Моторные нарушения: кривошея, писчий спазм

 

Особенностью этих нарушений является частичная по­теря контроля над своими моторными функциями, которые обычно подчиняются волевым приказам. Часто это происходит, когда че­ловек чувствует, что за ним наблюдают, или что он находится во власти другого человека, которая может проявиться в любой мо­мент. Так, при кривошее голова непроизвольно — медленно или рывком — поворачивается в сторону, иногда даже назад, и только через некоторое время ей можно придать нормальное положение. Бросается в глаза стремление пациента держать голову прямо, используя вспомогательные средства. Он придерживает пальцами подбородок или опирается затылком на что-нибудь твердое. Если помещение позволяет, человек стоит спиной к стене, опираясь на нее, тогда он без большого труда может держать голову прямо.

 

Такие особенности и зависимость от ситуации (присут­ствие других людей) демонстрируют основную проблему, с кото­рой связаны эти нарушения. Все крутится вокруг полюсов уверен­ность—неуверенность. Моторные нарушения и тик развенчивают наносную самоуверенность, которую человек демонстрирует дру­гим. Они показывают, что у него нет не только уверенности, нет даже силы быть хозяином самому себе!

 

Во все времена символом храбрости и отваги были твер­дый, прямой взгляд и способность не отводить глаз. И именно в тех ситуациях, где это особенно важно, голова самопроизвольно поворачивается в сторону! Человек начинает бояться встреч с важными для него людьми, не любит людных сборищ, старается избегать неприятных ситуаций, уходит от конфликтов и попросту вычеркивает из своей жизни часть мира.

 

Прямая осанка вынуждает смотреть на мир прямо. Но если человек отворачивается в сторону, он не может (или не хо­чет?) видеть как минимум половины того, что находится вокруг. Становясь односторонним, он начинает рассматривать предметы «наискось». С этой односторонностью косвенно связана известная угроза «Я сверну тебе голову». Цель такой психической атаки — лишить жертву власти над направлением своего взгляда, чтобы она безвольно следовала за другими.

 

Те же самые проблемы связаны с писчим спазмом и су­дорогами пальцев у пианистов. У таких людей высокие претензии и сильно развитое честолюбие. Они целенаправленно делают карьеру, но на людях демонстрируют скромность. Они хотят, что­бы их успехи (красивый почерк, музыка) производили неизглади­мое впечатление на всех. Но симптом (тоническое сжатие кисти) расставляет все на свои места. Всем становится видна «судорож-ность» их попыток и успехов. Оказывается, что на самом деле им «абсолютно нечего сказать» (читай: написать).

 

ПРИВЫЧКА ГРЫЗТЬ НОГТИ

 

Привычка грызть ногти не является моторным наруше­нием, но имеет ряд сходных черт с теми симптомами, о которых мы только что говорили. Это своего рода насильственное усиле­ние контроля над руками возникает не только как проходящий симптом у детей и подростков. Некоторые взрослые страдают от нее десятки лет. Психическая подоплека здесь однозначна. Зна­ние ее могло бы помочь тысячам родителей, которые на практике могли убедиться: заперты, угрозы и наказания абсолютно беспо­лезны.

 

Пальцы рук у людей соответствуют когтям животных. Когти необходимы для защиты и нападения, это инструмент аг­рессии. Выражения «показать когти» и «оскалить зубы» мы вос­принимаем как синонимы. Когти демонстрируют готовность к бит­ве. Большинство высокоразвитых животных использует когти и зубы как оружие. Обгрызая ногти, человек кастрирует собствен­ную воинственность, символически «затупляет оружие»! В этом проявляется его страх перед агрессией. Грызя ногти, человек как бы откусывает свою агрессивность.

 

Женщины больше страдают от этой привычки, потому что завидуют своим соперницам с красивыми, длинными ногтями, покрытыми ярким лаком — особенным, блестящим символом аг­рессии, выставляемым напоказ. Завидуют, конечно же, те, кто не осмеливается так открыто демонстрировать свою готовность к схватке. Желание иметь длинные ухоженные ногти — это внешний повод выказать наконец-то свою скрытую агрессивность.

 

Если ребенок начинает грызть ногти, значит, он нахо­дится в том периоде развития, когда не осмеливается открыто проявлять агрессию. Родители должны задуматься. Они соверша­ют большую ошибку, подавляя или осуждая агрессивность. Надо попытаться предоставить ребенку больше свободы. Он должен найти в себе мужество выражать агрессивность, не ощущая при этом вины. Чаще всего поведение ребенка будет вызывать у роди­телей страх, поскольку, если бы у них самих не было проблем с агрессивностью, ребенок не грыз бы ногти. Для всей семьи было бы полезно поставить под сомнение искренность своего по­ведения и научиться видеть то, что скрывается за фасадом. Если ребенок научится защищаться, не обращая внимания на страхи родителей, он перестанет грызть ногти. Но пока родители не готовы измениться сами, они не должны, по крайней мере, жаловаться на некрасивую привычку ребенка, ведь тот в своих симптомах от­ражает проблемы родителей!

 

ЗАИКАНИЕ

 

Речь текуча. Мы часто говорим о «потоке речи» и о «тя­гучем языке». При заикании речь не течет. Человек дробит ее на части, разрубает, кастрирует. Для того чтобы течь, необходим простор, — если на реке установить плотину, то возни кнут затор и давление. Вода, в лучшем случае, будет капать, но никак не течь. Заикающийся человек тормозит течение речи из-за суженного горла. Мы уже говорили, что узость и страх взаимосвязаны. При заикании страх находится в горле. А горло (и само по себе доста­точно узкое) является связующим звеном, своеобразными ворота­ми между головой и телом, верхом и низом.

 

Давайте вспомним то, о чем уже говорилось в главе, по­священной мигрени, — о символике верха и низа. Заикающийся человек пытается максимально сузить горло, чтобы иметь воз­можность контролировать все, что попадает снизу вверх, то есть, по аналогии, из подсознания в надсознание. Это тот самый прин­цип защиты, который раньше использовался при строительстве крепостей: наличие только очень узких, легко контролируемых проходов. Из-за узости дверей и лазов возникали пробки, препят­ствующие потоку. Заикающийся человек контролирует горло, по­тому что испытывает страх перед всем, что поднимается снизу и попадает в сознание, — он старается подавить его в горле.

 

Нам известно выражение «ниже пояса», которое подра­зумевает «неприличную и нечистую» сексуальную область. Линия пояса служит границей между «опасной» нижней частью тела и верхней, разрешенной и чистой. Эту границу при заикании переносят выше, на уровень шеи, потому что все тело воспринимается как нечто опасное и вредное. Ясной и чистой остается только го­лова. Как и пациент с мигренью, больной переносит свою сексу­альность в голову, что приводит к судорогам («как наверху, так и внизу»). Человек не хочет открывать себя плотским требованиям и влечениям, но вместе с тем все больше ощущает их присутст­вие. Ведь чем сильнее их подавляют, тем более страшными они становятся. Заикание превращается в причину сложностей с кон­тактностью и партнерством — таким образом, круг замыкается.

 

По тому же принципу «обратного влияния» замкну­тость заикающихся детей рассматривается как следствие заи­кания. Но ведь заикание — это еще и проявление этой замк­нутости. Ребенок боится выпустить наружу что-то страшное, не­приятное. Он тормозит течение, чтобы иметь возможность лучше его контролировать. Является ли это страшное и неприятное сек­суальностью и агрессией или чем-то иным, не играет никакой ро­ли.

 

Речь — это средство самовыражения. Если тому неосоз­нанному, что ищет выход и давит изнутри, противопоставляется внешнее давление, значит, страх перед тем, что может вырваться наружу и выразить себя, слишком силен. Человек закрыт. А вот когда заикающемуся человеку в один прекрасный момент удается раскрыться, этот успех выливается мощным потоком речи, агрес­сии и сексуальности. Если высказать все, что раньше замалчива­лось, то исчезнет и необходимость в заикании.

 

НЕСЧАСТНЫЕ СЛУЧАИ

 

Многие удивляются тому, что несчастные случаи можно интерпретировать так же, как болезни. Люди считают, что это яв­ления, приходящие извне, в которых сам человек не виноват. Та­кие рассуждения в очередной раз показывают, насколько запутан и некорректен наш образ мысли. Нам очень неприятно нести пол­ную ответственность за свою жизнь, не проецируя вину вовне, от себя. Нам не нравятся объяснения, лишающие нас удобных иллю­зий. Конечно, «по-человечески» это понятно. Но эта книга напи­сана для тех, кто пытается отыскать истину, кто знает, что дос­тичь цели можно, только познав самого себя. Поэтому мы не бу­дем трусливо замалчивать неприятную правду о несчастных слу­чаях.

 

Нужно понять, что всегда существует нечто, приходящее якобы извне, что нам хочется интерпретировать как «причину». Но каузальная интерпретация, как уже говорилось выше, — толь­ко один из способов рассмотрения взаимосвязей. Подойдя к зер­калу, мы увидим, что наше отражение смотрит на нас якобы сна­ружи. Но ведь оно не является причиной того, как мы выглядим! При простуде извне появляются бактерии, и причину мы видим в них. При дорожно-транспортном происшествии пьяный водитель не уступает пешеходу дорогу, и мы рассматриваем как причину его. На событийном уровне всегда есть объяснение. Но оно не мешает нам истолковывать несчастный случай и на содержатель­ном уровне.

 

Закон резонанса обеспечивает невозможность вступле­ния в контакт с тем, с чем мы не имеем ничего общего. Позволим себе повториться. Причинные взаимосвязи — только материаль­ное средство, которое необходимо для проявления на телесном уровне, так же как краски и полотно — материальное средство, с помощью которого художник воплощает в форму то, что видит своим внутренним зрением. Было бы, по меньшей мере, нелепо отказываться от анализа содержания, композиции и колорита кар­тины, используя аргумент, что, дескать, ее истинными причинами являются краски, кисть и полотно.

 

Мы выискиваем себе несчастные случаи точно так же, как «болезни», и не отказываемся ни от чего, что можно исполь­зовать как «причину». Но ответственность за все происходя­щее с нами лежит на нас самих. Исключений нет, поэтому вы со спокойной совестью можете прекратить их поиск. Если человек страдает, то виноват в этом только он сам, потому что не пытается умалить тяжесть этих страданий! Каждый из нас — и жертва, и палач в одном лице. Пока человек этого не поймет, он не сможет выздороветь, не сможет стать цельным. По интенсивности, с кото­рой люди ругают «виновных», можно судить, насколько они нена­видят виновных в себе самих. Здесь не хватает возможности уви­деть одно целое, а не два отдельных предмета.

 

Осознание того, что несчастные случаи неосознанно мо­тивированы, — не новость. Еще Фрейд в своей работе «Психопа­тология повседневной жизни» писал о таких ошибках, когда люди оговариваются, забывают, кладут вещи не туда. Наряду с этим он говорил о несчастных случаях как о результате неосознанного намерения. С тех пор психосоматические исследования подтвер­дили даже статистическими данными существование людей с по­вышенной виктимностью. Под этим термином подразумевается склонность перерабатывать собственные конфликты в форме не­счастных случаев. В 1926 году немецкий психолог К. Марбе опуб­ликовал свои наблюдения, назвав их «Практическая психология несчастных случаев и аварий на производстве». Он, в частности, писал, что человек, один раз оказавшийся жертвой несчастного случая, попадет в него еще раз с гораздо большей вероятностью, чем тот, с кем ни разу ничего подобного не случалось.

 

В фундаментальной работе Александера по психосома­тической медицине, которая вышла в свет в 1950 году, мы нахо­дим следующее наблюдение: «При анализе несчастных случаев, произошедших в штате Коннектикут, выяснилось, что в течение б лет с небольшой группой, составляющей всего 3,9 процента всех попавших в аварии водителей, произошло 36,4 процента всех аварий. Фирма, в которой работает много водителей грузовых ав­томашин, была обеспокоена огромным количеством несчастных случаев и с целью их предотвращения организовала тщательный анализ каждого. Среди прочего были изучены протоколы аварий отдельных водителей. В результате те, у кого оказалось самое большое количество происшествий, были переведены на другую работу. Количество ДТП снизилось на 20 процентов. Самое инте­ресное, что водители, переведенные на другую работу, сохранили свойство попадать в аварии. Это неопровержимо доказывает, что существуют люди с повышенной виктимностью. Склонность к ава­риям сохраняется независимо от места работы» (Александер, Пси­хосоматическая медицина).

 

Далее автор пишет, что «в большинстве случаев присут­ствует элемент намеренности, несмотря на то, что он остался не­осознанным. Другими словами, большинство несчастных случаев неосознанно мотивировано». Обращение к истокам психоанализа должно, среди прочего, продемонстрировать, что наш подход к причинам несчастных случаев совсем не нов, и что нужно много времени, чтобы некие неприятные знания попали в сознание большинства (если они вообще туда попадут).

 

Нас интересует не столько личность, связанная с несча­стными случаями, сколько само их значение. Если несчастье про­изошло, то для чего-то оно было нужно. Даже если человек не яв­ляется личностью, склонной к несчастным случаям, и попал в та­кую ситуацию только один раз, все равно авария означает нечто важное лично для него. Он должен что-то почувствовать, чему-то научиться. Если таких случаев в биографии одного человека мно­го, значит, он не может осознанно решить свои проблемы, ему требуется наглядный урок, хочет он этого или нет. Умение (и не­осознанное желание) становиться жертвой несчастного случая яв­ляется для таких людей «местом наименьшего сопротивления». Несчастный случай внезапно и напрямую ставит под сомнение об­раз и направление действий человека. Это своего рода пауза, но не в музыке, а в жизни человека; именно с этой точки зрения он и должен рассматриваться. Анализировать происшествие следует от начала до конца, обращая, как в театральной пьесе, внимание на все детали. Нужно попытаться понять его структуру и перенести ее на собственную жизненную ситуацию. Несчастный случай — это точное и неприятное карикатурное изображение ваших лич­ных проблем.