Несчастные случаи в быту и на производстве

 

Помимо ДТП существует огромное количество несчаст­ных случаев в быту и на производстве. Символика их столь же многообразна, поэтому каждый случай необходимо рассматривать отдельно.

 

Богата символика ожогов. Во многих выражениях ожоги и огонь используются в качестве символов психических процес­сов: «обжечься на чем-то», «играть с огнем», «пройти сквозь огонь» и т. д.

 

Огонь означает опасность. Ожоги дают понять, что че­ловек оценивает ее неправильно. Может быть, вы не замечаете, насколько «горячей» может оказаться вскоре та или иная ситуа­ция. Ожоги привлекают наше внимание к тому, что мы «играем с огнем» (то есть с опасностью). Кроме того, огонь связан с темой сексуальности и любви. Мы говорим о «горячей» любви и «обжи­гающей страсти», «пылаем от любви» и «сгораем в любовном пламени». О любимой девушке говорим: «В ней есть огонек». В первую очередь ожоги затрагивают кожу, то есть пограничные рубежи человека. Нарушение границы символизирует, что тот ставит под сомнение свое «Я», которым он отграничивается от мира и которое мешает истинной любви. Чтобы научиться любить, мы должны открыться, воспламениться и сжечь все границы. Ко­гда человек оказывается к этому не готов, может случиться так, что не внутренний, а внешний огонь сметет границы и обожжет его так, что он будет открыт насильно.

 

Похожую символику несут в себе любые повреждения кожи. Мы говорим о психических травмах, о том, что человека «ранили» чьи-то неосторожные слова. Но ведь ранить можно не только другого, но и себя самого.

 

Легко представить себе, что скрывается за тем, что че­ловек «споткнулся» или «упал». Человек поскользнулся в голо­лед, потому что всю жизнь перед ним открывалась «гладкая доро­га». Один падает «маслом вверх», а другой — обязательно «вниз». Если в результате падения у человека возникает сотрясе­ние мозга, значит, под сомнение поставлены самые основы образа мысли. Любая попытка выпрямиться приводит к страшной голов­ной боли, поэтому голову приходится опускать. Голова лишается своего доминирующего положения, и пациент на собственном опыте убеждается, что думать иногда бывает очень больно.

 

ПЕРЕЛОМЫ

 

Кости ломаются в экстремальных ситуациях (падение с мотоцикла, автомобильная катастрофа, спортивная травма). Пе­релом вынуждает человека долгое время находиться в состоянии вынужденного покоя (постельный режим, гипс). Любой перелом («разрыв») приводит к «разрыву» в активной деятельности. Во время этого перерыва должны, по мере возможности, образовать­ся новые ориентиры. Перелом ясно показывает, что вы не обрати­ли внимание на необходимость закончить определенный этап в своем развитии, поэтому организм вынужден был наглядно про­демонстрировать «слом» устаревшего и переход от «перерыва» к «прорыву» в новое. Перелом «прерывает» прежний путь, для ко­торого были характерны, прежде всего, высокая активность и подвижность. Человек «перегнул палку» так, что она переломилась. Перегрузки накапливались так долго, что одно из звеньев — самое слабое — не выдержало.

 

Кость символизирует твердость, формообразующую норму, но так же и застой (известкование). Если преобладающим оказывается принцип застоя, кость становится ломкой и больше не может выполнять свои функции. То же самое происходит с нормами и установками человека — они должны представлять со­бой внутренний стержень, но, будучи слишком застывшими, ока­зываются не в состоянии этого делать. Перелом показывает на физическом уровне, что застой моральных и поведенческих норм сделал человека чересчур негибким. С возрастом он все больше цепляется за свои жизненные принципы и теряет психическую пластичность. Аналогичный процесс происходит и на уровне тела: при известковании костей со временем увеличивается опасность переломов. Противоположный полюс — это маленький ребенок с подвижными косточками, сломать которые почти невозможно. У малыша еще нет ни норм, ни морали, в которых он может застыть, прекратив развитие.

 

Если человек выстраивает свои ценности, нормы и уста­новки так, что становится абсолютно несгибаемым, ему, как нико­му другому, начинает грозить перелом позвоночника. Это можно предотвратить, если не терять гибкости!

 

ПСИХИЧЕСКИЕ СИМПТОМЫ

 

В этой главе мы объединили несколько наиболее рас­пространенных нарушений, которые обычно называют «психиче­скими». Наверняка вам бросится в глаза, некоторая бессмыслен­ность такого названия с точки зрения нашего подхода к проблеме. На самом деле невозможно провести границу между психическими и соматическими симптомами. У каждого симптома есть психиче­ское содержание, которое проявляется на телесном уровне. Страх и депрессия точно так же способны проявляться в теле человека, как аллергия или простуда. Но все дело в том, что соматические изменения под воздействием лекарств дают официальной медици­не теоретическую базу для фармакологического вмешательства. Слезы пациента, находящегося в состоянии депрессии, — явление не более «психическое», чем гной или понос. Разумеется, распад или деформация органа как проявление болезни на одном ее по­люсе совсем не похоже на психические изменения личности, воз­никающие на другом. Но чем больше мы продвигаемся от конеч­ных пунктов к середине, тем тяжелее обнаружить разделительную линию. Даже крайние точки при ближайшем рассмотрении не имеют различия между соматическим и психическим, поскольку они связаны всего лишь со способом внешнего проявления симво­лов. Астма в формах своего проявления отличается от ампутации ноги не меньше, чем от шизофрении. Классификация на «психи­ческое» и «соматическое» дает больше путаницы, чем порядка.

 

Мы не видим смысла в этом разделении, потому что на­ша теория применима ко всем симптомам без исключения. У сим­птомов могут быть самые разные формы выражения, они прояв­ляются на уровне организма, но в них всегда открывается содер­жание нашего сознания, которое нужно научиться видеть. Вос­приятие симптома происходит в сознании, будь то неизбывная пе­чаль или боль от свежей раны. В первой части книги мы уже гово­рили, что все индивидуальное проявляется симптомами, а раз­личие между болезнью или здоровьем базируется исключительно на субъективной оценке. Аналогично обстоят дела и на так на­зываемом психическом уровне.

 

Нам всем пора избавиться от мысли, что поведение бы­вает нормальным и ненормальным. Нормальность — это то, что чаще встречается, и потому она не может быть использована ни как классификационная единица, ни как оценочный масштаб. Нормальность (норма) не вызывает страха, но противостоит инди­видуальности. Защита «нормы» — это тяжкий долг традиционной психиатрии. Галлюцинация реальна не меньше и не больше, чем любое восприятие. Единственное, чего ей не хватает, это апло­дисментов коллектива. «Психически больной» человек существует по тем же физиологическим законам, что и все остальные люди. Безумный с манией преследования проецирует на окружающих свою теневую агрессивность, так же как и тот, кто требует самого сурового наказания для преступника. Любая проекция — это бе­зумие, поэтому вполне правомерным является вопрос, когда безу­мие нормально, а когда становится болезнью.

 

Психически больной и психически здоровый — это ко­нечные точки пространственно-временного единства, являющего­ся результатом совместной деятельности сознания и тени. У так называемого психотика мы наблюдаем в экстремальной форме ре­зультат успешного подавления тени. Если все каналы и участки, где может осуществляться тень, оказываются надежно закрытыми, в какой-то момент происходит смена доминанты, и тень полностью захватывает власть над личностью.

 

Она подавляет господствовавшую прежде часть созна­ния и с повышенной энергией восполняет все то, что другая часть сознания до сих пор не осмеливалась реализовать. Так, рьяные моралисты становятся эксгибиционистами, боязливые и мягкие «одуванчики» превращаются в диких бешеных зверей, а прежде скромные незаметные личности страдают манией величия.

 

Психоз тоже заставляет быть честным, потому что он начинает наверстывать упущенное с такой интенсивностью, от которой окружающим становится страшно. Это отчаянная попытка избавиться от односторонности и вернуть себе равновесие. Но она связана с опасностью, что человеку больше не удастся выбраться из постоянного метания от одной крайности к другой. Найти золо­тую середину и добиться равновесия очень трудно, иногда не­удавшиеся попытки это сделать приводят к появлению маниа­кально-депрессивного синдрома. При психозе человек реализовы­вает свою тень. Безумие вызывает у окружающих чувство беспо­мощности и страха, потому что напоминает об их собственной те­ни. Безумный человек открывает дверь во тьму сознания, харак­терную для каждого из нас. Мы изо всех сил боремся, пытаясь по­давить эти симптомы, потому что нами руководит страх. Это впол­не понятно, но понимание причин страха не помогает решить про­блему. Подавление тени приводит к ее насильственному взрыву. Подавив ее снова, мы не решаем проблему, а откладываем.

 

В этом случае, как и в любом другом, первым необходи­мым шагом в правильном направлении должно быть осознание то­го, что у любого симптома есть смысл, дающий ему право на су­ществование. Исходя из этого, можно определиться, как исполь­зовать симптом себе во благо. Думается, сделанных нами замеча­ний на тему психических симптомов вполне достаточно. Остается добавить, что психотик недостаточно откровенен, чтобы иметь возможность истолковывать свои симптомы. Его страх перед те­нью настолько велик, что чаще всего он полностью проецирует его наружу. Заинтересованный наблюдатель сможет довольно легко интерпретировать, если он будет помнить о двух правилах, уже много раз упоминавшихся на страницах этой книги.

 

1. Все, что пациент переживает во внешнем мире, есть проекции его сознания (голоса, нападения, преследования, гип­нотическое воздействие, попытки убить и т. д.).

 

2. Психопатическое поведение — это вынужденное осу­ществление нереализованной тени.

 

Психические симптомы интерпретировать нет смысла: они и так напрямую выражают проблемы и не используют допол­нительных уровней для трансформации. Все, что можно о них ска­зать, звучит довольно банально, поскольку не требует никакого перевода. Тем не менее, мы хотели бы поговорить о трех доволь­но распространенных симптомах, поскольку их обычно относят к области психических заболеваний. Это депрессия, бессонница и мания.

 

ДЕПРЕССИЯ

 

Депрессия — собирательное понятие для симптомов, связанных с чувством подавленности и заторможенности, вплоть до полной неподвижности. Наряду с этим наблюдаются повышен­ная утомляемость, нарушения сна, отсутствие аппетита, запоры, головные боли, ускоренное сердцебиение, болезненные ощуще­ния, снижение физического тонуса, нарушения менструального цикла у женщин. В период депрессии человека часто мучает чув­ство вины. Он упрекает себя в чем угодно и пытается исправить прежние ошибки. Слово депрессия происходит от латинского deprimo («задавить», «подавить»). Возникает вопрос, что чувст­вует больной с симптомами депрессии? Кто его подавляет, или что подавляет он сам? Вот три варианта ответа:

 

Агрессия. Мы уже говорили, что загнанная внутрь аг­рессия преобразуется в физические боли. Можно добавить, что агрессия, подавленная на психическом уровне ведет к депрессии. Если внешнее проявление агрессии блокировано, то она направ­ляется внутрь, превращая отправителя в получателя. Подавлен­ная энергия активизирует не только чувство вины, но и многие побочные соматические симптомы, которые бывают очень болез­ненны. Мы неоднократно говорили, что агрессия — всего-навсего особая форма жизненной энергии и активности. Когда человек испуганно старается подавить собственную агрессию, он тем са­мым подавляет энергию и активность. Психиатрия старается втянуть страдающего депрессией человека в активную деятель­ность, но пациент воспринимает это как угрозу. Он избегает все­го, что не имеет общественного признания, старается заретуши­ровать агрессивные, разрушительные импульсы, ведя безупреч­ный образ жизни. Агрессивность, направленная на самого себя, находит самое яркое выражение в суициде. Если человек попы­тался покончить жизнь самоубийством, постарайтесь понять, про­тив кого, собственно говоря, была направлена эта попытка.

 

Ответственность. Депрессия — экстремальная форма отказа от ответственности, в качестве примера можно привести послеродовую депрессию и, опять-таки, самоубийство. Человек не предпринимает никаких действий, ведет растительный образ жиз­ни, точнее, смерти. Но, несмотря на отказ от жизни, он через чув­ство вины продолжает конфронтацию с ответственностью. На пер­вое место выступает боязнь брать ответственность на себя, и про­исходит это как раз в тот момент, когда необходимо перейти в но­вую жизненную фазу.

 

 

Отказ — одиночество — старость — смерть. Эти по­нятия тесно связаны между собой и всегда должны соотноситься с последним, по нашему мнению, самым важным из них. Во время болезни человек лишен всего живого —движения, перемен, общения. При депрессии человек волей-неволей вынужден при­ближаться к противоположному полюсу — полюсу апатии, застоя, одиночества, полюсу смерти. Смерть, которая занимает такое большое место в жизни пациента, — это его тень.

 

Конфликт состоит в том, что человек одинаково боится и жизни, и смерти. Активная жизнь связана с чувством вины и от­ветственностью — но именно этого человек и старается избегать. Взять ответственность на себя — значит отказаться от проекций и принять собственное одиночество. Но оно для него равносильно смерти, потому что такой человек не умеет жить сам. Поэтому ему необходим кто-то, за кого он может уцепиться, как за единствен­ную опору. Если такой человек-опора уходит или умирает, это может послужить причиной депрессии. Пациент не хочет оста­ваться один, не хочет принимать никаких решений, потому что за них придется нести ответственность. Он боится смерти и при этом не понимает, как можно жить полной жизнью. Депрессия застав­ляет быть честным: она проявляет в человеке как неспособность жить, так и неспособность умереть.

 

БЕССОННИЦА

 

Бессонницей мучаются многие. Поэтому велико и по­требление снотворных препаратов. Сон — одна из основных по­требностей человека, такая же, как еда и секс. Надежное, хорошо укрытое, удобное спальное место имеет огромное значение и для человека, и для животных. Усталые люди и звери готовы пройти большое расстояние для того, чтобы найти подходящее для сна место. Когда нам мешают спать, мы воспринимаем это как угрозу. Хороший сон связан с множеством привычек: определенной кро­ватью, определенной позой, определенным временем суток и т. д. Нарушение привычек может привести к бессоннице.

 

Сон — это уникальный феномен. Мы все умеем спать, хотя никто нас этому не учил. При этом мы не в состоянии объяс­нить, как это происходит. Треть своей жизни мы проводим в со­стоянии сна и практически ничего о нем не знаем. Мы хотим спать, но часто ощущаем исходящую из мира сна и сновидений угрозу. Мы пытаемся избавиться от неприятных ощущений, про­износя успокаивающие слова: «Это всего лишь сон». Но если быть честными, надо признаться, что сны воспринимаются нами столь же реально, как явь. Если задуматься, можно прийти к вы­воду, что мир нашего дневного сознания так же иллюзорен, как и ночные сны. Ведь и тот, и другой мир существуют исключительно в нашем сознании.

 

Откуда появляется уверенность, что та жизнь, которую мы ведем днем, реальнее, чем сон? Кто дал нам право употреб­лять перед словом «сон» частицу «только»? Любой приобретен­ный сознанием опыт действителен — неважно, как его называют: реальностью, сном или фантазией. Полезно попробовать мыслен­но поменять полюса дневной жизни и сна. Можно представить, что реальную жизнь мы ведем во сне, и время от времени, с опреде­ленным ритмом прерываем его фазой, которая сейчас соответст­вует нашей повседневной жизни.

 

«Вангу приснилось, что он бабочка. Он сидел в цветах на тонкой травинке. Он порхал туда-сюда. А потом он проснулся и никак не мог понять, кто же он: Ванг, которому снилось, что он бабочка, или бабочка, которой приснилось, что он Ванг».

 

Такая смена полюсов восприятия полезна для понима­ния того, что на самом деле ни одно из этих состояний сознания нельзя назвать более реальным, чем другое. Сон и бодрствование, дневное сознание и сознание во время сна — это полярности. Од­но компенсирует другое. По принципу аналогии дню и свету соот­ветствуют бодрствование, жизнь и активность, а ночи — темнота, покой, бессознательное и смерть

 

Аналогии

 

Ян - инь

мужское - женское

левое полушарие - правое полушарие

огонь - вода

день - ночь

бодрствование - сон

жизнь - смерть

добро - зло

сознательное - бессознательное

разум - чувство

рациональное - иррациональное

 

Сон иногда называют младшим братом смерти. Засыпая, мы учимся умирать и должны отказаться от всякого контроля, от намеренности, от активности. Мы должны отдаться, довериться, положиться на неизвестное. С помощью силы воли и напряжения уснуть невозможно. Мы не можем сделать ничего, разве что соз­дать необходимые предпосылки, а затем терпеливо ждать и наде­яться, что сон, наконец, придет к нам. Наблюдать за этим процес­сом практически невозможно — наблюдение помешает сну.

 

Все то, чего требуют от нас сон и смерть, не является сильными сторонами человека. Мы все накрепко привязаны к по­люсу активности, гордимся тем, что способны действовать, руко­водствуясь разумом и держа над собой контроль. Отдаться, дове­риться, отпустить — все это нам не свойственно. Что же удиви­тельного в том, что бессонница наряду с головной болью держат пальму первенства среди сотен других нарушений здоровья со­временного человека.

 

Нашей культуре присуща односторонность. Поэтому мы испытываем сложности, сталкиваясь с противоположными полю­сами, это видно и из приведенного выше перечня антагонистических понятий, аналогичных сну — бодрствованию. Мы испытываем страх перед чувствами, перед бессознательным, перед Злом, тем­нотой и смертью. Мы судорожно цепляемся за разум и дневное сознание, наивно полагая, что это поможет выстроить систему адекватных представлений о мире. Как только раздается призыв: «Отпусти!», появляется страх, потому что любая потеря представ­ляется нам огромной. Тем не менее, мы хотим спать, чувствуем необходимость сна. Так же, как ночь принадлежит дню, нам при­надлежит наша тень, а смерть принадлежит жизни. Каждый день сон приводит нас на границу между «здесь» и «там» и показывает нам ночные, теневые части нашей души, позволяя пережить не­пережитое, и снова создает равновесие.

 

Если у человека проблемы со сном, точнее говоря, с процессом засыпания, значит, он боится утратить контроль над разумом и довериться бессознательному. Современный человек не делает паузы между днем и ночью, стремясь забрать в царство сна и мысли, и активность. Мы увеличиваем день за счет ночи так же, как пытаемся анализировать «ночную» часть своей души с помощью методов анализа дневной. Сознательная переориенти­ровка полюсов нам недоступна.

 

Человек, страдающий бессонницей, прежде всего дол­жен научиться завершать свой день, чтобы иметь возможность полностью отдаться ночи и ее законам. Кроме того, он должен уметь заботиться о бессознательном своей души. Это необходимо, чтобы выяснить, где же притаился его страх. Такого человека обычно сильно занимают мысли о том, что все земное преходяще, что рано или поздно наступает смерть. Ему не хватает доверия и способности отдаваться. Эти вопросы мы уже поднимали, говоря об оргазме, говоря, что и сон и оргазм — это смерть в миниатюре. Если человек слишком акцентирует внимание на неповторимости собственного «Я», и то и другое он будет воспринимать как опасность. Примирение с ночной стороной жизни — самое заме­чательное снотворное.

 

Всем известный способ избавления от бессонницы — считать слонов или верблюдов — помогает отключить интеллект. Монотонность скучна левому полушарию, поэтому оно пытается избавиться от своего доминирующего положения. Эту закономер­ность используют во всех техниках медитации: концентрация на одной точке, на дыхании или на повторении мантр приводит к пе­реключению с левого полушария на правое, с дневной стороны на ночную, от активности к пассивности. Если эта естественная сме­на ритма оказывается для человека сложной, он должен уделить больше внимания тому полюсу, которого так старается избегать. Того же самого хочет и симптом. Он дает человеку достаточно времени, чтобы разобраться с ночными страхами и таинственно­стью. Симптом заставляет честно признаться, что бессонница — это страх перед ночью.

 

Избыточный сон свидетельствует о наличии противопо­ложных проблем. Если человек спал достаточно долго, и ему все равно трудно проснуться и встать, значит, он боится того, что принесет ему день, боится активности и деятельности. Проснуться и начать новый день означает стать активным, действовать, при­нимать решения и брать на себя ответственность. Когда человеку трудно сделать шаг навстречу дневному сознанию, и он бежит в мир снов, в мир бессознательного, где осталось его детство, зна­чит, он пытается скрыться от требований жизни и ответственности за нее. Если процесс засыпания — это мини-смерть, то процесс просыпания — мини-рождение. Оказаться рожденным и получить сознание так же страшно, как умереть. Проблема связана с одно­сторонностью нашего восприятия. Выходом из нее является все та же золотая середина, состояние равновесия, принцип «как, так и». Только тогда становится видно, что жизнь и смерть едины.

ВОПРОСЫ - НАРУШЕНИЯ СНА

 

Бессонница дает повод задать следующие вопро­сы.

 

1. Насколько я зависим от власти контроля, разума и на­блюдения?

2. Способен ли я отпускать?

3. Насколько развиты во мне способность отдаваться и доверие?

4. Уделяю ли я достаточно внимания ночной стороне сво­ей души?

 

5. Насколько я боюсь смерти, способен ли я адекватно оценить ее значение?

 

Избыточная потребность спать заставляет заду­маться над следующими вопросами.

 

1. Неужели я бегу от активности, ответственности, осоз­нанности?

 

2. Может быть, я живу в мире снов и боюсь проснуться в реальности?

МАНИИ

 

Тема избыточного сна с неизбежностью приводит нас к теме мании, потому что в обоих случаях основным символом явля­ется бегство. Все, кто страдает какой-нибудь манией, постоянно находятся в поиске, но при этом они слишком рано останавлива­ются, застревая не на том уровне. Поиск может быть реализован только в находке. Иисус говорил: «Кто ищет, тот не должен оста­навливаться, пока не найдет, а когда он найдет, то будет потря­сен, а если он будет потрясен, то удивится и сможет овладеть ми­ром» (Евангелие от Фомы, лог. 2).

 

Все великие герои мифологии и литературы — Одиссей, Дон Кихот, Фауст — были в поиске и не прекращали его до тех пор, пока не находили искомое. Поиск вел героев сквозь опасно­сти, смуту, отчаяние и тьму. А когда они находили то, что искали, оказывалось, что ради этого действительно стоило бороться. Каж­дый человек пребывает в странствии, будучи при этом прикован к побережью собственной души. Он не должен нигде задерживать­ся, ему нужно искать до победного конца.

 

«Ищите и обрящете», — сказано в Евангелии. Но если человек боится испытаний и опасностей, усилий и сомнений, под­стерегающих его на пути исканий, у него появляется мания. Цель своих поисков он подменяет тем, что уже найдено где-то на про­межуточном отрезке пути, и, следовательно, прекращает искать. Он «поглощает» свою якобы цель и никак не может «насытиться»; пытается утолить голод все большим количеством того же сурро­гата, не замечая, что аппетит после еды только возрастает. У него появилась мания, но ему не хочется признаваться в том, что на­стоящая цель потеряна из виду, что нужно начинать все сначала и продолжать поиски. Его крепко держат страх, удобства и собст­венная слепота. Любое сомнение в правильности выбранного пути может привести к возникновению мании. Везде в засаде сидят си­рены, готовые удержать и привязать к себе путешественника. К мании могут привести любые явления и предметы, если вовремя не разглядеть их сущности: слава и власть, деньги и имущество, удовольствия и аскетизм, еда и питье, научные знания и религи­озный фанатизм, вино и наркотики. Все, что угодно, имеет право на существование в виде приобретенного опыта. И все, что угод­но, может послужить источником мании, если мы не сумеем во­время от него избавиться.

 

По своей сути мания — это боязнь нового опыта. Тот, кто воспринимает жизнь как путешествие, кто все время находит­ся в поиске, никогда не окажется во власти мании. Он ищет. Что­бы осознать, что ты находишься в поиске, нужно иметь достаточ­но мужества и признать, что у тебя нет родины. Теми, кто верит в привязанность, уже завладела мания. У каждого из нас есть цель поиска, которая оглушает душу. Но проблема не в этом. Проблема в том, что нам хочется искать, не отказываясь от удобств и комфорта.

 

Изучение того, что человек делает целью поиска, де­монстрирует нам доминанту, к которой он стремится. Хотелось бы коротко, в нескольких словах охарактеризовать основные цели поиска, воспринимаемые всеми как патология, потому что они на­правлены в сторону от общепринятых.

 

ОБЖОРСТВО (БУЛИМИЯ)

 

Жить — значит учиться. Учиться — значит обобщать и пропускать в сознание те принципы, которые до сих пор воспри­нимались как существующие вовне. Постоянное приобретение че­го-то нового приводит к расширению сознания. Если духовный го­лод не утолять за счет опыта, он опускается на уровень тела и принимает форму голода физического. И этот голод уже не уто­лить, потому что пищей можно заполнить только желудок, но не внутреннюю пустоту.

 

В одной из предыдущих глав мы говорили, что любовь — это способность раскрыться и вобрать в себя. Обжора открыва­ет не границы своего «Я», а рот и поглощает им абсолютно все, ощущая «любовь» не на уровне сознания, а на уровне тела. Ре­зультатом этой его «всепоглощающей» любви являются только жировые отложения. Он ищет любви, одобрения, награды, но, к сожалению, не на том уровне.

 

АЛКОГОЛИЗМ

 

Алкоголь — это попытка найти цельный, бесконфликт­ный мир, в котором все люди — братья. Эта цель была бы пре­красна, но вся беда в том, что достичь ее алкоголик пытается пу­тем избегания травмирующих ситуаций. Он не готов сознательно отнестись к противоречиям жизни и не может решать возникаю­щие проблемы. Он заглушает свои проблемы и конфликты спирт­ным, любуясь на цельный, чистый, светлый мир, не понимая, что таким он видится ему только через призму алкогольных паров. Чаще всего алкоголик ищет и человеческой близости. Опьянение создает иллюзию такой близости, устраняя все преграды и пре­пятствия, смывая различия в положении. Эта карикатурная бли­зость дает возможность моментально предложить друг другу брат­ство на всю жизнь. Но в подобной «близости» нет необходимой глубины и связанности, она кончается «на дне бутылки».

КУРЕНИЕ

 

Курение, как и дыхание, связано прежде всего с легки­ми, а те, в свою очередь, — с коммуникабельностью, контактно­стью и свободой. Курение — это попытка стимулировать именно эти участки. Сигарета становится заменой раскованности и свобо­ды. Реклама мастерски использует эту потребность человека: сво­бода ковбоя, преодоление всех препятствий во время полета, пу­тешествие в дальние страны и общество веселых людей — все эти желания вашего «Я» якобы можно реализовать с помощью сигаре­ты. Мы продвигаемся вперед семимильными шагами. Весь вопрос: к кому? К женщине? К другу? А быть может, к свободе? Все эти настоящие желания можно воплотить иллюзорно: дым сигареты способен затуманить истинную цель.

 

НАРКОТИКИ

 

Гашиш (марихуана) связан с теми же проблемами, что и алкоголь. Человек бежит от своих конфликтов в особое прекрас­ное состояние. Гашиш создает видимость легкой жизни, лишенной резких контуров. Все становится более мягким, неприятности от­ступают.

 

Кокаин и другие возбуждающие снадобья дают противо­положный эффект. Они повышают активность и вследствие этого способствуют в какой-то мере успеху. На первый план выходит тема «успех, результативность, признание», потому что наркотик такого типа — всего лишь средство повысить работоспособность. Стремление к успеху — всегда стремление к любви. Именно по­этому кокаин особенно распространен в мире шоу и кино. Любов­ный голод является специфической проблемой этих людей. Актер мечтает о любви и надеется удовлетворить эту потребность через благосклонность публики. (Тот факт, что это невозможно, с одной стороны, делает актера более человечным, а с другой стороны — более несчастным!) С возбуждающими препаратами или без них — мания связана с тем, что успех должен заменить любовь.

 

Героин дает возможность полного бегства от всяких жизненных проблем.

 

От всех вышеназванных наркотических средств резко отличаются препараты-галлюциногены (ЛСД, мескалин, грибы, содержащие псилоцин и псилоцибин, и т. д.). Их употребление обусловлено более или менее осознанным желанием обогатить опыт собственного сознания, проникнув в трансцендентность. В узком смысле слова это не мания. И чем дальше продвинулся че­ловек на пути расширения сознания, тем менее опасны для него наркотики, и тем меньше он в них нуждается. Но человеку при­надлежит только то, что он сам наработал. Очень трудно интегри­ровать в свое сознание новое пространство, не оказавшись по­давленным им. Проблема заключается не в самих галлюциноге­нах, а в сознании того, кто их использует. Все, чего можно дос­тичь при помощи наркотиков, доступно и без них, только гораздо медленнее. Ну а спешка всегда очень опасна!

 

РАК

 

Чтобы понять, что такое рак, опять-таки необходимо научиться думать по принципу аналогий. Нужно понять тот факт, что любое явление, выделяемое и определяемое нами целое (единство среди единств) является, с одной стороны, частью дру­гого, большего целого; а с другой стороны — состоит из множества более мелких целых единиц. Например, лес (выделяемое чело­веком целое) является частью большего целого (ландшафта) и со­стоит из деревьев (целое более низкого уровня). То же самое от­носится и к самому дереву. Оно является частью леса и состоит из ствола, корней и кроны. Получается, что ствол так относится к дереву, как само дерево относится к лесу или лес к ландшафту.

 

Человек является частью человечества. В то же время он состоит из органов, которые, в свою очередь, являются частью человека и состоят из клеток, представляющих собой части органов. Человечество ожидает от отдельного челове­ка, что он, по мере возможности, будет вести себя так, как наиболее выгодно для сохранения и развития человечества в целом. Человек же ожидает от своих органов, что они бу­дут работать так, как наиболее выгодно для него. Орган ожидает от клеток, что они будут выполнять свою работу так, как нужно для сохранения этого органа.

 

Как правило, система спокойно реагирует на исчезнове­ние одной маленькой единицы. Но существует определенная гра­ница, за которой существование системы может быть нарушено.

 

Так, например, государство может спокойно пережить тот факт, что некоторое количество его граждан не работает, ведет себя асоциально или выступает против существующего по­рядка вещей. Однако рост группы асоциальных элементов в ка­кой-то момент становится опасным: под вопрос ставится само су­ществование государства как системы. Какое-то время оно будет пытаться защищаться, но, возможно, из этого ничего не выйдет, и распад государства будет предрешен. Самым перспективным средством защиты является своевременное привлечение к при­вычному порядку «выбивающихся» из системы граждан. Для этого им нужно создать привлекательную возможность работать для общих целей. Но обычно государство насильно подавляет или искореняет инакомыслие, лишь приближая наступление хаоса. С точки зрения государства, хаос порождается не подавлением ина­комыслия, а самим фактом его существования.

 

Государство требует послушания, группа бунтарей хочет свободы для воплощения в жизнь своих идей. Понять можно пра­воту обеих сторон, но реализовать и те, и другие интересы, не идя на определенные жертвы, невозможно.

 

Смысл наших рассуждений ни в коей мере не связан с попыткой создания новой социальной теории. Мы просто пытаем­ся объяснить, что происходит при раке: все большее количество клеток организма меняют свое поведение и, активно размножаясь, начинают процесс, который заканчивается не сам по себе, а при полном исчезновении питательной почвы. Раковые клетки не при­ходят извне, как, например, вирусы, бактерии или токсины. Это клетки, которые до определенной поры усердно служили на благо органа и, тем самым, на благо всего организма. Их задачей было поддержание жизни. Внезапно «мировоззрение» клеток меняется, они теряют свои прежние «жизненные ориентиры». У них появля­ются собственные идеи, которые они начинают активно вопло­щать в жизнь, отказавшись от членства в союзе клеток, цель ко­торых — благо органа. Хаотическая деятельность (деление) рас­пространяется очень быстро, при этом нарушаются всяческие морфологические границы (инфильтрация), везде появляются «опорные пункты» этих клеток (метастазы). Остальные клетки они используют для питания. Рост и увеличение раковых клеток происходит так быстро, что снабжение через кровеносные сосуды не способно больше удовлетворить их потребности. Поэтому рако­вые клетки переходят от кислородного дыхания на более прими­тивную форму — брожение. Дыхание зависит от сообщества (об­мен), брожение любая клетка может осуществлять в одиночку.

 

Быстрое размножение раковых клеток подходит к концу, когда они буквально сгрызают человека, которого использовали для питания. Возникает дефицит питания, и они терпят пораже­ние. Но до этого времени их деятельность весьма успешна.

 

Почему же эти клетки так себя ведут? На самом деле их мотивы вполне понятны. Раньше раковая клетка была одной из многих, вынужденных выполнять скучную работу «для кого-то другого». Долгое время она так и поступала. Но в один прекрас­ный момент организм вдруг утратил для нее свою привлекатель­ность, потому что стал препятствовать ее индивидуальному разви­тию. Являясь частью многоклеточного существа, клетка была смертной и несвободной. Одноклеточное существо свободно и не­зависимо, оно может делать, что угодно, и может стать бессмерт­ным за счет неограниченного размножения. Разве можно удивляться тому, что клетка вспомнила о своей прежней свободе и возвратилась к существованию одиночки? Она бросает прежнее сообщество в угоду собственным интересам и хочет реализовать собственную свободу.

 

Раковая клетка использует ошибочную концепцию сво­боды и бессмертия. Ошибка, заключенная в этом, казалось бы, стопроцентно успешном процессе, становится видна слишком поздно, когда не остается сомнений, что использование других клеток в качестве пищи обозначает и собственный конец.