И я принадлежу тебе, ты принадлежишь мне

 

Мы медленно танцевали под музыку, каждое движение и нежное слово, срывавшееся с его губ, затягивали меня в водоворот ощущений все больше. Мы стояли посреди переполненного зала, но в этот момент там были только мы. У меня перед глазами был лишь Эдвард, он был единственным, кого я видела. Его лицо, его запах, тепло его тела, его любовь. Только это имело значение.

Меня переполняли эмоции, я готова была вот-вот расплакаться. Песня закончилась и Эдвард остановился, удерживая руки на моих бедрах и останавливая меня. Мы стояли и не могли оторвать взгляд друг от друга, вокруг все начали танцевать под какой-то рэп, но мы, казалось, этого даже не заметили.

- Мы можем… - начала я и замолчала, потому что засомневалась, стоит ли мне сказать ему об этом или же это глупо, потому что за последнее время, ему, казалось, было совсем не до этого. Но в тот момент я отчаянно желала его. Я хотела быть с ним, хотела снова ощущать его каждой клеточкой тела.

Но мне не пришлось объяснять или даже заканчивать свою мысль, потому что он, похоже, думал о том же самом. Уголки его губ дернулись вверх, и он кивнул в знак согласия. Я убрала руки с его шеи и он, быстро оглянувшись по сторонам, пожал плечами.

- Я хотел попрощаться, но не вижу никого из этих подонков, - сказал Эдвард, хватая меня за руку.

Я тоже посмотрела по сторонам, но не увидела ни его братьев, ни Элис с Розали.

- За весь вечер я ни разу не видела Элис и Джаспера, - сказала я, понимая, что они куда-то испарились. Эдвард кивнул.

- Я видел их всего минуту, а потом они, наверное, уползли в какой-нибудь туалет и теперь трахаются там как кролики, - сказал он.

Я посмотрела на Эдварда, широко раскрыв глаза.

- Что? – cпросила я, - Здесь? – он захихикал.

- Да, здесь. Да половина здесь присутствующих уже перетрахалась где-нибудь внутри школы, - сказал он, равнодушно пожимая плечами, но меня это ошеломило. Люди занимаются сексом в школе?

- А ты? – спросила я.

Он пристально на меня посмотрел, как будто мой вопрос застал его врасплох.

- Да, - сказал он. – Но никто из них не имел для меня значения. Я просто трахался с ними. Но ты – другое дело. Ты для меня все. Вот почему я увезу тебя сейчас домой, доведу тебя до потери сознания и сделаю все по правилам.

От его слов у меня по спине пробежала дрожь возбуждения и, как я ни пыталась ее унять, это было бесполезно. Он усмехнулся, увидев мою реакцию.

– Окей, - тихо сказала я, застенчиво улыбаясь.

Эдвард провел меня сквозь толпу, по пути прощаясь с друзьями.

Мы вышли на улицу и, держась за руки, прогулочным шагом пошли к машине, как вдруг снова услышали знакомые звуки. Эдвард фыркнул и, посмотрев по сторонам, заметил Джейкоба и Таню, которые стояли в нескольких шагах от машины Эдварда. Они опирались на белую машину Тани, ту самую, по которой Эдвард ударил тогда у своего дома. Таня и Джейкоб целовались, и я покраснела, увидев, как Джейкоб сжимает задницу Тани. Таня отодвинулась от него и рассмеялась.

Должно быть, они услышали наши шаги, потому что одновременно посмотрели на нас. Я отвернулась от них, а Эдвард усмехнулся, качая головой. Он направился прямо к машине и открыл дверь, приглашая меня сесть.

- Можно было догадаться, что эта тачка твоя, - сказал Джейкоб. – Какому еще чмошнику придет в голову изображать Джеймса Бонда.

Эдвард ничего ему не сказал и я подошла, чтобы сесть в машину, но Эдвард обнял меня, прижимая к себе. Он припал ко мне губами, страстно целуя меня. На какое-то мгновение я потеряла чувство реальности от такой пылкости, а затем начала целовать его так, что забыла как дышать. Через долгую минуту Эдвард оторвался от меня, и я начала глубоко дышать, пытаясь вернуть себе самообладание. Таня громко выругалась, заорав на Джейкоба за то, что тот не догадался арендовать хорошую машину. Эдвард ухмыльнулся, наслаждаясь замешательством Джейкоба, и закрыл дверь с моей стороны. Он обошел машину, открыл дверь и ненадолго задержался.

- Желаю удачно повеселиться с твоей маленькой battona (уличная проститутка), - сказал Эдвард.

- Иди нахер, ты же сам с ней спал, и что это говорит о тебе? – огрызнулся в ответ Джейкоб. Эдвард пожал плечами, явно забавляясь ситуацией.

- Все мы ошибаемся, Джейкоб. Мне пришлось выяснить это на собственном опыте, - простодушно ответил он. – Но теперь-то она твоя шлюха, а не моя.

Эдвард залез в машину и закрыл дверь, заглушая обиженные вопли Тани, которой совершенно очевидно не понравились его слова. Он завел машину, вдавил педаль газа и забуксовал. Машина быстро дернулась с места, и Эдвард понесся вперед, одной рукой поглаживая мое бедро. Он задрал мое платье и рукой потянулся прямо к центру.

- Что ты делаешь? – в полном шоке спросила я. Он ухмыльнулся, качая головой.

- Хочу, чтобы тебе было хорошо, вот что я делаю. Я так давно этого не делал, что больше не могу ждать, - произнес он напряженным голосом. Я распахнула глаза.

- Здесь? Сейчас? – спросила я.

- Да, здесь. Боже, я не собираюсь трахать тебя здесь, мне нужно лишь потрогать тебя. Я хочу, чтобы ты кончила, - сказал он.

- Но… - начала я, охнув, когда его рука забралась в мои трусики. – Твоя рука… это… больно.

Он вздохнул и начал пальцами выводить круги вокруг клитора, и мое тело отозвалось вспышками удовольствия.

– У меня еще есть несколько пальцев, которые, черт побери, по-прежнему хорошо работают. Расслабься, tesoro. Кончи для меня.

Когда пальцы Эдварда стали двигаться быстрее, усилив давление, меня пронзила дрожь. Напряжение стремительно нарастало, и мне становилось все труднее контролировать себя. Эдвард на бешеной скорости несся через улицы, а его пальцы точно так же бешено распаляли меня, и часть меня одновременно боялась и хотела крикнуть ему, чтобы он сбросил скорость, иначе мы разобьемся, но другая часть меня была полностью поглощена охватившим меня возбуждением.

Я испытывала почти животное наслаждение: громко стонала и дрожала. Внутри у меня начало все сжиматься и когда меня полностью охватило наслаждение, я изо всех сил уперлась в дверцу машины, а из горла вырвался крик от сотрясшего меня оргазма. Эдвард тоже застонал и продолжил тереть мой клитор пальцами, пытаясь смотреть на дорогу.

- Черт, детка. Как же мне не терпится очутиться в тебе, - произнес он хриплым голосом, от которого у меня побежали мурашки по коже.

Он неожиданно повел машину вправо и я закричала, боясь, что он хочет объехать дерево или еще что-то, но он уверенно вел машину, не обращая внимания на мои крики. Эдвард подъехал к дому, ударил по тормозам и машина, пробуксовав юзом, резко остановилась. После этого он убрал свою руку, заехал на стоянку и заглушил двигатель.

- Я тебе уже говорил, как мне хотелось, чтобы ты кончила, пока я веду машину? – игриво спросил он. Я посмотрела на него и покраснела, на что он рассмеялся.

- Кажется, да, - выдавила я.

Некоторое время мы сидели молча, а затем я начала смеяться, приходя в себя от тех странных ощущений, которые только что перенесла – оргазм, усиленный выбросом адреналина. Эдвард тоже посмеялся со мной, и затем вышел и помог мне выйти из машины. Он подвел меня к дому, быстро открыл дверь и, понажимав на кнопки, разблокировал сигнализацию.

Прежде чем я смогла произнести хоть слово или двинуться, он уже был рядом со мной, прижимая меня к себе и страстно прильнув ко мне губами. Когда он игриво прикусил мою нижнюю губу, мы одновременно застонали. Он спиной начал слегка подталкивать к лестнице, и я чуть не споткнулась о ступени, но он удержал меня. Эдвард улыбнулся и оторвался от моих губ, беря меня за руку и ведя по лестнице.

Мы быстро поднялись на третий этаж и он толкнул дверь своей спальни, увлекая меня внутрь. Я засмеялась над его нетерпеливостью, а он захлопнул дверь и озорно ухмыльнулся. Я скинула туфли и, сняв цветок с запястья, положила его на стол. Эдвард задрал мое платье и рывком стащил его с меня, я лишь подняла руки вверх, чтобы помочь ему. Он потянулся, чтобы расстегнуть мой лифчик и немного замешкался из-за своего гипса, но, в конце концов справился и мой лифчик полетел на пол.

Эдвард наклонился к моей груди. Он начал сосать и лизать мои соски, слегка покусывая их зубами. Волны наслаждения захватили все мое тело; я издала стон и погрузила пальцы в волосы Эдварда.

- Ты нужна мне, - пробормотал он чуть слышно, и вновь потянулся к моим губам.

Я начала теребить его галстук, пытаясь развязать его. Эдвард помог мне снять его и быстро разделся сам. Мы отчаянно желали этого, желали чувствовать и ощущать друг друга.

Как только мы очутились совершенно голыми, он попытался удержать меня на весу, но из-за гипса на руке не смог ухватиться как следует. Он выругался и, не переставая целовать и покусывать мою шею, слегка подталкивал меня в сторону кровати. Я легла на середину кровати, а он лег на меня сверху, впиваясь в мои губы страстным поцелуем. Его язык пробежался по моей нижней губе, и я приоткрыла губы. Он углубил поцелуй и руками развел мои колени. Я почувствовала как головка его члена упирается в меня и, застонав, приподняла бедра. Эдвард засмеялся.

- Не терпится, детка? – игриво спросил он.

Я прошептала "да" в знак согласия, даже не утруждаясь изобразить смущение. Он что-то прохрипел в ответ, целуя меня, и бедрами еще шире раздвинул мои ноги. Он лег на меня, слегка приподнявшись, и я снова почувствовала головку его члена, упирающуюся в мой центр.

И, прежде, чем с моих губ сорвался громкий стон, он одним сладким, мучительно прекрасным и быстрым движением вошел в меня. Я закричала от пронзившего меня наслаждения, от восторга, охватившего меня, когда он заполнил меня изнутри. Его член был таким большим и я тесно сжала мышцы вокруг него.

- О боже, - задыхаясь, пробормотала я, а он начал двигаться во мне.

Это было так прекрасно, лучше, чем когда бы то ни было. Эдвард стонал и шептал, лаская мою кожу языком и покрывая меня поцелуями. У меня по телу пошли мурашки и я крепко прижалась к нему, выгибая спину.

- Блядь, так хорошо, - выдохнул Эдвард, пробегая языком по моему уху и, зажав губами мочку, нежно посасывал ее. Меня поразило, как прекрасно было чувствовать его дыхание у моего уха.

- La figa dolce e stretta. Боже, у тебя такая сладкая киска. Такая тугая, amore mio.

Он полностью входил в меня и полностью выходил, чтобы затем вновь войти в меня одним движением. Я стонала и извивалась, чувствуя все нарастающее напряжение.

– О, Эдвард, - выдохнула я, задыхаясь, пробегаясь пальцами по его спине и зарываясь ими в волосы.

Все тело Эдварда покрылось легкой испариной, и я прижалась к его шее губами, ощущая солоноватый привкус кожи.

Эдварду было сложно удерживать свой вес, из-за того что он не мог пользоваться правой рукой и поэтому крепко вжимался в меня. В тишине комнаты раздавались звуки наших обнаженных тел, трущихся друг о друга и влажных шлепков.

Он попытался рывком приподняться вверх и выругался. Эдвард сел на колени и взял меня за ноги, притягивая к себе. Он задвигал бедрами, входя и выходя из меня, а руку просунул между нами и начал тереть мой клитор.

– Ты должна кончить для меня, детка. Мне нужно чувствовать, как ты сжимаешь мой член.

От того, как он произнес это, от того невероятного желания, вожделения и страсти, которые скрывались в его голосе, меня пробрала дрожь. Я вновь ощутила нарастающее напряжение и наслаждение. Эдвард начал убыстрять темп, его пальцы стали двигаться увереннее, чувствуя надвигающийся оргазм.

– Вот так, Белла. Давай.

Через несколько толчков я напряглась, и наслаждение захватило меня целиком: все внутри взорвалось от еще одного оргазма. Я выкрикнула имя Эдварда, впиваясь пальцами в его бедра, хватаясь за него. Он продолжил двигаться, подстраиваясь под меня, а я сжималась вокруг него. Вскоре я расслабилась, а он убрал пальцы и снова лег на меня. Я крепко обняла его, прижимаясь к нему. Ноги у меня стали как ватные, и все мышцы в теле расслабились.

- Черт, tesoro, - усмехнулся он. Он сделал еще несколько толчков, прерывисто дыша. – Я… блядь, кончаю, - выпалил он.

Через несколько секунд он напрягся и чуть ли не зарычал. Я захныкала, когда он несколько раз ударился тазом в меня; смесь наслаждения и боли была почти невыносимой. Эдвард кончил: теплая влага вытекла из меня и побежала по бедрам. Когда он затих, я крепко прижалась к нему, пытаясь отдышаться, и он сделал то же самое. На мгновение он приподнялся надо мной и вышел из меня, разочарованно зашипев, когда у него начала проходить эрекция. Я выпустила его из объятий, ожидая, что он ляжет рядом, но он остался на мне, положив голову мне на живот. Я опустила руку вниз и зарылась пальцами в его влажные от пота волоса.

Некоторое время мы молчали. Я перебирала его волосы, а он нежно ласкал мое тело и бедро, что-то рисуя на коже кончиками пальцев. Мне было интересно, о чем он думает, почему такой тихий, но я боялась спрашивать его об этом.

- Прости меня, - внезапно тихим голосом произнес он, но звук его голоса нарушил царившее в комнате молчание. – Я держал все в себе, знаю, это нечестно по отношению к тебе. Но… Я так сильно люблю тебя. Пожалуйста, не думай, что дело в тебе. Просто не разочаровывайся во мне, хорошо? Я знаю, я заноза в заднице, но ты нужна мне. Ты самое лучшее, что было в моей жизни.

Я молчала, продолжая перебирать пальцами его волосы.

- Ты не должен просить у меня прощения, - произнесла я наконец, чувствуя себя виноватой за то, что он извинялся передо мной за то же самое, что делала и я.

Я держала все в себе, не рассказывая ему ни о чем; понимая, что он должен знать о том, что именно я от него скрывала. Мне было так стыдно перед ним, ведь он отдавал мне всего себя.

Он доверял мне, заботился обо мне, любил меня, рисковал всем, чтобы я могла чувствовать себя свободной. Эдвард взял меня на свой выпускной, а ведь я никогда не думала, что со мной может произойти нечто подобное. Очутиться на школьной дискотеке, в красивом платье, в окружении множества людей моего возраста, да еще с отчаянно красивым парнем, который любит меня. Он любил меня и сделал все, чтобы я полюбила его. И чем я отплатила ему? Я обманываю его и не рассказываю то, что должна рассказать. Иногда я чувствовала себя настолько несовершенной и неподходящей ему, что, мне казалось, будто я его совсем не заслуживаю, я понимала, что все дело в моей неуверенности и страхах, но сейчас… сейчас я действительно чувствовала, что не достойна его.

Я поняла, что ради нашего же блага, мне нужно все ему рассказать.

- Эдвард, - тихо произнесла я, вновь перебирая его волосы.

- А? – спросил он.

- Я, ну… Я тоже кое-что скрыла от тебя, - нервно пробормотала я.

Его пальцы на моем животе остановились на полпути.

- Как так? – нерешительно спросил он.

Я вздохнула, не зная, что сказать и с чего начать. Я немного помолчала, пытаясь совладать с собой, а затем просто сдалась и на одном дыхании сказала о том, что тяготило меня больше всего.

- Джейкоб Блэк знает.

 

Глава [u53] 52. Святой

"Человек не должен быть ангелом, чтобы быть святым"

Альберт Швейтцер

Эдвард Каллен

 

Я лежал головой у Изабеллы на животе, моя рука покоилась на ее бедре. Она перебирала пальцами мои волосы, и я ощущал дрожь, все ее тело слегка тряслось. Обычно я любил это дерьмо, любил ощущать, как ее упругое маленькое тело трепетало подо мной, но не сегодня. Не сейчас. Потому что она дрожала отнюдь не из-за того, что я тупо ее трахал; она дрожала от страха. Она была, на хер, напугана и эта дрянь мне не нравилось ни капли.

- Что ты имеешь в виду - "Джейкоб Блэк знает"? – нерешительно спросил я, неуверенный, что она подразумевает и зачем вообще вспомнила этого мудака в разговоре.

- Он знает… обо… мне, - пробормотала она еле слышно.

Я нахмурился и резко сел, ошеломив ее. Она вздрогнула и распахнула глаза, пока я подозрительно смотрел на нее, прищурившись.

- О чем ты говоришь? Что он знает о тебе? – спросил я.

Она просто продолжала смотреть, не говоря ни слова, мое нетерпение росло. Не знаю, что, блядь, она имеет в виду, но мне это уже не нравится. Я не хочу говорить об этом ублюдке, она знает, как я к нему отношусь, поэтому тот факт, что она упоминает этого урода, уже указывает на то, что дело охеренно серьезное. И она обязана сказать, что происходит, чтобы я мог прогнать ее страх.

Прошлые месяцы стали самыми сложными в моей жизни. Не могу вспомнить, когда еще я был так выбит из колеи, настолько раздражен и несдержан, и не знал, что мне с собой делать. Я совершенно потерял контроль над эмоциями; любовь и гнев смешались воедино. Внутри словно разгорелась эпическая битва, и две стороны боролись за контроль над моим разумом и сердцем. Все стало настолько гребано сложным, и это доводило меня, я уже не держал себя в руках.

Я был вспыльчив и чувствовал себя нездоровым, иногда я открывал рот и выплескивал всякую лажу, даже не понимая, что делаю. Я был полным мудаком и взялся за старое, и совсем не помогало то, что это не могло продолжаться вечно. Рука была разбита, поэтому драться было охеренно нелегко. Эмметт говорил какое-то дерьмо о том, что я, на хер, провалюсь, если попытаюсь кого-то треснуть такой рукой, и я решил опровергнуть эту хрень, надрав ему задницу. Получилось грубо и неуклюже. Я сдался, охеренно злой, потому что позорно потерпел поражение.

Именно так я чувствовал себя целый месяц. Одно большое гребаное поражение. Я ничего не мог сделать нормально, каждый долбаный час приносил новую неприятность. Я не мог сосредоточиться в школе, я почти угробил проклятый "Вольво", я был самым дерьмовым бойфрендом на планете. Она не заслуживала такого отношения, но я не мог остановиться, особенно если учесть, что я даже не понимал, как себя веду. Я имею в виду, я знал, что я охеренно раздраженный, и людям рядом со мной не везет, но до тех пор, пока на обеде в Порт-Анжелесе брат не накричал на меня за гнусное обращение с Беллой, я даже не понимал, что, черт возьми, творится. Она выскочила из-за стола, когда Эмметт позвал меня, и, к счастью, Элис последовала за ней, она хотя бы не была одна.

Эмметт отчитывал меня, по меньшей мере, пять минут, а Джаспер и Розали периодически высказывали свое мнение. Они считали меня мудаком, учитывая мое поведение за последние недели. Мне было хреново, я не понимал и половины того, что делал. Злость и любовь, которые разрывали меня все время, отступили в сторону, давая дорогу чувству вины, пришедшему им на смену. Я совершил единственное, что никогда не хотел делать. Я обращался с ней так, как обращался со всеми остальными. Я не был понимающим, а ведь после всего, что она пережила, она заслуживала немного гребаного понимания.

Я встал из-за стола и пошел в сторону уборных, грустно улыбаясь Элис. Она глянула на меня, одаривая презрительным взглядом. Маленькая пикси, она может быть удивительно утомительной, когда хочет.

- Привет, коротышка, - тихо сказал я.

Она развернулась ко мне и поставила руки на бедра.

- Серьезно, Эдвард? "Найк"? Почему ты не напялил просто какие-нибудь тапочки? Или пляжные шлепки? – наконец выдавила она, с видом крайнего раздражения на лице.

Я нахмурился.

- А что не так с "Найк"? Они подходят, - сказал я, пожимая плечами.

Я купил эту хрень, потому что Элис сказала носить мне гребаный голубой галстук, а у меня не было подходящей обуви. Я подумал, что они прекрасно смотрятся.

- Что не так с "Найк", Эдвард - то, что это студенческий бал. Бал! – заявила она. – Тебе нет до нее дела, ты даже не подумал приобрести пару неудобных классических туфель для нескольких часов с женщиной, которую ты, предположительно, любишь.

- Я, действительно, люблю ее, - быстро сказал я, ощущая, как разгорается от такого заявления гнев. – И она имеет значение. Иисусе, это просто туфли, Элис.

Она с издевкой усмехнулась.

– Ты прикладывал больше усилий для вечера в школе с Таней, для этой последней шлюхи, чем для Изабеллы. Изабелла за всю жизнь ни разу не была на танцах. Это должен быть особый день, а ты даже не оделся для нее. Ты никогда не одевал "Найк" с Таней.

Я уставился на нее, пытаясь вспомнить тот вечер. Большая его часть была в тумане, учитывая, что мне тогда было все похер, и я не заботился ни о каком дерьме, но понял, что Элис права. Я обувал классические туфли.

- Исправь это, - просто сказала она, разворачиваясь и уходя.

Я стоял возле женской уборной, ждал любовь всей своей жизни и ощущал себя самым большим мудаком на земле. Я снова шел на дно, едва оставаясь на плаву, и даже не замечал, как вода накрывала и забирала меня. Я должен разобраться с этим. Элис права – я должен все исправить.

И я старался изо всех сил. Я извинился за свое поведение, и я хотел, на хер, сказать ей все это. Хотел рассказать все, что знаю, чтобы мы могли вдвоем с этим справиться, но не мог причинить ей такую боль. Не хотел видеть страдания, которые, я знал, будут, стоит ей узнать, что ради нее моя мать отдала жизнь. Не мог так с ней поступить. Позволить ей мучиться, только чтобы облегчить свое состояние. Не мог быть настолько чертовски эгоистичным. Поэтому я продолжал скрывать это дерьмо, но остальную часть своего сердца я очистил для нее. Я взял ее на танцы и показал, как отлично можно проводить время. Я все время держал ее за руку и, не колеблясь, говорил всем вокруг, кто она мне. Она моя девушка; девушка, которая изменила мою жизнь. Она и была моей жизнью, и всегда ей будет.

Вскоре она пошла в уборную, потому что я носил ей напитки, а все знают, что когда пьешь, то писаешь как лошадь на скачках. Пока ее не было, я пошел к ди-джею и подкупил этого мудака, чтобы он сыграл мне песню. Он никогда ее не слышал и сначала попытался отшить меня, но со мной это не прокатило. Я сказал, что лучше ему найти эту хрень, и сунул некоторую наличность, и после этого он был более чем счастлив выслужиться. Я пошел искать Изабеллу, зная, что она должна быть в уборной. Большинство девушек проводили охеренное количество времени в уборных, собираясь там кучками и часами делая свои гребаные женские дела. Но я знал, что моя Белла не такая, и я не хотел, чтобы она была там одна. Подходя к другому концу комнаты, я ее заметил. Я уже открыл рот, чтобы заговорить, как вдруг кто-то другой завладел ее вниманием. Я застыл, меня накрыл гнев, когда перед глазами предстал Джейкоб Блэк.

Я едва не сорвался, но Изабелла сказала, что он помог ей, и я долго колебался, ожидая объяснения. Сначала я не повелся на это фуфло, но помнил, как в прошлый раз ее расстроило то, что я выбивал дерьмо из кого-то, кто ей помогал, даже если это моя естественная реакция. Они рассказали мне о происшествии с Таней, и сказать, что я был просто зол, было явным преуменьшением. Таня и другие сучки зажали ее в угол уборной и попытались, б…ь, обидеть. Эти суки прекрасно все поняли, и позже сама Изабелла попросила не нападать на Таню, на что я пообещал и пальцем ее не коснуться. Я так и сделаю, я не собирался выбивать из нее всю ее хрень. Но она очень пожалеет, что встала у меня на пути.

Она сказала, что Таня сорвала украшение у нее с шеи и отдала его мне. Засовывая его в карман, я был чертовски зол, учитывая, что заплатил за него около 900$. Я мог легко починить его, небольшое дело - я не любил, чтобы мою девочку обижали. Я убью ту сволочь, которая попыталась испортить что-то, принадлежащее моей девочке. Раньше у нее ничего подобного не было, и она дорожила этой вещью. Этого достаточно.

Остаток бала, по большей части, прошел гладко. Ди-джей включил песню, о которой я просил, Эрос Рамазотти и Анастэйша "Я принадлежу тебе", и мы танцевали под нее. Я думал, не заказать ли песню Голубого Октября, но это дерьмо теперь сочеталось с нашим занятием любовью. Что-то вроде "нашей песни". До сих пор чертовски странно, что у нас есть такая песня.

Во время танца мне казалось, что все ушло в сторону, потеряло значение. И только тогда я в полной мере осознал, каким уродом был, когда обижал ее. Я едва уделял ей внимание целый месяц, я пытался разобраться со своим дерьмом и в процессе совершенно ее игнорировал. И это неправильно, это моя чертова проблема. А без нее в жизни все не так, и, хотя она постоянно была рядом со мной, я отталкивал ее. Не позволял быть рядом, и теперь должен винить только себя. Она нужна мне; нельзя это отрицать.

Я по-прежнему не мог признаться, не мог так поступить, но я мог быть просто с ней. Я должен быть с ней. Когда песня закончилась, мы посмотрели друг на друга, и ее глаза признались, что ее чувства похожи. Мы убрались оттуда, столкнувшись на парковке с Джейкобом и Таней. Часть меня больше всего на свете хотела дать по заднице обоим, но я сдержался. Год назад я бы не смог, сорвался бы, не колеблясь, но эту часть меня Изабелла изменила. Теперь я по-настоящему терпеливый мужчина, и я подожду подходящего момента, когда, уверен, они свое получат.

Я не мог держать свои руки подальше от нее, пока мы ехали домой, во мне бурлило желание. Я хотел коснуться ее, хотел ощутить влажность и сладкий запах, услышать ее стоны. Она кончила в машине, и видя кульминацию, то, как ее тело выгибается, как сочится влага, я больше всего на свете хотел взять ее прямо там и сейчас. Но я не мог, она заслуживала лучшего. Старый Эдвард Каллен вытащил бы ее из машины и уложил прямо на капоте. Но мужчина, который любит ее, - новый я - хотел отвезти ее домой, в наше святилище, нашу спальню, и поступить с ней правильно.

Так я и сделал. Я дал ей каждую каплю своей страсти, желая, чтобы она, блядь, ощутила ее. Мне было необходимо, чтобы она почувствовала всю мою тягу к ней, необходимость быть с ней. Я хотел, чтобы она запомнила меня таким, если когда-то я вновь стану прежним мудаком. Запомнила меня настоящего и вытянула из темноты. Потому что меня тянуло именно туда. Я падал обратно в пропасть, и она была моим единственным светом. Я боялся, что этот ублюдок внутри меня снова проснется, или она уйдет, потому что я совершенно ее не заслуживал, и определенно не мог быть с ней, если буду с ней и впредь так обращаться.

Я признался ей в этом. Я сказал, что она должна держать меня, что я снова падаю во тьму, и она должна спасти меня, потому что я не мог ее потерять. Внутри меня как будто разгорелась битва между добром и злом, и зло наконец-то сдавалось, они заключили перемирие и подняли белый флаг, понимая, что должны найти мирный путь сосуществования. Я почти успокоился… но зря. Потому что когда я закончил, она произнесла три слова, которые тут же вернули мое прежнее состояние, я резко сел и боролся с желанием сорваться на нее. Если она хотела заговорить, то должна быть сказать что-то вроде "я люблю тебя" или "трахни меня жестко", что-то, что я могу сделать. Но что она выбрала? Какого черта она заявляет: "Джейкоб Блэк знает"?

- Изабелла, что, во имя всего святого, Джейкоб Блэк знает о тебе? – спросил я, когда она не ответила на последний вопрос.

Я сжал левую руку в кулак, борясь с желанием закричать.

- Он, э-э… он знает… что я… рабыня, - пробормотала она, с опаской глядя на меня.

Я прищурился, когда слова слетели с ее губ. Я ненавидел это дерьмо.

- Он, блядь, так тебя назвал? – выплюнул я, взбешенный мыслью, что этот урод так назвал мою девочку.

Она быстро отрицательно покачала головой, запаниковав.

- Нет, он не произносил это слово! – сказала она. – Но он знает мою… э-э… ситуацию.

- Ты что, блядь, сказала ему?

Она отрицательно покачала головой еще раз.

- Нет, клянусь! Я не говорила! Он просто сказал мне, что знает, - произнесла она.

- Какого черта он сказал это? И как, на хер, он это узнал? Это невозможно. Я никогда не говорил этому ублюдку, - сконфуженно сказал я.

Мы долго общались, но, поскольку его семья имела отношение к полиции, мы специально никогда не обсуждали дела отца при нем.

Она пожала плечами.

– Не знаю, откуда. Я и раньше думала, когда видела его, что он в курсе, а прошлой ночью он сам сказал, - прошептала она, волнуясь.

Я резко выдохнул и сжал переносицу, не уверенный, что, блядь, происходит, и что мне с этим делать. Потребовалось время, пока до меня дошли ее слова.

- Что значит "ты видела его раньше"? – подозрительно спросил я.

Ее глаза расширились и она уставилась на меня, снова паникуя.

- Я, э-э… я просто столкнулась с ним, это все, - сказала она, пожимая плечами, будто это плевое дело, но это не так.

Я застонал, покачивая головой.

- Иисус Христос, Белла! Где? – спросил я.

- В магазине, когда я покупала тебе газировку, - пробормотала она, смущаясь.

Я видел ее гребаное раскаяние, и мне было от этого плохо, но не было сил посочувствовать ей, ситуация с Джейкобом злила меня. Мне не нравилась мысль, что она виделась с ним, даже если это была случайная встреча в бакалейной лавке.

- И он тоже, блядь, тебе что-то говорил? Что он сказал? Тогда ты впервые видела его? – спросил я, желая получить ответы на все вопросы, чтобы разобраться.

Она глянула на меня и, казалось, обдумывала ответы.

- Он, э-э… он на самом деле неплохой, - тихо сказала она. – Он шутил со мной. Он сказал, что хочет подружиться, потому что, по его мнению, мне нужен друг, учитывая мою ситуацию, или как-то так.

Мой гнев накалялся.

– Он хочет, на хер, подружиться? Да, правильно. Этот ублюдок хочет забрать все, что у меня есть. Он хочет, блядь, отобрать у меня самое дорогое; хочет ранить меня, Белла! Ты разве не видишь? Не будь такой наивной, думая, что он искренен. И он знает? Откуда, черт побери, он знает?

Она нерешительно пожала плечами и не ответила, просто продолжая смотреть на меня. Я застонал, вставая и пересекая комнату. Я сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, чтобы не закричать на нее. Это не ее вина, и несколько гребаных минут назад я сказал, что буду обращаться с ней лучше. Поэтому я сел на край кровати и поднял на нее глаза.

- Кроме тех раз, о которых я знаю, ты еще разговаривала с Джейкобом Блэком? – спросил я, желая знать ответ.

Она вздохнула.

– Раз пять, наверное? – неуверенно ответила она.

Это дерьмо крепко меня ударило, и я уставился на нее, полностью сбитый с толку. Не могу поверить, что она скрыла от меня. Я знал, что лицемерю, нельзя злиться на нее за хранение тайн, я поступаю так же, но это ранило меня.

Следующие полчаса я слушал описания Изабеллы всех ее встреч с Джейкобом. Меня шокировало, что она видела его на Валентинов день, с Элис. Не могу поверить, что Элис поучаствовала в этом дерьме и ни хера мне не сказала. Пока Изабелла рассказывала детали и вспоминала его тупые мудацкие шуточки, я все больше раздражался. Он явно пытался привлечь ее внимание, а она слишком неопытна, чтобы это видеть. Она не понимает, когда парень флиртует с ней, но я-то знал это дерьмо. Мне известно, как мудаки цепляют девочек, и Джейкоб Блэк, очевидно, пытался, на хер, очаровать мою. Эта хренотень мне не нравилось ни в каком виде.

Когда она, наконец, закончила, ее взгляд стал нерешительным – она явно боялась моей реакции. Я с трудом сдерживал себя, не желая срываться на нее, но я был зол.

– Это все, что ты скрывала от меня? – спросил я.

Она прикусила нижнюю губу и начала ее нервно покусывать. Я вздохнул, прикрывая глаза и осознавая, что есть еще.

– Можешь сказать мне, tesoro, я не собираюсь злиться на тебя.

Она снова открыла рот и начала говорить об отце, рассказывая, что он говорил ей делать и как поступал с ней, пока меня не было рядом. Как он обращался с ней в тот день в своем офисе, как потребовал хранить от меня секреты. Большинство из них, черт побери, уже не было секретами, особенно после того дерьма, которое он открыл в прошлом месяце, но меня удивило, что он не хочет, чтобы я имел дело с мафией. Сейчас это не так важно, но меня шокировало, что он обратился к ней за помощью. Она закончила, ожидающе глядя на меня.

- Теперь все? – спросил я.

Она кивнула.

– Спасибо тебе. Ты знаешь, что не должна хранить от меня гребаные секреты, Белла. Ты можешь говорить, что угодно. И мне плевать, что говорят другие. Я только жалею, что ты не сказала мне этого раньше.

Она вздохнула.

– Я не хотела, чтобы ты попал в неприятности, - тихо сказала она.

Я покачал головой.

- Хорошо, но ты не должна переживать, что я что-то сделаю. А мой отец – это другая история. Я должен сказать ему, что Джейкоб в курсе, - сказал я, понимая, что выбора нет. Это дерьмо серьезное, и он должен знать.

Глаза Изабеллы слегка расширились.

– Э-э, хорошо… Я имею в виду, он уже знает, - сказала она.

Я нахмурился.

– Джейкоб сказал, что доктор Каллен в курсе, что он знает.

Я сухо засмеялся, покачивая головой.

– Откуда ему, блядь, знать? Джейкоб полон дерьма, - сказал я.

- Ты так думаешь? – нерешительно спросила она.

Я кивнул.

- Я знаю, - уверенно подтвердил я.

Если б Джейкоб знал, он бы не разгуливал так свободно по улицам. Я уверен – знай о нем отец, Джейкоб уже был бы на шесть футов под землей или еще где-то в картонной коробке. Я не знаю эту хрень наверняка. Но факт в том, что он бы ушел из наших жизней, неважно, каким способом.

- Хорошо, - сказала она. – Если ты так говоришь, я тебе верю.

Я кивнул.

– И ты не можешь дружить с ним, Белла, это даже не обсуждается. Мне противно говорить тебе это, это неправильно, но ты не можешь общаться с этим мудаком. Он пытается использовать тебя, чтобы добраться до меня, и я не позволю этому случиться. Не позволю, чтобы с тобой так поступали, не позволю, чтобы тебе причинили вред, - сказал я.

Я достаточно знал Джейкоба Блэка, и знал, на что он способен. Он нехороший человек и посмей он причинить боль моей девочке, я собственноручно его, на хер, убью. Но до этого не дойдет, потому что стоит моему отцу узнать, как Джейкоб пострадает.

- Я сказала ему, что у нас не выйдет быть друзьями, - мягко сказала она. – Я сказала, что верю в тебя, и что тебе бы это не понравилось.

- И ты, черт возьми, права – мне это не нравится. Я не могу видеть его и за сто шагов от тебя, а тем более говорящим с тобой. Держись от него подальше, слышишь? И если он еще хоть раз попытается с тобой заговорить, дай мне знать, - с нажимом сказал я.

Она смотрела на меня с минуту, прежде чем кивнуть. Я был чертовски зол, настолько сильно, что меня трясло, но я пытался скрыть это и не напугать ее. Это не ее вина, она честна со мной. Крики только испугают ее, поэтому теперь весь мой гнев направлен против кое-кого, заслуживающего этого.

- Прости, - пробормотала она с виноватым видом.

Я покачал головой.

- Не надо извиняться, - сказал я, повторяя ее недавнее утверждение.

Я по-прежнему закрывался от нее; у меня нет права ожидать, что она будет ощущать вину.

Я смотрел на нее какое-то время, прежде чем забраться назад в кровать и положить голову ей на плечо. Я был расстроен - что я мог сделать? Ломать и швырять вещи и быть мудаком, но результат от этого не изменится, да и не было на это сил. Зато теперь я настороже. А сегодня у нас должен быть хороший день, день, когда она может побыть простым счастливым подростком, девочкой, которая имела несчастье влюбиться в такого идиота, как я.

Поэтому я продолжен поглаживать ей живот и бедро, рисуя узоры кончиками пальцев и иногда шепча отдельные слова, пытаясь забыться. Она пахла цветами и сексом, с ноткой сладости, этого было достаточно, чтобы отвлечь меня. Она запустила пальцы мне в волосы, распутывая локоны. Ее прикосновения умиротворяли, движения ее груди в такт дыханию успокаивали. Я ощутил, как тяжелеют веки, и провалился в сон.

Пробуждение было внезапным, я лежал на краю кровати, ноги свисали с края. Я был прижат к тумбочке, а Белла лежала по диагонали, положив ноги мне на бедра. Понятия не имею, как мы приняли такую позицию, но это было неудобно, мои ноги занемели. Я сел и аккуратно убрал ее ножки, укрывая ее. Она забормотала во сне, скручиваясь калачиком. Я наблюдал за ней с минуту, прежде чем повернуться к часам: было семь утра.

Я встал, шепотом ругаясь, пока в ногах восстанавливалось кровообращение, и они начали пульсировать от боли. Я добрался до шкафа и достал одежду, быстро натягивая ее. Потом, уже на пороге, я еще раз обернулся к Белле, застывая, когда увидел темный след у нее на шее. Я подошел к ней, хмурясь от удивления. Внезапно я понял, от чего это, и во мне моментально закипел гнев. Эта гребаная сука оставила на моей девочке отметину.

У нее был чертов синяк на шее, там, где с нее сорвали цепочку, и э