Охрана частной жизни при применении мер уголовно-процессуального принуждения 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Охрана частной жизни при применении мер уголовно-процессуального принуждения



 

Решение задач уголовного судопроизводства представляется осуществимым только при наличии действенных средств, обеспечивающих надлежащее поведение обязанных субъектов уголовно-процессуальных отношений, соблюдение и неукоснительное выполнение данными лицами адресованных им нормативных предписаний и правомерных требований дознавателя, следователя, прокурора, суда. Отсутствие у должностных лиц, осуществляющих и направляющих уголовное судопроизводство, эффективных рычагов воздействия на недобросовестных граждан, вовлекаемых в его сферу, неспособность предупредить и пресечь противоправные действия последних исключают возможность нормального продвижения и успешного исхода производства по делу. Поэтому, несмотря на демократический характер принципов уголовного судопроизводства и гуманистическую направленность его реформирования, при раскрытии и расследовании преступлений без государственно-властного принуждения не обойтись. Органы дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, реализуя возложенные на них задачи применяли, применяют и будут применять в процессе производства по уголовному делу меры процессуального принуждения; главное только, чтобы их применение было законным и обоснованным, направленным на охрану прав, свобод и законных интересов личности, а не наоборот, на неосновательное ущемление прав и свобод человека и гражданина.

Понятие, сущностные признаки, классификация, условия основания и порядок применения мер уголовно-процессуального принуждения подвергались в юридической науке самому тщательному и разностороннему исследованию. Нынешнее отношение законодателя к мерам принуждения в уголовном судопроизводстве, получившее отражение в УПК Российской Федерации, в огромной степени представляет собой конечный продукт напряженного научного творчества, результат многолетней и, порой, весьма острой полемики ученых-процессуалистов. Между тем, дискуссирование различных аспектов мер уголовно-процессуального принуждения, вряд ли поколеблет единство мнений ученых и законодателя по вопросу о том, что принуждение в уголовном судопроизводстве – это, прежде всего, – ограничение основных конституционных прав и свобод граждан.

Так, З.З. Зинатуллин справедливо указывает, что по своей сущности уголовно-процессуальное принуждение выражается в физическом, материальном, психологическом или моральном воздействии; всегда связано с определенными правовыми ограничениями в виде лишений имущественного или организационного характера, в том числе телесной неприкосновенности, свободы передвижения и выбора занятий, неприкосновенности жилища, тайны переписки и телеграфных переговоров, возможности свободного распоряжения находящегося в правомерном ведении имуществом и т. д.

В.А. Михайлов так же отмечает, что государственное принуждение связано с существенными ограничениями установленных Конституцией Российской Федерации прав и свобод человека и гражданина, в уголовном процессе оно допустимо лишь в строго установленных законом случаях, при соблюдении соответствующих гарантий законности и обоснованности его применения.

Мерам уголовно-процессуального принуждения посвящен раздел IV УПК Российской Федерации «Меры процессуального принуждения», который включает в себя главы 12 «Задержание подозреваемого», 13 «Меры пресечения» и 14 «Иные меры процессуального принуждения». К мерам пресечения новый уголовно-процессуальный закон относит подписку о невыезде и надлежащем поведении (ст. 102 УПК РФ); личное поручительство (ст. 103 РФ); наблюдение командования воинской части (ст. 104 УПК РФ); присмотр за несовершеннолетним подозреваемым или обвиняемым (ст. 105 УПК РФ); залог (ст.106 УПК РФ); домашний арест (ст.107 УПК РФ); заключение под стражу (ст. 108 УПК РФ). В число иных мер процессуального принуждения законодателем включены обязательство о явке (ст. 112 УПК РФ); привод (ст. 113 УПК РФ); временное отстранение от должности (ст.114 УПК РФ); наложение ареста на имущество, в том числе на ценные бумаги (ст. 115, 116 УПК РФ); денежное взыскание (ст. 117 УПК РФ). Кроме того, по нашему мнению, исключительно принудительный характер носит и такое действие, как помещение подозреваемого и обвиняемого в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы (ст. 203 УПК РФ), несмотря на то, что непосредственно в круг мер процессуального принуждения оно законодателем не включено.

Одним из прав, ограничение которых связано с применением мер принуждения по уголовному делу, является право на неприкосновенность частной жизни. Однако большинство из названных мер процессуального принуждения нарушают неприкосновенность частной жизни, в отличие от других конституционных прав, даже не сами по себе, а в силу того, что факт их применения в отношении определенного лица, как элемент личной тайны, который оно хотело бы скрыть от посторонних, становится достоянием общественности. Для человека, мало-мальски искушенного в юриспруденции, ясно, что подозрение или даже обвинение гражданина в совершении преступления, вовлечение его в уголовно-процессуальные отношения и применение к нему в связи с этим мер уголовно-процессуального принуждения еще не означают признания его преступником. Это положение непосредственно вытекает из принципа презумпции невиновности (ст. 49 Конституции РФ; ст. 14 УПК РФ). Однако средний обыватель обычно расценивает применение процессуальными органами к какому-либо лицу задержания, заключение его под стражу, привода, отстранения от должности и т.п. диаметрально противоположно. Применение таких мер не может не оставаться незамеченными для родственников, соседей, сослуживцев, знакомых подозреваемого, обвиняемого. Кроме того, определенные сведения о факте преступления, о лице, подозреваемом или обвиняемом в его совершении распространяются и получают достаточно глубокий общественный резонанс в результате направления по месту жительства, работы, учебы разного рода запросов и требований, например о предоставлении характеристик, составление которых предусматривает указание сведений о том, кто конкретно и в чем обвиняется, а также в ходе допросов свидетелей, производства ревизий, обысков, выемок и других следственных действий по собиранию доказательств. Все это усугубляется подчас шумным освещением в прессе обстоятельств применения мер процессуального принуждения, псевдообъективными разоблачениями и сенсационными комментариями в средствах массовой информации.

Вопреки презумпции невиновности в глазах юридически мало осведомленных людей перечисленные действия расцениваются как авторитетное свидетельство причастности конкретного человека к преступлению, ассоциируются с окончательным выводом о его виновности. Именно эта, обладающая огромной инерционной энергией, житейская презумпция образует источник ущерба, причиняемого лицу, которое еще не признано виновным приговором суда.

Таким образом, уголовное преследование, т. е. деятельность осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5 УПК РФ) и связанное с ней процессуальное принуждение трактуются большинством граждан как признание человека преступником, что наносит ощутимый урон его репутации еще до судебного приговора. Между тем, не следует забывать, что весьма нередко уголовное преследование прекращается на стадии предварительного расследования по реабилитирующим основаниям, а меры процессуального принуждения применяются необоснованно и незаконно, либо их применения безосновательно затягивается.

Так, в 2000 году в отношении 1656 лиц уголовное преследование прекращено по реабилитирующим основаниям на стадии предварительного следствия; 1163 лица оправдано судами; освобождено 986 лиц, необоснованно содержавшихся под стражей.

По статистическим данным прокурорского надзора прокуратуры Новгородской области за работой следственного аппарата при УВД Новгородской области дано санкций на заключение под стражу обвиняемых (подозреваемых) в совершении преступлений в 1999 году – 2671, в 2000 году – 2829, за первое полугодие 2001 года – 1288. Из них освобождено в 1999 году – 217 (в том числе за прекращением расследования – 19, из них по п.1,2 ст.5 и ст.208 УПК РСФСР – 14; за оправданием подсудимого, либо прекращением дела судом – 1, из них по п.1,2 ст.5 и ст.208 УПК РСФСР – 1), в 2000 году уже – 354 (в том числе за прекращением расследования – 17, из них по п.1,2 ст.5 и ст.208 УПК РСФСР – 8; за оправданием подсудимого, либо прекращением дела судом – 6, из них по п.1,2 ст.5 и ст.208 УПК РСФСР – 6), в первом полугодии 2001 года эта цифра составила – 126 (в том числе за прекращением расследования – 11, из них по п.1,2 ст.5 и ст.208 УПК РСФСР – 9; за оправданием подсудимого, либо прекращением дела судом – 4, из них по п.1, 2 ст.5 и ст. 208 УПК РСФСР – 2).

При обжаловании в суд законности и обоснованности ареста, в 1999 году из поступивших 625 жалоб обвиняемых (подозреваемых) суд удовлетворил 60, что составило 9,6%, в 2000 году соответственно из 637 – 45 (7,1%), в первом полугодии 2001 года из 242 – 13 (5,4%).

Не лучшим образом обстоит дело и с применением такой меры процессуального принуждения, как задержание подозреваемого.

Так, согласно статистических данных прокурорского надзора Прокуратуры Новгородской области, в 1999 году следственным аппаратом при УВД Новгородской области задержано по подозрению в совершении преступлений в порядке ст. 122 УПК РСФСР 3422 лица, в 2000 году – 3550 лиц и в первой половине 2001 года – 1634 лица. Из них освобождено в 1999 году – 1304 лица (в том числе за неподтверждением подозрения – 20 лиц, в связи с избранием меры пресечения, не связанной с лишением свободы – 1242 лица), в 2000 году – 1351 лицо (в том числе за неподтверждением подозрения – 57 лиц, в связи с избранием меры пресечения, не связанной с лишением свободы – 1169 лиц), в первой половине 2001 года эта цифра составила – 611 лиц (в том числе за неподтверждением подозрения – 9 лиц, в связи с избранием меры пресечения, не связанной с лишением свободы – 542 лица).

Согласно представления Прокуратуры Великого Новгорода «Об устранении нарушений законности при задержании граждан по подозрению в совершении преступлений в порядке ст.122 УПК РСФСР», практика прокурорского надзора показывает, что нарушения требований УПК РСФСР при задержании граждан продолжают иметь место и по сей день. За восемь месяцев 2001 года в порядке ст.122 УПК РСФСР задержано органами предварительного следствия 524 человека, мера пресечения в виде заключения под стражу избрана в отношении 253 человек (48,2%), органами дознания задержано 96 человек, лишь 24 из них арестовано (25%). Остальные задержанные освобождены по мотивам отсутствия необходимости заключения под стражу.

Задержание, содержание человека под стражей вообще, а уж тем более незаконное и необоснованное, а, значит и незаслуженное, помимо острейших переживаний морально-психологического характера, почти всегда сопряжено для него и с огромными физическими страданиями, являющимися следствием не выдерживающих никакой критики условий содержания в следственных изоляторах. Общеизвестно, что в СИЗО МЮ Российской Федерации не обеспечивается даже элементарный жизненный уровень, необходимый для поддержания здоровья. Большинство следственных изоляторов размещено в зданиях дореволюционной постройки, требующих незамедлительного ремонта и реконструкции. Число содержащихся в камерах, как правило, в несколько раз превышает санитарные нормы, отчего арестованные вынуждены спать по очереди, на полу, часто без постельных принадлежностей. Все это ведет к конфликтам, сопровождающимся драками и получением увечий. Перенаселенность камер, естественно, приводит к антисанитарии, в результате которой в СИЗО свирепствуют инфекционные заболевания. На очень низком уровне находятся также питание и медицинское обслуживание заключенных и т.д.

Однако тема настоящей работы обуславливает необходимость сделать акцент на том, что помимо указанных тягот и лишений, которые вынуждено испытывать помещенное в ИВС или СИЗО лицо, незаконное и необоснованное задержание и заключение под стражу, а также неосновательное продление или незаконное затягивание сроков пребывания лица по стражей, становясь известным более или менее широкому кругу лиц, наносит удар по его репутации, порочит честь и доброе имя, причиняя тем самым человеку моральный ущерб.

Во избежание указанных, вредоносных для человека, последствий, нарушения его конституционных прав и свобод, задержание и заключение под стражу должны осуществляться в строгом соответствии с законом, в том числе с соблюдением установленных им сроков применения данных мер процессуального принуждения, а заключение под стражу и содержание под стражей - под жестким судебным контролем.

В соответствии с ч. 2 ст. 22 Конституции Российской Федерации, арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов. И УПК Российской Федерации привел порядок применения указанных мер уголовно-процессуального принуждения в полное соответствие с конституционными требованиями, ограничив срок задержания подозреваемого 48 часами (ст. 94), а также включив в круг исключительных полномочий суда принятие решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, установив в качестве обязательного основания заключения под стражу судебное решение и подробно описав при этом процедуру получения последнего дознавателем, следователем и прокурором (п. 1, ч. 2 ст. 29; ст.108).

Однако социальная значимость и неотложность реализации указанных законодательных новелл была нивелирована самим же законодателем посредством принятия упоминавшегося выше Федерального закона от 18 декабря 2001 г. № 177-ФЗ «О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», в соответствии с п. 1, 2, 3 ч. 1; ч. 2 ст. 10 которого часть вторая статьи 29 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и другие связанные с ней уголовно-процессуальные нормы, касающиеся передачи судам в ходе досудебного производства полномочий по применению мер пресечения в виде заключения под стражу, по продлению срока содержания под стражей, а также по помещению подозреваемого, обвиняемого, не находящегося под стражей в медицинский или психиатрический стационар для проведения судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы вводятся в действие с 1 января 2004 года. До 1 января 2004 года решение по этим вопросам принимает прокурор.

Поэтому, достаточно оперативной и безусловно полностью соответствующей конституционным требованиям представляется нам реакция на указанное несоответствие Конституционного Суда Российской Федерации, признавшего в своем постановлении от 14 марта 2002 г. № 6-П, что все нормативные положения, допускающие задержание до судебного решения на срок свыше 48 часов, а также арест (заключение под стражу) и содержание под стражей без судебного решения с 1 июля 2002 года не подлежат применению.

Заключение под стражу является самой суровой из мер процессуального принуждения и мер пресечения, наиболее существенным образом ограничивающей права и свободы человека и гражданина. Однако и другие меры пресечения наносят наиболее ощутимый по сравнению с иными мерами процессуального принуждения урон конституционным правам граждан, в том числе праву на неприкосновенность частной жизни.

Существуют разные точки зрения на понятие мер пресечения, но, думается, что наиболее точное и полное определение мерам пресечения дал В.А. Михайлов. Меры пресечения, по его мнению, это «установленные законом меры государственного (процессуального) принуждения, с помощью которых путем ограничения личных прав и личной свободы обвиняемого, получения имущественных гарантий, личного или общественного поручительства, а также наблюдения (надзора, присмотра) за обвиняемым, устраняется до последнего возможность скрыться от дознания, предварительного следствия, суда, отлучаться без соответствующего разрешения с места жительства или временного нахождения, предупреждается, пресекается, нейтрализуется и устраняется неправомерное противодействие со стороны обвиняемого установлению по делу истины, обеспечивается его надлежащее поведение, исключающее совершение новых преступлений, своевременная явка по вызовам органов расследования, прокурора, суда, а также исполнение приговора».

Законодатель, исключая возможность использования мер пресечения в карательных, безнравственных целях достаточно детально регламентирует основания, условия и процессуальный порядок их применения. Все это обеспечивает соблюдение прав, свобод и законных интересов лиц, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства.

Все меры пресечения остро затрагивают права, свободы и интересы лиц, вовлеченных в сферу уголовно-процессуальной деятельности, и связаны с применением в большинстве случаев или возможностью применения уголовно-процессуального принуждения. И в то же время государственное принуждение в уголовном процессе неизбежно, поскольку преступности должны быть противопоставлена сила уголовно-процессуального принуждения мер пресечения.

Но применение принуждения не может быть безоглядным и беспредельным. Применение в уголовном процессе принуждения означает ограничение того или иного права личности, в том числе установленного и гарантированного Конституцией Российской Федерации. В уголовном процессе допускается лишь правомерное сужение действительной свободы личности. Практическое значение данного требования относительно применения мер пресечения сопровождается ограничением тех или иных, в том числе конституционных, прав и свобод личности; при применении мер пресечения те или иные ограничения прав и свобод личности допустимы лишь по тем основаниям и в тех пределах, которые установлены Конституцией Российской Федерации, уголовно-процессуальным законодательством и иными федеральными законами; гарантией законного и обоснованного ограничения прав и свобод личности при применении мер пресечения, должна быть установленная законом уголовно-процессуальная процедура таких ограничений.

Основаниям для избрания мер пресечения посвящена ст. 97 УПК Российской Федерации следующего содержания:

«1. Дознаватель, следователь, прокурор, а также суд в пределах предоставленных им полномочий вправе избрать обвиняемому одну из мер пресечения, предусмотренных настоящим Кодексом, при наличии достаточных оснований полагать, что обвиняемый:

1) скроется от дознания, предварительного следствия или суда;

2) может продолжать заниматься преступной деятельностью;

3) может угрожать свидетелю, иным участникам судопроизводства, уничтожить доказательства или иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу.

2. Мера пресечения может избираться также для обеспечения исполнения приговора».

Как видно, УПК Российской Федерации управомачивает следователя избирать одну из мер пресечения в отношении обвиняемого только лишь при наличии определенных оснований. Уголовно-процессуальное законодательство ставит решение вопроса о необходимости применении меры пресечения вообще и о выборе конкретной меры пресечения, прежде всего, в зависимость от усмотрения следователя. Таким образом, факт совершения лицом преступления и факт привлечения его в качестве обвиняемого по уголовному делу, сами по себе еще не являются основанием для применения мер пресечения. Данные факты могут служить лишь поводом для рассмотрения вопроса о применении меры пресечения по конкретному уголовному делу.

И здесь показательным является то обстоятельство, что ни по одному из изученных нами уголовных дел не выявлено ни единого случая, когда бы следователь не избирал в отношении обвиняемого какую-либо из мер пресечения. Следователи перестраховываясь, не рискуют избегать применения мер пресечения, даже когда оснований для этого из материалов дела явно не усматривается. Тем самым следователи действуют в ущерб законным интересам обвиняемых, нарушая их конституционные права.

Конечно, неприменение или несвоевременное применение мер пресечение при наличии достаточных для того оснований, а равно и неправильный выбор меры пресечения, могут существенно затруднить ход расследования и негативным образом повлиять на объективность его результатов, способствовать совершению новых преступлений.

Так, например, по изученным В.А. Михайловым уголовным делам, среди преступников, скрывшихся после возбуждения уголовного дела 54,6% составляют лица, к которым мера пресечения не была применена. А по делам лиц, совершивших новые преступления в период расследования, необоснованное неприменение мер пресечения обусловило такой рецидив в 16,2 % случаев.

Вместе с тем, в большинстве случаев вовсе не обязательно прибегать к заключению под стражу, как мере пресечения наиболее существенно ограничивающей права и свободы человека, в том числе право на неприкосновенность частной жизни. Установив наличие оснований для применения меры пресечения следователь должен остановить свой выбор на той из них, которая способна обеспечить надлежащее поведение в ходе производства по делу обвиняемого, подозреваемого при минимальном вторжении в сферу его конституционных прав. При этом, на наш взгляд, применение заключения под стражу должно носить исключительный характер.

Действительно, зачем идти на крайнюю меру, приводящую к столь пагубным для человека последствиям, когда уголовно-процессуальное законодательство предусматривает и иные, более гуманные меры пресечения, не связанные с изоляцией от общества и рядом других ограничений прав и свобод личности, – подписку о невыезде, личное поручительство, присмотр за несовершеннолетним?

Отдельные ученые совершенно справедливо рассматривают в качестве альтернативы заключению под стражу залог и как таковую предлагают закрепить данную меру пресечения в уголовно-процессуальном законе.

Залог состоит во внесении подозреваемым или обвиняемым либо другим физическим или юридическим лицом на депозитный счет органа, избравшего данную меру пресечения, денег, ценных бумаг или ценностей в целях обеспечения явки к следователю, прокурору или в суд подозреваемого, обвиняемого и предупреждения совершения им новых преступлений. Вид и размер залога определяются органом или лицом, избравшим данную меру пресечения, с учетом характера совершенного преступления, данных о личности подозреваемого, обвиняемого и имущественного положения залогодателя (ч. 1 ст. 106 УПК РФ).

В случае невыполнения или нарушения подозреваемым, обвиняемым обязательств, связанных с внесенным за него залогом, залог обращается в доход государства (ч. 4 ст. 106 УПК РФ).

Лицо, в отношении которого избирается залог, остается на свободе и имеет больше возможностей для реализации предоставленных ему прав, и в частности – для сохранения в тайне факта своего участия в уголовном судопроизводстве, что свидетельствует о более гуманном характере этой меры пресечения. Угроза же имущественных потерь, как правило, является фактором, способным не менее эффективно удержать от совершения противоправных деяний обвиняемого, подозреваемого, чем изоляция его от общества.

При решении вопроса о необходимости избрания меры пресечения и определении ее вида при наличии соответствующих оснований, должны учитываться также тяжесть предъявленного обвинения, данные о личности обвиняемого, его возраст, состояние здоровья, семейное положение, род занятий и другие обстоятельства (ст. 99 УПК РФ).

По смыслу закона, следователь, избирающий меру пресечения, должен учитывать тяжесть предъявленного обвинения, которая определяется с учетом категорий преступлений, установленных в уголовном законе (ст. 15 УК РФ). Учитывается субъективная сторона преступления, роль обвиняемого в преступлении, если оно совершено в соучастии, характер и размер вреда, причиненного преступлением, обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность. Следователю предстоит установить характеризующие личность данные, то есть морально-психологические, эмоционально-волевые ее черты, характеризующие поведение человека в быту, на работе, степень ресоциализации, наличие судимости, признание особо опасным рецидивистом, а также состояние здоровья, в том числе наличие или отсутствие таких заболеваний, как наркомания, алкоголизм, заболеваний психики, и т. п. Выясняются также род занятий лица в широком смысле слова, его профессия, источники существования, круг общения.

Кроме того, при применении меры пресечения, связанной с внесением залога, следователи помимо установления обстоятельств, учитываемых при избрании любой меры пресечения и перечисленных в ст. 99 УПК РФ должны совершить ряд дополнительных действий, чтобы определить оптимальную сумму залога, которая действительно сможет обеспечить явку обвиняемого и его надлежащее поведение в ходе производства по делу. Следователю необходимо установить реальное материальное положение обвиняемого, наличие у него иждивенцев, наличие материальных ценностей (движимого и недвижимого имущества, денежных вкладов). Для этого следователь, еще более вторгаясь в сферу частной жизни, запрашивает интересующие его сведения в соответствующих организациях и учреждениях, нарушая, например его банковскую тайну, тайну вкладов и иную тайну, связанную с частной собственностью лица.

Таким образом, следователю приходится достаточно существенно вторгаться в сферу личной и семейной тайны граждан, в отношении которых решается вопрос о применении той или иной меры пресечения. И само по себе такое вторжение не содержит ничего противоправного, так как только тщательнейшее и всестороннее изучение личности обвиняемого, подозреваемого способно уберечь общество да и его самого от негативных последствий неправильно, ошибочно избранной или не избранной вовсе меры пресечения.

Другой вопрос состоит в том, что в процесс изучения личности обвиняемого, подозреваемого, кроме его самого, дознавателя, следователя, прокурора, судьи оказывается вовлеченным большое количество лиц, более никак не связанных с производством по уголовному делу. К таковым можно отнести граждан и должностных лиц, предоставляющих следователю информацию, характеризующую личность человека, в отношении которого решается вопрос о применении к нему меры пресечения: представителей жилищно-эксплуатационных органов, администрации по месту нынешней или прежней работы или учебы подозреваемого обвиняемого, служащих банков, иных кредитных организаций, работников учреждений здравоохранения, в том числе наркологических, психоневрологических диспансеров и т. д.

Как указывалось выше, факт осуществления уголовного преследования в отношении лица, становясь известным все более широкому кругу граждан способен нанести существенный ущерб его чести и доброму имени.

В связи с этим необходимо внести изменение в ч. 2 ст. 161 УПК Российской Федерации, обязав должностных лиц процессуальных органов предупреждать о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения данных предварительного расследования, не только участников уголовного судопроизводства, но и иных лиц, которым они становятся известными.

Соответственно, предлагаем изложить ч. 2 ст. 161 УПК Российской Федерации в следующей редакции:

«Прокурор, следователь или дознаватель предупреждает участников уголовного судопроизводства, а также иных лиц о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения ставших им известными данных предварительного расследования, о чем у них отбирается подписка с предупреждением об ответственности в соответствии со статьей 310 Уголовного кодекса российской Федерации».

Продолжая вести речь об ограничении права на неприкосновенность частной жизни посредством применения мер процессуального принуждения, необходимо обратить внимание, на то, что новый уголовно-процессуальный закон предусматривает судебный порядок применения не только заключения под стражу, содержания под стражей, но и иных мер процессуального принуждения: наложения ареста на имущество, включая денежные средства физических и юридических лиц, находящиеся на счетах и во кладах или на хранении в банках и иных кредитных организациях (п. 9 ч. 2 ст. 29 УПК РФ); временного отстранения обвиняемого от должности (п. 10 ч. 2 ст. 29 УПК РФ). Причем в соответствии с ранее упомянутым Федеральным законом от 18 декабря 2001 г. № 177-ФЗ «О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» для последних законоположений не делается никаких исключений, они, как и подавляющее большинство норм УПК Российской Федерации, вступают в действие с 1 июля 2002 года.

Думается, что и установление судебного контроля за применением указанных мер процессуального принуждения, и признание необходимости незамедлительного введения их в действие во многом продиктованы заботой законодателя о надлежащем обеспечении прежде всего таких конституционных прав граждан, как права на личную тайну, в том числе тайну банковских счетов и вкладов, права на неприкосновенность жилища, поскольку имущество гражданина, на которое накладывается арест, как правило, находится именно в его жилище, а также права на защиту чести, доброго имени и деловой (профессиональной) репутации.

Помимо этого, нам кажется необходимым обратить внимание на тот обстоятельство, что неприкосновенность жилища нарушается при применении дознавателем, следователем некоторых мер процессуального принуждения, зачастую сопряженными с проникновением в него, таких как задержание и привод. На наш взгляд выглядит непоследовательным и нелогичным трепетная забота законодателя о неприкосновенности жилища при производстве по уголовному делу в одних случаях и наряду с этим - допущение практически ничем не ограниченного ее нарушения в других. В связи с этим для наиболее эффективного обеспечения неприкосновенности жилища, как составляющей права на неприкосновенность частной жизни в целом, нам представляется необходимым законодательно закрепить судебное решение в качестве обязательного юридического основания применения всех без исключения мер процессуального принуждения, связанных с проникновением в жилище.

На первый взгляд такое положение может показаться труднореализуемым, способным существенно затруднить работу следователя. Однако вряд ли простоте и оперативности расследования стоит приносить в жертву надлежащее обеспечение конституционных прав участвующих в нем граждан, добиваясь первого за счет умаления последнего. Не стоит забывать, что именно защита прав и законных интересов личности была поставлена во главу угла при определении назначения уголовного судопроизводства в новом отечественном уголовно-процессуальном законе (ч. 1 ст. 6 УПК РФ). Да и при условии соответствующей организации процесс получения судебного решения при необходимости осуществить процессуальное действие, ограничивающее конституционные права граждан, не обещает быть столь уж долгим и трудоемким.

Уголовно-процессуальная деятельность является такой сферой общественных отношений, где возможно острое вторжение государства (государственных органов) в личную жизнь человека, где любое действие следователя, органа дознания или прокурора, независимо от того правомерно оно или неправомерно, связано для него с тем, что принято называть моральным ущербом.

Различные аспекты возмещения ущерба, причиненного незаконными действиями органов предварительного расследования, прокуратуры и суда, подвергались в уголовно-процессуальной науке достаточно тщательному исследованию. Вопросы же о допустимости причинения ущерба чести участников уголовного судопроизводства посредством применения мер процессуального принуждения и о возможности его возмещения необходимо рассматривать с учетом того, соответствуют ли сведения о причастности человека к преступлению, наносящие урон его чести и репутации, действительности или нет.

Если ущерб репутации подозреваемого или обвиняемого причиняется в силу того, что к нему были применены меры процессуального принуждения в связи с инкриминированным преступлением, подтвержденным в дальнейшем вступившим в законную силу приговором суда, проблемы не возникает вообще. Постигшее человека вследствие признания его преступником бесчестие понятно и оправданно как с нравственной, так и с правовой точек зрения.

Если же ущерб причиняется чести подозреваемого, обвиняемого в силу тех же причин, но затем подозрение или обвинение не получают подтверждения в ходе расследования или судебного разбирательства и дело в его отношении прекращается либо выносится оправдательный приговор, то такой ущерб признается причиненным незаконно и должен быть устранен путем моральной реабилитации, в том числе опровержения обвинения или, оказавшегося несостоятельным, и оповещения об этой несостоятельности того же круга лиц, в чьих глазах пострадало доброе имя реабилитированного.

Таким образом, необходимо, чтобы невинно опороченному было восстановлено его доброе имя, а нанесенная ему душевная травма и нравственные страдания – компенсированы.

В соответствии со ст. 53 Конституции Российской Федерации каждый имеет право на возмещение государством вреда, в том числе и морального, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти и их должностными лицами.

В соответствии с ч.1 ст. 58-1 УПК РСФСР при прекращении уголовного дела за отсутствием события преступления, отсутствием в деянии состава преступления или за недоказанностью участия гражданина в совершении преступления а также при постановлении оправдательного приговора орган дознания, следователь, прокурор и суд обязаны разъяснить гражданину порядок восстановления его нарушенных прав и принять предусмотренные законом меры к возмещению ущерба, причиненного гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу.

Согласно ч. 2 ст. 58-1 УПК РСФСР, при издании уголовного закона, устраняющего преступность и наказуемость деяния, орган дознания, следователь, прокурор и суд обязаны разъяснить гражданину порядок восстановления его нарушенных прав и принять необходимые меры к возмещению ущерба, причиненного гражданину в результате незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного задержания, незаконного применения меры пресечения, незаконного продолжения исполнения назначенного наказания, если такой ущерб причинен после вступления в силу указанного уголовного закона.

Однако самого порядка восстановления нарушенных указанными действиями должностных лиц и органов, осуществляющих и направляющих уголовное судопроизводство, прав граждан уголовно-процессуальное законодательство РСФСР не устанавливало. В означенных случаях руководствовались иными нормативными актами, в которых были установлены основания и детально регламентирован особый, льготный, упрощенный порядок возмещения гражданину вреда, причиненного незаконными действиями процессуальных органов. К таким актам относятся Указ Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 г. «О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей»; Положение о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, утвержденное Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 г. ; Инструкция по применению Положения о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, утвержденная Минюстом СССР, Прокуратурой СССР, Минфином СССР 2 марта 1982 г.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2017-01-19; просмотров: 236; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 44.200.174.157 (0.041 с.)