Состязания шаманов — духовные дуэли

 

Сверхъестественное, метафизическое и трансперсональное борются за существование в спорах и состязаниях, точно так же, как и обыденное. Как в повседневной жизни любой учебный процесс сопровождается экзаменами, так и в традиции постижения мастерства магии устраивать испытательные состязания. Экзамен, состязание, публичная демонстрация достигнутых успехов не только завершают процесс обучения шамана, но и являются его обязательной составной частью. Опытные шаманы проверяют степень продвинутости своих учеников, и, как в любом учебном процессе, есть такие, кто добивается лучших успехов, весьма посредственных или вообще не выдерживает экзамена. Шаманы нуждаются для самих себя в подтверждении собственной силы, для чего они перепроверяют свои возможности и подвергают себя испытаниям, чтобы сравниться с другими. Имманентная дуэль любого шаманского состязания — часть традиции, связанной с магией. Состязание — это составная часть обучения шамана, поэтому принадлежит к тем социальным обязанностям, выполнение которых необходимо. Каждый шаман должен быть готов в любой момент помериться силами с противником, так как опасность, являясь из других миров в облике духов, полиморфных сущностей или враждебно настроенных земных шаманов, многолика и непредсказуема. Способность подвергать длительному наблюдению самого себя, свою семью, все племя делают шамана властителем жизни и смерти, хранителем нашего среднего измерения, которое парит между сферами двух миров, высшего и низшего, в подвижном равновесии. Ясно, что элемент состязательности в культуре шаманства является выражением особых жизненных условий родового общества, окруженного враждебными культурами, когда его выживание еще долго будет находиться в зависимости от охотничьей удачи и от экологических и климатических условий.

Состязания шаманов принимают различные формы, которые мы, изучившие законы транспсихического еще весьма слабо, с трудом можем воспринимать. Кроме того, адекватно воспринимать трансперсональное мешает нам незнакомая символика и метафоры их культуры. Например, йекамус йаманов Огненной Земли обладает способностью раздуваться до размеров горного хребта, когда хочет заслонить своих пациентов от нападений враждебных шаманов. Он протискивается, как защитная стена, между исцеляемым и злокозненной силой. Если враждебно настроенный чародей сильнее, тo он отодвигает эту «духовную гору» в сторону; если это ему не удается, он должен отступить [223]. Как нам следует понимать эту символическую картину? Свойственная всем культурам тяга к мифологизации и мистификации трансперсональных явлений часто мешает непосредственному описанию духовных дуэлей шаманов. Если речь идет о состязаниях, происходивших уже давно, то они приобретают характер легенд и образцовых примеров, с нашей точки зрения почти сказочных, возникновение которых мы приписываем свободной фантазии. Состязания шаманов с их паранормальной техникой боя не входят в разряд сказочных, но являются живой полноценной реальностью. Так как о тех трансперсональных техниках и ритуалах, которые необходимы для защиты и нападения, знают лишь посвященные, а члены рода больше склонны к слишком буквальному и часто механическому изложению происходящего, отложившегося в их восприятии [224], то понятно, что сегодня мы все еще стоим перед стеной молчания и незнания.

Хотя смерть у вуду удостоена, как явление, до некоторой степени научного признания, она находит объяснение в конечном счете в теории внушения [225].

Многие случаи смерти, происходящие во время состязаний шаманов/ объясняются предположительно влиянием гипноза или самовнушения, но это объяснение не всегда подходит; ведь только на основании того, что в нашей науке теория внушения достаточно популярна, мы не можем утверждать, что все происходящее во время состязаний шаманов, проводимых тысячелетиями, следует объяснять лишь этой теорией. Ни современные гипотезы, ни исследования трансперсонального не объясняют всего в универсуме шаманства и в структуре измененных состояний сознания и поэтому, опираясь на них, нельзя делать достаточных научных выводов. Как реальны и очевидны методы посвящения в шаманы и следующая затем перестройка сознания, столь же возможной оказывается в измененном состоянии сознания такой способ коммуникации, который до сих пор мы оставляли без внимания, как не соответствующий нашей причинно-следственной картине мира. Состязания между шаманами происходят в духовной сфере, причем мы можем выделить среди них три типа. Во-первых, эти состязания могут развертываться в одном из альтернативных состояний сознания, которое может оказывать психическое воздействие даже на расстоянии. Внутренний механизм такого процесса нам до сих пор незнаком, — наверняка здесь возникают парапсихические феномены. Во-вторых, шаман может отрывать свое сознание от тела и совершать нападение на врага, используя свое духовное тело, — здесь идет речь о разновидности внетелесного переживания. В подобных случаях шаман закрывает своему противнику путь возврата к телу и «умерщвляет» его с помощью находчивого приема, отчего тот не выходит из своего внетелесного состояния и умирает. В-третьих, шаман может высылать своих духов-союзников, которые выполняют его задания, и в этом случае ему самому не обязательно быть в альтернативном состоянии сознания.

Значительная часть шаманского универсума остается закрытой для нас, включая трансперсональную науку. Для нас не представляет особой разницы толковать символически или культурологически все непонятное, причудливое и абсурдное и это является ошибкой, которую допускали все существовавшие до сих пор теории религии.

Исследователь эскимосской культуры Петер Фрейхен [226]стал свидетелем спонтанно вспыхнувшего сражения. Из-за сильного бурана он со своими спутниками был вынужден искать у Репалс-бей палатку и найдя ее, обнаружил, что ее обитатели ему знакомы. Совершенно неожиданно дело дошло до жестокого столкновения присутствующего здесь шамана Анакака с враждебно настроенным шаманом из племени нетшилик, закоренелым похитителем душ. Ситуация развивалась следующим образом: маленький мальчик, который хотел вынести воду на улицу, вернулся встревоженный и перепуганный: он увидел что-то странное — существо, похожее на разновидность белой совы, но крупнее и со взглядом, внушающим страх. Все остолбенели, распространилась паника, и Анакак стал готовиться к бою. Верхнюю часть туловища он обвязал веревкой от гарпуна, волосы скрутил в узел, высоко засучил рукава, сжал в зубах кусок кожи и стал бормотать странные слова. Постепенно его охватила бешеная ярость, он с воем выскочил из палатки и вступил в бой, в котором, судя по звукам, участвовало несколько разных сил. Находящиеся в палатке люди могли слышать страшные голоса: двое, должно быть, схватили друг друга за горло. Фрейхен хотел выйти, но его вернули назад, и когда он с любопытством глядел сквозь щель в палатке наружу, его с трудом оттащили, объяснив, что уже кто-то, кто видел духов обнаженными до мягкой плоти, потерял зрение. Шум боя между тем стих. Вскоре с берега послышались приближающиеся энергичные шаги, и двое мужчин встали в дверях, чтобы оказать сопротивление Анакаку, когда тот войдет. Когда он прыгнул в палатку, женщины и дети закричали, и только с помощью Фрейхена мужчинам удалось сдержать и успокоить одержимого. Они оттащили его в угол и накрыли. Затем к нему стали приближаться с вопросами, и как всегда в таком состоянии, ангакок отвечал только «да» или «нет». Его руки были окровавлены, изо рта также струилась кровь. Враждебно настроенный шаман, как стало известно, прилетел по воздуху, чтобы проглотить маленького мальчика. Некоторое время назад он уже убил двух маленьких девочек. Теперь он был раз и навсегда побежден, заключен в ледяную расщелину и никому не мог причинить больше зла.

Эскимос Замик рассказал Кнуду Расмуссену историю своего деда Титкатзака, который частенько покидал свое тело и летал по воздуху. Однажды во время одного такого полета он встретился с другим великим шаманом племени уткухикьялик, Мураоком, который как раз совершал путешествие по небу. Мураок распластал свои крылья и заскользил вниз, как птица; он приблизился к Титкатзаку так близко, что они столкнулись. Дед Замика свалился вниз и жестко приземлился на лед. Обеспокоенный, Мураок слетел к нему вниз, призвал своего духа-союзника и исцелил друга. Едва силы Титкатзака были восстановлены, он поднялся и так сильно толкнул Мураока, что тот, в свою очередь, упал вниз. Он колебался, помочь ли упавшему, но так как они были хорошими друзьями и Мураок ему часто помогал, Тит-катзак исцелил его [227].

Один Единственный, шаман из племени тсинсьян с северо-западного побережья Канады, приобретший свои необычные способности в одной из пещер, добился такой славы и такого успеха, что другие шаманы, как это часто бывает в родовых обществах, сговорились убрать его с дороги. Они хотели поставить ему ловушку и послали к нему нескольких человек. Когда те причалили на каноэ к его деревне, они сказали: «О великий халааит, наш господин послал за тобой, чтобы просить тебя помочь его сыну, который тяжело болен и лежит при смерти. Другие халааиты ничего не могут сделать для него. И вот он просит тебя о помощи». Но пока они так говорили, дух-союзник Одного Единственного прошептал ему на ухо: «Эти люди лгут. Сын их вождя здоров и лишь притворяется больным, а они хотят тебя убить». Несмотря на это, Один Единственный решил отправиться с посланными за ним. В сопровождении нескольких своих людей он сел в каноэ, и они поплыли к деревне врагов, где лежал якобы больной сын вождя. Единственный сразу же распознал, что его обманывают и сказал, обращаясь к больному: «Я пришел напрасно. Ты слишком болен. Ты никогда больше не поправишься, так как скоро умрешь». И тогда молодой человек почувствовал в самом деле большую слабость и испугался. «Дайте мне воды! Мне нужно свежей воды! Я очень хочу пить!» — сказал Единственный. Когда ему принесли воду, его дух-союзник вновь предупредил его: «Не пей отсюда, это моча, смешанная с опасным ядом». Тогда Единственный Перешел в наступление и протянул питье мнимому больному. Тот энергично защищался и не хотел брать питье. Но Единственный настоял на том, чтобы тот выпил, и выпив, сын вождя умер. Победителем Единственный вернулся к своему каноэ и покинул вражескую деревню [228].

Враждебность, зависть и ненависть других шаманов по отношению к знаменитому Единственному были столь велики, что те постоянно посягали на его жизнь. Когда Единственный однажды был позван к больному шаману, оказалось, что тот был заколдован враждебно настроенным халааитом. Это все было заранее подстроено и организовано вудахалааитами, племенем каннибалов, чтобы выманить Единственного из его деревни и убить. Они задумали расставить ловушки на пути, который вел к больному, например, невидимую магическую сеть, в которой Единственный должен был запутаться, и такую же невидимую яму, в которую тот должен был упасть. Так как эти ловушки не могли быть осознаны обычным человеком, они не могли причинить ему вреда; они могли повредить только шаману. Их план не удался. После победы Единственного над своими противниками те взбесились еще больше и готовы были сделать все, чтобы только убрать его с дороги. Они пригласили его на большой праздник и протянули ему человеческое мясо, которое было отравлено. Но халааит, которому он спас жизнь, предупредил его об опасности. Единственный прорезал дырку в своем желудке, и мясо вышло наружу. Его дух-союзник положил его в пищу враждебных халааитов, которые вскоре лежали в предсмертной агонии и все умерли. Так Единственный преодолел всех своих врагов [229].

Племя пайе из Тюкано в Южной Америке проводило свои военные перестрелки под воздействием наркотиков. В то время, как тела обоих партнеров лежали дома в состоянии глубокого транса, они встречались в небе, в земных недрах, в воде или на горе и молниями стреляли друг в друга; они превращались в змей и ягуаров и воздвигали вокруг сердца противника каменный вал, отчего его мир начинал сужаться. Для самозащиты атакованный может превратиться в муху, но если его универсум сократился до размеров апельсина, он не может больше надеяться на спасение [230].

Для лапландцев преисподняя является местом средоточения опасности. Не только живущие там сущности обладают способностью вредить шаману, но шаманы других племен своими враждебными действиями могут сделать так, что он навсегда останется в преисподней. Многих шаманов, как видно, постигает такая участь. Как и шаманы якутов, инсценирующие ежегодно бои духов животных, сражаются между собой лапландские шаманы, садясь друг против друга и направляя на противника своих духов-союзников в образе духовных птиц или оленей. Дух-союзник скандинавских лапландцев зовется Зуейе, то есть «песнь», и существуют тени-рыбы, тени-олени и тени-змеи, которые сопровождают своих шаманов во время их путешествий в преисподнюю, чтобы они могли забрать домой умершие или похищенные души. Если во время схватки такое животное-тень будет ранено, то же происходит и с владельцем животного, а если этот зверь будет убит, то и шаман умирает [231]. Примером может служить бой между двумя лапландскими шаманами. Во время одного большого праздника хозяйка внезапно умерла. Присутствующий при этом шаман тут же отправился следом за душой. Он гнался за ней в сопровождении кита и оленя, который тащил сани и взял в придачу гребную лодку. После долгой погони он свалился, как подкошенный, — на губах у него была пена, лиио почернело, тело на животе раздвинулось, словно от надреза, и он умер. Тогда вмешался другой шаман, которому хотелось узнать причину гибели первого. Ему удалось оживить хозяйку и понять, почему погиб его предшественник. Тот плыл в облике кита по морю, тут его подкарауливал враждебный шаман с заостренным колом в руках, которым он вспорол первому шаману живот, что в сфере материально зримого выглядело как взрезанный живот [232].

О другом столкновении с крайне трагическим исходом повествует Эдвард С. Куртис [233]. Состоялся бой между индейцами Дитя Лекаря и Волосы Колтуном. Когда они курили, Дитя Лекаря спросил: «Ты силен?» И тогда Волосы Колтуном заверил его: «Я обладаю огромной силой». Дитя Лекаря сказал: «Тебе приходилось видеть соломинку, дрожащую весной во время разлива? Мое снадобье сделает тебя ей подобным!» Волосы Колтуном отвечал: «Мое снадобье поразит тебя слепотой, так что остаток жизни ты будешь бродить во тьме!» После этого каждый в своей палатке приготовил снадобье. Уже вскоре Волосы Колтуном начал так дрожать, что с трудом мог держать в руках миску с водой, но не пролил из нее. Дитя Лекаря с этого же дня навсегда потерял зрение. Когда Волосы Колтуном уже не мог больше переносить свое состояние, он сказал своему племяннику: «Хорошо ли это, сын мой? Я не смогу никогда больше жить так, как прежде; я все время буду дрожать, как теперь. Надень на меня боевое снаряжение, обмажь меня моим снадобьем и затем убей». Он долго уговаривал племянника, пока тот не согласился: «Хорошо! Я убью тебя». Он одел дрожащего человека, обмазал его и сказал: «Отец, посмотри на меня. Видишь мой указательный палец? Ты должен взять его с собой». После этого он отрубил свой палец, приложил винтовку к груди своего дяди и спустил курок. Большинство шаманских боев проходят между их душами, но возможно превращение в материальные формы — в животных, в птиц, в облака или в других людей. Так как жизнь родового общества и народов, Живущих охотой, тесно связана с миром животных, естественно, что шаманы принимают в своих сраженьях обличье животного. В одном из рассказов чукчей говорится о подобном превращении в животного. Один шаман спросил другого, в кого тот превратится. «В сокола, — был ответ. — А ты?» На это другой отвечал: «В большую птицу-ныряльщика!» Оба приняли облик этих птиц, и бой начался [234], беспрерывно пребывают в состоянии войны не только внутри племени, но и с шаманами различных других племен. Особенно воинственные шаманы называются «булантка»; они могут стать особенно опасными для другого шамана, так как подстерегают его, когда его душа спускается в преисподнюю, и пытаются ее там поймать. Способность превращаться в животное — в птицу или насекомое — они используют, чтобы наблюдать за своими жертвами. И пребывая в нематериальном облике, они используют во время охоты на зверей и людей лук со стрелами. Их жертвы умирают в течение нескольких дней после выстрела стрелой из лука. Широкогоров рассказывает о перестрелке двух шаманов, закончившейся для обоих сравнительно благополучно. Как-то ночью один шаман охотился на соляном болоте и увидел сверкавший огонь, который медленно спускался. Он вытащил нож и отправился назад к дому. Дома он рассказал, что ему пришлось пережить. Он рассказал, что пришел Заниуни, другой шаман. Он призвал всех сохранять спокойствие и лег спать. Находясь в состоянии сна, он стал искать нападавшего и нашел того сидящим перед палаткой в своем лагере. Он обругал его, назвал его опасным человеком, который бродит по ночам в обличье огня. Пристыженный, Заниуни во всем сознался и обещал этого никогда не делать.

Лапландцы напускают своих животных-духов друг на друга в бою. Если их животное-дух, которое может являться духом-союзником или просто их собственной душой, оказывается побежденным, то они бывают совершенно изнуренными в своей физической ипостаси; если же умерщвляется их второе Эго, то они вскоре умирают [235]. В историях из жизни финского племени лаппмарк рассказывается, как проводят магические бои ноаидиты, шаманы. Они, например, похищают стада оленей своего противника и угоняют их на собственные пастбища.

Во многих историях рассказывается о несчастливом исходе состязания и о смерти шамана. Одна особенно трагическая легенда повествует о двух шаманах племени юкагиерен, состязавшихся в двух различных бытийных плоскостях. Они напускали друг на друга своих духов-союзников, то есть покидали свои тела и посылали в бой свои души. Рассказывают, что шаманы в этом столкновении обстреливают друг друга, совершают «n'eayi'num», или съедают друг друга, то есть делают «n'eleu'nununi». Один из шаманов сказал своему другу: «Давай попытаемся прокопать себе путь сквозь скалу. Посмотрим, кто скорее это сделает». Каждый из них отправил свою собаку-духа, чтобы тот сделал эту работу. У одного был дух собаки мужского рода, у другого — женского. Оба прокапывали себе путь сквозь скалу бок о бок до тех пор, пока собака мужского рода не достигла середины горы и не пошла дальше — другой проиграл. И тогда побежденный шаман предложил состязаться в полете. Они надели свои пальто и превратившись в аистов, полетели в сторону от этого места. Когда они летели над берегом, то увидели внизу дом; они скользнули вниз и встретили в этом доме жену владыки океана, Ко'бун По'гил. Женщина встретила их приветливо, угостила, и когда пришло время сна, то шаман, которому принадлежал дух собаки женского рода, лег так, как это принято у юкагирен, а именно к детям, в одном из углов палатки, в то время как второй лег вместе с женой владыки океана. «Тебе лучше лечь с детьми в углу палатки, — сказала она ему. — Я ведь замужем, а мой муж такого не любит». Но он пренебрег этим предостережением. На другое утро его спутник обнаружил его мертвым. Его убил владыка океана. Но и спасшегося бегством шамана вскоре также постигло несчастье. Он повстречал безголового одноглазого человека, рот которого находился подмышкой. С ним он провел следующую ночь; а наутро, когда одноглазый еще спал, он забрал его железные сапоги, надел их и поднялся в небо. Вскоре он услышал просьбы и мольбы одноглазого, чтобы тот скинул вниз сапоги. Но шаман был неумолим, и тогда одноглазый бросил вдогонку шаману перчатку, которая вырвала клок из одежды шамана, тут же упавший вниз. Безголовый проглотил лоскут, а летевший шаман, увидев это, стал просить одноглазого вернуть ему кусок одежды, уверяя, что отдаст за это сапоги. «Теперь уже слишком поздно, мы уже достаточно причинили друг другу вреда», — возразил безголовый. Шаман же отвечал: «Хорошо, тогда ты никогда не покинешь это место; ты умрешь здесь!» Безголовый сам был шаманом, и, когда летящий шаман вернулся домой, он сказал своей семье, которая радовалась его возвращению: «Не радуйтесь, я долго теперь не проживу». И как он и предвидел, он скончался на следующее утро [236].

Многие истории о жизни шаманов заканчиваются тем, что оба противника умирают. Так произошло, например, с двумя шаманами из племени йамана, двумя братьями, ставшими врагами. Население деревни раскололось во враждебном противостоянии, так как каждый принял сторону того шамана, которому симпатизировал. Пришло время, когда оба захотели померяться друг с другом силами. Один из них в своем сновидении покинул хижину, сел в каноэ и поплыл к середине канала, где встретился с враждебно настроенным братом, который приближался со стороны противоположного берега. Каждому виделось, что он бросает заостренный йекус, наконечник стрелы, в сердце другого. Затем оба приплыли назад и продолжали спать в своих хижинах. На следующее утро они почувствовали себя плохо, кровь стала литься у них изо рта и носа, и через некоторое время они умерли [237].

Так как шаман обладает средствами, которые намного превосходят по силе всякое материальное оружие, то вполне естественно, что традиционно ориентированные культуры предъявляют ему претензии по поводу их использования, особенно в период войн.

У эвенков шаман окружает место обитания своего рода духовным забором, состоящим из его духов-защитников: духи птиц защищают воздушное пространство, духи рыб — воды, духи животных — тайгу. Если шаман хочет причинить вред другому роду, то посылает духа болезни к устью реки своего племени, к месту, где вода стекает в преисподнюю и где встречаются реи всех племен. Оттуда дух болезни отправляется вверх по реке враждебного племени и распространяет там болезнь, смерть и инфекционные заболевания животных. Но прежде ему надо преодолеть нематериальный заслон племени. И, конечно, чужие шаманы всегда начеку, проверяют бдительность своих духов и в любое время готовы к нападению [238].

Племя хунца в северной части Пакистана также использует своих да-ийал, Шаманов, при решении военных спорных вопросов. Известен был Али Бег, даийал из Затпура, который жил примерно 100 лет назад и сыграл важную роль в войне против племени ладак, так как помог своему народу одержать победу. Когда два враждующих войска стояли друг против друга и ладаки выпустили против племени хунца 18 пар собак, из рядов бойцов выступил Али Бег и прошептал что-то на ухо первому животному, после чего за ним последовала вся стая, подобно послушным домашним собачкам. Ладаки прибегли к весьма остроумной военной хитрости: они выслали чародея, который мог летать, и тогда Али Бег поднялся в небо, схватил вражеского чародея за ногу, и тот должен был покориться. Чтобы произвести еще большее впечатление на врага и сломить его сопротивление, Али Бег взял в рот на глазах у воинов противника кусок раскаленного железа. И тогда хунца заставили ладаков поверить, что у них больше могучих воинов и чародеев. Али Бег был еще одним из слабейших. Так удалось победить войско противника [239].

Во время религиозных праздников и торжеств или во время церемоний инициации состязания шаманов проводятся для поднятия настроения и для развлечения собравшихся. Бой в этом случае редко кончается смертью, чаще болезнью или беспамятством побежденного. Победитель такого боя у севе-ро-американских индейцев должен вылечить своего противника. Состязания шаманов проводятся не только публично, но и в закрытых обществах целителей и тайных эзотерических организациях, как это происходит, например, у индейцев племени пуэбло.

У индейцев племени васхо шаманы организуют состязания; чтобы выяснить, кто же обладает большей силой. Одна из форм состязания состоит в том, чтобы вырвать одним лишь жестом воткнутые в землю и поставленные в линию колья. В качестве победителя чествуется тот, кто на расстоянии или путем психокинеза сможет сшибить больше кольев. Еще одной формой демонстрации силы является предложение трубки, в нынешнее время — сигареты, «нагруженной» энергией другого состязающегося. Тот, кто раскуривает, потеряв сознание, падает на пол. В этом случае шаман не «высылает» свою силу, но переносит ее на какой-то предмет и тем самым поражает того, кто этого предмета касается.

У индейцев племени сакота есть шаман по имени Лось-сновидец, Геха-ка гага, обладающий властью над женщинами, оберегающий себя и других мужчин от их уловок и помогающий мужчинам завоевать избранницу. Во время больших праздников он переодевается лосем, а его помощники — оленями, и в таком образе они разыгрывают жизнеподобное представление: они совершенно перенимают повадки животных, пасутся, идут к водопою, где их застигает охотник, которого играет другой целитель. Лось-сновидец очерчивает вокруг себя и своих спутников магический круг, делая всех неуязвимыми. Вскоре между обоими целителями разгорается бой, который быстро принимает серьезный оборот. Они пытаются поразить друг друга магическим оружием. Тот, кого ранят, должен быть исцелен другим. При этом и раны, и само целение должны быть уже совершенно реальными, а не театрализованно разыгранными [240].

О другого рода состязании между шаманами племени кро сообщает Роберт Лови. Один целитель заявил, что он может одним движением руки повалить на землю всех своих противников из другой группы. Пока он танцевал, его соперники пели песнопение-оберег, но как только он сделал жест рукой, словно желая оттеснить их в сторону, они повалились в этом направлении. Тогда один из членов другой группы поднялся, обежал несколько раз. вокруг огня, закричал по-совиному и внезапно исчез. Вскоре его нашли сидящим на верхушке одной из палаток, не понимающего, как он мог туда попасть.

Известный целитель Тененеск из племени зелкнам показал этнологу Мартину Гузинде следующий трюк: он положил три камня величиной с вишневую косточку к себе на ладонь, уставился на них, сконцентрировал всю свою силу и, когда подул, камни исчезли. Подобными же способностями обладала одна целительница. Она совсем раздевалась, клала различные предметы себе на руку — маленькие грибы, панцири улиток, камни и палочки и до тех пор сосредотачивала на них свою энергию, пока эти вещи разом не рассеивались в воздухе, а затем она материализовывала их вновь.

Другая форма состязания между целителями, заканчивающаяся часто смертельным исходом, демонстрирует следующее испытание силы. Йекамус бросает йекус в своего противника. Если тот не поймает брошенное тело и оно попадает в него, он мучается и затем умирает. Если йекус ловят или он не долетает, то он признается более слабым.

Когда мы видим, какими силами располагают целители йамана и селкнам, возникает вопрос, почему эта способность убивать на расстоянии никогда не использовалась ими против завоевателей-европейцев? В таких попытках не было недостатка, но они остались безуспешными.

Если сталкиваются две культуры, наделенные магическим сознанием, то дело доходит до жестоких схваток между магами и мудрецами. Шаманы доминирующей культуры часто обнаруживают большую силу воздействия. Как, например, в случае Падма Замбхавас, который распространил в Тибете буддизм и победил в духовных состязаниях магов местной религии Бен. Подобным же образом святой Патрик одерживает победу в Ирландии, где ему противостояли друиды и где он тем самым заложил основу для распространения христианства.

Нам известны лишь некоторые примеры нападений шаманов на белых завоевателей. Хотя и существуют отдельные анекдотические эпизодические свидетельства пострадавших от магии, но чаще всего шаманы воздерживаются от подобного воздействия. Например, индейцев племени цуни удерживает от применения против белых черной магии тот скепсис, с которым те к ней относятся [241].

Лайл Уотсон [242]описывает в литературной форме историю Тиа, индонезийской девушки, которая еще в юные годы развила совершенно спонтанно парапсихические способности, противостоявшие господствующей исламской доктрине. История Тиа представляет собой спор между древней анимистической религией и суровостью современного магометанского закона. Тиа обладала способностью целить людей паранормальным способом. Однажды она воскресила из мертвых одного утопленника и подожгла, воспользовавшись своей духовной силой, мечеть острова. Это было уже слишком, и девушка понесла суровое наказание.

В кельтских и германских легендах тоже встречаются подобные примеры. Известен трагический конец волшебника Мерлина, учителя короля Артура. В лесу Мерлин встретился с прекрасной женщиной Ниниан. Он подпал под влияние ее магической силы и позволил ей уговорить себя обучить ее своему искусству волшебства. Всякий раз, когда они встречались, она просила его открывать ей все больше тайн. Он так и поступал до тех пор, пока она не сказала ему однажды: «Научи меня тому, чтобы я смогла сковать человека без цепей, исключительно с помощью волшебства». Мерлин вздохнул, предчувствуя свою участь, но показал ей и это, последнее свое умение. Когда Мерлин заснул однажды в ее замке, — а к этому времени они уже были неразлучны, и он покинул рыцарей круглого стола, чтобы уж больше к ним не возвращаться, — она применила против него свое волшебство. Когда он пробудился, он увидел, что находится в невероятно высокой башне и лежит на прекрасной постели. И тогда он закричал: «Ты обманула меня, если ты не останешься со мной навсегда, то никто не сможет вызволить меня из этой башни». Она часто навещала его и рада была бы дать ему свободу, но волшебство оказалось слишком сильным, и она не смогла его разрушить. Сила эльфов, любовь и дурман, эти древние кельтские мотивы, вновь одержали победу [243].

 

 

Тени всего сущего

 

Мир физики представляется зрителю игрой теней в пьесе повседневного. Тень моего локтя покоится на тени стола, а тень чернил течет по тени бумаги… Открытие для себя того, что физические науки имеют дело с миром теней, принадлежит к одному из величайших достижений последнего времени.

Сэр Артур Эддингтон, Лауреат Нобелевской премии в области физики