Критерии уровней коммуникации

Начнем с общих характеристик коммуникативных средств. Что их объединяет? Общими для них являются важнейшие функции коммуникации – информационная – все эти средства способны сообщать информацию о предметах, их свойствах, явлениях, действиях и процессах; экспрессивная – все эти средства способны выражать не только смысловую, но и оценочную информацию о реалиях окружающей действитель­ности, и прагматическая – все эти средства способны пере­давать коммуникативную установку, предписывающую опреде­ленное воздействие на коммуниканта и его адекватную реак­цию в соответствии с социальной нормой речевого поведения.

Следовательно, в функциональном плане коммуникативные средства равноправны, хотя и не равноценны. Они могут различаться по своей функциональной нагрузке. Например, слово "черный" употребляется главным образом в информаци­онной функции – сообщает смысловую информацию о цвете, но в высказываниях типа "и настал черный день" на первый план выступает его экспрессивная функция. Такие слова, как "необходимо", "следует", употребляются преимущественно в прагматической функции.

Функциональная общность коммуникативных средств позво­ляет рассматривать их в обобщенном плане, как знаки – материально-идеальные образования (имеющие форму и содер­жание), которые репрезентируют (представляют, обозначают) реалии окружающей действительности, оценивают их и пред­писывают мотивированность и социальные нормы общения.

Но в коммуникативных средствах наблюдаются и существен­ные различия. Прежде всего, коммуникативные средства раз­личаются по своей природе. Различаются: а) вербальные, или словесные знаки – слова, словосочетания, которые образуют вербальные системы; б) невербальные знаки – жесты, мимика, особенности голоса, символы, которые образуют невербальные системы, и в) синтетические знаки – образы, которые соеди­няют в себе вербальные и невербальные знаки и образуют синтетические системы в определенных видах искусства.

Кроме того, коммуникативные средства различаются по степени обобщенности передаваемой информации (смысловой и оценочной). Эта особенность является их существенной, неотъемлемой характеристикой и оказывает большое влияние на их выбор в конкретной коммуникативной ситуации. Ме­ханизм этого выбора, именно в плане различной степени обобщенности информации, совершенно не изучен. Возможно, он осуществляется интуитивно, так как возможности осознан­ного выбора разнородных коммуникативных средств при ли­нейном развертывании естественной спонтанной речи ограни­чены.

Сравним характер смысловой информации о таких социаль­но значимых свойствах, как "главный – неглавный", переда­ваемой различными коммуникативными средствами. В вербаль­ной коммуникации информация об этих свойствах может быть выражена словами общелитературного языка – "главный – неглавный", "основной – второстепенный", "начальник – подчиненный", "господин – слуга", или словами, характерны­ми для устной разговорной речи – "босс – клерк", или терминологическими словами – "доминанта – субдоминанта", "магистральный – маргинальный", или словосочетаниями – "осуществляющий руководство – выполняющий приказания" и т.п. Благодаря наличию синонимов и функционально-стилис­тическим особенностям словесные знаки способны передавать дифференцированную информацию, отражающую различные по социальной значимости признаки свойства "главный – неглавный". Терминологические знаки передают еще более дифференцированную информацию специализированного ха­рактера.

В невербальной коммуникации информация о "главном – неглавном" может быть выражена позами самопрезентации ком­муникантов, формой рукопожатия при приветствии. Невербаль­ные средства конкретизируют передаваемую информацию в плане ее социальной значимости, выделяя те или иные признаки со­циального статуса, коммуникативных ролей и ситуации.

В картине художник использует совокупность изобразитель­но-художественных средств (композицию, фон, перспективу, свет, тон и др.), которые создают сложный знак – образ, ориентированный не на понятийное, а на ассоциативно-образ­ное восприятие. Информация о "главном – неглавном" как бы синтезируется из многих деталей, выраженных различными средствами. Эксперименты по фиксации глаз человека, рассматривающего, например, портрет, показывают, что наш газ "путешествует" по полотну, задерживаясь вначале на глав­ном – глазах, губах, и затем переходит к деталям. По желанию, художник может придать детали свойство главного (за счет одеяния, позы, фона и др.), и тогда социальная значимость информации выступает на первый план. Эта потенциальная вариативность и скрытая динамичность изображения способ­ствует передаче и восприятию информации в обобщенном виде – в виде образа, из которого индивид, при желании, может вычленить тот или иной признак главного – неглавного. Конечно, в различных направлениях и жанрах изобразительно­го искусства используются различные средства, образующие свои коммуникативные системы. В абстрактной живописи, например, информация передается в еще более обобщенных образах символического характера за счет конфигураций, кра­сок и др. Интерпретация таких образов, восприятие информа­ции о главном – неглавном носит избирательный характер и может не совпадать с замыслом художника.

В музыке, ориентированной на ассоциативно-образное вос­приятие, информация о главном – неглавном выражается так же совокупностью средств – компонентов структуры, харак­терной для определенного музыкального жанра, и разнообраз­ных музыкальных средств – мелодии, ритма, гармонии, тембра и регистра и др., которые образуют сложный знак – музыкаль­ный образ. Этот знак передает информацию на уровне гене­рализации – на уровне высшей степени обобщенности. Адек­ватному восприятию информации способствует тесная связь музыкального образа с тематическим материалом произведения. В крупных инструментальных произведениях выделяется тема­тический материал первостепенного и второстепенного значе­ния – использование различных музыкальных средств позво­ляет выделить главную и побочную темы, основную и второс­тепенную партии, которые по замыслу автора могут иметь и социальную обусловленность.

Информация, передаваемая при помощи сценического или литературно-художественного образа, имеет так же обобщен­ный, в какой-то степени типизированный характер, который складывается из взаимодействия вербальных и невербальных средств коммуникации. Сравните типовую оппозицию призна­ков главного – неглавного, выраженную в образах старухи и старика из пушкинской сказки о золотой рыбке, или в образах Петруши Гринева и Савельича – персонажей повести "Капи­танская дочка", или в образах Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова, изображенных И. Ильфом и Е. Петровым в романе "Двенадцать стульев".

Абстрагируясь от природных различий коммуникативных средств, можно утверждать, что все они являются знаками, поскольку выполняют информационную, экспрессивную и прагматическую функции, и на этом основании могут рассмат­риваться как элементы коммуникативной системы наиболее обобщающего уровня – интегративного. Выделение такой системы имеет гносеологическую и методологическую целесо­образность, так как позволяет выявлять общие закономерности коммуникации в одном или нескольких ареалах, в различных средах окружающего мира, а также сопоставлять разнородные системы в плане их информационной самодостаточности и избыточности, в плане их функционального взаимодействия и воздействия на коммуникантов.

О приведенных примерах можно сказать, что, несмотря на общность функций, коммуникативные средства реализуют их по-разному: знаки – через интеграцию (информационных признаков), образы – через синтезирование признаков (в типическом или генерализованном виде), слова и словосочета­ния – через дифференциацию, жесты – через конкретизацию, термины – через специализацию. Такое уровневое представ­ление коммуникативных средств обусловлено их свойством передавать информацию с различной степенью обобщенности. Это свойство является существенной и неотъемлемой характе­ристикой коммуникации вообще и социальной коммуникации, в частности. Поэтому оно рассматривается как социальная характеристика коммуникации. В отличие от уровневой орга­низации языка, построенной на принципе строгой иерархии языковых единиц (фонем, морфем, лексем и др.), коммуника­тивные уровни не предполагают последовательного включения друг в друга и свободно взаимодействуют.

Однородные коммуникативные средства образуют свои ком­муникативные системы и являются предметом исследования различных наук. Знаки изучаются семиотикой, образы – ис­кусствоведением и литературоведением, слова и словосочета­ния – лингвистикой, жесты, мимика и другие невербальные средства – паралингвистикой, термины – металингвистикой. В целях терминологической преемственности уровни коммуни­кативных систем можно определить как семиотический, син­тетический, лингвистический, паралингвистический и металин­гвистический. Пояснения требует термин "синтетический". Образ в изобразительном, музыкальном, художественно-литера­турном искусствах создается из совокупности разнородных коммуникативных и художественных средств и является по своей природе как бы синтезированным сложным знаком; недаром некоторые виды искусства, например, кино, театр, иногда называют синтетическими.

Итак, рассмотрение коммуникации еще в одном ракурсе позволило установить ее уровневую стратификацию, которая нуждается в уточнении социологического аспекта проблемы.

 

Семиотический уровень

Семиотика (греч. semeion "знак, признак") – это наука, которая изучает общие свойства знаков, строение и функци­онирование знаковых систем, способных хранить и передавать информацию. Неудивительно, что широкий профиль семиотики нашел отражение и в ее определении как науки, и в понимании самого термина.

Мысль о необходимости выделения теории знаков была впервые высказана английским философом Дж. Локком в 1690 г. Термин "семиотика" он заимствовал у греческих стоиков, которые основывались на традиции греческой медицины, трак­товавшей диагноз и прогноз как знаковые процессы (насморк есть знак простудного заболевания). До сих пор в медицине семиотикой называется один из разделов диагностики, в кото­ром изучаются признаки, симптомы болезней.

Исторические корни семиотики уходят в глубь веков, но лишь в XIX в. она получает первичное теоретическое обосно­вание. Американский философ Ч.С. Пирс обосновал ряд клю­чевых семиотических понятий – знак, его свойства и значение, отношения знаков и их классификация и определил семиотику как учение о природе и разновидностях знаковых процессов. Почти одновременно с конца прошлого века идею о необхо­димости построения теории знаков и выделения специальной научной дисциплины "семиологии" не раз высказывал извес­тный швейцарский лингвист Ф.де Соссюр. Он полагал, что эта наука должна изучать жизнь знаков внутри жизни общества и, подчеркивая важность изучения языковых знаков и их соци­альной обусловленности, считал, что лингвистика должна стать частью семиологии.

Если Пирс считается родоначальником семиотики как уче­ния о сущности и основных видах знакообозначения, в том числе и в математической логике, а Соссюр – предтечей содержательной, гуманитарной семиологии (в настоящее время термины синонимичны), то честь основателя семиотики как "интердисциплинарной сферы" принадлежит американскому философу Ч. Моррису. Отдавая должное своим предшествен­никам, в частности Пирсу, он дал развернутое обоснование семиотики как "общей теории знаков во всех их формах и проявлениях: как у человека, так и у животных, как в норме, так и в патологии, как в языке, так и вне его, как в индивиде, так и в обществе" (Моррис Ч. 1983. С. 118). 89

Дальнейшая реализация принципов семиотического подхода к изучению разнородных знаковых систем показала, что семи­отика, опираясь на конкретные данные многих наук, является не столько "интердисциплинарной сферой" (Ч. Моррис), сколь­ко интегративной. Она исходит из понятия знака вообще, отвлекаясь от его конкретных признаков – не суммирует их, а обобщает. Это дает возможность выработать общие принципы в процессах "означивания", существенные закономерности в отношениях знаков, столь важные для дальнейшего развития различных наук.

Находясь в процессе становления, семиотика имеет различ­ные толкования. В настоящее время термин "семиотика" упот­ребляется в двух значениях: 1) научная дисциплина, изучающая общее в строении и функционировании различных знаковых систем, и 2) система того или иного объекта, рассматриваемого с позиции семиотики как науки. Семиотика изучает общее в знаковых системах, функционирующих в человеческом общес­тве, например, в вербальном языке, языке глухонемых, в морской и дорожной сигнализации; в коммуникативных сис­темах животных, птиц, насекомых (танцы пчел, тактильные сигналы муравьев); в системах кибернетических устройств. Изучение того или иного объекта как семиотической системы позволяет говорить о семиотике фильма или поэзии М. Цве­таевой, о семиотике обычаев, ритуалов, обращений и др. Человек, с точки зрения семиотики, представляет собой также функционирующую систему со сложной структурой, и такие особенности его деятельности и поведения, как зрительное и слуховое восприятие, образное представление, логическое рас­суждение, социальная ориентация, могут рассматриваться с позиций общей теории о знаках.

Поскольку естественный человеческий язык является наибо­лее "выраженной" знаковой системой, то семиотика, особенно в гуманитарных сферах, во многом опирается на достижения лингвистики в понимании языковых единиц, их значений и функций. Одним из принципиальных вопросов является пони­мание языка и его основных свойств, общих для различных систем. Дискуссионным остается вопрос о двусторонности/ односторонности знака, то есть о характере соотношения формы и содержания. Традиционно, со времен стоиков, знак понима­ется как двусторонняя сущность, предполагающая единство формы и содержания (Ю.С. Степанов, Ю.Н. Караулов, Н.Д. Арутюнова и др.). Другие ученые склонны рассматривать знак как одностороннюю сущность, только в плане выражения, формы (В.М. Солнцев, А.А. Ветров и др.). Такое понимание связано с логико-математическим направлением в семиотике, развивавшемся австрийским представителем логического пози­тивизма Р. Карнапом.

Существующие типологии знаков построены на разных осно­ваниях в соответсгвии с пониманием общей теории знака. Так, на основе разных взаимоотношений между означающим (фор­мой) и означаемым (содержанием) Ч. Пирс различает три типа знаков: 1) иконический, действие которого основано на фак­тическом подобии означающего и означаемого (рисунок чело­века и сам человек), 2) индекс, действие которого основано на реальной смежности означающего и означаемого (дым является индексом огня, бледность лица – индексом недомогания или страха), и 3) символ, действие которого основано на условной, установленной "по соглашению" связи означающего и означа­емого (кивок головой, как правило, обозначает утвердительный ответ, но у болгар это движение обозначает отрицательный ответ). Символ имеет общее значение и поэтому обозначает не отдельный предмет или вещь, а род вещи.

Сравнивая эти типы, Пирс отмечает, что самым простым знаком является иконический; сам по себе он не может передавать информацию и принадлежит прошлому опыту. Индекс по своей природе более сложен, он существует в настоящем опыте и способен передавать информацию. Но ни иконические знаки, ни индексы не могут утверждать что-либо. Лишь символы благодаря своему общему значению, которое связано с формой лишь условно, "по соглашению", способны образовать суждение и, следовательно, могут воздействовать на мысли и поведение партнера, предсказывая таким образом будущее (действие, реакцию и т.п.). Это утверждение чрезвы­чайно важно, потому что позволяет выделить тот тип знака, который выполняет прагматическую функцию – важнейшую функцию социальной коммуникации. В силу обобщенности своего значения знак актуализирует содержание только в со­отнесенности с подобными себе элементами и в том случае, если он представляет социально установленную (принятую, понятную в данном коллективе) интерпретацию содержания. Следовательно, знак имеет большое значение для реализации целей коммуникации. Незнание социально обусловленного значения ритуальных знаков, принятого в данном обществе, ошибочная интерпретация символического значения цвета или предмета, типичного для данной культуры, – все это не только затрудняет коммуникацию, но может послужить причиной отчуждения или даже конфликта.

Теоретической разработкой проблемы социальной обуслов­ленности знака специально занималась Пражская лингвисти­ческая школа. Ее представители рассматривают знак как со­циальную сущность, служащую посредником между членами данного сообщества и обеспечивающую понимание только на основе всей системы значимостей, принятой данным сообщес­твом. Специальным изучением социальных проблем в их сим­волическом представлении занимается символический интеракционизм – одно из теоретико-методологических направлений в современной западной социологии и социальной психологии. В отечественной науке вопросы социальной обусловенности знака изучаются как в гносеологическом, так и в общемето­дологическом плане, главным образом в области языка, теории прозы и поэтики, различных видов искусства.

В социологии социальный знак понимается как символ, который может быть реализован в предмете, слове, жесте, действии или образе. В социологии и социальной психологии к символам относят различные условные знаки, например, эмблемы, ордена, значки, кольца, сообщающие информацию о социальном статусе индивида, о его принадлежности к какому-нибудь движению, организации или группе. Словесный знак, обозначающий определенные предметы или вещи, может функционировать как социальный символ, и в этой функции он отражает социальные ценности общества. Социальная ин­терпретация знака в различных обществах может не совпадать. Сравните, например, понимание автомобиля как социального символа в нашем и американском обществах.

В роли социальных символов могут выступать жесты или действия, которые "сигнализируют", сообщают информацию о социальном статусе или социальных ролях коммуникантов.

Социальными символами могут быть даже рационально не осознаваемые, но, тем не менее, важные для общества события, например, рождение и смерть. С этими событиями связаны сложные ритуалы, представляющие собой системы социальных символов, принятых в данном обществе или культурном ареале.

Наконец, в широкой сфере разносторонней деятельности человека в качестве символов выступают высшие социальные ценности общества, такие как свобода, истина, справедливость, добро, любовь. Их антиподы – рабство, ложь, несправедли­вость, зло и ненависть могут быть так же представлены как символы.

Использование социально значимых символов в коммуни­кации в известной степени формирует ее структуру как со­циальной системы.

Выдвинув постулат о знаке как о материально-идеальном образовании, способном репрезентировать информацию, семи­отика справилась лишь с содержательным аспектом знака, представив его в виде обобщенного концепта (добро – зло, главный – неглавный), но не смогла обнаружить или скон­струировать знак, универсальный по форме, соотносимый с общим содержанием в различных семиотических системах. (Может быть, сторонники односторонней сущности знака не так уж и неправы?)

Даже в таких близких областях, как язык и литература, име­ющих общий знак – слово, пока не удается решить проблему семиотической репрезентации информации на уровне знака. Анализируя современное состояние семиотики, Ю.С. Степанов дает объяснение, почему "принцип знака" был заменен "принци­пом "высказывания" (Степанов Ю.С. 1983. С. 5-10). С одной стороны, это позволило разграничить системы, в которых име­ются только знаки, но отсутствуют высказывания, как, например, в системе коммуникативных сигналов животных или в системе архитектурных символов, и системы, в которых есть высказыва­ния. К последним относится языковая система. С другой сторо­ны, это приблизило семиотику к проблемам коммуникации в человеческом обществе и позволило вычленить специальную область семиотического исследования – язык и литературу как вербальные коммуникативные системы.

Проблема заключается в том, как следует понимать выска­зывание? Являются ли высказываниями, например, знак "череп и скрещенные кости" или предписывающие и запрещающие дорожные знаки, или актуализированное в речи слово "Бе­регись!" Конечно, данные знаки не отвечают определению высказывания как семиотической "ячейки", абстрагированной на основе так называемой пропозициональной функции и включающей объективные постоянные компоненты и субъек­тивные переменные компоненты. К первым компонентам относится сама информация, ко вторым – отношение к дей­ствительности, оценка достоверности информации, коммуни­кативная установка, эмоциональное отношение говорящего к информации. Исходя из такого понимания, Ю.С. Степанов полагает, что запрещающий знак уличного движения "кирпич" не является высказыванием – в нем нет основы обычного высказывания – "пропозициональной функции" с ее постоянными и переменными компонентами (Степанов Ю.С. 1983. С. 6). Несомненно, полный набор переменных может акту­ализироваться в вербальной коммуникативной системе, которая располагает большим объемом коммуникативных средств. В системе дорожных знаков более ограниченные возможности. Но думается, что в приведенных примерах достаточно ясно выражена не только смысловая и оценочная информация, но в ряде случаев и эмоциональное отношение отправителя ин­формации. Если учесть, что трехмерность знака как обозна­чающего, оценочного и предписывающего (по Ч. Моррису) актуализируется выборочно – в зависимости от коммуника­тивной системы, ситуации и установки, то можно полагать, что знаки типа символов способны выступать как свернутое высказывание.

Для решения этих дискуссионных вопросов требуется, по-видимому, рассмотреть функциональные особенности семиоти­ческих систем. Этим объясняется некоторое смещение в при­оритетных направлениях изучения семиотики языка и литера­туры. Особое внимание обращается на изучение наиболее общих семиотических закономерностей и на вычленение основ­ных семиотических аспектов исследуемых объектов. Остано­вимся лишь на тех вопросах, которые связаны с проблемами социальной коммуникации.

Одной из семиотических закономерностей является оппози­ция – противопоставленность знаков (символов) на основе различных признаков. Отношения противопоставленности фор­мируют структуру как вербальной, так и невербальной систем. Например, такие слова, как "день – ночь", "близкий – далекий", противопоставляются на основе контраста; такие слова, как "дворец – хижина", "собака – кошка", "кошка – мышка", противопоставляются на основе ассоциаций, которые не являются контрастивными, но часто используются в выска­зываниях. В составе высказываний эти системные оппозиции могут выполнять информационную функцию – "день сменя­ется ночью" или оценочную – "жили они как кошка с собакой". В невербальных системах оппозиция знаков типа "да" – "нет' имеет ограниченный характер. Противопоставля­ются преимущественно указательные жесты ("здесь – там", "вверху – внизу") и жесты, обозначающие размеры ("боль­шой – малый", "широкий – узкий").

В семиотике кинофильмов противопоставляются образы предметного ряда (роскошные и убогие одежды, жилища), кадры (рождение и смерть, встречи и расставания).

Исследование этнических структур на семиотическом уровне показало, что отношения противопоставленности настолько регулярны для этих структур, что можно выделить модели этих оппозиций, которые актуализируются в процессе социальной коммуникации. Такие моделирующие семиотические системы были выделены и описаны на богатом фактологическом мате­риале известными филологами Вяч.В. Ивановым и В.Н. Топо­ровым в результате исследования древнего периода общности славянских народов. Они установили, что главным противопос­тавлением, обусловленным социальными установками коллек­тива или сообщества, является различение положительного и отрицательного по отношению к коллективу и к индивиду. Выделена целая серия противопоставлений, в основе которых лежат различные признаки, в том числе и социальные: "свой – чужой", "близкий – далекий", "старший – младший", "глав­ный – неглавный", "предок – потомок" и др. (Иванов Вяч.В., Топоров В.Н. 1965. С. 64).

Обобщенный символический характер противопоставления признаков отношений в человеческом обществе проявляется в том, что оно допускало несколько интерпретаций. Так, проти­вопоставление "свой – чужой" актуализировалось в трех пла­нах. Прежде всего – в социальном плане: "свой" символизи­ровало принадлежность к данной социальной группе, второй член оппозиции "чужой" означает преимущественно принад­лежность к другой социальной группе, но подразумевалось, что между этими группами имеется соотнесенность. Например, в системе языческих верований восточных славян бог Перун был "свой" бог для дружины князя Владимира, а Велес (или Волос "скотий бог" и бог богатства, у чехов – демон) был "чужой" бог. Вторая интерпретация этой оппозиции имеет скорее эт­ническую основу. Это отражено в героическом эпосе восточных и южных славян, где "чужим" может быть и Змей-Тугарин, и Идолище. В эпоху христианства в рамки этой оппозиции входят "христианин – нехристианин". Наконец, противопоставление может быть на основе признаков принадлежности к человечес­кому – "свой" и к нечеловеческому, звериному, колдовско­му – "чужой".

Исследователи считают, что у славян существовали несколь­ко типов социально значимых противопоставлений на основе "свой – чужой", например: "мужской – женский", "посвя­щенный – непосвященный", "главный – неглавный", "сво­бодный – несвободный" (Там же, С. 157-158). Оппозиции этих социально значимых признаков сохранились до нашего времени, но в ходе историческою развития их оценочная интерпре­тация могла видоизменяться, отражая социальные процессы, происходившие в обществе. В славянской мифологии женские персонажи наделены отрицательными качествами. Некоторые духи, обитающие дома, например, кикимора олицетворяли женское начало – злобное и враждебное. В поверьях и приме­тах с женщиной связано несчастье, зло. В противопоставле­нии "день – ночь" с женским началом связана "ночь". Любопытная аналогия прослеживается в трактовке древними китайцами противоположных начал мироздания – ян и инь. Ян – светлое, активное, положительное (мужское) начало, инь – темное, пассивное, отрицательное (женское) начало. Правда, во многих мифах и легендах Китая подчеркивается быстрый ум, изобретательность и находчивость именно жен­щины, которая дает дельные советы своему мужу, но иногда эти советы коварные, обусловленные завистью и корыстолю­бием (Юань Кэ. Мифы древнего Китая. М. 1987), Негативная оценка женского начала у славянских народов не была, по-видимому, исконной. У восточных славян главным женским божеством была Мокошь, что отражено в языческих обрядах, которые сохранялись некоторое время даже после введения христианства на Руси. Прототип Бабы-Яги (зловредного персонажа в русских сказках) был, вероятно, изначально положительным – иногда она выступает в роли мудрой советчицы доброго молодца и обладает даром провидения. Полагают, что усиление отрицательного признака женского начала было обусловлено социальным фактором – органи­зацией большой семьи на стадии, когда черты материнского права (матриархат) стали ослабевать (Иванов Вяч.В., Топоров В.Н. 1965. С.176).

Изучение текстов, образов, ритуалов, обычаев, песен, пос­ловиц и поговорок как своего рода коммуникативных систем на семиотическом уровне через оппозиции позволяет устано­вить тенденции в развитии и изменении социальных ценнос­тей общества. Используя принцип оппозиции, можно создать семиотические модели мира, которые являются не просто схематическим представлением человеческого общества, но и своеобразной программой поведения индивида и коллектива. На этом основании выделяются три типа моделей – изоли­рованные, смешанные и дивергентные. Модели первого типа функционируют в определенной сфере общества; при пере­ходе из одной сферы в другую существуют правила перехода от одной модели к другой. Модели второго типа обобщают

случаи наложения моделей друг на друга, чему способствует наличие в них общих компонентов – например, смешение, или, как еще говорят, креолизация христианской и дохрис­тианской, языческой моделей у восточных славян. Модели третьего типа отражают результаты неестественного ("пато­логического") разъединения существующих моделей и про­грамм поведения индивида (во время социальных катаклиз­мов в обществе). Каждая коммуникативная система взаимо­действует с этими моделями, опираясь на типичные для них противопоставления – оппозиции социально значимых при­знаков отношений людей и оценки ими этих отношений. Следует, однако, помнить, что пути реализации этих моделей в действительности не столь прямолинейны и достаточно сложны. Один и тот же индивид может входить в разные социальные структуры, поэтому он, равно как и социальная группа, может пользоваться разными моделями.

Другой характеристикой семиотических систем является их кумулятивное (лат. cumulatio "увеличение, скопление") свой­ство, рассматриваемое иногда в качестве их функции. Это – способность систем накапливать новые элементы знаний и соотносить их с уже имеющимися знаниями, информацией, опытом, в том числе и с опытом социальной коммуникации. Накоплению знаний способствуют семиотические модели, которые в обобщенном виде содержат основные правила поведения личности и коллектива в данной коммуникативной сфере. Именно коллектив осуществляет контроль за хране­нием и передачей знаний (в устной или письменной тради­ции) в рамках типовых семиотических моделей и поддержи­вает их преемственность. Вот почему коммуникативные сис­темы, обслуживающие такие сферы деятельности, как искус­ство, культура, наука, играют важную роль в развитии чело­веческого общества – социума.

Накопление конкретных коммуникативных средств и ис­торическая преемственность их социальных оценочных харак­теристик осуществляются в пределах коммуникативных сис­тем соответствующего уровня, которые функционируют в данном культурно-генетическом ареале.

В семиотике принято различать три аспекта по характеру соотнесенности знаков: синтактику – отношения между знаками в речевой цепи – в высказывании или в дискурсе;

семантику – отношения между знаками (как формы) и обозначаемым объектом действительности и прагматику – отношения между знаком и говорящим и/или слушающим.

При познавательном (когнитивном) подходе к этим аспектам они получают более глубокую содержательную интерпрета­цию.

Синтактика дает представление о принципах построения высказывания на основе правил соотнесенности знаков, абстра­гируясь от их индивидуальных свойств. Изучение этих правил дало плодотворные результаты, особенно в формализованных коммуникативных системах логики и математики. Это позво­лило преобразовывать одно предложение в другое, разграничить логические и описательные знаки, определить синонимические знаки, выделить некоторые виды выражения модальности (не­обходимости, возможности, невозможности и т.п.). В естествен­ном вербальном языке, исследуемом на семиотическом уровне, синтактика опирается на общие правила соотнесенности сло­весных знаков в речевой цепи – в высказывании и дискурсе.

Семантика связана с изучением истинности высказывания. Насколько переданная информация является истинной, оп­ределяется не только связями внешнего мира и внутреннего мира человека, но и степенью мотивированности знака, (иконические, индексалъные и символические знаки). Для разных типов знаков имеются свои "семантические правила" (Ч. Моррис), которые определяют условия и ситуации упот­ребления знаков, их сочетаемость.

Прагматика связана с изучением оценок и мнений ком­муникантов, адекватной интерпретации ими языков, устано­вок говорящего, условий использования знаков в типовой ситуации. Здесь тоже действуют свои правила – прагмати­ческие. Иконические знаки способны лишь ориентировать адресата на определенное "ожидание" и интерпретируются соответственно. Изображение объекта позволяет ожидать лишь информацию об этом объекте. Индексальные знаки обращают наше внимание на окружение. Плакаты с изображением дерева и коробка загоревшихся спичек расположены обычно на лесных склонах и сигнализируют об опасности пожара. Символические знаки сообщают не только смысловую и оценочную информацию, но и экспрессивную. В качестве символа может функционировать слово-высказывание типа "Ах!", "Ой!", "Брось!" или тип поведения коммуникантов, выраженный жестом или позой.

Согласно прагматическим правилам следует употреблять только те сочетания и преобразования знаков, которые по­нятны и приняты в данной социальной группе. Знаки по своей природе социальны, что проявляется в тождественной интерпретации их говорящим и слушающим. Однако вопрос о том, насколько знак тождественен для коммуникантов, в какой степени он управляет поведением говорящего и воз­действует на слушающего, остается открытым.

Таким образом, социальная коммуникация непосредствен­но связана с прагматическим аспектом семиотики. Об этом свидетельствует тот факт, что именно в прагматике было обосновано понятие "коммуникативный знак". Несмотря на изучение функционирования языковых знаков в социальном контексте, остается неясным, как видоизменяются прагмати­ческие правила знака в коммуникативной функции – в соотнесенности с другими знаками, с типовой коммуникатив­ной ситуацией и с самими коммуникантами.

Разграничивая три аспекта семиотики в когнитивном плане, необходимо помнить, что в функциональном плане они взаи­мосвязаны и предполагают друг друга. Для адекватной передачи и восприятия информации в равной степени важны синтакти­ческие, семантические и прагматические правила, принятые в данной социальной общности. Для того чтобы оценить умелое использование этих правил в реальной коммуникации, можно вспомнить дискурсы персонажей из "Мертвых душ" Н.В. Го­голя. Как ловко и тонко Чичиков пользовался вариантами выражения своей столь необычной просьбы, видоизменяя ком­позицию дискурса и структуру высказываний, как тщательно выбирал слова и контролировал свое речевое поведение в соответствии с коммуникативной ситуацией. Все было подчи­нено коммуникативной установке – получить согласие парт­нера. И как тот же Чичиков был беспомощен, когда его "ожи­дание" в типовой коммуникативной ситуации не оправдыва­лось, когда были нарушены прагматические правила коммуни­кации Собакевичем и особенно Ноздревым. На базе этих дискур­сов могут быть построены семиотические модели типичных коммуникативных ситуаций. Обобщающая сила художественно­го образа настолько велика, что имена персонажей стали на­рицательными, превратились в своеобразные знаки-индексы, сигнализирующие об определенных негативных свойствах че­ловека.