Фригидность (неспособность испытывать оргазм) и импотенция

 

За всеми сексуальными проблемами стоит страх. Мы уже говорили о родственности оргазма и смерти. Оргазм несет в себе угрозу нашему «Я», потому что высвобождает ту силу, которой мы не можем управлять с помощью рассудка. Любой экстаз, любое упоение — неважно, сексуального или религиозного характера — вызывает у человека одновременно и восторг, и страх. У привык­шего контролировать себя человека превалирует страх. Ведь экс­таз — это как раз потеря контроля.

 

В сегодняшнем социуме способность к самообладанию оценивается как положительное качество. Именно это мы терпе­ливо внушаем детям («Возьми, наконец, себя в руки!»). Безуслов­но, такое качество значительно облегчает жизнь. Но это еще и проявление лживости общества. Контролировать себя — значит подавлять все не одобренные обществом импульсы, загоняя их в подсознание. Импульс становится невидимым, но природа его та­кова, что он всегда будет стремиться к реализации, снова и снова проявляя себя и заставляя человека тратить энергию на его по­давление.

 

Итак, человек боится утратить контроль. Экстаз и упое­ние «открывают ворота» бессознательному и позволяют вырвать­ся на волю всем подавленным импульсам, которые раньше не бы­ли видны. Человек становится честным. Но получает ли он от это­го удовольствие? Еще древние римляне прекрасно знали, что «ис­тина в вине». В состоянии опьянения «нежный ягненок» вдруг демонстрирует дичайшую агрессивность, а стойкий воин ни с того ни с сего начинает лить горькие слезы. Ситуация становится пре­дельно честной, но социально сомнительной, поэтому «надо уметь себя сдерживать». В таком случае, честным можно быть только в больнице.

 

Если человек панически боится утратить самоконтроль и каждый день сдерживает свои чувства, ему становится трудно сделать исключение для секса и позволить происходить тому, что должно происходить само по себе. В сексе нет места для самокон­троля. Во время оргазма наше маленькое «Я», которым мы так гордимся, внезапно исчезает и становится ненужным. Оно просто-напросто умирает (к сожалению, на очень короткое время, иначе прийти к просветлению было бы так просто!).

 

Человек, изо всех сил цепляющийся за свое «Я», пре­пятствует тем самым наступлению оргазма. И чем больше «Я» стремится вызвать оргазм сознательно, тем меньше надежды на успех. Хотя этот закон известен всем, о нем почему-то все время забывают. Пока «Я» чего-то хочет, оно ничего не может до­биться. Пока Эго стремится лидировать, цели ему не достичь! Ор­газм — это отречение, которое дает возможность слиться двоим в одно целое, преодолев двойственность. «Выпустить наружу» и «позволить идти своим чередом» — это то, что требуется и от мужчины, и от женщины, если они хотят испытать оргазм. Но кро­ме этой общей задачи, мужчина и женщина должны действовать каждый сообразно со своей половой принадлежностью. Только то­гда можно говорить о гармонии в сексе.

 

Мы уже достаточно подробно говорили о способности отдавать как о принципе женственности. Фригидность говорит о том, что женщина не хочет ничего отдавать, на самом деле она хочет играть роль мужчины. Она стремится доминировать, не хо­чет покоряться, не хочет «быть снизу». Склонность занимать гла­венствующее положение выражает мужское начало и мешает женщине полностью настроиться на выполнение женской роли. Такой сдвиг, конечно, приводит к сбою в столь чувствительном процессе, как секс.

 

Исследования сексологов показали, что женщины, фри­гидные со своим партнером, испытывают оргазм, занимаясь мас­турбацией. Этот факт подтверждает сказанное выше. Ведь в слу­чае мастурбации вопрос о доминировании и способности отдать себя не стоит вообще — человек один, ему не нужно впускать в себя никого и ничего, кроме собственных фантазий. «Я», которо­му не угрожает никакое «Ты», отступает добровольно. Во фригид­ности проявляется боязнь собственных влечений, особенно если сформированы устойчивые клише, касающиеся поведения поря­дочной женщины и шлюхи.

 

Мужской принцип связан с действием, созиданием и осуществлением. Мужское начало (ян) активно и, следовательно, агрессивно. Потенция является символом власти, а импотенция — бессилия. За импотенцией скрывается боязнь собственного муж­ского начала, боязнь агрессии. Мужчина боится того, что его член должен находиться в напряжении. Импотенция — это еще и страх перед женственностью. Женщина воспринимается как угроза, женственность способна поглотить. Женское начало представля­ется в образе поглощающей праматери или ведьмы. Мужчина бо­ится попасть в «пещеру ведьм». В этом проявляется слабая иден­тификация своего мужского начала с атрибутами власти и агрес­сии. Импотент больше соотносит себя с пассивным полюсом, ему неосознанно нравится роль подчиняющегося. Он боится действий. Но если он попытается вернуть потенцию силой собственного же­лания и воли, то попадет в замкнутый круг, о котором мы говори­ли. Чем больше усилие, тем слабее эрекция. Импотенция — это повод задуматься о своем отношении к таким понятиям, как власть, могущество и агрессия. При этом следует проанализиро­вать и собственные страхи.

 

Рассматривая любые сексуальные проблемы, нельзя за­бывать, что в душе каждого человека присутствуют и мужской, и женский аспект, и оба они должны развиться. Этот сложный путь начинается с идентификации своей роли, зависящей от половой принадлежности. Только полностью восприняв один полюс, вы будете готовы к встрече с противоположным полом, которая по­может сознательно интегрировать и противоположный полюс.

 

СЕРДЦЕ И КРОВООБРАЩЕНИЕ

 

Пониженное кровяное давление — повышенное кровяное давление (гипотония — гипертония)

 

Кровь — материальный символ жизни и проявления ин­дивидуальности. В любой капле этого «сока жизни» отражается весь человек. Именно поэтому она играет такую важную роль для всех практикующих магов. По одной капле крови можно поставить полный диагноз.

 

Кровяное давление выражает динамику человека. Дав­ление возникает из взаимодействия крови и стенок сосудов, по которым она течет, поэтому, говоря о нем, следует все время иметь в виду оба компонента, которые, по сути, являются антаго­нистами: с одной стороны — текущая жидкость, с другой — стенки сосудов, образующие границу и создающие сопротивление. Если кровь соответствует своей сущности, то стенки сосудов со­ответствуют границам, на которые ориентируется личность в своем развитии, и сопротивлению, которое препятствует этому развитию.

 

Гипотоник (человек с низким кровяным давлением) не использует эти границы. Он не пытается настаивать на своем и не умеет сопротивляться. Он просто не доходит до границы. Если на пути встречается конфликт, он старается как можно быстрее уйти. Кровь его тоже отступает, причем до тех пор, пока человек не оказывается обессиленным (падает в обморок). Итак, он отказы­вается (якобы!) от всякой власти, складывает с себя ответствен­ность за что бы то ни было — и сам ложится рядом. Находясь в бессознательном состоянии, он может не обращать внимания на проблемы, которые необходимо решить. Его здесь просто нет. Всем известная ситуация из оперетты: неверную жену в неудач­ный момент застает муж. Она без сознания опускается на пол, где и продолжает лежать, пока все участники мелодрамы пытаются привести ее в чувство, используя богатый ассортимент воды, све­жего воздуха и нюхательных солей. Что толку от конфликта, если главная виновница не принимает в нем никакого участия?

 

Гипотоник в буквальном смысле не может стоять: он не стоит на страже, не состоит в заговоре, не встает в позу, не имеет ни стойкости, ни искренности. При первой опасности он ложится, а окружающие вынуждены приподнимать его за ноги, чтобы кровь прилила к голове — центральному органу власти, и бедняга снова смог взять себя в руки, почувствовав власть хотя бы над своей скромной персоной. Секс тоже относится к тем об­ластям жизни, которых гипотоник старается избегать, потому что сексуальность сильно зависит от кровяного давления. Часто у ги­потоников наблюдается анемия, наиболее распространенный ее вариант связан с недостатком в крови железа. За счет этого на­рушается преобразование космической энергии (праны), которую мы получаем при дыхании, в соматическую энергию (кровь). Ане­мия — это отказ воспринимать необходимую часть жизненной энергии и преобразовывать ее в действия. Болезнь же, как все­гда, используется для оправдания собственной пассивности: от­сутствует необходимое давление.

 

Все более или менее целесообразные терапевтические меры для повышения кровяного давления помогают до тех пор, пока выполняются все указания: купание, массаж, движения, тренажеры, водолечение. Они действительно повышают давление, но только потому, что человек выполняет действия, преобразуя чью-то энергию в поступки. Результаты исчезают, как только ги­потоник прекращает выполнять назначенные ему процедуры. Настоящий успех возможен только при изменении внутренней пози­ции человека.

 

Противоположный полюс — это гипертония (повышен­ное кровяное давление). Экспериментальные исследования дока­зали, что частота пульса и кровяное давление повышаются не только при увеличении физической нагрузки, но и при одной только мысли об этом. Кровяное давление повышается даже при упоминании о конфликтной ситуации, но оно снова приходит в норму, если человек излагает суть конфликта, то есть выражает проблему вербально. Эти экспериментальные данные помогают осознать причины гипертонии. Мысль о нагрузке, не преобразо­ванная в двигательную активность, повышает кровообращение — начинается «нажим». То есть за счет своих представлений чело­век добивается возбуждения системы кровообращения, которая ожидает преобразования представлений в конкретные дейст­вия. Вопреки ожиданиям, преобразования не происходит — на человека начинает «давить». Особенно показательно то, что по­добная взаимосвязь существует уже на уровне наличия конфлик­та. Если упоминание о нем приводит к увеличению давления, а проговаривание сути — к понижению, значит, гипертоник по­стоянно ощущает себя в опасной близости от конфликта, но не ввязывается в него. Повышение давления имеет, в данном случае, физиологическую подоплеку: оно снабжает, пусть и на короткое время, большим количеством энергии, чтобы человек имел воз­можность лучше решить предстоящие проблемы. Если такое ре­шение действительно будет, на него уйдет избыток энергии, и, следовательно, давление снизится до нормы. Беда в том, что этого не происходит, и весь избыток энергии оказывается неиспользо­ванным. Гипертоник занимается посторонней деятельностью и, демонстрируя повышенную активность, пытается отвлечь себя и других от необходимости разрешить давно назревший конфликт. Мы видим, что и гипотоники, и гипертоники стараются избегать конфликтов, хотя и используют для этого различную так­тику. Гипотоник бежит от конфликта, уходя на уровень бессозна­тельного. Гипертоник же убегает в отвлекающую деятельность. Низкое давление больше характерно для женщин, а высокое — для мужчин. Кроме того, повышенное давление свидетельствует о подавленной агрессивности. Враждебность остается на уровне представлений, и приготовленная энергия не используется для действий. Такую позицию человек называет «умением держать себя в руках». Себя в руках держать можно, но можно ли держать под контролем давление, если агрессивный импульс приводит к усилению тока крови, а способность к самоконтролю — к сужению стенок сосудов? Мы с вами еще увидим, что «удержанная в ру­ках» агрессия ведет непосредственно к инфаркту.

 

Известно и повышенное давление, обусловленное воз­растом и вызванное известкованием стенок сосудов. Сосудистая система — это система, задачи которой — посредничество и ком­муникация. Если с возрастом пропадают гибкость и эластичность, то коммуникация замедляется, и повышается собственное давле­ние.

 

СЕРДЦЕ

 

Сердцебиение — автономный процесс, которым без спе­циальной подготовки нельзя управлять с помощью собственной воли. Сердечный ритм похож на ритм дыхания, хотя дыхание больше доступно для регулирования. Этот синусоидальный четко упорядоченный гармоничный ритм является выражением строгой нормы в организме человека. Если возникает нарушение, при ко­тором сердце внезапно замедляет или убыстряет движение, зна­чит, происходит и какое-то вмешательство в этот порядок.

 

В языке существует огромное количество выражений, которые указывают на прямую связь сердца с эмоциями. Эмоция — это движение из человека наружу; то, что человек выплескива­ет (лат. emovere — «выдвинуть из себя»). Мы говорим: «Тяжело на сердце», «от страха сердце в пятки ушло». Сердце может «разрываться от горя», «выпрыгивать из груди», «скакать, как бешеное». Если у человека не развита эмоциональная сфера, мы называем его «бессердечным». Когда возникает взаимная любовь, люди говорят: «Их сердца нашли друг друга». Во всех этих выражениях сердце представляет собой некий центр, который непод­властен ни разуму, ни воле — только чувствам.

 

Но это не просто центр эмоций — сердце является цен­тром самого человека. Оно находится примерно посередине, но чуть-чуть сдвинуто влево, в сторону чувств (соответствует право­му полушарию). То есть оно находится точно там, куда обыч­но указывают, показывая на себя. Любовь тесно связана с сердцем, и это нам уже известно из языковых примеров. Сердце может быть «открыто для всех детей» только потому, что человек их любит. Если я кого-то «впускаю в свое сердце», значит, я его люблю и готов сделать для него все, что угодно. Человек «с большим сердцем» открыт для всех. Ему противостоят холодные, закрытые люди, которые не слышат «зова собственного сердца». Они не испытывают ни сердечных чувств, ни сердечной привязан­ности, потому что у них «холодное сердце». Они никогда никому не «отдают свое сердце», потому что не хотят отдавать самих се­бя. Существуют на свете и люди с «мягким сердцем», способные «любить всем сердцем», безгранично и бесконечно. В то же время все эти чувства связаны с полярностью, которая требует наличия границ, четкого начала и точного конца.

 

Сердце символизирует обе существующие в природе возможности: и единство, и двойственность. Анатомически сердце разделено перегородкой на две части, сердцебиение состоит из двух фаз. В момент рождения, то есть прихода человека в мир по­лярности, его сердечная перегородка рефлекторно закрывается, так что одна большая сердечная камера превращается в две по­меньше, а одно кровообращение распадается на два. Новорож­денный часто реагирует на это с отчаянием. Но, с другой стороны, на символическом изображении сердца, какое может, не задумы­ваясь, нарисовать любой ребенок, обе округлые камеры соединя­ются, образуя на конце острие. Двойственность переходит в единство. Таким образом, сердце становится для нас символом любви и единства. Именно это мы имеем в виду, когда говорим, что «мать носит дитя под сердцем». С точки зрения анатомии это не имеет никакого смысла, сердце в данном случае символизирует центр, очаг любви. При этом не важно, что сердце находится в верхней половине тела, а ребенок — гораздо ниже.

 

Можно сказать, что у человека два центра — верхний и нижний: голова и сердце, разум и чувства. От цельного человека мы ожидаем осуществления обеих функций, которые должны на­ходиться в гармоничном равновесии. Слишком разумный человек кажется нам холодным и несколько однобоким. А человека, кото­рый живет исключительно в мире чувств, мы представляем бес­толковым и неупорядоченным. Но если эти функции дополняют и обогащают друг друга, человек кажется нам гармоничным и со­вершенным.

 

Лингвистические примеры дают понять, что нарушение привычного равномерного такта сердечной деятельности связано с эмоциями, будь то ужас, который заставляет сердце «обмирать», или счастье, от которого оно «готово выпрыгнуть из груди».

 

Что же происходит при функциональных нарушениях сердечного ритма? Ведь эмоций при этом не возникает! В том и заключается проблема: нарушение ритма бывает как раз у тех людей, которых никакие эмоции не способны вывести из равнове­сия. «Сумасшедшим» сердце становится тогда, когда сам человек не способен «сойти с ума» от нахлынувших эмоций. Он цепляется за свой разум и за общепринятые нормы, держась выбранного пу­ти, и не хочет нарушать равномерное течение жизни эмоциональ­ными всплесками. В этом случае эмоция опускается на соматиче­ский уровень, беспокойство начинает причинять теперь уже само сердцебиение. Оно теряет равномерность, заставляя человека в прямом смысле слова «слушаться своего сердца».

 

В нормальном состоянии мы не ощущаем сердцебиения, потому что не обращаем на это никакого внимания. Мы начинаем ощущать его только при сильных эмоциях и в случае болезни. Сердцебиение затрагивает сознание, только когда нас что-то вол­нует или что-то меняется в самом его ритме. В этом и есть ключ к пониманию симптомов сердечных заболеваний: они заставляют человека прислушиваться к собственному сердцу. Люди с боль­ным сердцем — это те, кто хотел бы прислушиваться только к го­лосу разума, кто отводит эмоциям весьма незначительную роль в жизни. Особенно четко это прослеживается на примере больных с сердечным неврозом. Под сердечным неврозом мы понимаем со­матически не обоснованный страх за собственное сердце, что приводит к чрезмерному вниманию, которое больной уделяет именно этому органу. Боязнь сердечного приступа у таких людей настолько велика, что они готовы перестроить весь свой жизнен­ный уклад, только чтобы сохранить здоровое сердце.

 

Рассматривая такое поведение на уровне символов, можно только в очередной раз удивиться тому, насколько мудра и иронична болезнь: люди с сердечным неврозом должны постоянно следить за состоянием сердца и подчинять всю свою жизнь его потребностям. Они панически боятся этого органа: вдруг в один прекрасный день оно остановится, оставив их вообще ни с чем. Невроз вынуждает поставить сердечные проблемы во главу угла — ну как тут не рассмеяться «от всего сердца»? То, что у людей с сердечным неврозом происходит в психике, у людей со стенокар­дией опускается на соматический уровень. Подводящие сосуды становятся жесткими и узкими, так что сердце получает недоста­точное количество питательных веществ. Много здесь говорить не о чем, потому что каждому из нас хорошо известно, что собой представляет человек с жестким или каменным сердцем. Латин­ское название стенокардии буквально переводится как «узкое сердце». При неврозе эта узость воспринимается опосредованно, через страх, а при стенокардии проявляется очень конкретно. Официальная медицина демонстрирует оригинальную символику: сердечникам дают капсулы нитроглицерина — по сути дела, взрывчатого вещества, которое буквально взрывает образовав­шуюся узость, давая сердцу простор для деятельности. Сердечни­ки боятся за свое сердце — и для этого есть все основания.

 

Если страх перед чувствами возрастает до таких огром­ных размеров, что человек доверяет только общепринятым нор­мам, то больному вставляют аппарат, задающий такт сердцебие­нию (такт соотносится с ритмом, как мертвое с живым!). То, что раньше делали чувства, теперь выполняет машина. Пропадает возможность гибко подстраиваться под обстоятельства, но зато человек избавляется от скачков в биении сердца, то есть от на­рушения ритмичности. Если у человека «узкое сердце», то он расплачивается за властолюбие своего «Я».

 

Как известно, повышенное кровяное давление является прямой предпосылкой инфаркта. Мы с вами уже говорили, что ги­пертоник сдерживает агрессивность за счет внутреннего контро­ля, за счет того, что держит себя в руках. Оказавшаяся в ловушке агрессивная энергия требует выхода. Такой выход предоставляет инфаркт, при котором сердце разрывается в прямом смысле. Сер­дечный удар — это сумма всех не выведенных наружу ударов. Здесь проявляется древняя мудрость: переоценка своих сил и до­минирующее положение воли отрезают человека от потока жизни. Разорваться может только твердое сердце!

ВОПРОСЫ – СЕРДЕЧНЫЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ

 

При сердечных заболеваниях попробуйте ответить на следующие вопросы.

 

1. Есть ли у меня равновесие между головой и сердцем, разумом и чувствами?

 

2. Достаточно ли места я отвожу своим чувствам, может быть, я боюсь их проявлять?

 

3. Живу и люблю я всем сердцем или только одной его половиной?

 

4. Подчинена ли моя жизнь естественному ритму или я загоняю ее в искусственные рамки?

 

5. Остались ли в моей жизни взрывчатые вещества и вос­пламенители?

6. Прислушиваюсь ли я к собственному сердцу?