов (ст. 64 Договора). Этот срок и планировался – октябрь-ноябрь 2000 года, – совмещаясь с выборами парламента Белоруссии, что меня и склонило не фиксировать конкретной даты.

К сожалению, изменились настроения высшей исполнительной власти обоих государств. По итогам российских парламентских выборов 1999 года я лишился возможности дальше влиять на процесс российско-белорусской реинтеграции, соответствующие национальные законы оказались в 2000 году не приняты, а затем и сам процесс воссоединения стал топтаться на месте. На формально законном основании депутаты Парламента Союзного государства так и остались до сих пор не избранными, соответственно, не завершилось формирование и остальных союзных органов власти.

7 апреля 2000 г. А.А. Авдеев передал мне официальное предложение Правительства России, сделанное по инициативе МИД РФ, войти в Постоянный комитет Союзного государства, став первым замом П.П. Бородина:

– Он гениальный хозяйственник, но не знает, что делать в Союзном государстве. Вы же были председателем Комиссии по формированию Союзного государства и знаете и политические, и правовые аспекты работы.

Вечером того же дня Б. Милошевич и его добрейшая супруга Миланка собрали на дружеский ужин Н.С. Леонова, Л.В. Шебаршина, Л.П. и О.Н. Решетниковых, А.А. Зиновьева и нас с Таней. Узнав о полученном предложении, все присутствовавшие стали настаивать, чтобы я согласился и стал бы крепить российскую работу по объединению с Белоруссией. Засиделись до полуночи.

Согласился. Но команда «семьи» прежнего президента пришла в неистовство от моего возможного сближения с Путиным, и М.М. Касьянов дважды прямо не выполнил указания В.В. Путина о моем назначении.

Первый раз – во время заседания Союзного правительства. Он просто «забыл» о лежащих перед ним моих документах. Второй случай имел место уже на заседании Высшего государственного совета Союзного государства.

Ситуация была подготовлена ювелирно, с тонким расчетом психологии белорусского лидера.

Госсекретарь Союзного государства П.П. Бородин в тот момент был арестован в США. На вопрос, соглашусь ли я на назначение новым Государственным секретарем, я ответил без колебаний:

– Конечно, нет. Вы сначала добейтесь освобождения человека, ныне занимающего эту должность, а потом и ставьте подобный вопрос.

Исходя из этого, вернулись к модели моего назначения заместителем, но с дополнительными полномочиями, а потому перенесли вопрос на уровень Высшего государственного совета. Докладывать его должен был представитель Белоруссии Л. Козик.

Но в день проведения Высшего государственного совета, незадолго до приземления во Внуково самолета с белорусским президентом, в СМИ была вброшена «новость» о предстоящей ликвидации Постоянного комитета Союзного государства и создании в РФ министерства по делам Белоруссии. Министр – С.Н. Бабурин.

И – моя фотография во весь телеэкран.

Сенсация! Меня журналисты перехватили в партийном офисе. Я высмеял глупость их «новости», но все оказалось не так безобидно.

Когда у идущего от самолета А.Г. Лукашенко спросили, как он прокомментирует план ликвидации Постоянного комитета и создания российского министерства по делам Белоруссии, Президент Республики Беларусь закономерно вспылил и помчался в Кремль. Едва войдя к В.В. Путину, он сразу выразил свой протест по поводу таких планов.

Российский президент недоуменно повернулся к М.М. Касьянову:

– Михаил Михайлович, я же просил вас ничего не предпринимать без согласования с белорусской стороной. Вот все, что вы наметили организационного на сегодня – снимите с повестки дня.

– Хорошо, Владимир Владимирович.

И мой вопрос вновь был отложен. Вечером уже из Минска мне позвонил первый помощник А.Г. Лукашенко С.А. Посохов. Он рассказал о случившемся и задал вопрос, что теперь делать.

– Думаю, что уже ничего. Следующее заседание через полгода. За это времени тема может умереть.

Так и произошло. Вскоре отношения между российским и белорусским лидерами напряглись, сближение стало стопориться, и надобность в моем назначении отпала. Как было сказано на заседании российского правительства:

– Бабурин построит нас в колонну и поведет строем в Союз с Белоруссией. И зачем нам эта Белоруссия?..

Хорошо, что предложенного назначения я не ждал, сложив пассивно руки, а принял предложение академика Г.В. Осипова и уже стал к тому времени работать заместителем директора ИСПИ РАН.