Жан-джон моннэ и дипи скауты в 1848-1950 гг.

Жан Моннэ (Jean-John Rodolph Monnet 1913-1998) родился в Лондоне 15 июля 1913 г. Мать скончалась при родах и тётка-француженка взяла его к себе во Францию. В 1928 г. Жан Моннэ вернулся в Англию и стал называться Джоном. Он поступил в 1930 г. в скаутскую организацию, и вскоре стал скаутмастером.

В годы войны, по состоянию здоровья, Джон Моннэ не был призван в армию, но в 1944 г. поступил добровольцем в созданный британскими скаутами отряд помощи гражданскому населению в освобождённых от нацистов областях - Scout International Relief Service. В скаутском отряде было 11 человек, и он действовал вместе с другими благотворительными организациями в составе и под общим руководством Британского Красного Креста.

Из Лондона группа Красного Креста, в которую входили скауты, двинулась 2 сентября 1944 г. в неназванное место в Нормандии (Франция). Караван сопровождали военные корабли и самолёты на случай нападения немцев. Во всём отряде по-французски говорило только два человека, и одним из них был полуфранцуз Джон Моннэ. К концу войны отряд оказался в Британской зоне Германии и работал в ДиПи лагерях. В составе этого отряда Моннэ оставался до конца деятельности отряда в октябре 1946 г.

Вернувшись в Англию, Джон Моннэ написал несколько статей о скаутизме во Франции для журнала «Jamboree» (Джембори), который был органом БСИБ. На статьи Джона Моннэ обратил внимание директор БСИБ полковник Джон Вилсон (John S. Wilson), который, пригласив его к себе на обед, предложил ему организовать из скаутов-ДиПи группу для участия на первом послевоенном Всемирном джембори мира (Jamboree Mondial de la Paix) в Муасон (Moisson, Франция), который должен был состояться в августе 1947 г.

Для успешного выполнения этого задания Вилсон снабдил Джона Моннэ удостоверением, в котором он был назван подполковником, хотя он таковым и не был, но эта «липа» и его знание французского языка не раз выручали его в оккупированной союзниками Германии и Австрии. В инструкции было сказано, чтобы он собрал группу из примерно 200 скаутов, но, исключительно, балтийцев. Было это сделано потому, что Вильсон уже связался с балтийскими руководителями, окончившими в свое время руководительские курсы в Гилвелле (Великобритания), что в глазах БСИБ было гарантией их подлинной принадлежности к скаутизму. К руководителям других национальностей, которые не были на курсах в Гилвелле, БСИБ относилось с самого начала с некоторой подозрительностью, а в некоторых случаях даже враждебно.

В знаменитой речи в Фултоне (США) 5 марта 1946 г. Черчилль (Winston Churchill) впервые упомянул «Железный занавес», отделивший свободный мир от коммунистического. Началась подготовка Запада к Холодной войне против СССР и его союзников, а БСИБ стало менять свое отношение к скаутам эмигрантам. Приглашение балтийцев было результатом начавшихся перемен, но балтийцы были приглашены как одна делегация, а не как делегации Латвии, Литвы и Эстонии. Видимо, в БСИБ не все были согласны с приглашением балтийцев, и приглашение их как одной делегации, было своего рода компромиссом.

Мы, русские, знали, что балтийцы получили приглашение участвовать на джембори, но мы такого приглашения не получили. Правда, на параде, среди флагов разных народов, был и русский трехцветный флаг, но русской делегации, как таковой, не было. Русский флаг нес белградский руководитель Жуковский, приехавший на джембори с группой французских скаутов, служащих во французских оккупационных войсках в Германии. Так как русские скауты-разведчики были 15 ноября 1945 г. исключены из БСИБ, то появление Жуковского с русским флагом на параде вызвало протест директора БСИБ Вилсона.

В коммунистической Польше и полукоммунистической Чехословакии скаутские организации в 1944 г. возобновили работу и были приглашены на джембори. Чехи и словаки согласились, а поляки отказались. Балтийцы были приглашены потому, что в связи с новой политикой Запада, БСИБ решило больше не считать запрещение коммунистами скаутской работы, как и вообще присоединение Прибалтики к СССР законным, но запрещение нацистами, а затем и коммунистами югославских скаутов посчитало, почему-то, законным, и их на джембори не пригласили. О существовании же югославских скаутов Вилсон знал, так как в ДиПи лагерях в Австрии он встречался не только с балтийцами, но и с югославами. В своем отчете, напечатанном в журнале Джембори 1947 г. № 7, он рассказал о встрече в ДиПи лагере в Шпитале с югославскими скаутами, только назвал их, почему-то, словенцами.

Полчанинов, начав случайно в конце 1947 г. работу с югославскими скаутами в Касселе в ДиПи лагере Маттенберге, обратился через НТС, так как немецкая почта писем за границу не принимала, с просьбой в БСИБ прислать ему для югославских скаутов литературу на сербско-хорватском языке. Известно, что Союз скаутов королевства Югославии посылал по три экземпляра всех своих изданий в БСИБ, и можно было на что-то надеяться. Из Лондона была получена книга «Русским скаутам» О.И.Пантюхова с наклейкой «YU». Надо сказать, что книга была напечатана в Югославии, и это, вероятно, было причиной недоразумения, но что было странно: в сопроводительном письме было сказано, что ничего другого не было найдено.

На Всемирной скаутской конференции, состоявшейся сразу после джембори в Шато-де-Росни (Chateau de Rosny, Франция) 19-22 августа 1947 г. обсуждался вопрос ДиПи скаутов. Было решено, с согласия и при помощи PCIRO – Preporatory Commission International Refugee Organization – Подготовительный комитет интернациональьной беженской организации, создать при БСИБ «ДиПи отдел» с Джоном Моннэ во главе.

Выбор был удачным. Моннэ проявил себя хорошим организатором и дипломатом. Ему приходилось сталкиваться с шовинизмом и нетерпимостью среди представителей некоторых народов Средней и Восточной Европы, которые в силу исторических причин не чувствовали симпатий друг к другу.

К своим обязанностям Моннэ приступил в марте 1948 г., открыв свою канцелярию в здании ИРО в Мюнхене (Műnchen-Pasing, Bismarckstrasse 20, переименованной американцами в Am Stadtpark 20). Он сразу зарегистрировал латвийских, литовских и эстонских скаутов, знакомых ему с 1947 г. по джембори в Муасоне. Тогда же, в марте, он обратился с письмом к руководителям других национальных групп, в том числе и к Полчанинову, считая его руководителем югославских скаутов. Он попросил сообщить ему адреса отрядов югославских скаутов, чтобы с ними лично познакомиться. Просьба была немедленно выполнена, так как у Полчанинова был отчет начальника Австрийского отдела ОРЮР Зорана Белика, со списком югославских скаутских отрядов в Австрии, основанных, а иногда и руководимых русскими руководителями. В aпреле Моннэ посетил в Австрии скаутов разных национальностей, в том числе и словенсцев-сепаратистов, с которыми он встретился в ДиПи лагере в Вагна (Wagna). Лагерь назывался югославским, но проживавшие там словенцы себя югославами не считали. Это произошло потому, что ИРО, создавая лагеря по национальному признаку, и словенских и хорватских сепаратистов называла в документах югославами.

В апреле 1948 г., после поездки по Австрии, Моннэ зарегистрировал русских, белорусских и украинских скаутов и предпринял поездку по Германии. Он прибыл 16 мая в Кассель и в латвийском лагере в Беттенгаузене (Bettenhausen) устроил смотр латвийских, литовских, русских и югославских скаутов и короткую встречу с руководителями.

Польские харцеры (скауты) приглашены не были, так как БСИБ не хотело заострять отношений с полностью контролируемой коммунистами Главной квартирой в Варшаве. Признание польских харцеров-эмигрантов последовало только в декабре 1948 г.

Во время майской встречи Моннэ, считая Полчанинова начальником всех югославских скаутов, рассказал о своей встрече со словенцами в Вагна, которых он зарегистрировал как югославских скаутов, хотя словенцы себя югославами не признавали. Моннэ сказал, что словенцы, как скауты, произвели на него хорошее впечатление, и спросил Полчанинова как ему выйти из создавшегося положения. Полчанинов сказал Моннэ, что если он считает их настоящими скаутами, то почему бы их не зарегистрировать, как словенских скаутов. Моннэ так и сделал, а начальник словенцев Й.Гус прислал Полчанинову в благодарность фотографию дружины с надписью «Братскому союзу на память. Вагна 12.7.1948».

Югославские скауты произвели на Моннэ хорошее впечатление, и в августе 1948 г. последовало их официальное признание. На 30 сентября 1948 г. Союз Югославских Скаутов насчитывал 13 единиц с 312 членами. Полчанинов вскоре передал должность начальника сербу Стояну Вуксичу своим приказом (по-сербски – распис) № 3 от 25 февраля 1949 г.

Моннэ впервые собрал скаутских начальников 9 мая 1948 г. в балтийском лагере в Augsburg-Hochfeld, а в дальнейшем встречи происходили ежемесячно и Полчанинов на них представлял югославов.

После коммунистического переворота в Чехословакии в феврале 1948 г., чешские и словацкие беженцы в Австрии и Германии получили статус ДиПи, и Моннэ признал в ноябре 1948 г. чехословацких скаутов, а в декабре 1948 г. польских харцеров., Венгерские черкесы (разведчики) были признаны только в июне 1949 г.

Признание тех или иных организаций скаутов-эмигрантов было только временным, до тех пор, пока австрийские и немецкие пфадфиндеры не будут приняты членами БСИБ. После их принятия в членство, а это случилось летом 1950 г., всем ДиПи было предложено либо стать членами австрийских или немецких пфадфиндеров, либо перестать считать себя скаутами.

Не знаю, искренно ли, или по долгу службы, Моннэ старался убедить всех нас, что наши ребята, уехав в заморские страны, не захотят оставаться русскими, поляками, эстонцами и т.д., а будут мечтать найти себе поскорее новую родину и новую, как он говорил, национальность.

В инструкции, которую Моннэ получил от Вилсона, говорилось, что одной из целей работы с ДиПи скаутами должно было быть улучшение отношений между ДиПи скаутами. Вилсон, конечно, не имел в виду улучшений отношений к нам, русским, но оно так получилось, и мы, русские, в этом деле проявляли особую старательность.

С целью улучшения отношений между представителями разных национальностей с 22 июля по 2 августа 1948 г. был проведен интернациональный лагерь с участием двух звеньев от каждой национальности. Моннэ внимательно следил в течение 12 дней за поведением скаутов, вожаков и руководителей от подъема до отбоя. В результате этого, и подобных же других международных лагерей, у Моннэ сложилось очень хорошее впечатление о русских разведчиках. Зная, что враждебность к русским у некоторых национальностей связывается с действиями советской власти, Моннэ не раз говорил, что все ДиПи в равной мере жертвы коммунизма.

Свое доброе отношение к русским Моннэ проявил тем, что в его канцелярии из трех служащих получавших жалование, Вова Тремль и Андрей Павлович Уртьев (отец Павла Андреевича, р.1931) были русскими, а представителем на Французскую зону, и тоже на жаловании, был член ОРЮР Г.Кишковский.

В течение года Г.Кишковский посетил все ДиПи лагеря во Французской зоне и наладил хорошие отношения, особенно с украинскими пластунами, чему помогло его знание украинского языка. Сопровождал Моннэ и полковника Уильсона во время их поездки по Французской зоне. Уиллсон прислал Кишковскому трогательное благодарственное письмо, а Моннэ написал прекрасную рекомендацию австралийским скаутам, которая потом очень пригодилась.

Известно, что задержка с признанием венгерских черкесов (разведчиков) произошла потому, что Старшим разведчиком у них был генерал Фаркаш, принимавший участие в войне на стороне Германии, и венгров не принимали до тех пор, пока Фаркаш не подал в отставку и новым главой организации не был избран Габор Боднар (Gabor Bodnar). Отношение БСИБ к русским и к венграм говорило, что БСИБ свою про-британскую политику прикрывало иногда скаутизмом, а Моннэ должен был следить, чтобы ДиПи этого не делали. О двух таких случаях, не называя никого по имени, Моннэ написал в своих воспоминаниях на стр.75. Там же Моннэ упомянул и случай, когда скаутов обучали бомбометанию и обращению с винтовками.

Последнее собрание руководителей состоялось 30 июня 1950 г. Моннэ, ни на кого не глядя, заявил, что он едет назад в Англию, а ДиПи, оставшиеся в Австрии и Германии, если хотят считаться скаутами, должны вступить в австрийскую или одну из трех немецких организаций пфадфиндеров. Одновременно было сказано и о предстоящем в 1951 году джембори, в котором скауты в изгнании смогут участвовать, только договорившись с австрийскими или немецкими пфадфиндерами.

Представители всех скаутских организаций выразили свой протест и тут же в коридоре, не расходясь, создали Организацию бой-скаутов в изгнании (The Conference of the Boy Scout Associations in Exile), которая будет бороться за принятие скаутских организаций в изгнании в БСИБ. Среди членов БСИБ у скаутов в изгнании были как сторонники, так и противники. (Подробнее в «Комитет скаутов в изгнании С.64).

В то же время всем было ясно, что на приглашение скаутов в изгнании на VII джембори в Бад-Ишл (Bad Ischl – Австрия) в 1951 г. не приходится рассчитывать, и потому все ДиПи обратились с просьбой к немецким пфадфиндерам о принятии их в немецкую организацию.

В Германии было три организации пфадфиндеров – католическая, протестантская и Союз (Bund Deutsches Pfadfinders), принимавший в члены представителей любых религий. Чтобы принять участие во Всемирном скаутском джембори, ОРЮР решилa вступить в Союз немецких пфадфиндеров. Благодаря этому ОРЮР получила редкую возможность заявить представителям молодёжи всего мира о своём несогласии с советской властью, запретившей к тому же в СССР скаутскую организацию.