Б. Б. Булатов, В. В. Николюк, О. И. Цоколова 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Б. Б. Булатов, В. В. Николюк, О. И. Цоколова



Б.Б. БУЛАТОВ, В.В. НИКОЛЮК, О.И. ЦОКОЛОВА

МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ ПО УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМУ КОДЕКСУ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Москва 2005

Рекомендовано к опубликованию

Редакционно-издательским советом

ВНИИ МВД России

Рецензенты:

 

 

Меры пресечения в УПК РФ / Б.Б. Булатов, В.В. Николюк, О.И. Цоколова: Учебно-практическое пособие. – М.: ВНИИ МВД России, 2005. - с. – (Библиотека следователя).

Анализируются основания и порядок избрания мер пресечения, предусмотренных главой 13 УПК РФ. Особое внимание уделено вопросам применения таких мер пресечения как залог, домашний арест и заключение под стражу, которые получили в уголовно-процессуальном законодательстве 2002 г. фактически новое правовое регулирование, а домашний арест введен УПК РФ после почти полувекового отказа от использования этой меры пресечения для решения задач уголовного судопроизводства.

Предназначено для сотрудников органов расследования, прокуроров, судей, научных работников, преподавателей, слушателей и студентов юридических образовательных учреждений.

 

ВВЕДЕНИЕ

Судебно-правовая реформа в России призвана обеспечить повышение эффективности деятельности правоохранительных органов в борьбе с преступностью, поднять на новый качественный уровень защиту конституционных прав граждан, вовлекаемых в уголовное судопроизводство.

В УПК РФ существенно изменилась законодательная регламентация оснований, условий, порядка применения для достижения целей уголовного процесса мер пресечения. Восприняв ряд положений «старого» УПК, законодатель модернизировал их и сформулировал группу совершенно новых уголовно-процессуальных правил. Это предполагает внимательное изучение соответствующих законодательных новелл, обобщение практики их применения, выработку предложений по дальнейшему совершенствованию их законодательной регламентации и рекомендаций по использованию дознавателями, следователями норм главы 13 УПК РФ «Меры пресечения».

В научной и учебной литературе институту мер пресечения уделяется повышенное внимание. Различные его стороны анализировались в монографиях и учебных пособиях. Вместе с тем для дознавателей и следователей до сих пор не было подготовлено специального учебно-практического пособия, где бы комплексно рассматривались основания, условия и порядок избрания мер пресечения, а также проблемные вопросы применения залога, домашнего ареста и заключения под стражу.

Кроме того, Пленумом Верховного Суда РФ и Конституционным Судом РФ в последнее время приняты соответствующие постановления, которые имеют принципиальное значение для практических работников, фактически применяющих нормы главы 13 УПК РФ, и нуждаются в обстоятельном изучении.

 

Меры пресечения, временно ограничивающие или лишающие свободы подозреваемого, обвиняемого.

 

Домашний арест

Мера пресечения в виде домашнего ареста до того, как она пополнила перечень мер пресечения, закрепленный в УПК РФ (ст. 98), была и ранее известна российскому уголовному судопроизводству и законодательству. Так, в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. домашний арест регламентировался ст. 416 и заключался в оставлении обвиняемого на дому, но под стражей. На практике домашний арест применялся редко, в основном в отношении тяжелобольных, кормящих матерей и высокопоставленных лиц, а также при недостатке мест в тюрьмах. Условия домашнего ареста законом не определялись. В ряде случаев домашний арест ограничивался взятием у обвиняемых подписки о том, что они не будут покидать жилище, в других же случаях ставили возле дома охрану.

Домашний арест был сохранен в системе мер пресечения, установленной УПК 1923г. Согласно ст. 157 данного Кодекса домашний арест состоял в лишении обвиняемого свободы в виде изоляции его на дому, с назначением стражи или без таковой.

По утверждению Л.К. Труновой, в практике расследования уголовных дел периода действия УПК 1923 г. домашний арест в качестве меры пресечения применялся широко. Однако конкретных данных, иллюстрирующих распространенность домашнего ареста в уголовном судопроизводстве в то время, она не приводит, что ставит под сомнение обоснованность вывода о востребованности в указанный период этой меры пресечения. По данным Б.Т. Безлепкина, отечественного опыта применения домашнего ареста не имеется. Заметим, что при принятии УПК РСФСР в 1960 г. законодатель отказался от названной меры пресечения.

Правоприменительная практика второй половины прошлого столетия характеризовалась тем, что в стадии предварительного расследования мера пресечения избиралась в отношении 100% обвиняемых, причем в основном использовались заключение под стражу и подписка о невыезде, доля остальных мер пресечения не превышала нескольких процентов, по данным отдельных исследователей — 1-3%.

В связи с широким распространением на практике меры пресечения в виде заключения под стражу в 1960-1980гг. на страницах юридической печати стала обсуждаться проблема сокращения числа лиц, подвергаемых досудебному аресту, за счет включения в перечень мер пресечения в некотором роде «промежуточной» меры процессуального принуждения, которая сочетала бы в себе черты жесткого ограничения свободы подозреваемого или обвиняемого, но не была бы связана с помещением их в места содержания под стражей.

За расширение видов мер пресечения за счет включения в их систему домашнего ареста в 1978г. высказывался О. Хоммадов. Причем каких-либо аргументов в обоснование своей позиции автор не привел.

При анализе данного предложения в 1984г. одним из авторов пособия высказывались следующие соображения.

Во-первых, по УПК 1923г. (ст.157) при домашнем аресте стража не назначалась в том случае, когда нет серьезных оснований опасаться побега обвиняемого ввиду его болезни или особого доверия, основанного на общественном положении и личных качествах обвиняемого. Однако при таких обстоятельствах, если исходить из наиболее распространенного в процессуальной литературе понимания оснований избрания мер пресечения как совокупности доказательств, позволяющих сделать вывод о том, что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, смысл избирать какую-либо меру пресечения отсутствует.

Во-вторых, «назначение стражи на дом» связано со значительными материальными и организационными издержками и вряд ли оправданно, поскольку для содержания подозреваемого или обвиняемого под стражей существуют специальные учреждения.

В-третьих, находясь под домашним арестом, обвиняемый фактически выключается из сферы производства, не находится под постоянным вниманием коллектива, в котором работает (учится).

С учетом приведенных доводов был сделан вывод о том, что отказ законодателя в свое время от закрепления в Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, республиканском уголовно-процессуальном законодательстве меры пресечения в виде домашнего ареста оправдан.

С предложением о дополнении системы мер пресечения домашним арестом на страницах юридической печати выступил также И.Л. Петрухин, который отводил ей промежуточное место между заключением под стражу и подпиской о невыезде. Данная мера пресечения была смоделирована И.Л.Петрухиным следующим образом.

1. По кругу лиц домашний арест применяется к тяжелобольным, престарелым, беременным и женщинам, имеющим грудных детей, а также к лицам, содержание которых под стражей не вызывается необходимостью, с учетом характера преступления, в совершении которого они обвиняются, состояния здоровья, положения в обществе и заслуг перед Родиной, принадлежности к гражданству других стран и иных обстоятельств.

2. Домашний арест сопровождают правоограничения в виде запретов: общения с определенными лицами, телефонных переговоров, отправления и получения корреспонденции, выхода из дома (с разрешением в порядке исключения посещения работы, учебы и лечебных учреждений).

3. Место жительства арестованного может охраняться, а за его поведением вне дома допустимо установление надзора. При необходимости отключается или прослушивается телефон арестованного, о чем он ставится в известность.

В статье 118 Теоретической модели уголовно-процессуального законодательства приведенные положения нашли воплощение в рамках конкретных доктринальных норм.

Включение в УПК норм о домашнем аресте в предлагаемом И.Л. Петрухиным варианте представлялось проблематичным по следующим причинам.

Смысл применения анализируемой меры пресечения состоит, прежде всего, в том, чтобы изолировать на дому обвиняемого в целях нейтрализации его попыток повлиять на ход и результаты расследования дела. Однако лица, на которых предполагалось распространить действие домашнего ареста, объективно, в силу особенностей их положения, нуждаются в постоянных контактах с работниками различных социальных служб, медицинских, иных учреждений, причем в основном требуется личное посещение обвиняемым (подозреваемым) последних. Тем самым одна из главных целей домашнего ареста — изоляция обвиняемого (подозреваемого) на дому и сведение к минимуму его контактов с внешним миром - заведомо недостижима.

Разрешение находящемуся под домашним арестом лицу посещать работу или учебу в принципе «дезавуирует» избранную меру пресечения. Непонятно, как и кем при домашнем аресте будет осуществляться охрана обвиняемого (подозреваемого).

Таким образом, предложенному И.Л. Петрухиным варианту правового регулирования домашнего ареста оказались свойственны незавершенность, внутренняя противоречивость, а избрание этой меры пресечения в отношении обвиняемых (подозреваемых), в случае ее закрепления законом, сопровождалось бы значительными организационными и ресурсными затратами. Последнее обстоятельство, без сомнения, выступало бы сдерживающим фактором ее применения на практике.

В качестве альтернативы заключению под стражу рассматривал домашний арест и В.А. Михайлов, который выступил с предложением о ее «восстановлении» в уголовно-процессуальном законодательстве. Вместе с тем данное предложение В.А. Михайловым не аргументировано.

Анализ проектов УПК РФ указывает на то, что «прописанная» в них система мер пресечения в обязательном порядке включала домашний арест.

Так, ст. 178 Проекта Общей части УПК РФ содержание домашнего ареста закреплялось следующим образом:

— домашний арест заключался в относительно нестрогой изоляции обвиняемого от общества без содержания его под стражей, но с применением ряда правоограничений, определяемых ордером суда;

— в качестве возможных правоограничений предусматривались: а) запреты выхода из жилища полностью или в определенное время, телефонных переговоров, отправления корреспонденции и использования средств связи, общаться с определенными лицами и принимать кого бы то ни было у себя; применение электронных средств контроля и возложение обязанности носить при себе эти средства и обслуживать их работу; возложение обязанности отвечать на контрольные звонки или иные сигналы контроля, звонить по телефону или лично являться в определенное время в орган дознания или другой орган, осуществляющий надзор за поведением обвиняемого; установление наблюдения за обвиняемым или его жилищем, а также охраны его жилища или отведенного ему в жилище помещения; другие меры, обеспечивающие надлежащее поведение и изоляцию обвиняемого от общества;

— домашний арест при нарушении возложенных на обвиняемого обязанностей и установленных для него правоограничений может быть изменен на заключение под стражу.

Нельзя не обратить внимания на то, что часть правоограничений, о которых идет речь в ст. 178 Проекта Общей части УПК РФ, вряд ли осуществима.

Например, правоограничение в виде «применения электронных средств контроля и возложения обязанности носить при себе эти средства и обслуживать их работу» явно надуманно и нежизненно, особенно, если учесть, что домашний арест рассчитан на применение к престарелым, больным лицам, беременным женщинам, женщинам с маленькими детьми. Запрет телефонных переговоров, возложение обязанности отвечать на контрольные звонки, звонить по телефону для «отметки» предполагает наличие телефона в жилище обвиняемого. При его отсутствии контроль за обвиняемым существенно затрудняется. Весьма туманно выглядит выражение «иные сигналы контроля», на которые должен реагировать обвиняемый.

Выполнение обвиняемым, находящимся под домашним арестом, обязанности являться в определенное время в орган дознания или другой орган вполне может быть им использовано для совершения действий, ради предупреждения которых собственно и избирается рассматриваемая мера пресечения.

Нетрудно заметить, что ст. 178 Проекта Общей части УПК РФ сконструирована не совсем удачно, не опирается и не учитывает в полном объеме жизненные реалии. Вместе с тем она фактически в неизменном виде «перекочевала» в Модельный УПК. В статье 175 данного рекомендательного законодательного акта новеллой является возможность делегирования судом прокурору права устанавливать при необходимости соответствующие правоограничения своей властью.

Несколько «скромнее» сконструирована посвященная домашнему аресту ст. 89 Проекта УПК РФ, подготовленного авторским коллективом в Министерстве юстиции РФ. Применение данной меры пресечения ст. 89 названного проекта связывала с ситуациями, когда имеются условия для заключения под стражу подозреваемого, обвиняемого, однако полная изоляция лица не вызывается необходимостью или нецелесообразна с учетом возраста, состояния здоровья, семейного положения и других обстоятельств. Что касается правоограничений, сопровождающих домашний арест, то в качестве таковых указаны запреты на общение с определенными лицами, получение и отправление корреспонденции, ведение переговоров с использованием любых средств связи, выход из жилища. Предусмотрены также выставление охраны места жительства и установление надзора.

Принципиальные недостатки ст. 89 анализируемого проекта УПК РФ - неурегулированность порядка осуществления контроля и надзора за поведением лица, находящегося под домашним арестом, отсутствие каких-либо мер ответственности за нарушение установленных судом запретов. Можно было с уверенностью прогнозировать, что в случае закрепления в УПК РФ приведенного варианта законодательной регламентации домашнего ареста перспектив его применения на практике быть не может.

В статье 103 Проекта УПК, подготовленного рабочей группой при Комитете Государственной Думы по законодательству и судебно-правовой реформе, полностью воспроизведен текст упомянутой выше ст. 89 Проекта УПК Министерства юстиции РФ, в связи с чем ей оказались присущи те же недостатки.

Буквально накануне принятия нового УПК против выдвигаемой в процессуальной литературе идеи включения в уголовно-процессуальное законодательство альтернативы заключению под стражу - домашнего ареста выступила Е.В. Гусельникова. Свое мнение автор аргументировала анализом применения домашнего ареста в период с 1864 по 1903 гг., и в 1922-1926 гг., который показал неэффективность указанной меры пресечения и неспособность создать реальный контроль за «ненадлежащим» поведением обвиняемого.

Однако сторонников идеи включения в УПК РФ меры пресечения в виде домашнего ареста оказалось больше, чем противников. Поэтому вполне естественно, что данная мера пресечения получила «прописку» в новом уголовно-процессуальном законодательстве. Современная редакция ст. 107 УПК РФ, как показывает ее анализ, восприняла с небольшими поправками правовую конструкцию домашнего ареста, предложенную в свое время разработчиками проектов УПК, подготовленных для обсуждения в Министерстве юстиции РФ и Комитете Государственной Думы по законодательству и судебно-правовой реформе.

Домашний арест (ст. 107 УПК) состоит в ограничении свободы передвижения подозреваемого, обвиняемого и запрете на общение и переговоры с другими лицами. На практике она как альтернатива заключению под стражу пока применяется в единичных случаях.

Подозреваемый, обвиняемый находится под домашним арестом по месту постоянного или временного проживания. Избирая данную меру пресечения, дознаватель, следователь должен удостовериться, что лицо имеет постоянное место жительства, а также в том, что возможно организовать постоянный надзор за ним.

Мера пресечения состоит в запрете покидать жилище без разрешения дознавателя, следователя. Подозреваемый, обвиняемый должен постоянно находиться по адресу, который указан в решении суда об избрании меры пресечения. Кроме того, лицу, находящемуся под домашним арестом, может быть запрещено: 1) общение с определенными лицами, данные о которых указываются в решении об избрании меры пресечения. Перечисленным в решении лицам запрещается посещение жилища подозреваемого, обвиняемого в течение всего времени нахождения его под домашним арестом; 2) получение и отправление корреспонденции, в том числе по факсимильной связи и по электронной почте; 3) ведение телефонных переговоров и переговоров с использованием любых средств связи. Судебное решение является основанием для временного отключения телефона в жилище подозреваемого. Вместе с тем права и интересы тех, кто проживает вместе с подозреваемым, обвиняемым, не должны подвергаться ограничениям.

Домашний арест, то есть запрет выхода из дома, - выступает как форма пресечения возможного ненадлежащего поведения обвиняемого (подозреваемого). Попытки каких-либо изъятий из этого правила, связанные с посещением работы, учебы, нахождением дома только в определенное время, не могут быть признаны плодотворными. Подобные отступления свойственны таким мерам пресечения, как личное поручительство, присмотр за несовершеннолетним обвиняемым (см. п.11 ком к ст. 103 УПК). Возможность выхода из жилища, с чем бы она не была связана, лишает смысла применять и другие запреты. Поэтому нельзя согласиться с мнением В.М. Быкова и Д.А. Лискова, полагающих, что запрет не покидать жилища не может распространяться на посещения подозреваемым или обвиняемым мест работы или учебы, магазинов и рынков для приобретения необходимых продуктов питания, а также поликлиники и аптеки.

Основания и порядок домашнего ареста соответствуют основаниям и порядку заключения под стражу. Об избрании в качестве меры пресечения домашнего ареста дознаватель, следователь составляет постановление о возбуждении ходатайства перед судом, которое должно быть письменно согласовано с прокурором. Судья рассматривает ходатайство в судебном заседании и выносит решение об избрании данной меры пресечения либо об отказе в удовлетворении ходатайства.

В решении суда об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста должно быть указано, на кого возложен надзор за соблюдением лицом, находящимся под домашним арестом, установленных ограничений. Надзор осуществляется участковым уполномоченным. Дознаватель, следователь также обязан контролировать поведение подозреваемого, обвиняемого, находящегося под домашним арестом.

Анализ имеющихся на сегодняшний день научно-практических комментариев ст. 107 УПК РФ позволяет сделать, как представляется, следующие принципиальные выводы.

1. В новом УПК не достигнуто полноты и четкости законодательной регламентации содержания рассматриваемой меры пресечения, порядка фактической ее реализации. В связи с этим среди специалистов наблюдается разброс мнений как по кругу возможных правоограничений и запретов при домашнем аресте, так и по процедуре их реализации.

Вряд ли имеет под собой почву утверждение, например, что суд в постановлении об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста может запретить обвиняемому (подозреваемому) посещать определенные места. Судя по назначению домашнего ареста все ограничения и запреты, сопровождающие его применение, должны «привязываться» к месту жительства обвиняемого (подозреваемого), являющегося одновременно и местом его относительной изоляции от общества.

Нельзя серьезно воспринимать также рекомендацию о том, что при домашнем аресте, как правило, не запрещается общаться с совместно проживающими лицами либо, напротив, может быть запрещено общаться с близкими лицами. Очевидно, что обвиняемому (подозреваемому) не запретишь общаться с членами семьи, с которыми он совместно проживает. Да и есть ли в этом необходимость?

2. Совершенно не проработан и, тем более, не создан механизм фактического применения домашнего ареста. Можно с уверенностью прогнозировать, что в современных условиях объективно нельзя обеспечить охрану находящегося под домашним арестом обвиняемого (подозреваемого). В отношении таких категорий обвиняемых (подозреваемых) в лучшем случае может быть организован надзор со стороны участковых уполномоченных милиции. Привлечение же для этих целей судебных приставов проблематично как в правовом, так и в организационном аспектах, о чем будет сказано ниже.

В специально посвященной домашнему аресту статье «Новая мера пресечения в УПК РФ — домашний арест», опубликованной в журнале «Законность» под рубрикой «Разъясняем, комментируем, анализируем», Ф.Н.Багаутдинов обратил внимание на такие недостатки правового регулирования домашнего ареста, как: а) невозможность применения мер ответственности в виде денежного взыскания за нарушение установленных судом ограничений; б) неурегулированность порядка контроля и надзора за выполнением запретов и ограничений.

Полагая необходимым сохранение в перечне мер пресечения домашнего ареста с целью его применения за совершение определенных видов преступлений и для определенной категории лиц, изменение в позитивную сторону ситуации, сложившейся на сегодняшний день с данной мерой пресечения, Ф.Н. Багаутдинов связывает, во-первых, с дополнением ст. 107 УПК положением о возможности наложения денежного взыскания за нарушение обвиняемым (подозреваемым) ограничений, установленных судом, и, во-вторых, с подготовкой и принятием соответствующего ведомственного нормативного акта МВД РФ, согласованного с Генеральной прокуратурой РФ, который устанавливал бы порядок исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста (периодичность проверок, оформление их результатов, протоколирование нарушений и т.д.).

Само по себе данное предложение не лишено рационального зерна. Но, как справедливо замечает Б.Т. Безлепкин, «здесь вряд ли можно ограничиться ведомственной инструкцией, потому что реализовать запрет на общение, получение и отправление корреспонденции и ведение переговоров с использованием средств связи предполагает совершение конкретных действий, связанных с вторжением в сферу охраняемых Конституцией гражданских прав: изъятие средств связи, задержание корреспонденции, внешнее наблюдение за жилищем. Такие меры могут быть установлены только федеральным законом».

Кроме того, предлагаемые меры не решают главного вопроса — как организационно обеспечить реализацию установленных судом требований к поведению обвиняемого (подозреваемого), которые предполагают полную либо частичную изоляцию лица на дому, в том числе «блокирование» связи с его окружением, за исключением членов семьи. Периодическое посещение обвиняемого (подозреваемого) на дому участковым или оперативным уполномоченным милиции — полумера, не способная ограничить свободу его передвижения. Для этого необходима постоянная охрана, в противном случае обвиняемый (подозреваемый) получает относительную свободу.

Кроме того, упускается из виду и такой немаловажный аспект применения домашнего ареста, как организационное и правовое сопровождение запретов на получение и отправление корреспонденции, ведение переговоров с использованием средств связи. Надо ли дополнительно суду принимать решение о запрете на почтово-телеграфные отправления, об отключении средств связи? Можно ли это сделать в рамках постановления об избрании меры пресечения? Какие документы должны представляться в учреждения связи? Ответов на эти вопросы сегодня нет.

Новая для современного российского уголовно-процессуального законодательства мера пресечения — домашний арест получила определенную проработку и в исследованиях Л.К. Труновой. В ее докторской диссертации, защищенной в 2002г. и посвященной проблемам применения мер пресечения в уголовном процессе, предпринята попытка анализа назначения, оснований, порядка применения домашнего ареста, сделан вывод о необходимости принятия Федерального закона «О домашнем аресте» по аналогии с заключением под стражу, порядок которого определяется Федеральным законом «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». При этом исполнение домашнего ареста, по мнению Л.К. Труновой, должно быть возложено на службу судебных приставов, которых необходимо наделить надзорными и контрольными функциями в отношении лиц, находящихся под домашним арестом, для чего соответствующие изменения следует внести в законы «О судебных приставах» и «Об исполнительном производстве».

Кроме того, Л.К. Трунова считает целесообразным:

1) принятие Пленумом Верховного Суда РФ постановления, в котором были бы даны разъяснения о порядке рассмотрения ходатайств дознавателей, следователей и прокуроров об избрании домашнего ареста; необходимости определения судом конкретного места, где должен исполняться домашний арест; об обязательности решения вопроса о наложении ареста или цензуре корреспонденции и прослушивании телефонных и иных переговоров; об определении круга лиц, с которыми подозреваемому и обвиняемому запрещено контактировать; о взятии подписки у подозреваемого и обвиняемого о соблюдении домашнего ареста и сопутствующих ему запретов, предупреждении его о возможности изменения домашнего ареста на заключение под стражу в случае невыполнения предписаний суда;

2) дополнение ст. 107 УПК РФ нормами о праве заинтересованных лиц на кассационное обжалование в течение 3 суток решения судьи об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста или об отказе в этом, рассмотрении в этот же срок кассационной жалобы, а также об обязанности дознавателя, следователя незамедлительно уведомлять подозреваемого или обвиняемого, орган надзора за соблюдением установленных ограничений о применении в отношении подозреваемого или обвиняемого домашнего ареста.

Предложения Л.К. Труновой об оптимизации правового и ведомственного регулирования применения домашнего ареста представляют безусловный интерес и обусловлены очевидными недостатками ст. 107 УПК РФ. Вместе с тем их внимательный анализ позволяет обозначить следующие слабые стороны авторской концепции домашнего ареста.

1. Фактически в предлагаемых к принятию Федеральном законе «О домашнем аресте» и соответствующем постановлении Пленума Верховного Суда РФ речь идет об одних и тех же вопросах — о правилах и порядке применения домашнего ареста. Не совсем понятно, почему именно Верховный Суд РФ должен установить порядок рассмотрения ходатайств о домашнем аресте, раскрыть содержание запретов и ограничений, сопровождающих избрание этой меры пресечения. Если исходить из целесообразности сохранения в действующем законодательстве этой меры пресечения, она вполне может быть урегулирована в рамках УПК.

2. Постановка вопроса о принятии специального закона «О домашнем аресте», на наш взгляд, надуманна, а проведение аналогии с законом «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» не совсем корректно.

Известно, что целесообразность принятия данного закона диктовалась рядом серьезных объективных факторов правового, криминологического, организационного и политического характера. Решающую роль в принятии названного закона сыграло также то, что задержание и заключение под стражу широко распространены в практике уголовного судопроизводства, сложился опыт применения в течение длительного времени общесоюзных нормативных актов — Положения о предварительном заключении под стражу 1969г. и Положения о порядке кратковременного задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления 1976 г.

Принципиально иная ситуация имеет место в связи с включением в УПК РФ меры пресечения в виде домашнего ареста. Практики применения домашнего ареста нет уже многие десятилетия. С момента введения в действие УПК РФ ст. 107 УПК повсеместно не применяется. В случае развития нормативно-правовой основы домашнего ареста можно с уверенностью прогнозировать, что он также не будет востребован органами расследования. Порядок принятия решения об избрании домашнего ареста сложный. Домашний арест предполагает и большие организационные, ресурсные, в том числе людские затраты.

Проведенное интервьюирование дознавателей, следователей, т.е. тех должностных лиц органов расследования, от которых по закону должна исходить инициатива в избрании меры пресечения в виде домашнего ареста, позволило выявить их мнение по существу обсуждаемой проблемы. 120 следователей и 80 дознавателей ответили на следующие вопросы: «Имели ли место в Вашей практике случаи избрания меры пресечения в виде домашнего ареста?»; «Чем Вы можете объяснить отказ следователей (дознавателей) от использования домашнего ареста при расследовании уголовных дел?»; «Что необходимо предпринять для того, чтобы домашний арест стал одной из альтернативных заключению под стражу мер пресечения и применялся на практике?».

Все 100% опрошенных следователей и дознавателей сообщили, что они не сталкивались в своей практике с необходимостью избрания меры пресечения в виде домашнего ареста. Отвечая на второй вопрос, респонденты следующим образом ранжировали причины, сдерживающие¸ по их мнению, применение названной меры пресечения: 1) из содержания ст. 107 УПК не ясно, к кому именно может применяться домашний арест (84%); 2) законом предусмотрен сложный порядок получения разрешения судьи на домашний арест обвиняемого, подозреваемого (78%); 3) предусмотренные при домашнем аресте ограничения для обвиняемого, подозреваемого не способны обеспечить достижение целей, стоящих перед мерами пресечения (66%); 4) домашний арест — «дорогое удовольствие», т.е. его применение связано с большими организационными, людскими и финансовыми затратами (62%). Ответы на третий вопрос отражают, в принципе, две позиции практических работников: 1) на законодательном и ведомственном уровне необходимо подробно урегулировать порядок применения домашнего ареста (42%); у домашнего ареста как альтернативной заключению под стражу меры пресечения перспектив нет, в связи с чем от нее следует отказаться (34%).

3. Принятие Пленумом Верховного Суда РФ специального постановления по вопросам применения домашнего ареста в настоящее время также проблематично. Его принятие Л.К. Труновой связывается с обобщением судебной практики применения в качестве меры пресечения домашнего ареста. Но подобной практики нет. В перспективе, в лучшем случае, можно ожидать лишь единичные случаи его избрания. Среди юристов сформировалось твердое убеждение в том, что домашний арест относится к числу эксклюзивных мер пресечения, которая в практике органов расследования будет встречаться чрезвычайно редко.

Поэтому, несмотря на уважительные причины, побудившие авторов высказать свои предложения, их характер заставляет отнестись к ним критически, а поиск путей, расширяющих возможности применения мер пресечения, не связанных с содержанием под стражей, целесообразно продолжить в ином направлении.

Идея конструирования для нужд уголовного процесса промежуточных между заключением под стражу и подпиской о невыезде мер пресечения сама по себе продуктивна, обсуждается в процессуальной литературе сравнительно давно. Выбор законодателем домашнего ареста в том виде, как он закреплен в ст. 107 УПК, равно как и его новая законодательная регламентация в вариантах, предлагаемых Ф.Н. Багаутдиновым и Л.К.Труновой, не в состоянии решить задачу сокращения сферы применения заключения под стражу. Из-за больших и неоправданных издержек, неизбежно сопровождающих домашний арест, последний так и рискует остаться невостребованной мерой пресечения.

Работающими элементами закрепленной в ст. 107 УПК нормативно-правовой конструкции домашнего ареста способны быть: ограничения, связанные со свободой передвижения подозреваемого, обвиняемого; возложение обязанности на соответствующий орган осуществлять надзор за соблюдением установленных ограничений. Что касается иных составляющих домашнего ареста, то они трудно реализуемы с учетом нынешнего материально-технического состояния органов предварительного расследования, оперативных служб.

Так, например, установление при избрании домашнего ареста ограничения в получении корреспонденции и ведении телефонных переговоров предполагает одновременное решение судом вопросов о наложении ареста, цензуры корреспонденции и прослушивания телефонных и иных переговоров. Исполнение данных решений суда обременительно как для учреждений связи, так и оперативно-технических служб, особенно если избранная мера пресечения действует в течение длительного времени.

Еще сложнее осуществлять охрану места проживания подозреваемого, обвиняемого с целью обеспечения выполнения им установленных для него ограничений. Между тем «удерживание на дому» обвиняемого (подозреваемого) является неотъемлемым атрибутом домашнего ареста, поскольку именно определенная изоляция его от общества, пусть и без помещения в места содержания под стражей, собственно, и позволило законодателю приравнять по правовым последствиям домашний арест к заключению под стражу.

В статье 107 УПК РФ прямо не сказано, что по месту исполнения домашнего ареста может быть выставлена охрана, однако это подразумевается содержанием данной меры пресечения, и, в частности, предписанием ч.3 ст. 107 УПК об осуществлении надзора за соблюдением установленных ограничений. Запреты на получение и отправление корреспонденции, ведение переговоров также предполагают изоляцию на дому обвиняемого (подозреваемого), которая может быть обеспечена взятием под охрану места его проживания. Иначе смысл установления этих запретов утрачивается.

Вместе с тем постоянная охрана жилища обвиняемого (подозреваемого) с целью воспрепятствования несанкционированным контактам фактически нереальна, если объективно оценивать возможности органов расследования и обеспечивающих их служб. Абсолютное большинство опрошенных дознавателей (97,4%) и следователей (89,2%) уверены в том, что в случае избрания в отношении обвиняемого (подозреваемого) меры пресечения в виде домашнего ареста взятие под охрану лица, находящегося в своем жилище под арестом, возможно лишь на короткий срок — от 3 суток до одной недели.

Сущность домашнего ареста состоит в том, чтобы обеспечить изоляцию обвиняемого, не помещая его при этом в следственный изолятор и не вырывая из привычной микросреды. Если обвиняемому будет разрешено по своему усмотрению покидать дом, ходить на работу, посещать магазины и т.д., утратится смысл данной меры пресечения. При свободном перемещении обвиняемого по городу невозможно проконтролировать контакты с другими лицами. В таком случае домашний арест ничем не будет отличаться от подписки о невыезде, порядок избрания которой значительно проще, чем порядок избрания домашнего ареста.

Поэтому представляются более перспективными разработка и обоснование закрепления в уголовно-процессуальном законе другой меры пресечения — надзора милиции за поведением обвиняемого (подозреваемого). Ее вполне можно сконструировать на базе ст. 107 УПК РФ, отказавшись, с одной стороны, от «нерабочих» нормативных предписаний и с другой — предусмотрев новые, которые будут отражать специфику указанной меры пресечения.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2017-01-19; просмотров: 307; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 34.204.196.206 (0.085 с.)