Вполне выносимая легкость бытия

 

Утром меня накрыло. Когда спустился в метро, накрыло конкретно. Так конкретно, что даже не мог читать "новую искренность" Павла Санаева. Хотелось быть похороненным за плинтусом и обозревать оттуда мир. Во всяком случае, эта перспектива представлялась куда как более заманчивой, нежели третье восхождение в кабинет 51 на 5-м этаже.

В пятницу и в понедельник на моем конвейере сменилось 7 групп – одна другой краше. Девочек – по минимуму. В одной группе их не было вовсе – говорят, была одна, да не выдержала. Куда уж ей – в мебельные-то мастера!

– Он меня кусает!

– Пипку ему укуси!

– А гомик – это одушевленное существительное?

– Он меня трогает!

– Смотрите, он там что-то под столом делает! – действие, кстати, было названо. Щажу читателя.

Такая вот атмосфера.

– А как вас зовут?

– Леонид Александрович.

– Как??

– А вы ожидали услышать что-то необычное? Поэтому простое не восприняли? – кажется, они готовились к чему-то вроде Вахтанга Абдулаевича.

– Ле-о-ни-да-ле-кса-ндро-вич, – диктую по слогам и записываю на доске.

– А фамилия какая? – кто-то не унимается.

– Фамилия Гельфман.

– Нерусская фамилия!

– Фамилия еврейская. Или немецкая.

– Так еврейская или немецкая?! – чуть ли не возмущается одна боевая девица.

Объясняю, что когда в 17 веке в Германии евреям давали фамилии, то фамилии эти были немецкими.

– А вы были в Германии? – тут же летит следующий вопрос.

– Нет, в Германии я не был. А вот в Израиле был.

– Я тоже был! – кричит кто-то, однако внимания я не обращаю.

Вроде бы можно как бы начинать как бы урок. Пишу на доске "Части речи".

– А вы немецкий знаете?

– Нет. Итак, части речи в русском языке...

Две опоздавшие (опаздывать на уроки – это в порядке вещей, можно приходить в середине урока. "Они скоро подойдут, курят", – обнадеживает меня мамушка) девицы что-то оживленно обсуждают на задней парте. Две боевые девицы гиперактивничают на четвертой. Большинство друг с другом переговаривается практически во весь голос.

Боевая Света вдруг достает косметичку и начинает краситься. Самое ужасное, что все это безобразие длится не 40 минут, а час двадцать. Нормальному-то школьнику трудно высидеть без перерыва два урока. Какой умник придумал в ПТУ пары?

Краситься на уроке перед учителем – это тоже норма. В пятницу пришла группа после физкультуры на последнюю четвертую пару, которой с утра в расписании не было (завуч Козявкина в первый же день решила накормить меня досыта. Кстати, о кормежке. Для учителей столовая не предусмотрена! Если хочу обедать в колледже, надо заранее оплатить и заказать обед). Естественно – никакие. Естественно, в половинном составе. Мамушка пытается выяснить, где отсутствующие. Малолетняя шалава накрашивает свою рожу, пререкается с кураторшей.

Эти были уже у меня на первой паре. Хочу вспомнить, кто есть кто. Беру их письменные работы (не видеть бы их вовсе, оставлю на память).

– Так, Васильев Алексей. Кто это?

– Вы же уже спрашивали у нас имена! – по-хамски орет с задней парты шалава, не прекращая краситься.

– И еще много раз спрошу! Сразу же не могу запомнить всех! – странно, что девочка не понимает очевидного. – Кстати, как вас зовут? Вы ведь опоздали и работу не писали.

– Какая разница?

– OK, будь по-вашему.

Напрягать и напрягаться не хотелось. Утром я взял с собой, чтобы читать в метро и диктовать предложения, Ирину Денежкину и Павла Санаева. И всю пару читал вслух "Похороните меня за плинтусом" – наверняка многие узнавали себя и своих родных в героях этой смешной и горькой семейной драмы. Во время чтения мне то и дело приходилось прерываться на дисциплину.

– Я достаточно уважаю себя, чтобы находиться в вашем зверинце-обезьяннике. Я не знаю, как другие учителя это терпят. Но я не намерен.

– Они привыкли, и вы привыкнете, просто не обращайте внимания, – говорила мне в другой группе девочка, больше всех мешавшая на уроке.

Врешь! Не привыкну.

"Галина Владимировна! Я больше не приду. Простите, пожалуйста. Не могу", – отправил я Козявкиной в 8.49 смс с Рижской, как вышел из метро. В маршрутку ноги не повели. И меня отпустило – и накрыла вполне себе выносимая легкость бытия. Настолько выносимая, что я с этой легкостью пошел по проспекту Мира, не чувствуя тяжести книг по 20 и 40 рублей, которыми я набил сумку около метро (воспоминания Инны Лиснянской, дневник Вадима Козина, роман Анатолия Наймана, Нина Садур и мн. др.). И с такой же легкостью купил билет на серебренниковского "Киже" во МХАТ – за 400 рублей.

Сработала бы еще эта легкость при трудоустройстве...

 

 

Я НЕ МАЗОХИСТ!

 

– Я понял, вы мазохист, – удовлетворенно подытожил в понедельник по телефону Маркс Ефимович Кессель. – Ну, устроились – и хорошо, теперь я хоть буду за вас спокоен, что вы при месте. А что ж вы раньше не позвонили? Я звонил вам пять дней назад, но у вас телефон выключен все время. Теперь уж поздно – взял человека.

1-го сентября я был на праздничном концерте в музпед колледже, куда меня пригласил Маркс. ("Обязательно приходите, посмόтрите, как у нас все на высшем уровне!") Я опоздал на сорок минут: может быть, мальчики выступали в начале, но на сцене, кроме ведущего Кесселя, были только девочки: они пели разную попсу местного сочинения и танцевали танцы местной хореографии. Маркс был в костюме и сиял. Оказалось, что ему 62 года – выглядит на 53, о чем я ему не преминул сказать, когда выходили из зала.

– Когда вы пришли? Вы были на концерте? Я высматривал вас в зале – не увидел!

– Что вы, Маркс Ефимович! Я еще специально вперед пробился, чтобы вы меня заметили!

– Ну ладно. Так что у вас с регистрацией?

– Через неделю будет готова.

– Ну вот и позвоните мне, у меня будет для вас часов 6 у студентов. В субботу и поставим. Ищите себе работу! Что вам эти шесть часов!

А накануне я купил новую симку – подключился к Билайну, потому что Мегафон в Москве – это хуже чем ТЕЛЕ2 три года назад. Утром 31-го положил на Мегафон 300 рублей.

– Придут в течение 10 минут, – заверили меня в "Евросети" в Коньково, где находится злополучная школа с каменной бабой.

– Платеж прошел, – успокоили меня через 15 минут в "Евросети".

Делать было нечего, без телефона сидеть – смерти подобно, поэтому я купил новый номер – вроде как даже и звонки дешевле, хотя с этими тарифами московскими черт ногу сломит.

Мегафоновский платеж активировался 1-го сентября днем. Я, проклиная все на свете, уже собрался ехать в Коньково с Авиамоторной, в сто пятый раз безнадежно вставил старую симку – и был вознагражден за долготерпение. Израсходовав мегафоновские деньги, я полностью переключился на Билайн. Кессель моего нового номера не знал, и все складывалось не в нашу пользу: один раз я позвонил, и в этот момент разрядился домашний, по мобильному жаба задушила (звонки на городские номера 4 рубля минута!), в другой раз – Маркс был на совещании...

Конечно, я бы мог остаться и дальше в шараге. И, готов биться об заклад, что-то у меня бы наверняка получилось сделать с этой несчастной молодежью. Я не оговорился – несчастной. В прямом смысле этого слова. Все это брошенные ребята, не знавшие по-настоящему ни родительской любви, ни человеческой заботы, некоторые из детских домов. И теперь им глубоко насрать – на никчемных родителей, на окружающий мир, на самих себя. И главная задача преподавателя колледжа – научить этих ребят ценить собственную жизнь, уважать живущих рядом людей. Все тетеньки, с которыми я столкнулся за эти два дня, насколько я мог оценить, – чудесные люди, и видно, что душа у них болит за ребят, любят они их – так мне показалось.

– Не могу я, не выдержу, сойду с дистанции, – говорил я в очередной раз очередной тетеньке на перемене.

– Нет, ну как же! Вы им так понравились, уже прибежали рассказали, – подбадривает меня хорошая женщина. – Сразу видно, что вы такой учитель! Не торопитесь. А кто же, если не мы? Мы вам помогать будем.

– Что ж вы, Леонид Александрович! – укоряла меня по телефону Галина Владимировна Козявкина. – Подвели вы меня. Я бы женщину вместо вас взяла, которая бы работала.

– Простите, пожалуйста, Галина Владимировна, – процитировал я свою смску, – но я не могу. Переоценил свои силы.

– Ну, всего вам доброго. Очень жаль, – завуч была расстроена.

Зато я не подвел себя – не мазохист все-таки.

 

 

УМОМ РОССИЮ НЕ ПОНЯТЬ…

 

Никого я не обманывал и не обнадеживал. Ни тетенек, ни учеников. Говорил прямо, что работал в петербургской гимназии, с хорошими детьми, что в Москву приехал в конце августа, все вакансии в гимназиях уже были закрыты, нашел вот у них, решил откликнуться, так как деваться некуда.

– Ну что ж, попробуйте, съездите на Корчагина, познакомьтесь с площадкой, на которой будете работать, – предложила ответственная за кадровую укомплектовку Екатерина Ивановна Столетова. – У вас есть медицинская книжка? А аттестационный лист?

Медицинской книжки у меня не было. Позвонил в Питер бывшей коллеге – она о такой впервые слышала. Набрал секретаря: оказалось, действительно есть медицинские книжки, но они у Ольги Алексеевны, а Ольги Алексеевны нет. Дешевле было сделать новую.

Хотелось бы, чтобы кто-нибудь мне объяснил назначение этого документа, если он делается за бабки без всякого медицинского обследования. То же самое было в свое время и с сертификатом о прививках, который сейчас никому не нужен. Получил в школе направление, пришел в поликлинику: хочешь прививку – плати сто рублей, не хочешь – двести. Думаю, подобных раскладов не поймет ни один европеец, американец, израильтянин. Мой племянник Даня, конкретный израильский boy, был поражен, узнав, что в России можно купить любую справку, вернуть отобранные за пьянство права.

Аттестационный лист о присвоении мне высшей категории, выданный в роно, не сразу вызвал доверие у Екатерины Ивановны, она долго его вертела в руках и так и сяк, даже на свет просматривала, изучала печать.

– Ну ладно, мы примем решение на совете. Вообще, у нас аттестационные листы с гербовым тиснением на официальном бланке Департамента образования Москвы.

Для медицинской книжки и отдела кадров нужны были фотографии. Денег у меня не было: оставались только проездные карточки, тыща на книжку и продукты в холодильнике. Медсестра Людмила Александровна, женщина с изрядно испитым лицом, к которой привела меня Екатерина Ивановна узнать книжкины ходы, недолго думая дала мне в долг 500 рублей. Тут уже был поражен я – вот она, непредсказуемая душа русского человека!

– Я обязательно буквально на днях отдам!

– Конечно отдадите, – лукаво посмотрела на меня медсестра тяжелым пьяным взглядом.

Я сфотографировался в универсаме напротив и пришел в расположенную неподалеку СЭС. Был обед. Я погулял полчаса, потом еще полчаса ждал, пока придет заведующая. Протягиваю ей деньги и фотографии.

– А где ваше направление?

– Зачем направление? – испугался я, что придется проходить врачей.

– 1000 – это с направлением, без направления – 2300.

Я обреченно потащился в колледж. И ведь направление-то в отделе кадров готово было! Но Екатерина Ивановна сказала, что раз за деньги, то оно не понадобится.

В колледже я встретил еще одну работницу, принимавшую участие в моей кадровой судьбе. На мое счастье, она собиралась в СЭС.

– Что вы будете бегать-то лишний раз туда-сюда? Уже, наверное, и так устали. Езжайте домой, я все отнесу, а завтра утром заберу и отдам в отдел кадров. А фотографии вы сделали?

– Да. Мне Людмила Александровна дала в долг 500 рублей.

– Правда?! Не может быть! – удивилась Ольга Юрьевна. – Я ее теперь даже зауважала.

Через день я вручил Людмиле Александровне коробку конфет, которую купил по новоиспеченной карте ВТБ 24. Ольга Юрьевна присутствовала при сей торжественной сцене. А ведь ей тоже, наверное, надо было купить конфет! Банкомата тогда на пути мне не встретилось, поэтому деньги доброй женщине я занес только вчера, когда приезжал за медицинской книжкой – все-таки тыщу рублей стоила.

 

НО В ОБЩЕМ ХОРОШИЕ РЕБЯТА

 

Прежде чем приступать к новым учебным заведениям, хочу досказать про ПТУ. Кое-что еще осталось замеченным, но неОзамеченным. В частности по теме "Что в имени тебе моем" и "Не пой, красавица, при мне", в смысле, не красься.

– Как вас зовут?

– Леонид Александрович.

– Лёня! – понеслось по рядам.

В одной группе я пропустил это движение, подождав, пока закончится освоение моего имени. В другой "Лёня" было произнесено явственно и достаточно открыто.

– Да, Лёня! – гневно заорал я. – Лёня. Но вас я, молодой человек, вижу впервые, мы незнакомы, поэтому для вас я исключительно Леонид Александрович, как и для всех здесь присутствующих! Это понятно, нет?

Для парней такой ход был неожиданным, поэтому оказалось понятно.

В другой группе боевая Света посреди урока принялась усиливать контуры своей боевой раскраски.

В этот момент я сам для себя вдруг открыл, почему же мне так не нравится, когда женщина красится в публичном месте. А Света и другие девушки искренне не вдупляли, что в этом плохого. Конечно, с одной стороны, наведение марафета на уроке выглядит по-хамски. С другой же стороны, спрашивается – а в чем тут хамство? Девочка хочет поправить свою красоту – только и всего. Ну, подумаешь, отвлекается!

– Поймите, – начал я психологическую атаку, – не зря же говорят, что в женщине должна быть загадка, тайна, да, это расхожая фраза, но тем не менее – именно эта как бы загадка привлекает мужчину. И вот такой своеобразной тайной является лицо женщины. Она должна появиться перед мужчиной, да и вообще в обществе – уже готовая. Наложение макияжа – должно остаться за пределами взглядов окружающих. А вы что делаете? Вы раскрываете фокус! Понятно, что все знают о том, что женщина накрашена – но она УЖЕ готова, как спектакль в театре: нам же не показывают процесс репетиций, мы видим уже готовое произведение искусства. Так и женщина должна быть вот таким вот произведением. А настоящая женщина даже при муже никогда не будет краситься – это своего рода интимный процесс.

Девки слушали, открыв рот. Кое-кто из парней поначалу ржал, особенно, когда я произнес слово готовая. Но тем не менее они все прониклись моей правотой.

Вообще, думаю, они, конечно, поняли – многие из них, что перед ними оказался не обычный пэтэушный препод. Да я и не скрывал, что до этого работал в петербургской гимназии, где были дети, желающие учиться.

– И я надеюсь, – лукавил я, – что вы тоже хотите учить русский язык и литературу.

Но вести они себя по-другому не могли. Не привыкли. А тратить себя на вразумление не желающих вразумляться? Мыслимое ли это дело? Я не Иисус Христос, я не хочу быть распятым. Я слишком себя люблю.

Одна девочка, дождавшись окончания пары, подошла ко мне и спросила:

– А вы учились где-то? Вы так хорошо умеете преподавать русский язык.

– Конечно, в институте учился.

– А вы же вроде бы сказали, что работали в гимназии?

– Да. И что?

– Так я думала вы гимнастику вели, – на полном серьезе сказала девочка.

– Вы здесь еще и не с таким столкнетесь, – обнадежили меня в другой группе.

Несколько раз мне приходилось прерывать систематизацию частей речи или классификацию склонений, потому что нарастал шум, несовместимый с работой. Кричать на великовозрастных дубов вряд ли имело смысл.

– А зачем нам вообще русский?! У нас не должно быть русского! Мы его сдали в прошлом году!

– Вперед, к завучу, пишите заявление о том, что у вас ошибочно поставлен этот предмет.

Протестный энтузиазм стихал, но работать все равно было невозможно.

Два раза я выходил в коридор: "Господи, где я?! Что я делаю?! На что трачу свое драгоценное время?! Что за идиотский фарс я себе устроил?!" – лихорадочно думал я, прикидывая, а не послать ли все к черту именно сейчас, забрать сумку, спуститься вниз с пятого этажа – и поминай как звали. Сошел на 4-й – кабинет завуча был закрыт. Вернулся. Если в обычном классе подобная эскапада учителя повергает всех если не в шок, то в молчание и попытку осмыслить ситуацию, то здесь не на тех напали – им только этого и надо. Шум и благостная болтовня не прекращаются.

Сажусь за стол. Беру книжку, чтобы хоть как-то занять себя. Ощущение, что я сам по себе, группа сама по себе. Есть я, нет меня – не имеет никакого значения. Откладываю книжку. Прилагаю усилие взять ситуацию в свои руки. Говорю откровенно:

– Я не понимаю, что я здесь делаю. Я пришел сюда, потому что не было других вакансий, я полагал, что вы тоже желаете учиться. Думаю, больше я здесь не появлюсь. Я не могу в этом участвовать.

Кажется, они что-то услышали. Мои человеческие слова.

– Я могу продолжать урок?

Соглашаются.

Через какое-то время опять начинается галдеж. Кажется, что эта чертова пара никогда не кончится. Снова сажусь. Нет, я не приду сюда больше. Это выше моих сил. И черт с ней с зарплатой.

– Я могу продолжать урок?

Звонок. Лёня, релакс.

И снова все сначала. Выхожу из класса. Нет, не потому, что довели, чай, не слабонервная Марьиванна, а потому, что снова не понимаю, что я здесь делаю и зачем. Ради московских театров? Ну уж нет! Если делать дело, так преподавать русский и литературу, а не обуздывать пэтэушников.

Через пару минут появляется ежикостриженая Кристина, заводила шума-гама, подруга боевой Светы.

– Пожалуйста, вернитесь, мы будем себя хорошо вести. Нет, вы не уйдете, вы останетесь, пожалуйста!

И продолжает сеять беспорядок, пока я ее со скрипом не пересаживаю на первую парту. Тут она начинает вести со мной "задушевный" разговор:

– А где вы живете в Москве? А я на Тверской. Шучу. На Арбате. Ну, на Новом Арбате, недалеко от Садового кольца. Приезжайте ко мне в гости.

– А где лучше – в Питере или в Москве? – не раз задавались провокационные вопросы.

– Везде хорошо по-своему, – дипломатично отвечал я, и это была чистая правда.

– А вы были на Петровском? – ну, конечно, как же без этого сакраментального вопроса болельщиков.

– Я футболом и спортом вообще не интересуюсь, – то ли разочаровывал я парней, то ли, наоборот, радовал тем, что они не находили во мне "зенитовца".

– А я был в Питере. Там еще остров такой есть маленький и на нем церковь большая, красивая такая на площади.

Долго же мне пришлось ломать голову над тем, что это за остров такой, пока не догадался, что речь идет о Петропавловской крепости.

– А в Питере высотки есть?

– Пока нет. Но будет здание Газпрома.

Так что хорошие ребята. Один грушей меня угостил.

Вдруг прибегают двое:

– Не ешьте ее, это плохая груша, она по полу валялась, в нее ручками тыкали!

Посмотрели, убедились, что это другая. Обрадовались.

Хорошие ребята. Я бы с ними со всеми подружился. Но работать с ними – ни за что.

Было даже два мальчика, которые показали мне свое знакомство с русской классикой – читали! В глазах у них были проблески интеллекта. Один, правда, перевелся из Полиграфического техникума, учился на корректора. Зачем-то подался в мебельщики – поперся за друзьями. Впрочем, корректором много не заработаешь.

Под конец попалась хорошая группа – информационные технологии. Их было семеро – мальчики и девочки. Последняя пара в ПТУ прошла замечательно.

– Спасибо вам, – поблагодарил я их в конце, – наконец-то я получил удовольствие от работы.
И вот на этой приподнятой волне я вышел в прошлый понедельник из колледжа. И подумал, что жизнь, в общем-то, хороша.

А во вторник утром меня накрыло. Ни о какой зарплате за два отработанных дня я даже не заикнулся.

 

БЕСОВСКОЕ ЭХО

 

Интересно, оказался бы я в Москве, если бы не некоторые обстоятельства утра среды 10 июня? Может, действительно меня дернул черт, подцепил, как рыбак рыбку, и я клюнул на наживочку? Черт с мерзким плачущим голосом... И дал я дёру – по давно лелеемому направлению, подстегиваемый своим собственным бесом. А так ли уж оно верно, это направление? Мой бес и тот, что дернул, – в сговоре, иначе и быть не может! А так бы лелеял себе Москву, мечтал бы о ней – вот и славно было бы. Должна же быть мечта у человека. Теперь другая мечта – в Питер вернуться. Вот ведь и зовут меня обратно ученики любимые, и радостно мне от этого, и тепло. Но бес мой, несмотря ни на что, по Москве меня мотает: смотри, как много ты читаешь, пока в метро ездишь; в театре уже два раза был – и где был! – в студии Женовача и во МХАТе на новом спектакле Серебренникова; а если соседа к себе в три комнаты подселишь, так и вообще можешь не работать! Чего лучше?

Нет, врешь, не работать-то я не хочу! Тут уж бесу меня не одолеть. Выхожу в понедельник.

Ох уж эти понедельники! Один из них пришелся на 15 июня: именно тогда, если верить моему ежедневнику, состоялась незабываемая беседа с директором Ш. об "одной национальности". Аберрации памяти меня подвели: этот разговор был конечным пунктом в цепи разнообразных инъекций, создавших стойкое желание уйти. И разговор этот был решающим! Признаюсь честно, я слегка надеялся (ну так, чуть-чуть), что меня попросят остаться. Представляю, как быстро расправился бы с моим заявлением Валерий Григорьевич и какие бы чудесные непечатные слова он бы произнес по этому поводу и по поводу того черта, что меня дернул! Думаю, мне бы не пришлось томиться ожиданием высочайшего приема до 15-го числа!

Но меня не попросили остаться. Наоборот! Мне пожелали удачнейшего устройства в Москве! Счастливого пути, Лёня! Вперед, на "Эхо Москвы"! Прямо к Венедиктову, а что! Сказано это было на полном серьезе. И я до сих пор не понимаю, издевалась директор Ш. или в самом деле отправляла меня на "Эхо Москвы".

Вчера я был на очередных смотринах в школе с названием, сразу же высвечивающимся в первой строке поиска – "Разум Л". Ловкий ход: школу "Разум", наверное, было бы найти в интернете не так просто. В кабинете зама по кадрам, пожилой и зашитой на все пуговицы дамы Александры Григорьевны, работало "Радио Свобода". Это единственное радио, которое я люблю с 13 лет, с тех пор, как его перестали глушить.

 

E-MAIL-АТАКА

7 сентября 2009 в 10:02
Резюме Гельфмана Леонида Александровича (русский язык и литература)

Добрый день, Ирина Александровна!

Высылаю Вам резюме, как вы и просили.

С уважением

Гельфман Леонид Александрович.

7 сентября 2009 в 14:56

Re: Резюме Гельфмана Леонида Александровича (русский язык и литература)

Здравствуйте, Леонид Александрович.

Благодарим Вас за внимание, оказанное нашей организации. Ваше резюме будет рассмотрено, и, в случае положительного результата, мы с Вами свяжемся в течение недели.

С уважением,

Решетина Ирина Александровна

менеджер по персоналу

НОУ "Ломоносовская школа

16 сентября 2009 в 13:18

Re: Резюме Гельфмана Леонида Александровича (русский язык и литература)

16 сентября 2009 в 22:10 Вопрос по резюме

16 сентября 2009 в 22:10 Вопрос по резюме

16 сентября 2009 в 22:11 Вопрос по резюме

Здравствуйте, Ирина Александровна! Увидел на сайте, что вакансия учителя русского языка и литературы до сих пор открыта. Если это так, то мне хотелось бы узнать, что не понравилось администрации в моем резюме?

Искренне Ваш,

Гельфман Леонид Александрович

16 сентября 2009 в 22:15

Хотелось бы получить ответ! Надеюсь, это в вашей компетенции.

Уважаемая Ирина Александровна! Я посылал вам вчера запрос по поводу своего резюме. Однако ответа не удостоился. Возможно, какие-то проблемы с почтой, поэтому отправил свой запрос еще несколько раз, чтобы прошло наверняка. Меня очень интересует, что в моем резюме оказалось для вашей администрации отталкивающим. Вакансия открыта до сих пор, а никакого ответа я не получил.
Искренне ваш,

Гельфман Л. А.

17 сентября 2009 в 10:43

Re: Хотелось бы получить ответ! Надеюсь, это в вашей компетенции.

Здравствуйте, Леонид Александрович!

Приносим извинения за длительное молчание. К сожалению, я отсутствовала несколько дней, в связи с этим произошла задержка с ответом. Ваше резюме нас заинтересовало.

Приглашаем Вас на собеседование Ломоносовскую школу.

Ждём Вас в пятницу 18.09 в удобное для Вас время с 13:00 до 16:30 по адресу: ул. Кременчугская д.44 к.5.

Проезд: ст.м.Кунцевская (последний вагон из центра, на улице повернуть направо, через 40 метров спуститься по лестнице вниз, слева будут автобусные остановки), авт.733, 688, 11 в сторону Матвеевского, выйти на 5-й ост. "Аминьевское шоссе, д.14". Далее – перейти через шоссе, идти вглубь дворов; наше здание 4-е от шоссе, двухэтажное, светло-жёлтое, за зелёной железной оградой. На охране сказать, что идёте на собеседование к Ирине Александровне. При себе обязательно иметь паспорт. Желательно наличие документов об образовании и присвоении квалификации, а так же трудовой книжки. Прошу Вас подтвердить согласие на встречу и сообщить выбранное Вами время. По всем вопросам со мной можно связаться по тел. [phone] или по e-mail.

С уважением,

Решетина Ирина Александровна

менеджер по персоналу

НОУ "Ломоносовская школа"

22 сентября 2009 в 16:34

Re: Резюме Гельфмана Леонида Александровича (русский язык и литература)

Здравствуйте, Леонид Александрович.

Согласно договорённости, информируем Вам о принятом решении по поводу вакансии учителя русского языка и литературы.

Сообщаем Вам, что вакансия учителя русского языка и литературы закрыта. На неё принят кандидат, чей профессиональный опыт полностью удовлетворил нашим требованиям.

Так же сообщаем, что Ваша кандидатуры произвела положительное впечатление, и если Вы не возражаете, мы сохраним Ваши данные, и будем сообщать Вам о возникновении вакансий, которые смогут Вас заинтересовать.

Благодарим Вас за внимание и время, которое Вы уделили нашей организации.

С уважением,

Решетина Ирина Александровна

менеджер по персоналу

НОУ "Ломоносовская школа"

22 сентября 2009 в 18:02
Re: Резюме Гельфмана Леонида Александровича (русский язык и литература)

Уважаемая Ирина!

Считаю своим профессиональным долгом сообщить Вам, что правила русского языка не зависят от требований Ломоносовской школы. Согласно этим правилам союз "также" пишется слитно, в отличие от местоименного наречия с частицей ("так же"). В сочетании "также сообщаем" употреблен именно союз.
Правильно ли я понимаю, что форма, которую Вы мне отправили, является стандартной и утвержденной администрацией?

Жаль, что в официальных клише школы с таким самомнением присутствуют чудовищные – в данной ситуации – орфографические ошибки.

Я категорически против сохранения своих данных в Вашей базе. Буду премного благодарен, если вы их удалите.

Всего Вам наилучшего!

Леонид Гельфман

23 сентября 2009 в 01:03

Re: Резюме Гельфмана Леонида Александровича (русский язык и литература)

Уважаемая Ирина!

Смею также заметить, что местоимение "Вы" сочетается с глаголом "информировать" в родительном падеже, таким образом выражение "информируем Вам" является грубейшим просторечием. Жаль, что такие нарушения правил русского языка являются нормой для Вашей школы.

Надеюсь, что в сочетание "Ваша кандидатуры" вкралась досадная опечатка. Если это не опечатка, то напомню, что местоимение единственного числа в русском языке не может сочетаться с существительным множественного числа.

Теперь о пунктуации. На стыке союзов "и если" в данном контексте необходима запятая, поскольку следующая часть предложения НЕ начинается с "то". Во-вторых, сказуемые "сохраним" и "будем сообщать" являются однородными, поэтому запятая перед союзом "и", их соединяющим, не нужна.
Становиться членом непрофессионального и малоквалифицированного коллектива у меня нет никакого желания.

Успехов Вам в постижении азов русской грамотности.

Леонид Гельфман.

P. S. Данная переписка выставлена в моем блоге в интернете в общедоступном обозрении.

 

 

ПЛАНИРОВАНИЕ РАЗУМА

 

Вот уже четыре дня я хожу на работу. С понедельника. Школа называется "Разум Л". Литературный лицей Ольги Борисовны Литавриной. В официальных бумагах – Литавриной-Махневой. Что призвана означать буква Л – бог весть. Видимо – лицей. Или – литературный. Литературный разум. Раскованные московские дети на первом же уроке мне объяснили, что "Разум Л" – это разум Литавриной, это же ее школа, чего тут непонятного? Литаврина издает педагогические книжки и является лауреатом премии Сороса – за разработку очередной сногсшибательной и чудодейственной методики. Впрочем, кажется, она никому эту свою методику не навязывает и появляется в школе не раньше 17.00 – когда ни учителей, ни детей уже нет. В самом деле, оригинальная методика. Есть такая расхожая учительская шутка:

– Нравится ли вам ваша работа?

– Да, очень нравится. Вот только еще если бы детей не было!

Так что в этом смысле Ольга Борисовна молодец.

А методика в школе одна: стандартная государственная программа, строгое планирование и неукоснительное следование этому планированию. Ни шага вправо, ни шага влево.

– Так ведь планирование, – возражаю, – называется примерным.

– Нет! Записи в журнале должны один в один соответствовать строке планирования. А примерно – будет у вас на уроке.

Надо отдать должное завучу Людмиле Юрьевне, почти все планирование она мне дала, а что не дала – есть в готовом виде в интернете. Поскольку школа частная, то они очень боятся всяких проверок.

– В журнале вы должны писать весь год одной и той же черной ручкой. Обязательно шариковой! Я буду за этим строго следить! – напутствует меня Людмила Юрьевна, молодая функционерша, ханжа и лицемерка – видно невооруженным глазом, кажется, она это и не стремится скрыть. Больше она похожа на воспитательницу детского сада, чем на завуча и учителя математики. И ведь она действительно будет проверять, какой ручкой я пишу в журнале. И она действительно будет отслеживать, совпадают ли с планированием темы, записанные в журнале.

Вчера у детей была экскурсия.

– Ни в коем случае не пишите в журнале "экскурсия" – только тему по планированию!

Интересно, чем все это закончится, потому что я уже пишу в журналах те темы, которые считаю нужными. А заморачиваться с собственным планированием, ходить трепать нервы в департамент образования, утверждать... Как можно тратить на это начетничество свое драгоценное время?!

Никак не могу привыкнуть к очковтирательству в законе, когда администрация открытым текстом говорит: на уроках у вас может быть все что угодно, но в журнал записывайте то, что стоит в планировании. И ведь так везде! Несовершенство человеческое, живое человеческое слово драпируется совершенством бумаг, каковое совершенство понимается в китайско-коммунистическом смысле – ЕДИНООБРАЗИЕ – вот так, транспарантно. Я только не могу понять – зачем это надо? Есть кто-нибудь, кто объяснит мне, почему, если я веду уроки по-своему и не следую четкой тематической расчасовке планирования, почему я в журнале должен соблюдать верность партийному курсу, в реальности эту верность презирая? 15 лет я не могу этого понять. И все 15 лет я этим пренебрегаю, всегда записывая в журнал РЕАЛЬНУЮ ситуацию – я честный, я не люблю врать. Да и своего собственного планирования я бы все равно никогда не придерживался, потому что преподавание – а в особенности преподавание литературы – я не могу впихнуть в планирование! Потому что сегодня я вдруг хочу поделиться с учениками Кушнером, а завтра не захочу. Преподавание – это живой процесс, в котором я слышу многоголосие учеников, соединенное с моим голосом. И если я прихожу в класс, в котором нужно начинать тему "Причастие", а ученики с трудом себе представляют, что такое глагол – как в нынешнем 7-м классе, то я буду долбать глагол, несмотря ни на какое планирование.

 

 

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ... ЗУЛЬФИЕЙ ЗАКИРОВНОЙ

 

С'из мир гут — их бин а йосем! Мне хорошо – я сирота! – радовался девятилетний мальчик Мотл. Так и я говорю: мне хорошо – я потерял голос (кто-нибудь переведет на идиш?). Позвонил утром в школу и еле-еле нацедил охраннику, малохольному Николаю Ивановичу, что не смогу выйти на работу. А потом попозже набрал тот же номер и просипел завучу, что в понедельник тоже не приду. Наверное, опытная школьная крыса решила, что я симулирую, выгадывая таким образом время, чтобы найти другую работу – более денежную, но пока не потерять эту.

В "Разуме Л" действительно очень мало платят. Объясняется это небольшим количеством учеников и нехваткой денег. За 22 урока в неделю в 5, 6 и 7 классе – на руки 22 тысячи. Возможно, для питерского учительства это и ого!, но для Москвы – крохи. В школе лужковского подчинения за те же 22 часа нагорает 30 тысяч, а бывает, если гимназия, центр образования и проч. больше. Есть, правда, и школы федерального подчинения – туда соваться не имеет смысла, если только уж совсем нужда заела – там ставка (18 часов) – 10 тысяч. Смешно. Впрочем, и там штат полностью укомплектован. Я помню блаженные (вариант – лихие) девяностые, когда у нас в Герцена сплошь висели объявления: требуется учитель, требуется учитель...

– До меня дошли сведения, что вы недовольны зарплатой, – отозвала меня вчера утром на разговор Людмила Юрьевна.

Так, приманка сыграла – радио работает исправно, как и везде. Сказанное одному (типа поделился) моментально становится известным всем. Тут никаких новостей.

– Решите этот вопрос с Ольгой Борисовной, возможно, она повысит вам зарплату. А почему нет? Обязательно с ней все обговорите, потому что мы не можем находиться в подвешенном состоянии: завтра вы найдете более выгодное предложение и уйдете, а человек, которого мы могли бы сейчас взять, тоже уже будет занят. Детям вы нравитесь, так что в этом плане проблем нет (еще бы! – думаю самодовольно), но определитесь: либо вы остаетесь до конца года, либо мы берем другого человека.

Конечно, она права, но если уж мы живем по волчьим законам денежных отношений, то со стороны Литавриной предлагать 22 тысячи в Москве за полную нагрузку – это шаг не совсем приличный, тем более для частной школы. У меня нет другого выхода – я согласился.

После краткого собеседования, в результате которого Литаврина сразу решила, что меня берет, она отвела меня к возрастной чопорной полной даме с поджатыми губами – завучу по "общим вопросам".

– Александра Григорьевна, – говорила Ольга Борисовна грудным голосом, – давайте оформлять нового сотрудника, да, по трудовой, 250 рублей в час.

Александра Григорьевна выразительно и укоризненно посмотрела на Литаврину:

– Ну, это же не Зульфия Закировна, у которой был большой перерыв в работе, у него высшая категория, стаж. Куда меньше-то?

Да, то, что я не Зульфия Закировна, – это стопудов, подумал я.

– Ну, хорошо, – еще больше поджала губы кадровица.

Директриса, молодящаяся женщина к пятидесяти, прихрамывающая на одну ногу, с блондинистым крашеным ежиком на голове и в полубогемном прикиде из модных джинсов типа шаровары и какой-то вольной блузчонки, ушла к себе. Теперь Александра Григорьевна выразительно на меня смотрела, выуживая из меня то один документ, то другой и явно разочаровываясь в том, что все они были в наличии.

Во время аудиенции в кабинете работало "Радио Свобода", и это, несмотря ни на что, расположило меня к хозяйке и компенсировало ее поджатые губы. Я сократил дистанцию, сказав, что тоже очень люблю эту интеллигентскую радиостанцию, а в отрочестве, когда "Свободу" перестали глушить, даже конспектировал в особую тетрадочку некоторые новости и интересные передачи.

Под конец Александра Григорьевна сообщила мне, что надеется, что на работу я приду в костюме.