Глава 17. Замутненное сознание

 

– Тебе не холодно?

Слова вырвали меня из глубины его глаз и вернули на землю.

– Что? – спросила я в недоумении и несколько раз моргнула. Его губы слегка дернулись, и, не задавая никаких вопросов, он схватил меня за руку. Сразу же вернулось то странное чувство в животе, которое приводило меня в отчаяние, так как я не могла определить его точно. Может быть, это было нечто вроде привязанности или доверия, но как только эта мысль сформировалась в моей голове, я напомнила себе, что они были моими похитителями, и я должна была ощущать страх. Но я не боялась.

Пока я копалась в своих мыслях, Нильс втащил меня по деревянной лестнице наверх, и мы оказались в залитой солнцем комнате. Но я воспринимала это все только на задворках сознания.

Что-то в Нильсе притягивало мой взгляд, а всякий раз, когда я смотрела на него, он улыбался.

В то же время я попыталась выключить то странное чувство и сосредоточиться на чем-то еще. Но у меня ничего не получилось, потому что я разучилась подавлять эмоции в тот момент, когда попала к моим похитителям и узнала их получше. Они больше не были двумя фигурами с масками. Медленно они обрели лица и историю, принадлежавшую им.

– Вот, – в трансе я смотрела на одежду, которую Нильс протягивал мне. Сконфуженно я взяла ее и вопросительно посмотрела на него.

Небольшой смешок вырвался у него, и он схватил меня за плечи и осторожно потряс.

– Алло! Земля вызывает Франци!

– Я же здесь, – сказала я немного возмущенно и прижала одежду к себе.

Он снова улыбнулся мне и покачал головой, его светлые волосы упали ему на лицо.

– Давай, иди в душ, – смеялся он надо мной.

Я закатила глаза и отвернулась от него. В полном спокойствии я вышла из спальни, прошла через гостиную и по длинному коридору, в конце которого находилась дверь на свободу. Но я не чувствовала даже намека на желание открыть дверь и сбежать. К этому времени эта дверь казалась мне скорее угрозой возвращения назад, чем помощью. Я схватилась за холодную дверную ручку двери ванной и толкнула ее. Медленно войдя в большую ванную комнату, я закрыла за собой дверь. Так же, как остальная часть дома, эта комната была ярко освещена теплыми лучами солнца. Я встала в середине ванной и развернулась.

Девушка с каштановыми волосами задумчиво смотрела на меня. Ее зелено-карие глаза были дружелюбны и светились безграничным доверием. Ее волосы были растрепаны и выглядели ужасно. Одежда была грязной, и она прижимала к себе кучу чистой одежды. Ее изогнутые губы слегка приоткрылись, а нос был чуть кривым, указывая на то, что ей пришлось пережить. На ее шее был небольшой шрам, который не сразу можно было увидеть. Она была истощена по сравнению с прошлым так, что ее кости стали выпирать. И все же она казалась счастливой.

Прошло мгновение, прежде чем я поняла, что смотрела на себя в зеркало. Я осторожно подняла руку и пригладила свои длинные волосы. При виде себя в зеркале я сама испугалась, что вот-вот сломаюсь. Я никогда не замечала насколько похудела за последние годы. Я сняла рубашку Нильса и ту, что я носила под ней. Немного повернувшись, я внимательно оглядела свои медленно исчезающие синяки. Но они все еще были там, и, к сожалению, еще были слишком заметны.

Вдруг дверь распахнулась, и я увидела краем глаза, как Нильс остановился с открытым ртом в дверях.

– Извини, я просто... – начал он заикаться.

– Все в порядке, – прервала его я и пробежалась пальцами по особо темному синяку, после чего болезненная гримаса исказило мое лицо.

Я хотела повторить это, потому что боль была сильной. Она возвращала меня обратно к реальности, которая состояла в том, что я должна была вернуться к отцу. Но прежде чем я смогла пошевелить пальцем в направлении синяка, Нильс схватил меня за руку.

– Черт, Франци, прекрати это, – прошептал он рядом с моим ухом. Я увидела в зеркале, что он стоял позади меня, и также смотрел в зеркало. Однако я забыла, что тем самым открыла на обозрение свой шрам на шее.

Он развернул меня и нежно пробежал грубыми пальцами по шраму.

– Откуда у тебя это? – прошептал он в ужасе.

– Отец...– ответила я тихо.

Нильс зло выдохнул и сердито посмотрел мне в глаза. Я знала, что этот гнев был направлен не на меня, а на моего отца, который превратил мою жизнь в ад.

– Как?

– Он угрожал маме убить меня, если она не скажет ему кто ее любовник, – горький смех слетел с моих губ. – Мне тогда было четыре.

Тот факт, что я стояла в нижнем белье перед ним, как-то не имел значения.

Тем не менее, мы все еще смотрели друг другу в глаза, и я чувствовала тепло его тела. Его рука погладила мою щеку и замерла на ней. Он наклонился ко мне и наши губы снова сблизились. И снова то ощущение в желудке. На этот раз, однако, сильнее, чем раньше. Его горячее дыхание ласкало мои губы, прежде чем он поцеловал меня. Его рука зарылась глубже в мои волосы, а другая обернулась вокруг моей талии и прижала меня ближе к нему. Не думая слишком много, я провела руками по его плечам, обвила шею и прижалась к нему еще сильнее губами. Я чувствовала, как его дыхание участилось. Каждый кусочек кожи, к которому он прикасался, начал покалывать. Его дыхание ласкало мое лицо, затмевало мой рассудок. Нильс прижал меня к себе сильнее и начал двигаться. Он не отпускал меня и направлял назад через всю квартиру. Снова и снова он гладил рукой мое лицо. Только если это было надо, он убирал одну руку и открывал дверь. Но он не прекращал меня целовать и не убирал с моей талии руку. В моей голове царил беспорядок. Где-то глубоко внутри меня билась мысль, что же я такое делаю, но другой, преобладающий голос, рассказывал мне, как же хорошо мне было.

Нильс толкнул меня, и я упала на кровать. Как мы смогли так быстро прийти в спальню?

Но это было неважно, мои руки скользнули под его рубашку, и стали нежно гладить его спину, обводить контуры мышц. Тихий стон вырвался у него, что только заставило меня ближе прижать его к себе. Наши губы не отрывались друг от друга. Они стали одним целым. Он на секунду оторвался от меня, и я стянула с него рубашку через голову. Не успела я ее окончательно снять, как его губы опять приникли к моим. Он целовал меня страстно, горячо и нежно одновременно. Его губы медленно переместились по щеке к шее. Другой рукой он начал расстегивать мои джинсы. Я знала, чего он хотел. Только вопрос был в том, хотела ли я того тоже.

– Нильс, – сказала я, тяжело дыша.

– Да? – пробормотал он между поцелуями, которыми теперь осыпал мою грудь.

– Я еще девственница.

Он сразу остановился и посмотрел на меня.

Потом провел рукой по волосам и скатился с меня. Был ли он зол?

– Мне жаль, извини, – услышала я его бормотание.

– Нет, это мне жаль. Я должна была сказать тебе раньше, – ответила я извиняющимся голосом.

У него вырвался смешок.

– Ты не должна была мне ничего говорить. В конце-концов это меня не касается.

Тяжело дыша, мы оба сидели полуголые рядом друг с другом и смотрели в разные стороны.

– Нильс? – прозвучало громко, и я узнала голос Бена.

Нильс быстро встал и, потянувшись за рубашкой, надел ее элегантно и быстро.

Потом тихо открыл дверь и вышел в гостиную.

– Да?

– Ах, вот ты где, – сказал Бен нейтральным голосом, положив пластиковые пакеты на пол.

– Скажи мне, что здесь происходит? – нотки скептицизма просочились в голос Бена.

– Что ты имеешь в виду? – невинно спросил Нильс.

– В ванной лежит одежда, ты выглядишь....

Он замолчал на минуту. Я только слышала свое собственное дыхание и смотрела на белый потолок

– Черт возьми, Нильс! – взорвался Бен.

– Ничего не было!

– И я должен тебе поверить?! Я же знаю тебя!

Нильс раздражено застонал, и я увидела в своем воображении, как он провел пальцами по волосам.

– Она наш заложник! – Бен подчеркнул громко каждое слово.

– Я знаю! – взревел Нильс в ответ.

Опять все затихло. Слабые солнечные лучи падали через окно на кровать, и я перевела взгляд с потолка на зеленое море листьев, слегка подрагивающих на ветру.

– Ты?.. – услышала я вдруг голос Бена.

– Не знаю. Возможно. Может и нет.

– Ты понимаешь, что через три дня она уйдет?

– Да.

От горечи в голосе Нильса у меня пробежал холодок по спине. Таким я никогда его еще не слышала. Я видел злую и хорошую его сторону, но это было чуждо мне. И то, о чем они говорили?

Возможно о том, что он лишил меня девственности. Или что он зашел слишком далеко. Это не имело значения. Потому что мне оставалось менее трех дней. Мое сердце кольнуло от мысли о том, что я их скоро оставлю.

 

Глава 18. Плохой сон

 

Я перевернулась на своей стороне кровати и посмотрела на зеленое море листьев за окном, которое впервые увидела в день похищения. В то время оно казалось зловещим, почти фатальным, но теперь я видела тоску и тепло в этой зелени. Я впилась пальцами в ткань одеяла и почувствовала, как во мне растет отчаяние. Через три дня я этого больше не увижу. Через три дня моя жизнь окончена. Я стану безжизненной оболочкой, какой я была раньше, и буду жить дальше словно зомби. Воспоминания о похищении я не стану допускать в свою голову. Дрожь пробежала по спине, когда перед моим внутренним взором появился образ отца. Я уже чувствовала его удары и свой гнев. Горячие слезы тихо бежали по моему лицу и падали на белую подушку. Медленно я закрыла глаза и попыталась сдержать слезы. Я не знала, от чего вдруг почувствовала такую усталость, но как только я закрыла глаза, я тут же ускользнула от ужасной реальности.

 

Я была на кухне. Передо мной стояла мама, и слезы текли по ее лицу. Хотелось подойти к ней, обнять ее, но я чувствовала большую ладонь на своем плече, которая меня сдерживала. Что-то острое приставил кто-то к моей шее. Все было размыто. Единственное, что я знала наверняка, что все было очень плохо. Я почувствовала страх и слезы. Я позвала маму. Мое плечо немедленно освободили, и рука зажала мой рот.

– Замолчи! – крикнул на меня кто-то.

Я узнала знакомый голос моего отца, но мне стало еще более страшно, когда я услышала необузданную ярость в его словах.

– Пожалуйста, оставь ее! – умоляла мама.

 

– С кем ты встречаешься? И, клянусь, если ты мне солжешь, я перережу ей горло, – воскликнул мой отец, прижав нож сильнее к моей шее.

Мне хотелось кричать, когда нож надрезал кожу на моей шее, и что-то горячее побежало по ней вниз. В ужасе мама вскрикнула, Отчаяние застилало ее глаза.

– Нет никого! Пожалуйста, отпусти ее!

Мама оперлась на стол и заплакала еще сильнее. Ее глаза были опухшими и красными.

– Я клянусь тебе, если ты солгала мне, я убью ее!

– У меня действительно никого нет! – крикнула мама и отчаянно провела рукой по волосам. Вечность мы стояли так. Нож был прижат к моей шее, а мой отец яростно смотрел на мать. По его дыханию я понимала, насколько разозленным он был, и молилась, чтобы он ничего не сделал моей матери. Слишком много раз он избивал ее.

Внезапно меня грубо оттолкнули, и я чуть не упала на осколки посуды, лежащие на полу. Но мама поймала меня и прижала к себе. Она прижала меня к груди так, что я могла смотреть через ее плечо. Я видела себя в зеркале и узнала свое детское лицо. На моей шее алела кровь, а моя мать качала меня. Она что-то бормотала, но я ничего не понимала. Я услышала громкий хлопок двери и поняла, что отец ушел. Но я знала, что он вернется. Я снова посмотрела на себя в зеркало и увидела отчаяние в своих глазах.

Я внезапно проснулась, чувствуя, как кто-то схватил меня за плечи и потряс. Я медленно открыла глаза и увидела лицо своей матери.

– Франциска, – услышала я. Чудесный запах лаванды забился в мой нос, и легкая улыбка прокралась на мои губы.

– Мама, – прошептала я и посмотрела на нее. На ее лице было отчаяние.

– Ты должна выслушать меня внимательно, Франциска, понимаешь меня?

Нахмурившись, я молча кивнула.

– Независимо от того, что папа сделает, он не имеет права причинять тебе боль. Если он сделает что-то тебе, иди к миссис Джефферсон, она позаботится о тебе. Или иди к своим учителям. Ты меня понимаешь? Если он сделает что-то, чего ты не захочешь, скажи об этом кому-нибудь. Ты понимаешь?

Сконфуженная этими словами и их значением, которое я не понимала, я кивнула.

Вдруг она взяла меня на руки и прижала к себе.

– Я надеюсь, ты когда-нибудь меня поймешь и не возненавидишь за это, – пробормотала он мне на ухо. Она отстранилась от меня и нежно обняла.

– Я люблю тебя, малыш. Никогда не забывай об этом.

Потом она развернулась и выбежала из моей комнаты. Ее черное длинное пальто развевалось вокруг ее ног. Я опустила голову на подушку и прислушалась. Мягкий щелчок двери дал мне понять, что моя мать ушла, но я не знала, куда и на сколько. Неприятное ощущение разлилось во мне, мне стало холодно. Я посильнее закуталась в одеяло. Вдруг я почувствовала себя брошенной. Я знала, что никогда больше не увижу свою маму. Она так попрощалась со мной.

 

Я открыла глаза и уставилась на белый потолок. Холодный пот выступил у меня на лбу, мое дыхание было неровным. Я почувствовала это суровое ощущение заброшенности, так сильно, как в течение долгого времени не чувствовала, и дрожала, казалось, каждым сантиметром своего тела.

Дверь комнаты распахнулась, и я услышала испуганный и тревожный голос Нильса.

– Франциска?! Что случилось?

Прежде чем я успела что-либо сказать, он сел рядом и склонился надо мной. Белокурая прядь волос упала ему на лицо.

– Все хорошо. Просто плохой сон, – пробормотала я и оттолкнула воспоминания, которые сейчас крутились снова в моей голове. В ту ночь, когда мой отец узнал, что у моей матери был любовник она сбежала.

– Вот, блин... – услышала я голос Бена. Он смотрел на меня.

– Что? – спросила я, слегка испугавшись, услышав мой ужасно слабый голос.

– Что случилось? – он спросил теперь Нильса и бросился ко мне.

– Дурной сон, – ответил он, не моргнув глазом, – принеси ей что-нибудь попить, – указал он Бену, который вскоре исчез.

– Что...? – прежде чем я смогла произнести мой вопрос, Нильс прервал меня.

– Что тебе снилось?

Я открыла рот, понятия не имя, что сказать.

Карие глаза пронзили меня.

– Мои родители, – прошептала я, а затем почувствовала горячие слезы на щеке.

Прежде, чем я могла сделать что-либо, Нильс взял меня на руки и крепко обнял меня. Жест, который я никогда не испытывала с такой любовью. Ни один из нас не сказал ничего. Мы просто сидели. Я оплакивала свое прошлое, в то время как Нильс нежно качал меня на руках. Он только обнимал меня, но и этого было достаточно.

 

Глава 19. Желания.

 

Я слышала, как дверь спальни открылась, и тихо вошел Бен. Не отпуская меня, Нильс взял у него стакан воды. Кивнув, Бен вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Мягко поглаживая меня по моим длинным каштановым волосам, Нильс немного отстранился, чтобы приложить к моему лбу что-то прохладное. В его взгляде не было того холода, вместо этого в нем светилась нежность и что-то вроде любви и счастья, которые отвлекали меня от моего кошмара и успокаивали. Нежно приподняв мой подбородок, так, чтобы я смотрела ему прямо в глаза, он скользил влажной тканью по моему лицу. Холодный пот медленно исчезал, а мой пульс успокаивался. Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза, чтобы немного отдохнуть.

– Тебе лучше? – услышала я его вопрос. Кивнув, я открыла глаза и посмотрела в его улыбающееся лицо.

– Хочешь принять душ?

– Да, – сказав это, я почувствовала, как мои брюки прилипли к ногам.

Он обнял меня за талию и помог мне встать. Мои ноги все еще дрожали,

я почти упала, но его сильные руки поддержали меня.

– Порядок?

Слабо кивнув, я, в его сопровождении, пошла в ванную. Он медленно отпустил меня и посмотрел, смогу ли я стоять без него.

Его беспокойный взгляд заставил мои губы расползтись в улыбке, на что он недоумевающе поднял бровь.

– Что? – спросил он, глядя на меня своими карими глазами.

– Я в порядке.

Он положил руку на лоб и начал разговаривать сам с собой.

– Сильные перепады настроения, головокружение, попытки суицида, питье обжигающе горячего кофе, пережила похищение. Да, ты в полном порядке.

Я посмотрела на него с улыбкой. Теперь он тоже улыбался.

– Давай, прими душ.

Он потрепал мои волосы и закрыл за собой дверь ванной. Я неподвижно осталась стоять, где стояла и поняла, что едва ли помнила то, как он провел меня в ванную. Его близость заставила меня забыть обо всем.

Озадаченная этим фактом, я стянула с себя одежду и включила душ. Вода стучала по холодной керамической плитке. Я опустила свою ногу под воду, проверяя температуру, и затем полностью встала под душ.

Закутавшись в пушистое полотенце, я посмотрел на свои сияющие глаза в зеркало.

Пальцами я очертила контуры лица и заметила небольшие изменения, которые меня крайне удивили.

В моих глазах не было того отчаяния и безнадежности.

– Франци? – прозвучал голос Нильса из-за двери. Мое воображение тут же нарисовало перед глазами его красивое лицо.

– Да? – спросила я, плотнее завернувшись в полотенце.

– Я принес тебе одежду.

Босиком я подошла к двери и немного приоткрыла ее. Нильс стоял, прислонившись к дверной раме с кучей одежды в руках. Наши глаза встретились на мгновение. Дрожь пробежала по моей спине, парализовав меня. Нильс, покраснев, слегка опустил голову и протянул мне вещи.

– Прости, я не знал, что.. – начал он, однако не смог договорить до конца.

– Спасибо, – пробормотала удаляющейся спине Нильса, который уже шагал прочь от ванной.

Тихо и немного неуверенно я закрыла дверь и скользнула в джинсы и футболку, что дал мне Нильс.

В окне ванной я увидела, что оранжевое солнце скользит на горизонте.

– Я иду с Брауни на улицу! – услышала я Бена.

Дверь закрылась, и лай Брауни замолк.

Вдруг воцарилась тишина и с каждым шагом, что я делала, я все больше боялась, что сейчас всплывут чувства, которых не должно было быть и слова, которые не должны быть сказаны.

Закрыв дверь ванной, я прошла в гостиную. Мои шаги сопровождались негромким скрипом половиц. Нильс, сидел на крепкой деревянной балке, и наблюдал закат. Я молча подошла к нему и села рядом.

Некоторое время мы ничего не говорили и только смотрели на яркое солнце, озарявшее лес своим светом.

– Что бы ты загадала, если бы у тебя было одно желание? - спросил он меня, нарушив молчание.

– Мир во всем мире, – ответила я с иронией. Нильс засмеялся.

– Мир во всем мире невозможен.

– Я знаю. Слишком много идиотов на этой планете.

– И все же, чтобы ты пожелала? – настаивал он, так и не посмотрев на меня.

– Я бы пожелала оказаться, как можно дальше от моего отца. Чтобы никто не вмешивался в мою жизнь, и чтобы никто меня не разочаровывал. Пожелала бы иметь место, которое меня бы очаровало и полностью принадлежало мне. Место, которое никто не смог бы у меня отобрать.

– А что насчет твоей матери?

Я нахмурила лоб и рассматривала листочек, трепетавший под легким ветром.

– Я не хочу разрушать жизнь, что моя мать выстроила за это время.

– Тебе не кажется, что у тебя есть право на нее?

– Я не хочу иметь право на нее. И как бы это глупо ни звучало, она не моя мама. Не потому, что я не люблю ее или потому, что она оставила меня, а потому, что я забыла ее. Это только лицо для меня без какой-либо истории. Только та, кто меня родила.

Тишина опять нависла над нами.

– А что бы ты пожелал? – спросила я Нильса.

– То же самое

Он повернул голову в мою сторону и посмотрел на меня сквозь светлую прядь волос. Его кожа стала красноватого оттенка из-за солнечного света, но его карие глаза нисколько не изменились.

– Остался только один день, – тихо прошептал он и взял меня за руку.

Я проглотила комок в горле. Мы повернулись к окну и продолжили наблюдать за последними лучами солнца.

– Можешь пообещать мне одну вещь?

– Какую? – тихо спросила я.

– Не делать ничего глупого, когда я уйду.

Солнце скрылось за горизонтом, и медленно темнота поглотила нас.

– Обещаю, – сказала я, почувствовав, как крепко он сжал мою руку, прежде чем лай Брауни вырвал нас из своих мыслей.

 

Глава 20. Последние часы.

 

Он убрал руку, и этот жест вернул мне чувство одиночества. Я обхватила руками свои ноги и посмотрела на улицу. Краем глаза я заметила, что Нильс встал и подошел к Бену, который только что вошел в гостиную.

– Кто голодный? – спросил он весело, и я услышала, как открылся холодильник.

– Я за пиццу, – сказал Нильс и устроился на диване. Я же не сдвинулась ни на миллиметр.

– Франци, ты будешь пиццу? – раздался голос Бена из кухни.

Прежде, чем ответить, я сосредоточилась на своем голосе, надеясь, что в нем не было слабости.

– Да, – наконец сказала я, и вздохнула от облегчения, когда услышала, что мой голос звучал сильно.

Мокрый собачий нос понюхал мои руки, которые я до сих пор держала сцепленными.

– Эй, приятель, – прошептала я, увидев, как Брауни смотрел на меня своими большими глазами и положил голову на пол передо мной. Я протянула к нему руку и погладила его за ухом. Мне было трудно, тяжело дышать. Ощущение, будто я разрываюсь на тысячу кусков, не оставляло меня.

Я услышала, как Нильс включил телевизор, и сжалась в комок, услышав, о чем говорили по телевизору.

"По сообщениям полиции, утром около десяти часов состоится обмен. Похищенную Франциску Майер передадут полиции. Полиция уже на месте ограждает место передачи".

Я не верила своим ушам. Разве не было сказано, что сделка состоится через два дня, а не завтра утром?

– Черт возьми, Бен! Мы же говорили, что через два дня!

Гнев, который я услышала в реве Нильса, заставил меня вздрогнуть. Повернув голову, я увидела, как Нильс с яростным выражением лица прижал Бена к стене.

– Скажи мне, что это шутка, – взревел он и встряхнул Бена.

– Нет, это не шутка! Я хотел сказать вам, – крикнул Бен в ответ.

– Ты чертов идиот! Ты что, с ума сошёл!? Ты был обязан сказать мне об этом раньше!

Я увидела, как Нильс, замахнувшись, ударил Бена в лицо.

– Нильс! – воскликнула я тут же, очень рассержено, хотя я скорее была удивлена.

Я взяла себя в руки и встала на дрожащие ноги. Спотыкаясь, я подошла к Нильсу и встала между ним и Беном, у которого из носа текла кровь.

Я схватила Нильса за руку и крепко сжала ее. Он сразу остановился и посмотрел на меня, тяжело дыша.

Оттолкнув от себя Бена, он посмотрел на меня с болью. Не говоря ни слова, он выбежал из кухни, громко хлопнув входной дверью.

Меня трясло, я повернулась к Бену. Он прикрывал рукой нос.

Что только что произошло?

Бен, убрав руку от лица, посмотрел на кровь.

– Подожди, – сказала я, судорожно осмотревшись в большой комнате, в поисках платков. Увидев их в двух шагах от меня, я схватила их. Я никогда не была хороша в таких стрессовых ситуациях и кровь меня очень нервировала.

Достав один платок из пачки и мягко оттолкнув руку Бена в сторону, я стала вытирать его кровь.

– Это выглядит очень плохо.

– У него всегда был жесткий удар, – ответил Бен и схватил еще один платок, чтобы вытереть кровь с руки.

Очень осторожно я прошлась платком по носу.

– Ай!

– Прости, – сказала я, почувствовав ужасное раскаяние, когда Бен поморщился.

Я сразу же отдернула руку с платком, и мое лицо приняло извиняющееся выражение.

Когда платок полностью пропитался кровью, я бросила его в мусорный бак и, взяв новый, намочила его. Снова прикладывая платок, я все продолжала извиняться.

– Франци, прекрати извиняться передо мной, – пробормотал он через некоторое время.

Вытерев последние капли крови, я бросила платок в мусорный бак. Меня съедало чувство вины при виде Бена, который, пощупав свой нос, поморщился.

– Он сломал мне нос, – сказал он ошеломленно.

– Этот идиот действительно сломал мне нос! – повторил он громче и, казалось, только начал осознавать этот факт.

– Вот пусть сам объясняет это Дженни, – пробормотал он, подходя к раковине, чтобы вымыть руки.

– Кто такая Дженни? – спросила я.

В моей голове сразу же зароилась куча мыслей и, наконец, я почувствовала необъяснимую ревность.

Когда я спросила его, я увидела, как Бен начал улыбаться.

– Дженни моя девушка, – сказал он сияя.

– Твоя девушка? – спросила я в замешательстве.

– Ага. Веришь или нет, даже преступники могут иметь девушку.

– Разве это не... неудобно…из-за сложившихся обстоятельств?

– Бывает. Тем более что они с Нильсом очень уж часто расходятся во мнениях. И поверь мне, когда это случается, по воздуху летают ножи. И всегда я тот, кто стоит между двух огней.

Я улыбнулась при мысли о летающих ножах, а Бен, заметив, как я улыбаюсь, тоже расплылся в улыбке.

– Из-за чего они постоянно ссорятся? – поинтересовалась я, сев за стол, в то время как Бен, казалось бы, затерялся в своих воспоминаниях.

– Дженни считает Нильса игроком и твердит ему, что он должен найти нормальную девушку, а не приводить постоянно каких-то однодневок.

Бен сел на стул рядом со мной.

– Это вообще возможно?

– Что?

– Иметь подругу и быть уголовником одновременно. Я имею в виду, что вы всегда на ходу, и вас ищут по всему миру. Как вообще это работает?

– Мы созваниваемся, когда я далеко отсюда, но Нильс, думаю, хотел бы чтобы мы не делали это так часто. И я могу понять его. Он чувствует себя, думаю, немного одиноко, когда видит меня с Дженни.

Он грустно вздохнул.

– Я заслужил этот удар, – пробормотал он себе под нос.

– Нет, не заслужил!

– Нет, заслужил. Я должен был сказать ему об этом раньше, а не действовать за его спиной.

– А куда он ушел?

– Я не знаю. Я просто надеюсь, что он вернется, – сказал Бен, глядя в темноту.

У меня внутри все сжалось при мысли о том, что я его никогда больше не увижу. Так мы с Беном и сидели молча за обеденным столом, слушая звуки леса в надежде услышать шаги или скрип двери.

 

Глава 21. Одинокий ангел

 

Чья-то рука мягко погладила меня по щеке и убрала волосы с лица. Я тихо застонала от этого нежного жеста, просыпаясь. Медленно я вспомнила события вечера, как мы с Беном сидели молча в гостиной. Мы ждали Нильса, который сбежал и так и не вернулся. А я, должно быть, заснула здесь на диване.

Я открыла глаза и увидела Нильса. Знакомый запах заполнил мой нос. Слишком знакомый. Алкоголь. Сразу же вернулись воспоминания об отце.

Глаза Нильса были туманны, его светлые волосы спадали на лицо.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но он приложил палец к губам и покачал головой.

Его глаза изучали каждый сантиметр моего лица, будто он пытался записать его в своей памяти. Он наклонился ко мне и поцеловал нежно мой лоб. Холодная дрожь пробежала по моей спине и покалывание распространилось в моем животе.

– Нильс? – тихо прошептала я.

– Тише, – пробормотал он и зарылся лицом в мои волосы. Нильс сделал глубокий вдох и положил руку на мою щеку.

– Ты такая красивая. Как ангел, – прошептал он в мои волосы, и я услышала, что его язык заплетался от выпитого.

– Ты пьян.

Он немного отстранился от меня, настолько, чтобы смог посмотреть мне в глаза.

– Дети и пьяницы всегда говорят правду, не так ли?

Нильс потянулся и вытащил откуда-то неподалеку бутылку, из которой сделал большой глоток.

Он поставил бутылку и задумчиво уставился на меня. Затем он притянул меня к своей груди и крепко сжал.

Вдруг я почувствовала влагу на моей щеке. Медленно слеза сползала на шею. Нильс издал сдавленный звук, и мне потребовалось время, чтобы понять, что он плачет.

Застигнутая врасплох, я лежала в его руках, пытаясь понять, почему он вдруг плачет.

Но прежде, чем я смогла спросить о причине его слез, я почувствовала, как кто-то подошел к нам. Я подняла голову и увидела Бена. Он положил руку на плечо Нильса.

Нильс отпустил меня, медленно поднялся и они направились прочь из гостиной. Я смотрела им вслед.

– Я не хочу этого, Бен, – услышала я тихий голос Нильса.

– Я знаю, но нет другого пути.

– Пожалуйста, Бен найти другой способ.

– Это невозможно.

– Я не могу, Бен! Я не могу!

Голос Нильса становился все тише, пока не замолк полностью. Я все еще наблюдала, как Нильс, опирающийся на Бена, шел в свою спальню.

Я сидела на месте без движения.

Теперь я заметила, как сильно билось мое сердце. Теперь я полностью проснулась.

Образ когда-то холодного бескомпромиссного преступника исчезал все больше и больше, выявляя вместо этого хрупкого мальчика, перенесшего сильные удары судьбы.

Будто в трансе я смотрел на дверь спальни и мне вдруг захотелось последовать за ними, но я не могла двигаться.. Каждая клеточка моего тела бросила вызов моей воли. Мой ум мчался назад в прошлое и за каждым плохим воспоминанием следовало хорошее. И к моему великому удивлению, в каждой хорошем воспоминании присутствовал Нильс. Даже похищение, которое началось в супермаркете, было хорошим воспоминанием для меня.

Вероятно, я была психически больной. Похищение – это травма. По крайней мере, все так говорили.

Тихий щелчок отвлек меня от своих мыслей, и я повернулась на звук. Бен вышел из спальни Нильса.

Несмотря на темноту, я увидела его распухший нос и задумчивое выражение лица.

– Бен? – прошептала я тихо. Он холодно посмотрел на меня.

– Ты спишь на диване.

Лед в его голосе заставил меня замереть. Не говоря ни слова, он бросил одеяло мне в ноги и посмотрел на меня с презрением.

Затем он молча вышел из гостиной. Они оставили меня одну. Будто в замедленной съемке я взяла себя в руки и подняла одеяло. Оно было холодным и чистым. Я не понимала, что произошло в последние несколько часов, но знала, что что-то пошло не так. Улегшись на бок, так чтобы я могла видеть лес, погруженный в ночную тьму, я прижала одеяло к своей груди и положила голову на одну руку.

Вернулись воспоминания. О моем отце и о том, как я лежала одна в своей постели. Сразу же вернулось чувство подавленности, и я сжала кулак. Мои ногти впились в ладони, но боль была терпимее, чем реальность.

Что, если я что-то сделала неправильно? За что вдруг Бен стал меня презирать? Мы же еще несколько часов назад прекрасно общались и волновались о Нильсе. Что такого произошло в этот короткий промежуток времени, что он стал презирать меня? Презирает ли меня Нильс тоже? Я чувствовала, как слезы текли по моим щекам. Одиночество подкралось ко мне и снова сжало меня в своих тисках. Крепче завернувшись в одеяло, я заснула после долгих часов, полных слез.

Я стояла на кухне и мыла посуду, когда он вошел. Его присутствие было как присутствие злого демона. Я услышала, как стул царапнул по дереву, и как Он в итоге сел на него.

– Где еда?

Я слегка вздрогнула, когда его громкий голос прорвал тишину...

– В холодильнике, – ответила я.

Он издал громкий стон и подошел к холодильнику, но прежде чем он смог открыть его, зазвонили в наш дверной звонок. К моему удивлению, он сам пошел открывать дверь. Обычно он всегда отправлял меня.

Не думая об этом, я продолжила мыть посуду. Но спустя несколько секунд из холла послышались знакомые голоса. Остановившись, я прислушалась.

Я закрыла глаза, когда поняла, что гостями были Кай и Лукас.

– Пожалуйста, не надо, - прошептала я, пытаясь найти в себе смелость.

Я думала, что ничего не случится, потому что услышала, как закрылась дверь, и как отец вернулся на кухню.

Я было облегчено выдохнула, но тут меня вдруг грубо схватили за руку и развернули.

– Я тебе разве не говорил, что никто не имеет права прикасаться к тебе кроме меня?!

Я смотрел в его красное от гнева лицо, но на этот раз страх перед побоями не смог остановить меня.

– Никто, абсолютно никто, не имеет права прикасаться ко мне без моего разрешения, – прошипела я, после чего он поднял руку. Закрыв глаза, я стала ждать боли.

 

Глава 22. Прощание

 

Громкий лай вырвал меня из кошмара и спас от ударов отца. Воспоминания в виде снов пробрались на передний план и роились в моей голове. Мое сердце колотилось, когда я, приоткрыв глаза, посмотрела на разбуженный солнцем лес.

Пока я следила за игрой света, я вспомнила Кая и Лукаса. Они учились в моем классе, и я даже какое-то время встречалась с Каем.

Сон был о том дне, когда мой отец в последний раз трогал меня. О том дне, когда я дала ему отпор.

Что-то шершавое и мокрое коснулось моей щеки, и я уловила запах собачей еды.

– Брауни, от тебя воняет! – сказала я, поморщившись, большому коричневому Лабрадору, который сидел рядом с диваном и весело смотрел на меня.

Я медленно села и увидела Нильса, который что-то искал в шкафу. Бен молча сидел за столом и смотрел на листы бумаги, разложенные на нем. Брауни один раз громко гавкнул, и парни посмотрели в его сторону. А так как пес сидел рядом со мной, то и я попала в их поле зрения.

Не говоря ни слова, они оба уставились на меня.

У меня перехватило дыхание. Было такое чувство, будто я стою на сцене перед тысячами людей, и должна что-то спеть.

Но прежде чем я могла что-то сказать, Бен бросил мне пальто.

– Надень это, – сказал он и бросил на Нильса строгий взгляд.

Я натянула пальто, откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Я наслаждалась в последний раз безопасностью этого места, которая исчезала все больше и больше, и чувствовала слезы в глазах.

– Пойдем, – прозвучал голос.

Я открыла глаза. Передо мной стоял Бен. Но вместо привычной улыбки, его губы были сжаты в тонкую линию.

Я встала с дрожащими коленками и последовала за Нильсом и Беном на улицу. Я пыталась запомнить каждую деталь этого дома, а когда я спускалась по деревянной лестнице вниз, мои глаза задержались на картинах Нильса. Остановившись, я попыталась запомнить их, понять все чувства, чтобы они всегда были со мной. Красота была неописуемая, и я могла поклясться, что каждая линия была нарисована с любовью.

– Нет, приятель. Ты должен остаться здесь.

Мягкий голос Нильса и визг Брауни заставили меня оторвать взгляд от картин.

Он встал на колени перед лабрадором, который смотрел на него большими грустными глазами и почесал его за ушами.

Я прошла последние несколько ступеней и остановилась рядом с Беном, который наблюдал за этой сценой.

Едва Брауни меня увидел, как вскочил и подбежал ко мне. Он сел передо мной, лая. Но попрощаться с ним я не успела, потому что Бен, схватив меня за руку, потянул за собой. Я бросила последний взгляд на Брауни, который хотел было побежать за мной, но ему помешал Нильс. Он быстро закрыл за собой дверь, оставляя собаку в доме, и визг Брауни разнесся по лесу.

Я знала, что Нильс не мог спокойно вынести такое, и посмотрела ему в глаза. Я надеялась увидеть в них что-то от того доброго парня с теплыми глазами, которого я видела последние несколько дней. Вместо этого меня встретил ледяной взгляд, и я отвела глаза.

Я повернулась спиной к нему и слезы медленно потекли из моих глаз.

Бен грубо дернул меня за руку, и я чуть не споткнулась об огромный корень, торчащий из земли. Я сумела удержать равновесие и попыталась идти в одном с ним ритме. Во время всего путь через лес в моей памяти мелькали, как фейерверк, воспоминания, и каждое следующее было еще более красивым, чем предыдущее.

Я была так сосредоточена на сдерживании своих слез, что не заметила, как мы дошли до опушки леса. На извилистой дороге стоял уже знакомый мне джип.

Бен открыл заднюю дверь и небрежно толкнул меня внутрь. Я ударилась голенью о дверь. Я знала, что там будет синяк. Но у меня они были везде. Так что, какая разница?

Бен завел двигатель, а Нильс сел рядом со мной. Пристегнувшись, я смотрела на пейзажи, мелькающие в окне.

Я была на пути домой.

Я вскоре снова увижусь с отцом.

Я больше никогда не увижу этих парней.

Я вернусь к прежней жизни.

Я снова буду одна.

Что-то изменилось со времени моего похищения?

Я сомневалась в этом.