Арджан Хайдарага. Счёт к врагам, счёт в банке

 

Арджан посмотрел на часы. Можно не торопиться. Время до приезда дяди ещё есть…

Произошло это вскоре после того, как албанцы покинули Приштину. В тот день дядя приехал рано утром, совсем неожиданно. С усмешкой посмотрел на только-только продравшего глаза племянника и предложил:

– Составь-ка, мой мальчик, мне компанию. Поездка не самая приятная, но нужная. Зато по дороге поговорим спокойно, без лишней спешки. Собирайся. А я пока кофе выпью. Побалуешь брата, Линдита?

– Уже готовлю! – откликнулась мать. – Твой любимый, именно так, как ты, Эрвин, любишь.

– Замечательно! – довольно потёр руки дядя.

 

Поначалу говорили о всякой ерунде. Кендрим, устроившийся на переднем сидении, и вовсе рта не раскрывал, а крутивший руль Кабан в присутствии дядя всегда помалкивал.

– Вообще-то особенно жаловаться не на что, – задумчиво произнёс Эрвин, рассеянно смотревший в окно. – Всё идёт, как нужно. Не так, конечно, быстро, как хотелось бы, но… Главного мы добились – Соединённые Штаты идею независимого Косова поддерживают, а значит, всё решится так, как нам требуется…

– Сербы упираются… – откликнулся Арджан.

– Пусть их, – равнодушно махнул рукой дядя. – Запад уже определился с тем, что режим Милошевича нужно менять, и на половине дороги останавливаться не будет.

– У Слободана есть сторонники…

– Кто? Россия? Нет уже такого государства, племянник. Есть территория, которая каким-то чудом ещё не разваливается. Думаю, лет пять, ну, десять, и это произойдёт.

– С Чечнёй они, кажется, общий язык нашли, – пожал плечами Хайдарага.

– Чечня – это только начало. Россия как государство уходит в прошлое.

– Но президент Ельцин говорит…

– Только это он ещё и может, – перебил Арджана дядя. – Ляпнет что-нибудь, потом протрезвеет и тут же одумывается. Ну а если всё же упрётся… В его окружении есть люди, с которыми и Штаты, и Европа без труда общий язык найдут.

– Подъезжаем… – буркнул сидевший за рулём Кабан.

– Да-а, – протянул Эрвин. Весёлость с его лица, как водой смыло, стало оно серьёзным, даже печальным.

Глядя на дядю, и Хайдарага принял соответствующий вид, хотя представления не имел, что им предстоит увидеть, с кем встречаться.

 

На окраине селения толпились люди. Многие из них были вооружены телекамерами. Журналисты. Ну-ну… А это что за вопли?

Пронзительный женский плач перекрывал все звуки. Однако когда машина подъехала к толпе, он несколько поутих – похоже выдохлась плачущая, силы человеческие не беспредельны.

Вслед за дядей Арджан выбрался из автомобиля. Люди расступились, и он увидел свежеразрытую землю и… трупы. Много трупов, десятка полтора. Все мужчины, все в штатском, но разного возраста.

Завидев приехавших, женщина, надрывавшаяся над телом одного из убитых, заголосила с удвоенной энергией.

«Совсем уже пожилая, – отметил Хайдарага. – Постарше моей матери. А убитый – мальчишка мальчишкой… Наверное, поздно родила. А может, это не мать, а родственница?»

Кендрим склонился над женщиной, что-то негромко произнёс. Арджан разобрал слово «сын». Значит, всё-таки мать…

Журналисты с микрофонами наперевес метнулись к дяде, но он вежливо отстранился.

– Подождите, господа, – Эрвин говорил извиняющимся тоном. – Подождите… Совсем немного… Несколько минут.

Скорбно склонив голову, дядя пошёл вдоль уложенных шеренгой трупов. Хайдарага, Кендрим и Кабан последовали за ним.

Старик. Грудь перечёркнута автоматной очередью… Молодой парень. Длинные, свалявшиеся волосы аккуратно отведены в сторону и не мешают увидеть чёрный разрез, наискось перечёркивающий горло убитого… Ещё один расстрелянный… Ещё… И вдруг…

Арджан не поверил своим глазам. Закинув за голову правую руку, на влажной земле лежал Далмат. На легкомысленной футболке (Папакристи её только дома носил, на улицу надевать стеснялся) расползались уже почерневшие пятна крови. Три пули. На ткани заметны чёрные крапинки пороха – значит, стреляли в упор…

– А-а-а!!!

Дядя, успевший уйти вперёд, испуганно обернулся, бросился к Арджану, подхватил его сильными руками. Сзади клещами вцепились Кендрим и Резар.

– Что с тобою, мальчик мой? Что?!

Глаза дяди рядом, его ладони успокаивающе обхватили плечи.

– Далма-ат!..

– Что?

Дядя вгляделся в посиневшее и распухшее лицо убитого. В его глазах появилась тень узнавания, плечи горестно поникли.

– Да-алма-ат!!

Стрекочут камеры журналистов. Обступили со всех сторон, торопятся заснять происходящее, боятся хоть что-то упустить.

– Господа!.. – Эрвин пытается заслонить Арджана. – Нельзя так… Поймите: мой племянник потерял лучшего друга. Они вместе росли… Разве легко пережить такое?

– Как же это?.. – по лицу Хайдараги текут слёзы, но он не стыдится их. – Как? Ведь Далмат всегда был за дружбу с сербами… За что его убили?

– Вот, господа, – дядя повернулся к представителям прессы. – Вы сами видите, что происходит! Ещё один пример геноцида, которому подвергается наш народ. Неужели мировая общественность оставит это преступление безнаказанным?

– Как вы считаете, что здесь произошло? – невысокая девица в огромных очках-колёсах подсунула микрофон к самому лицу дяди.

– Трудно сказать… Среди погибших – местные жители… – Эрвин покосился в сторону Далмата. – И не только они. С уверенностью можно сказать одно: все жертвы преступления – албанцы. По-моему, причина этого массового убийства лежит на поверхности, но точный ответ знают только в Белграде. Уверен, что приказ поступил оттуда. Это далеко не первый факт…

– Подобное мы видели и в Рачеке, – перебил дядю плотный седовласый журналист.

– Именно! – кивнул Эрвин. – В селе, где произошло массовое убийство мирных местных жителей, в селе, которое прогремело на весь мир…

– Воистину – прогремело… – иронично улыбнулся седовласый. – Независимая комиссия определила, что так называемый «расстрел в Рачеке» – гнусная провокация. У тридцати семи из сорока «мирных жителей» на руках обнаружены следы пороха, значит, они имели дело с оружием, смерть «расстрелянных» наступила в разное время, похоже, трупы свозили со всего Косова…

– Это ложь! – дядя с достоинством посмотрел на говорившего, потом мягко добавил: – И мне жаль, что вы её повторяете. Позднее вам и не только вам станет стыдно за свои слова…

– Сомневаюсь… – седовласый повернулся к коллегам. – Посмотрите, господа! Та же самая картина, словно под копирку. Нас пытаются уверить, что на этом месте убиты полтора десятка человек. Да здесь всё было бы кровищей залито, а где она?

– Как вы смеете!.. – ринулся в атаку Кендрим.

– Смею! – повысил голос седовласый. – Именно после Рачека было принято решение о бомбардировке Югославии. Не прошло и трёх месяцев, и на неё были сброшены натовские бомбы!

– Да! Почти три месяца из-за таких, как вы, мировая общественность не могла решиться на то, чтобы наказать наконец преступную клику Милошевича!..

О чём они говорят?! Далма-ат! Арджан продолжал захлёбываться слезами, но журналисты о нём уже позабыли.

– Резар! – дядя повернул к ним раздосадованное лицо. – Уведи мальчика в машину! Мало ему потери друга, так ещё слушать всякую… – соответствующего слова подобрать Эрвин не смог и зло сплюнул.

– Идём! – взгляд Кабана скользнул по лицу Хайдараги. Глаза равнодушные, холодные…

 

Мало-помалу Арджан взял себя в руки. Утёр носовым платком лицо, глубоко вдохнул воздух, покосился в окно. Седовласого зануду оттёрли в задние ряды, журналисты жадно вслушивались в то, что рассказывал им дядя.

– Закури… – Резар протянул сигарету.

– Не надо, – отказался было Хайдарага, но тут же передумал: – Давай…

– Жалко парнишку, – обронил Кабан. – А мы ж с тобой его предупреждали… Нашёл кому верить – сербам! Вот и доигрался…

Арджан молча кивнул. Говорить не хотелось.

 

Разгорячённый спором дядя тяжело плюхнулся на сидение и тут же приказал:

– Узнайте, откуда эта говорливая сволочь!

– Знаю я его, – скривился Кендрим. – Финн из комиссии по Рачеку. Такие, как он, да ещё белорусы там только что носом землю не рыли.

– Понятно, – дядя зло выругался, потом повернулся к племяннику. – Прими, Арджан, мои соболезнования и извини. Устал я, нервы порой сдают. Да и как не взбесишься, когда какие-то подлецы тебе в глаза гнусности говорят? Ладно мы – нам правда известна. Вся правда… Но ведь рядом – сторонние люди, они и приехали-то в Косово, может быть, вчера только, пытаются во всём разобраться, а тут этакий мерзавец! Хочешь не хочешь, приходится давать ему отпор, говорят ведь, что одна паршивая овца всё стадо испортит…

– Остальные, по-моему, всё поняли правильно, – негромко произнёс Кендрим.

– Да, пожалуй, – дядя явно успокаивался. – Впрочем, по-иному и быть не могло. Люди сюда приезжают подготовленные и неглупые, соображают, что общеевропейская солидарность в таком важном вопросе должна быть на первом месте…

Только в конце пути Арджан осмелился произнести слова, которые мучили его всю дорогу:

– Не пойму, как Далмат, – голос Хайдараги предательски дрогнул, – как он оказался в этом селе?

Эрвин внимательно посмотрел на племянника, потом негромко ответил:

– Боюсь, что ты никогда этого не узнаешь… – помолчал, потом сказал: – У твоего друга был шанс послужить нашему народу. Отличный шанс! Он не захотел им воспользоваться. Так пусть хотя бы его смерть принесёт пользу родине…

 

Гибель Далмата потрясла Хайдарагу. То и дело перед ним проплывали картины недавнего прошлого – того прошлого, что было у них с Далматом на двоих… Хотелось мстить, неважно – кому. Любому, кто мог быть причастен к смерти Папакристи. Увидеть мучения врага, ужас в его подлых глазах. Всё чаще посещала мысль: а не сходить ли в рейд с Кабаном и его приятелями?

Эрвин опять куда-то уехал, при этом повторив приказ: без его команды не сметь высовываться, ни во что не ввязываться! Дяде легко говорить – он не потерял друга…

– Представляешь, – со смехом рассказывал Резар, – сербы навострились баррикады строить. Смехота! Надеются, что мы их за этими завалами не прищучим. И по домам почти не ночуют – боятся. Собьются в стадо, заберутся в какую-нибудь квартиру и дрожат до утра. Ну, не падлы ли?!

Арджан зло стискивал зубы. Прячьтесь не прячьтесь, вам не укрыться от справедливого возмездия!

– Сегодня опять пойдём, – сыто отрыгивая, говорил Кабан. – Повеселимся!

– Я с вами, – решительно произнёс Хайдарага.

Но задуманное не получилось…

Кендрим передал, что господин Эрвин вернулся и разыскивает племянника.

– Устал от безделья? – спросил дядя, едва они обменялись приветствиями.

– Не то слово, – криво усмехнулся Арджан и выпалил: – Не могу я так больше! Ждать, ждать, ждать… Скоро на людей начну от злости кидаться!

– А вот это лишнее… – Эрвин водрузился на стул, извлёк из кармана помятую пачку сигарет, посмотрел на неё и сообщил неизвестно кому: – Третья за день… – недовольно покачал головой, потом жёстко посмотрел на племянника: – Завтра будешь сопровождать груз. Он прибыл издалека и должен попасть в Албанию. Подчёркиваю: должен! Не взирая ни на что. Скорее всего, всё пройдёт гладко, это не первая подобная операция. Но если возникнут проблемы…

Он встал, устало потёр поясницу, жадно затянулся дымом и снова заговорил:

– Если возникнут проблемы, вы их устраните. Любым способом. Дело, племянник, сверхважное и очень секретное…

– Я всё понял, – впервые за время знакомства Арджан осмелился перебить дядю.

Тот не обиделся.

– Ну что ж… Старшим группы будешь не ты. Не обижайся, но у тебя пока что опыта маловато. Вас будет трое: водитель и двое сопровождающих. Нигде не останавливаться, никаких перекуров и перекусов по дороге. Ни с кем не разговаривать. С точным маршрутом и графиком передвижений тебя познакомит старший, его зовут Буджаром. Я в такие тонкости не вникаю, для меня главное – результат!

 

Буджар оказался крепко сбитым бритоголовым мужиком. Арджан обратил внимание на то, что ладонь у него огромная, а пальцы жёсткие и узловатые. Если такой лапищей сдавят горло – пиши пропало, ни за что не вывернешься.

Скептически осмотрев АК-47, которым был вооружён Хайдарага, Буджар хмыкнул, но ничего не сказал. Провёл Арджана на стрельбище и, ткнув рукой в сторону мишеней, приказал:

– Валяй…

Хайдарага остался доволен результатами своей стрельбы, подумалось, что и инструктора из лагеря похвалили бы его. Буджар оценил успех напарника более чем сдержанно:

– Сойдёт…

Перехватил недоумённо-обиженный взгляд Хайдараги, протянул руку к автомату:

– Дай…

Почти не целясь, поразил все мишени и, возвращая оружие, заявил:

– Научишься…

Обязанности Арджана во время поездки он объяснил более многословно:

– Будешь следить за левой стороной дороги. Если что-нибудь заметишь, сообщай мне.

– Что именно? – не понял Хайдарага. – Югославов?

– Их – само собой. Обо всём, что вызовет у тебя подозрение, немедленно говори. И не бойся перестараться и попасть в смешную ситуацию. Это нормально. Хуже будет, если проворонишь что-нибудь действительно серьёзное.

Дядя Эрвин провожал их в поездку. Был он не один. Вместе с ним, к удивлению Арджана, пришёл один из лагерных инструкторов – тех, из Аль-Каиды.

Придирчиво осмотрев фургон, плотно забитый тщательно упакованным и перевязанным грузом (только места вдоль ботов оставались свободными), Эрвин долго шептался о чём-то с инструктором.

– Не слишком ли много?.. – донеслось до Хайдараги. – Рискуем…

– Зато представьте, каким будет результат, – отозвался дядя. – К тому же я уверен: всё пройдёт, как надо.

– Вам виднее…

Буджар подошёл к дяде. Он говорил, громче, чем собеседники, его слова Арджан отлично разобрал:

– Пора. Я хочу большую часть пути пройти в тёмное время суток. Югославы попрячутся в казармы, а со своими, если что, договоримся.

– Лучше без этого… – поморщился Эрвин. – Без «договоримся».

– Значит, найдём другой выход…

Буджар подошёл к Хайдараге, внимательно посмотрел на него:

– Всё помнишь?

Арджан молча кивнул.

– Давай в машину…

Протиснувшись мимо груза, Хайдарага устроился на прикреплённом к стенке фургона откидном сиденье. Отметил, что устроился удобно, и обзор из бокового, забранного необычно толстым стеклом оконца, хороший. Облизнул враз пересохшие от волнения губы. Началось!

 

Ехали быстро. Арджан до рези в глазах вглядывался в мелькавшие за окошком кусты, деревья, поля. В сёла не заезжали, предпочитая обогнуть их по просёлочным дорогам – судя по всему, Буджар предпочитал затратить побольше времени, но не попадаться на глаза людям.

Поначалу Хайдарага твердил в уме подробный маршрут передвижения, который заучил наизусть, но скоро понял, что решительно не понимает, где они находятся. Оставалось исполнять приказ: тщательно следить за окрестностями. Но час шёл за часом, однако ничего не происходило.

Внезапно фургон затормозил. Буджар тихо шепнул:

– Граница!.. Не высовывайся…

Арджан видел сквозь оконце, как к машине подошёл пограничник, о чём-то переговорил с водителем и разрешающе махнул рукой – проезжай, мол.

Кажется, всё? Хайдарага облегчённо вздохнул и позволил себе расслабиться. Это не ускользнуло от внимания Буджара, и он зло прошипел:

– А ну, соберись!..

– Так мы ведь уже в Албании… – начал оправдываться Арджан, но в ответ услышал:

– Заткнись и делай, что велено!..

Когда наконец всё закончилось и Буджар передал загадочный груз людям, которые поджидали их у торчащего на обочине дороги дома-развалюхи, Хайдарага почувствовал, что он выжат, словно лимон. Ноги подгибались, пальцы мелко подрагивали, голову, словно ватой набили.

«Странно, – недоумевал Арджан. – Ничего ведь не делал, а вымотался так, словно весь день мешки таскал…»

Буджар подошёл к нему, довольно хлопнул по плечу:

– Молодец! – извлёк из пачки сигарету и, разминая её, сказал: – Вроде бы ты – парнишка внимательный. Наверное, я плохо объяснил. Запомни: в деле, которым мы занимаемся, понятие «свой» отсутствует. Есть люди, которым мы должны передать товар. Все остальные – враги. Расслабляться нельзя ни на секунду, где бы ты ни находился.

– Учту, – кивнул Хайдарага.

 

Завидев на пороге своего кабинета племянника, дядя быстро подошёл к нему и крепко обнял. Посмотрел на осунувшееся лицо Арджана, полувопросительно-полуутвердительно произнёс:

– Устал…

– Еле жив, – немного сконфуженно признался Хайдарага. – И сам не пойму от чего.

– Это нервы, – по-доброму усмехнулся Эрвин. – Ничто так не выматывает, как постоянное ощущение опасности. По себе знаю. О поездке можешь не рассказывать. Мне уже доложили.

– Скажи, дядя, – Арджан поднял на него покрасневшие от долгого напряжения глаза, – могу я узнать, что за груз мы сегодня перевозили?

– От тебя, – Эрвин подчеркнул эти слова голосом, – от тебя, мой мальчик, у меня секретов нет. Тебе знакомы названия: героин, опий, кокаин?

– Конечно, – кивнул Хайдарага. – У нас о них каждый мальчишка слышал.

– Надеюсь, ты не баловался ничем подобным? – вкрадчиво осведомился Эрвин.

– Нет, – помотал головой Арджан. Подумал немного и признался: – Пробовал как-то курить марихуану, но мне не понравилось.

– Это хорошо, – дёрнул щекой дядя и уточнил: – Хорошо, что «не понравилось». Потому что если когда-нибудь какое-нибудь из этих или иных зелий тебе «понравится», я не буду тратить время на твоё, племянник, лечение – это всё равно бесполезно. Я просто пристрелю тебя. Ты понял?

– Зачем ты так, дядя, – обиделся Хайдарага. – Разве я похож на ненормального?!

– Не похож… – на лице Эрвина засветилась прежняя добрая улыбка. – Просто сегодня ты помогал перевезти груз такой вот гадости. Недоумков много – и в Европе, и за океаном. Они без зелья жить не могут, готовы платить за него какие угодно деньги. А нам средства и сегодня нужны (на то же оружие, например), и в ближайшие годы весьма и весьма понадобятся.

Дядя прошёл по комнате, потом опять посмотрел на Арджана:

– Впрочем, может быть, ты считаешь, что подобным образом зарабатывать деньги бесчестно?

Хайдарага криво ухмыльнулся:

– Кто-то из древних, не помню кто, сказал: «Деньги не пахнут». И потом… Если жить по такому правилу, верёвки тоже продавать бесчестно – ведь на них разные придурки вешаются.

– Логично… Знаешь, мой мальчик, я рад за тебя. Ты быстро взрослеешь, не требуешь, чтобы суть прикрывали шелухой слов. Хочу тебе сказать ещё одно… По-моему, для тебя пришло время становиться независимым. Даже от меня. Экономически, во всяком случае.

– Дядя… – попытался возразить Арджан, но Эрвин быстро перебил его:

– Молчи! У тебя есть мать, да и о своём будущем ты должен заботиться. Короче, я открыл на твоё имя счёт в одном швейцарском банке. Швейцарском – не потому, что нынче так модно. Этот банк невелик, но очень надёжен. И сегодня на твой счёт перечислена первая сумма. Не самая большая, но ты бы столько не заработал за всю трудовую жизнь в социалистической Югославии.

Последние слова дядя произнёс с нескрываемым презрением.

 

Глава 11