Имена существительные-наименования лица, образованные

Сложением

В русском языке рубежа XX – XXI вв. в качестве одного из проявлений тенденции к экономии языковых усилий можно считать образование сложных неологизмов-названий лица. Сущность сложения как способа словообразования отечественными языковедами понимается неоднозначно. В.В. Виноградов относит словосложение к разновидности синтаксико-морфологического способа словопроизводства, специфику которого видит в том, что правила сочетания морфем в этом случае существенно осложняются: во-первых, тем, что вопрос о соотношении основ, о порядке их сцепления, а также о структурно-грамматическом оформлении второй части выводит этот тип словообразования за рамки правил образования простых производных слов; во-вторых, сложные слова образуются не от одной лексической единицы, а от фразеологических единиц, составных терминов [Виноградов 1951: 141]. Того же мнения придерживаются Е.А. Василевская [1962], Р.И. Тихонова [1968], другие языковеды.

Иную позицию занимают, например, В.Н. Троицкий, Н.М. Шанский, рассматривающие сложение в рамках морфологического способа словообразования, при котором «новое слово создается путем объединения в одно словесное целое двух и более основ или слов» [Троицкий 1940; Шанский 1966: 45].

Разделяя точку зрения В.В. Виноградова, относим словосложение к синтаксико-морфологическому способу словообразования, поскольку при словосложении происходит не простое соединение морфем, но такое, при котором сохраняется соотносительность основ, – это значит, что а) компоненты сложного слова оказываются связанными в своей семантике с соответствующим словосочетанием, б) сложные композиты, в отличие от простых производных слов, могут создаваться от фразеологических сочетаний и составных терминов, сохраняющих материальное выражение в производном.

Сложное слово характеризуется рядом черт, отличающих его и от простого слова, и от словосочетания. От аффиксальных производных сложное слово отличается тем, что не имеет категориального, классифицирующего значения (носителем которого является аффикс), отличающего его от производящего. Значение производного в какой-то мере складывается из совокупности значений производящих основ. Однако семантика композита все же не есть простая сумма значений производящих – она содержит некое обобщение, объединение значений мотивирующих [Земская 1973: 179; Грамматика-70: 42], но при этом сложные слова компактны по форме и характеру выражения понятийного содержания, семантика их легко воспринимается, а внутренняя форма прозрачна, что и обусловливает их преимущество перед словосочетаниями [Сенько 1995: 69]. Таким образом, сложное слово хотя и оказывается носителем скрытых значений, – они все же угадываются и связываются непосредственно со строением и морфологической структурой этого слова, с семантической схемой его организации [Кубрякова 1981: 69].

Сложное слово, в отличие от словосочетания, как структурное целое, обладающее внутренним единством компонентов, – это грамматически оформленный звуковой комплекс, приобретающий окончательную завершенность причислением к определенной грамматической категории и наличием всех признаков, свойственных ей (рода, числа, абстрактности или конкретности, принадлежности к собственным или нарицательным) [Воронцова 1961: 32]. В том случае, когда образования грамматически единооформлены, то есть не изменяются по падежам в первой части, отнесение их к сложным словам не вызывает затруднений (PR-менеджер, PR-менеджера и т.д.). Словосочетание же состоит из отдельных слов. Раздельнооформленность лексем в словосочетаниях выражается в склоняемости обоих компонентов (врач-эколог, врача-эколога, инженер-социолог, инженера-социолога и т.д.). Хотя семантика таких образований фразеологична, то есть не равна сумме значений, их составляющих, данные образования все же являют собой специфические словосочетания. Эту точку зрения разделяют, например, В.В. Лопатин, И.С. Улуханов [Грамматика-70], Р.И. Тихонова [1968]. Нельзя не отметить того факта, что некоторые лингвисты считают возможным относить подобные образования к сложным словам. Так, Е.В. Сенько рассматривает сложные составные слова, образованные «из двух знаменательных слов одной части речи, каждое из которых может сохранять свое структурно-грамматическое оформление» [Сенько 1995: 85]. Идиоматичность значения подобных лексических единиц позволила М.И. Приваловой отнести их в промежуточную группу между сложными словами и словосочетаниями [Привалова 1956].

Итак, основные критерии перехода словосочетания в сложное слово в процессе деривации можно видеть, во-первых, в закреплении состава и порядка компонентов в композите, во-вторых, в употреблении сочетания слов в роли одной лексической единицы (понятия или термина), в-третьих, в утрате первой частью композита способности склоняться. Помимо закрепления порядка компонентов, в состав словообразовательного форманта при чистом сложении входит а) единое главное ударение (преимущественно на опорном компоненте), б) материально выраженный или нулевой интерфикс (соединительный гласный), сигнализирующий о нейтрализации грамматического значения предшествующего компонента [Грамматика-70: 42]. Е.А. Василевская называет три принципиальных отличия сложного слова от словосочетания: во-первых, его цельнооформленность; во-вторых, то, что сложное слово есть высшая ступень абстракции по сравнению со словосочетанием, более экономное и выразительное; в-третьих, несвободный порядок расположения компонентов внутри словосочетания и в сложном слове [Василевская 1962: 68].

Вопрос о путях возникновения сложных слов решается в современной лингвистике неоднозначно. По мнению И.И. Срезневского, В.П. Григорьева, других языковедов, сложные существительные образуются из словосочетаний или на базе синтаксического сочетания знаменательных слов: «Готовые модели – несомненный факт языковой действительности, но в том-то и заключается специфика словосложения, что за сложным словом, образованным по данной модели, стоит, как правило, конкретное словосочетание и – соответственно – тип словосочетания» [Григорьев 1956: 44]. Л.В. Вялкина, А.А. Царев, напротив, считают, что лишь незначительное число сложных слов образуется из словосочетаний, а основная их часть возникает по образцу других слов [Вялкина 1965]. С точки зрения аналогического характера образования композитов, можно объяснить, с одной стороны, множественность и разноструктурность соотносительных с композитами словосочетаний и, с другой, – затруднительность (невозможность) подбора подобных сочетаний к некоторым композитам [Царев 1966: 8].

Разнообразие языковых фактов обусловливает как наиболее приемлемую точку зрения Е.А. Василевской, К.Б. Воронцовой, Р.И. Тихоновой, согласно которой образование сложных слов в языке происходит разными путями: и по моделям, имеющимся в языке, и из словосочетаний [Василевская 1962: 5; Воронцова 1961: 40; Тихонова 1968: 213].

Содержание понятия сложное слово оказывается также связанным с решением вопроса о взаимоотношении частей сложного слова. Некоторые лингвисты устанавливают между компонентами сложного слова такие же синтаксические отношения, как и между словами соответствующего словосочетания/предложения [Троицкий 1940], тогда как другие не допускают отождествления отношений между составными частями сложного слова с членами словосочетания, ибо сущность цельнооформленного слова в том и заключается, что в нем самые различные грамматические отношения нейтрализуются [Тихонова 1968: 214]. Синтаксические отношения в русском языке возможны только между грамматическими формами слов, но не между частями слов, основами, морфемами. Е.С. Кубрякова, противопоставляя сложное слово словосочетанию, подчеркивает, что «синтаксические отношения в композите устранены и показатели этих отношений изъяты»: в сложном слове материально представлены два связанных между собой объекта, и этого вполне достаточно для того, чтобы носители языка определяли тип связи. В этом смысле композит служит не столько называнию связи, сколько возбуждению представления о ее существовании [Кубрякова 1981: 62, 64].

В нашем понимании, сложное слово – такая лексическая единица, которая характеризуется наличием а) двух или более основ (слов); б) внешней и внутренней цельнооформленностью; в) обобщенностью значения; г) принадлежностью к определенной грамматической категории; д) закрепленностью порядка компонентов; е) наличием единого основного ударения (обычно на опорном компоненте); ж) наличием материально выраженного или нулевого интерфикса (соединительного гласного).

По-разному в отечественной науке рассматривается и вопрос об объеме понятия сложное слово и в связи с ним о квалификации компонентов типа теле-, радио-, видео-, нарко-, порно-, -ман, -фил, -лог, -вед, -люб и под. Н.А. Янко-Триницкая предлагает четко разграничивать корневые и аффиксальные компоненты в составе неологизмов. К сложным она относит лишь такие слова, в которых выделяется два лексических центра (корня): «Если подобные компоненты встречаются в виде самостоятельных слов или даже в виде связанных аффиксами корней в простых словах, то мы имеем право признавать эти компоненты вторыми корнями сложных слов... Если же данный компонент в функции корня простых слов не встречается, то как бы ни было конкретно и явно его лексическое значение, мы не можем признать его одним из корней сложного слова» [Янко-Триницкая 2001: 356]. Д.И. Алексеев, отмечая сближение аббревиатурных моделей с моделями словосложения, исследует возникновение морфем нового типа, которые нельзя в полной мере назвать ни корневыми, ни аффиксальными, – абброморфем (например, кино-, био-, радио-, теле- и под.). Своеобразие абброморфем заключается в том, что они, являясь усеченной частью слова, передают его полное материальное значение [Русский язык и советское общество 1968, Т. 2: 270]. Механизм образования абброморфем видится ученому следующим образом: первоначально возникшие в языке «аббревиатурные отсечения-неологизмы» не имеют должной морфемной самостоятельности, поскольку лишь репрезентируют соответствующую основу сокращаемого слова. Однако, замечает он, развивающие продуктивность абброморфемы «безусловно оторвались от своих прототипов и не дублируют их при всей своей адекватности» [Алексеев 1979: 224]. По мнению Д.И. Алексеева, к продуктивному аббревиатурно-словосложительному разряду относятся сложные слова с первыми компонентами кино-, био-, радио-, теле- и под. К абброморфемам ученый относит в качестве элементов как повторяющиеся во многих словах, так и неповторяющиеся компоненты отдельных лексем (униморфемы), например, зар- в слове зарплата, -без в слове ликбез. Он считает, что нет оснований исключать униморфемы из числа абброморфем, «поскольку неповторимость компонента не приводит к утрате им вычленяемости и морфемной значимости» [там же: 195, 241]. Иного мнения придерживается Н.А. Янко-Триницкая, полагающая, что аббревиатурное усечение «становится морфемой только в результате повторяемости... высокой частотности, при постоянстве лексического значения [Русский язык и советское общество 1968, т.2: 271]. Некоторые языковеды компоненты типа радио-, авто-, фото- называют морфологически не оформленными аналитическими прилагательными, поскольку, выражая признак в отвлечении от форм рода, числа и падежа, они свою отнесенность к имени выражают простым примыканием, аналитически. М.В. Панов в качестве специфических признаков аналитических прилагательных называет три: морфологический (принадлежность к классу аналитических прилагательных выражена нулевым аффиксом), синтаксический (все аналитические прилагательные из частично сокращенных слов сочетаются с частицами), фонетический (наличие у аналитических прилагательных самостоятельного ударения) [Русский язык и советское общество 1968, Т. 3: 120-121]. Аналитические прилагательные включают в себя различные по структуре образования, (усеченные компоненты, корневые заимствованные элементы). К ним М.В. Панов относит компоненты: 1) беж, коми;2) гос-, парт-, хоз-;3) лесо-, хлебо-, нефте-;4) радио-, авто-, фото- [там же: 131]. Эту позицию разделяют, например, Е.А. Земская, В.Л. Воронцова [Земская 1992: 54-61; Воронцова 1964: 104]. Для обозначения элементов типа -фоб, -вед, -фил В.В. Виноградов использует термин словоэлемент [Виноградов 2001: 95-96], Н.М. Шанский, Н.А. Янко-Триницкая – аффиксоид, под которым понимается морфема переходного характера – аффиксально-корневого (по их сходству с суффиксами и префиксами – суффиксоид и префиксоид). Такие компоненты, по мнению Н.А. Янко-Триницкой, более лексичны, чем обычные аффиксы и соединяются с базовыми основами при помощи соединительных гласных (как сложные слова) [Янко-Триницкая 2001: 357]. В процессе словопроизводства префиксоиды и суффиксоиды начинают функционировать как префиксы и суффиксы, сохраняющие значение корня, а некоторые суффиксоиды способны усваивать не только функцию, но и обобщенное значение суффиксов, поэтому могут выступать по отношению к ним как синонимы: пушкинист – пушкиновед, шукшинист – шукшиновед [Сенько 1995: 83].

Среди отечественных языковедов единство пока не достигнуто в квалификации тех или иных компонентов. Так, например, Е.В. Сенько элементы типа бое-, зерно-, газо-, стекло-, влаго-, ветро- считает префиксоидами, а Н.А. Янко-Триницкая квалифицирует их как корни сложных слов [Сенько 1995: 82; Янко-Триницкая 2001: 366].

Не претендуя на исчерпывающее описание названных компонентов, считаем, что препозитивные элементы типа видео-, нарко-, порно-, радио- тяготеют к самостоятельным корневым словам либо со свободным, несвязанным корнем, например, видео-, порно-, радио-, теле-, либо со связанным, несвободным корнем – радиксоидом (термин А.А. Реформатского, например, нарко-),тогда как постпозитивные компоненты типа -ман, -лог, -вед, -люб ближе к аффиксам. Своеобразие указанных постпозитивных компонентов не дает возможности однозначно расценивать их как корневые или аффиксальные, более того, внутри одной группы оказываются различные элементы, которые могут сохранять связь с русскими корневыми морфемами (-вед – ведать, -люб – любить),но могут и не иметь таковой (в русском языке нет корней -ман, -лог) – в таком случае формируемые этими элементами слова входят в особую зону словообразования, пограничную между словосложением и аффиксацией. Все же, учитывая их словообразовательную специфику, полагаем возможным отнести и такие названия лица к сложным словам.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ особенностей структуры новых дериватов-названий лица позволил сделать следующие выводы.

1. В словообразовании имен существительных-наименований лица рубежа XX – XXI вв. находит яркое отражение стремление к экономии языковых средств, проявляющееся в производстве лексем по способу а) аббревиации: бомж ← человек без определенного места жительства; БЧ ← большой чиновник (в том числе активизируется сокращение наименований экономических, политических и общественных деятелей, актеров, известных людей; ВВП ← Владимир Владимирович Путин: АБ ← Алла Борисовна (Пугачева); б) усечения производящей основы по аббревиатурному способу: азер ← азербайджанец, телохран ← телохранитель (усечение производящей основы в ряде случаев взаимодействует с суффиксацией: Жирик ← Жириновский) + ик; погранец ← пограничник) + ец);в) сложения: правозащитник ← прав (о) + о + защитник, рекламораспространитель ←реклам (а) + о + распространитель, сложения с одновременной суффиксацией: белодомовец ←Бел (ый) + о + дом +овец, вернопутинец ← верн (ый) + о + Путин + ец и др.

2. Названия лица, образованные при помощи аббревиации, семантически тождественны мотивирующему слову (словосочетанию) и отличаются от него структурной организацией этой семантики, мерой эксплицитности в выражении отдельных компонентов значения, стилистической самостоятельностью. Создание аббревиатур-названий лица может быть обусловлено различными причинами. Неологизмы выступают как средство: а) компрессии (ТКВТ ← тот, кто вызывал такси); б) эвфемизации в различных целях; простоты обозначения в документации (ЛКН ← лицо кавказской национальности, зэк ← заключенный); в) засекречивания (КВД ← инициалы преступника; БЧ ← большой чиновник); г) эмоциональной и художественной выразительности (ВВЖ ← Владимир Владимирович Жириновский; ФиКи ← Филипп Киркоров); д) иронии (ВОРы ←^: высокопоставленные ответственные работники; ЖОРы ← жены ответственных работников).

3. Производные усеченные наименования лица имеют то же значение, что и производящие, и отличаются от последних чаще всего стилистической окраской (разговорные: гомосек, скин, нарк;жаргонные: преп, чел),иногда – спецификой словоизменения (склоняемые по иной системе: Береза ← Березовский, Жиря ← Жириновский или несклоняемые: Зю ← Зюганов, Курни ← Курникова).

4. Усеченные названия лица, с семантической точки зрения, классифицируются в связи с обозначением человека по а) роду деятельности: дип ← дипломат, сексопат ← сексопатолог, телохран ← телохранитель;б) национальности и гражданству: азер ← азербайджанец, интур ← интурист, в) внутренним качествам и свойствам: афер ← аферист, вундер ← вундеркинд, г) физическому и психическому состоянию: нарк ← наркоман, транс ← трансверт;д) отношению к общественному, философскому течению, направлению, партии: нац ← националист, скин ← скинхед, е) общественному и социальному положению, происхождению: дембель ← демобилизованный, подпол ← подполковник, тин ← тинейджер.

5. В структурном отношении языковой материал включает в себя различные виды усечений – как на согласный: а) с нулевой флексией в И.п. ед.ч.: Аркан ← Арканов, Бах ← Бахтов, Болдырь ← Болдырев, б) склоняемых – на -а (-я)или несклоняемых – на -и: Береза ← Березовский, Горби ← Горбачев, Киря ← Кириенко;так и на гласный: Зю ← Зюганов, Пу ← Путин.

6. Большая часть сложных названий лица характеризуется подчинительным соотношением основ: ваучеродержатель – «тот, кто получил от государства ваучер», вертикалестроитель – «тот, кто строит вертикаль власти»; аналогично: гимноненавистник, нефтебарон, нефтежулик, правозащитник, помидорометатель, военнопромышленник. Реже компоненты сложных наименований лица оказываются связанными сочинительными отношениями: коммунопатриот (коммунист и патриот), жуликобандит (жулик и бандит), рабочекрестьянин (рабочий и крестьянин), человекосвинья (человек и свинья).

7. В русском языке рубежа XX – XXI вв. большое распространение получили сложные наименования лица с первыми заимствованными компонентами теле-, радио-, видео-, нарко-, порно-, топ-, поп-, секс-, PR-, VIP-, SMS-, Web-, характеризующие человека по сфере его занятий, увлечений, личностным качествам: видеоделец, видеолюбитель, наркодилер, наркоборец, порнозвезда, порноторговец, порнодублер, радиоприколист, секс-турист, телеаферист, телеприслужник, телекиллер, топ-менеджер, топ-стилист, Web-издатель, вэб-дизайнер, ПР-специалист, пиар-технолог, SMS-боец, VIP-персона, VIP-звезда.

8. Некоторые новообразования-названия лица содержат новый словообразовательный комплекс -мейкер,выделившийся из состава заимствованных слов типа имиджмейкер, ньюсмейкер в значении «создатель, изготовитель». Поскольку данный компонент приобрел способность сочетаться с русскими основами и в значительной мере сохранил при этом значение того знаменательного слова, на базе которого возник, полагаем, что на данном этапе освоения русским языком структурного комплекса -мейкер названия лица типа слухмейкер, татумейкер можно отнести к сложным словам с подчинительным соотношением основ.

9. Словообразовательная система русского языка содержит в себе большой потенциал в способах образования названий лица – их реализация никакими факторами практически не ограничена. Бурная эпоха перемен рубежа XX – XXI столетий привела к активизации различных способов и приемов образования имен существительных в русском языке. В области деривации наименований лица словообразовательные инновации проявляются в резком повышении продуктивности ряда традиционных и в широком использовании специфических способов словопроизводства, в частом употреблении в качестве базовых основ новых заимствованных и разговорных лексических единиц, в реализации стремления к языковой экономии, в яркой установке на выразительность, экспрессивность номинаций, обусловливающей в ряде случаев порождение окказиональных дериватов – все обозначенные направления могут рассматриваться как фактические аспекты развития темы исследования в будущей научной работе.

Библиография

I. Словари

1. АхмановаО.С. Словарь лингвистических терминов. – М., 1969. – 605 с.

2. Булыко А.Н. Большой словарь иноязычных слов. – М.: Мартин, 2004. – 703 с.

3. Ефремова Т.Ф. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка. – М.: ACT Астрель, 2005. – 636 с.

4. Кузнецов С. А. Большой толковый словарь русского языка. – СПб.: Норинт, 2001. – 960 с.

5. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. – СПб: Норинт, 2001. – 720 с.

6. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарь языка Совдепии.– СПб.: Фолио-Пресс, 1998. – 704 с.

7. Моченов А.В., Никулин С.С., Ниясов А.Г., Савваитова М.Д. Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов. – М.: Олма-Пресс, 2003. – 256 с.

8. Никитина Т.Г. Толковый словарь молодежного сленга: Слова, непонятные взрослым. – М.: Астрель ACT, 2003. – 736 с.

9. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. – М.: Русский язык, 1985.

10. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. – М., 1948 – 1965.

11. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2 т. – М.: Русский язык, 1985.

12. Тихонова Р. И. Словообразование: Краткий учебный терминологический словарь. – Самара, 2000. – 68 с.

13. Толковый словарь русского языка конца XX века. Языковые изменения / Под ред. Г.Н. Скляревской. – СПб.: Фолио-Пресс, 1998. – 704 с.

14. Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия / Под ред. Г.Н. Скляревской. – М.: Астрель ACT, 2001. – 899 с.

15. Химик В.В. Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи. – СПб: Норинт, 2004. – 768 с.

ПРИЛОЖЕНИЕ