Реакция политиков на преступность

Приход к власти Маргарет Тэтчер в Велико­британии и Рональда Рейгана в Соединен­ных Штатах двадцать лет назад привел в обе­их странах к появлению мощной тенденции трактовать преступления с позиций «закона и порядка». Рост преступности и правонару­шений был связан с моральной деградацией, упадком семьи и разрушением традиционных ценностей. Публичные дискуссии и многочис­ленные материалы в средствах массовой ин­формации концентрировали внимание на том, что общество стоит перед угрозой кризиса насилия и беззакония. Девиантность изобра­жалась как индивидуальная патология — со­вокупность разрушительных противоправных действий, сознательно выбранных и совер­шенных индивидуумом, лишенным самокон­троля и нравственных устоев. В ответ на замет­ную эскалацию беззакония и общего страха перед преступностью консервативные прави­тельства начали усиливать деятельность пра­воохранительных органов. Были укреплены полицейские силы, расширено финансирова­ние системы уголовного правосудия, пригово­ры к длительному тюремному заключению все больше признавались наиболее эффективным средством против преступности.

Популярным подходом к «управлению» риском преступлений было предупреждение «ситуации» преступления — укрепление воз­можных мишеней преступления и система на­блюдения. Такие приемы часто привлекали политиков, потому что их достаточно просто можно было ввести наряду с уже существую­щими полицейскими методами, а кроме того они приободряют граждан, создавая у них впечатление, что против преступников прини­маются решительные меры. Однако поскольку подобные методы никак не затрагивали глу­бинных причин преступности, таких как со­циальное неравенство, безработица и нищета, самое большее, чего с помощью таких методов удалось добиться — это защитить от преступ-

	1 Мужчины
	\
	\
	\
	\
/	\
	\
	\
	\
	\
	\ \
	ч
'г	'^Жeнщинь^_
II
	20 30 40		60 7
	Возраст

Рис. 8.3. Правонарушители в процентном отноше­нии к населению, по половым и возрастным груп­пам. Англия и Уэльс. 1997 г.

Источник: Home Office. From Social Trends. 29. 1999. P. 158. Crown copyright.

ников определенные сегменты населения и пе­реместить правонарушения в другие сферы.

Одной из иллюстраций подобного раз­вития событий можно считать физическое ис­ключение некоторых категорий людей из об­щественных мест в попытке сократить пре­ступность и осознаваемый риск преступления. В качестве реакции на чувство незащищен­ности у населения в целом публичные места в обществе, такие как библиотеки, парки и да­же уличные перекрестки, все более превраща­ются в «мыльные пузыри безопасности». Меры по предотвращению рисков, как, например, полицейский мониторинг, команды частных охранников и системы наблюдения имеют целью защитить людей от возможных рис­ков. В местах массовой торговли, например, принимаемые меры безопасности становятся все более заметными как часпь «договорной сделки» между бизнесом и покупателем. Что­бы привлечь и удержать покупателей, торго­вые фирмы должны обеспечить безопасность и комфорт своих клиентов. Подростки обыч­но исключаются из таких мест непропорцио­нально, потому что считается, что они пред­ставляют большую угрозу для безопасности и, согласно статистике, более склонны к пра­вонарушениям, чем взрослые (см. рис. 8.3). И получается, что создание «мест доверия» для

Стратегия снижения преступности в обществе рисков

 

потребителей все более сокращает общедо­ступные площади, открытые для п >,ip'n п.>>в.

Эги проблемы обсуждаются также в разде­
ле «Преступность и социальное отчуждение»
на с. 294-295. -

В связи с ростом преступности были также увеличены силы полиции. Когда уро­вень преступности растет, почти неизбежно население требует, чтобы «на улицах» было больше полицейских. Правительства, стараясь продемонстрировать свою решимость в борь­бе с преступностью, обычно с готовностью идут на увеличение количественного соста­ва и ресурсов полиции в попытке сдержать преступность. Широко распространено мне­ние, согласно которому действия полиции — это краеугольный камень в поддержании за­конности и порядка. Но какова же реально роль полиции в контроле за преступлениями? Отнюдь не очевидно, что увеличение чис­ла полицейских обязательно приводит к сни­жению уровня преступности. В Соединенном Королевстве, например, официальная стати­стика уровня преступности и численности по­лицейских заставляет усомниться в наличии между этими факторами прямой связи. А это ставит перед нами несколько весьма труд­ных вопросов. Если увеличение сил полиции не предотвращает правонарушения, почему же тогда люди требуют, чтобы полицейские зри­мо присутствовали на улицах? Какую же роль играет полиция в нашем обществе?

Полиция в обществе рисков

Некоторые социологи и криминологи предпо­лагают, что видимые действия полиции, такие как патрулирование улиц, оказывают на людей успокаивающее воздействие. Такие действия соответствуют представлению о том, что по­лиция активно занимается контролированием преступности, расследованием преступлений и поддержанием системы уголовного правосу­дия. Однако в недавно вышедшей книге «Поли­ция в обществе рисков» Ричард Эриксон и Ке­вин Хэггерти говорят о том, что следует по-но­вому оценить роль полиции в конце XX в. Хотя поддержание законности и порядка, взаимо­действие с гражданами и предоставление услуг действительно является частью работы совре­менной полиции, все это составляет только небольшую долю того, что полиция делает на самом деле. Функции полиции, утверждают

авторы книги, заключаются сейчас не столь­ко в том, чтобы контролировать преступность, сколько в том, чтобы выявлять и нейтрализо­вать риски. В значительной мере это означает: сообщать информацию о рисках другим обще­ственным институтам, нуждающимся в такой информации {Ericson and Haggerty 1999)-

По мнению Эриксона и Хэггерти, поли­цейские — это в первую очередь и преимуще­ственно «люди, работающие с информацией». Под этим они подразумевают, что подавляю­щая часть времени полицейских уходит на то, чтобы обрабатывать информацию, составлять доклады или передавать данные. «Простой» случай, связанный с автомобильной авари­ей в Онтарио (Канада), может послужить ил­люстрацией этого утверждения. Полицейский был вызван на место автомобильной аварии, затронувшей две машины. Никто не погиб, но некоторые участники получили незначи­тельные травмы, а один из водителей бьи пьян. Расследование инцидента заняло один час: пьяному водителю было предъявлено об­винение в неумелом управлении автомобилем, что привело к причинению телесных повре­ждений, а также в управлении автомобилем в нетрезвом виде. Его водительские права ав­томатически были приостановлены на двена­дцать часов.

После этого рутинного расследования по­лицейский пишет шестнадцать различных ра­портов, документируя происшествие, и тратит на это не менее трех часов. Именно в этом и проявляется роль полицейских как «броке­ров» информации.

• Отдел регистрации автомобилей про­
винции Онтарио требует информацию
о месте, где произошло дорожно-транс­
портное происшествие, об автомашинах
и людях, которые в нем участвовали. Эта
информация необходима, чтобы опреде­
лить «контур риска», используемый в ме­
роприятиях по предотвращению ДТП, для
управления движением на дорогах и для
распределения финансовых ресурсов.

• Автомобильной промышленности нужно
знать об автомобилях, попавших в ава­
рию, чтобы повысить стандарты безопас­
ности, сообщить об этом обратно в орга­
ны власти и предоставить информацию
о безопасности группам потребителей.

• Страховые компании нуждаются в ин­
формации о дорожно-транспортном про­
исшествии для того, чтобы определить

Глава 8. Преступление и девиантное поведение

 

ответственность и в данном случае на­значить страховые премии. Им также тре­буется информация от полиции для со­здания собственных статистических кон­туров риска, чтобы определять разме­ры страховых выплат и компенсаций клиентам.

• Государственная система здравоохране­
ния требует подробности о полученных
травмах и о том, как они были по­
лучены. Эта информация используется
для составления статистических профи­
лей и для планирования работы служб
неотложной помощи в чрезвычайных об­
стоятельствах.

• Судам по уголовным делам нужна ин­
формация от полиции как материал для
судебного преследования и как доказа­
тельство того, что дело было должным
образом расследовано и что были собра­
ны все свидетельские показания.

• Полицейское управление само требует от­
чета об инциденте как для внутреннего
пользования, так и для общенациональ­
ной компьютерной базы данных.

Приведенный пример показывает, что по­лиция является центральным узлом в сложном информационном кругообороте институтов, которые все занимаются проблемой управле­ния рисками. Эриксон и Хэггерти утверждают, что с помощью новых форм технологии рабо­та полиции все более связана с «картировани­ем» и предсказанием рисков среди населения.

Эриксон и Хэггерти высказывают пред­положение, что суть работы полиции в на­стоящее время прямо определяется инфор­мационными запросами других институтов, таких как, например, индустрия страхования. Полиция вынуждена собирать данные и пе­редавать информацию таким образом, чтобы она была совместима с информационными потребностями других, посторонних органи­заций. Сейчас способ передачи информации в полиции определяется компьютеризирован­ными системами и формами. Полиция теперь не пишет отчетов, повествующих об инци­дентах, но вводит «обстоятельства» того или иного дела в стандартизированные формы, проверяя файлы и делая выбор среди под­ходящих «опций». Информация, включенная в такие форматы, используется для распределе­ния по категориям людей и событий как часть работы по созданию профилей риска. Одна­ко, по мнению Эриксона и Хэггерти, такой

«краткосрочный» характер форматов сообще­ния оказывает воздействие на то, что полиция замечает и расследует, как полицейские пони­мают и трактуют инцидент и как они подходят к решению той или иной проблемы.

Подобный упор на сбор информации и ее обработку может быть для полиции разо­чаровывающим и вызывающим фрустрацию. Для многих полицейских существует различие между «настоящей полицейской работой», та­кой как расследование преступлений, и «мар­тышкиным трудом», таким как составление ра­портов и возня с бумагами. Бюрократические процедуры по составлению отчетов для мно­гих полицейских — это «движение в одну сто­рону», они не понимают смысла в той обшир­ной документации, которую от них требуют.

По мнению Эриксона и Хэггерти, глав­ной формой деятельности полиции в обще­стве рисков является активизация полицей­ских в общинах и групп по охране порядка на местах. В таких случаях полиция стиму­лирует местных жителей к активному уча­стию в мониторинге их собственных рисков и в оказании содействия в управлении риска­ми. В свою очередь, эти группы могут вводить информацию о местных рисках в информаци­онные сети благодаря своим связям с местной полицией, которая, подобно посреднику, пе­редает информацию другим институтам.

Работа полиции в общинах

Предотвращение преступлений, также как и уменьшение страха перед преступлениями, тесно связано с восстановлением крепких об­щин. Как можно было видеть из нашего обсуж­дения теории «разбитых окон» выше в насто­ящей главе, одним из наиболее значительных открытий в криминологии в последние годы было установление непосредственной связи между существованием разрухи в повседнев­ной жизни людей и преступностью. В те­чение длительного времени внимание было сосредоточено на серьезных преступлениях — грабежах, изнасилованиях или разбойных на­падениях. Однако мелкие преступления и не­значительные формы нарушения обществен­ного порядка обычно имеют кумулятивный характер. Когда в городах Европы и Америки жителей беспокойных районов просят рас­сказать о своих наиболее острых проблемах, они обычно называют брошенные автомоби­ли, надписи на стенах, граффити, проститу­цию, молодежные банды и подобные явления.

Жертвы преступлений и преступники

 

Опасения, вызванные указанными явле­ниями, заставляют людей действовать: если могут, они переезжают из подобных районов или ставят на двери крепкие замки, а на окна — железные решетки; кроме того, они перестают посещать общественные места. Хулиганские поступки, совершаемые безнаказанно, явля­ются для граждан знаком того, что их регион небезопасен. Напуганные жители держатся по­дальше от таких улиц, избегают определенные районы, ограничивают объем своей обычной деятельности и круг общения. По мере того как жители сокращают свое физическое при­сутствие, уходят в себя, они также отказывают­ся от выполнения долга взаимной поддержки по отношению к своим согражданам, тем са­мым отказываясь от функции общественного контроля, которая раньше помогала поддер­живать гражданскую жизнь в данной общине.

Что же следует делать, чтобы предотвра­тить подобное развитие событий? Идея, ко­торая приобрела популярность в последние годы, заключается в том, что полиции нужно работать в тесном контакте с гражданами по повышению стандартов жизни в местной об­щине и нормализации поведения в обществен­ных местах, используя при этом образование, убеждение и рекомендации, а не заключение под стражу.

Работа полиции в общинах предполагает не только опору на самих жителей, но измене­ние подходов, характерных для полиции. Воз­рождение внимания в первую очередь к пре­дупреждению преступлений, а не к насажде­нию правопорядка может идти одновременно с процессом сближения полиции с общиной. Изоляция полиции от тех, кому она, как пред­полагается, должна служить, часто приводит к появлению у полицейских ощущения, буд­то они находятся «в осажденной крепости», поскольку у них практически отсутствует ре­гулярный контакт с обычными гражданами.

Для того чтобы работа велась по-насто­ящему, сотрудничество между правительством и социальными органами, системой уголовно­го правосудия, местными ассоциациями и об­щинными организациями должно быть все­объемлющим — в нем должны принимать уча­стие все экономические и этнические груп­пы общества (Kelling and Coles 1997). Прави­тельство и бизнес могут действовать вместе, помогая устранить городскую разруху. Одной из моделей сотрудничества является создание округов, в которых бизнесмены будут помо-

гать восстановлению порядка, и предоставле­ние налоговых льгот корпорациям, участвую­щим в стратегическом планировании и вкла­дывающим инвестиции в соответствующих регионах. Чтобы подобные схемы оказались успешными, необходима длительная работа по воспитанию в обществе приверженности к социальным целям.

Внимание к таким стратегиям отнюдь не означает отрицания связи между безработи­цей и бедностью, с одной'стороны, и преступ­ностью, с другой. Напротив, борьба против указанных социальных зол должна координи­роваться с работой по предупреждению пре­ступлений, проводимой в общине. Эти меры могут в действительности прямо или косвен­но способствовать расширению социальной справедливости. Там, где общественный поря­док пришел в упадок вместе с социальными службами, другие возможности, как, скажем, возможность найти новую работу, также ока­зываются подорванными. Улучшение качества жизни в том или ином регионе может приве­сти к его возрождению.

Жертвы преступлений и преступники

Можно ли сказать, что определенные индиви­дуумы или группы более, чем другие, склон­ны совершать преступления или становиться жертвами преступлений? Криминологи отве­чают на этот вопрос утвердительно — исследо­вания и статистика преступлений показывают, что преступления и жертвы распределяются среди населения не случайно. Мужчины, на­пример, совершают преступления чаще, чем женщины; молодежь вовлекается в преступле­ния чаще, чем пожилые люди.

Вероятность того, что тот или иной чело­век станет жертвой преступления, тесно свя­зана с местом его проживания. В районах, страдающих в большей мере от материальных лишений, как правило, наблюдается более вы­сокий уровень преступности. Люди, живущие в районах внутренних городов, подвергают­ся гораздо большему риску стать жертвой преступления, чем жители более благоустро­енных пригородных районов. Существенную роль в том, что среди этнических меньшинств более высок процент жертв преступлений, иг­рает то обстоятельство, что этнические мень­шинства в непропорционально большом ко-

Глава 8. Преступление и девиантное поведение

 

личестве сконцентрированы в районах внут­ренних городов.

Дополнительный материал об отношении между этническими меньшинствами в Соеди­ненном Королевстве и преступностью и си­стемой уголовного правосудия см. в разделе «Раса и преступность» на с. 243 -?44.

Тендер и преступность

Так же как и в других областях социологии, в криминологических исследованиях женская половина населения традиционно игнориро­валась. Феминисты совершенно справедливо критиковали криминологию за то, что эта дис­циплина ориентировалась только на мужчин, а женщины как в теоретических рассуждени­ях, так и в эмпирических исследованиях были в основном «невидимы». Начиная с 1970-х гг. появилось много феминистических работ, ко­торые привлекли внимание к тому, что нару­шения закона женщинами происходят в иных обстоятельствах, чем преступления мужчин, и что на отношение системы уголовного пра­восудия к женщинам оказывают влияние неко­торые тендерные предубеждения относитель­но надлежащей роли мужчин и женщин. Фе­министы также обратили внимание на то, что насилие против женщин преобладает как в се­мье, так и в общественных местах.

Уровень мужской и женской преступности

Статистика, посвященная тендеру и преступно­сти, поражает. Например, из всех признанных виновными или задержанных за уголовное преступление в Англии и Уэльсе в 1997 г. подавляющее большинство — 83% — состав­ляли мужчины. Не только в Великобритании, но и во всех индустриальных странах суще­ствует огромный дисбаланс в числе содержа­щихся в тюрьмах мужчин и женщин. Женщи­ны составляют только 3 % заключенных бри­танских тюрем. Существуют также различия в типах преступлений, совершаемых мужчи­нами и женщинами. Преступления, совершае­мые женщинами, редко связаны с насилием, и они почти все являются незначительными. Типичные женские преступления — это мелкие кражи, подобные кражам из магазинов, или нарушения общественного порядка, подобные появлению в публичных местах в нетрезвом виде или проституции (Flowers 1987).

Разумеется, вполне вероятно, что в дей­ствительности различия в уровне преступно­сти по признаку пола не столь велики, как это следует из официальной статистики. Такое предположение было высказано в 1950-х гг. Отто Поллаком, утверждавшим, что о некото­рых преступлениях, совершенных женщина­ми, обычно не сообщается в полицию. Он счи­тал, что поскольку женщины находятся пре­имущественно дома, это дает им возможность совершать преступления в домашней и част­ной сфере. По мнению Поллака, женщины по природе лживы и в высшей степени лов­ко скрывают свои преступления. Это якобы основано на биологии, поскольку женщины научились скрывать от мужчин испытывае­мую ими боль и дискомфорт при менструа­циях и способны также симулировать инте­рес во время полового акта так, как не уме­ют мужчины! Поллак также утверждал, что с женщинами-преступницами обращаются бо­лее мягко, потому что полицейские-мужчины обычно придерживаются «рыцарского» отно­шения к ним (Pollak 1950).

Представление о женщинах как о суще­ствах хитрых и лживых, созданное Поллаком, строилось на беспочвенных стереотипах, а его заявление о том, что система криминального правосудия обращается с женщинами более снисходительно, чем с мужчинами, вызвало много споров и проверок. Тезис «рыцарского отношения» был истолкован двояко. Во-пер­вых, возможно, что полицейские и другие офи­циальные лица считают правонарушителей-женщин менее опасными, чем мужчин, и про­щают им действия, за которые мужчина был бы арестован. Во-вторых, в качестве наказания за уголовное преступление женщины обычно реже приговариваются к тюремному заключе­нию, чем мужчины. Был предпринят ряд эмпи­рических исследований для проверки тезиса о рыцарском отношении, однако результаты их остаются неубедительными. Одна из глав­ных трудностей заключается в том, чтобы оце­нить относительное влияние тендера по срав­нению с другими факторами, такими, как воз­раст, класс и раса. Например, представляет­ся, что к пожилым женщинам-преступницам обычно относятся менее сурово, чем к их сверстникам-мужчинам. Другие исследования показали, что полиция обращается с черными женщинами хуже, чем с белыми женщинами.

Другим направлением исследований, предпринятых феминистами, было изучение

Жертвы преступлений и преступники

 

того, как социальное понимание «женствен­ности» влияет на судьбу женщин в системе криминального правосудия. Так, Фрэнсес Хей-денсон утверждает, что с женщинами обра­щаются более сурово в тех случаях, когда они якобы отклоняются от норм женской сек­суальности. Например, молодых женщин, за­меченных в сексуальной распущенности, ча­ще подвергают аресту, чем молодых мужчин. В подобных случаях женщин считают «дважды виновными» — ведь они не только наруши­ли закон, но они также попрали «достойное» поведение женщин. В этих случаях женщин судят не столько за конкретное преступление, которое они совершили, сколько за выбор «девиантного» образа жизни (Heidenson 1985). Хейденсон и другие указали на существова­ние в системе уголовного правосудия двойных стандартов: если агрессия и насилие у муж­чин рассматриваются как естественное явле­ние, объяснение для женщин, нарушивших закон, пытаются искать в «психологической» неуравновешенности.

Стремясь сделать женскую преступность более «видимой», феминисты осуществили се­рию детальных исследований женщин, совер­шивших преступления, — начиная от моло­дежных преступных группировок, состоящих из девушек, кончая женщинами-террористка­ми и другими женщинами, заключенными в тюрьмах. Такие исследования показали, что насилие характерно не только для мужских преступлений. Хотя женщины гораздо реже, чем мужчины, склонны участвовать в преступ­лениях с применением насилия, им не всегда удается удержаться от участия в насильствен­ных действиях. Почему же тогда уровень пре­ступности среди женщин настолько ниже, чем среди мужчин?

Существуют некоторые свидетельства то­го, что нарушившие закон женщины доволь­но часто избегают судебного разбирательства, поскольку им удается убедить полицию или другие властные структуры рассматривать их действия в особом свете. Они взывают к тому, что им удается убедить полицию или дру­гие властные структуры рассматривать их дей­ствия в особом свете. Они взывают к тому, что получило название «гендерный контакт», к молчаливому соглашению между мужчинами и женщинами, по которому быть женщиной — значит быть сумасбродной и импульсивной, с одной стороны, и нуждающейся в защите, с другой (Worrall 1990).

Однако неодинаковое отношение орга­нов правопорядка и правосудия к мужчинам и женщинам вряд ли может объяснить раз­личие между уровнем мужской и женской преступности. Причины здесь почти наверня­ка те же, что объясняют тендерные различия в других сферах. Существуют, конечно, опре­деленные специфические «женские преступле­ния» — в первую очередь проституция, — за ко­торые женщин привлекают к ответственно­сти, тогда как их клиенты-мужчины наказания избегают. «Мужские преступления» остаются «мужскими» из-за различий в социализации и потому что деятельность и интересы муж­чин все еще лежат вне дома больше, чем де­ятельность и интересы большинства женщин. Как мы видели, анализируя теорию Поллака, тендерные различия в области преступности зачастую пытались объяснить якобы врожден­ными биологическими или психологическими различиями — исходя из того, что женщины менее сильны физически, более пассивны и за­няты воспитанием детей. В наши дни женские качества рассматриваются как обусловленные в основном социумом, так же как и черты «мужественности». При социализации многие женщины приучаются ценить иные ценно­сти в социальной жизни, нежели те, которые ценят мужчины (беспокоиться о других, под­держивать личные связи). Не менее важно, что под влиянием идеологии и других факторов, таких как идеал «порядочной девушки», по­ведение женщин часто сдерживается в опре­деленных рамках и контролируется так, как не регламентируется деятельность мужчин.

С конца XIX в. криминологи предска­зывали, что уравнивание женщин в правах с мужчинами сократит или вообще устранит различия в масштабах преступности мужчин и женщин, однако до сих пор в области пре­ступлений различия по признаку пола сохра­няются. И до сих пор невозможно сказать с уверенностью, исчезнут ли когда-либо расхо­ждения в уровне преступности среди мужчин и среди женщин.

Преступность и «кризис мужественности»

Высокий уровень преступности, характерный для более бедных районов крупных городов, ассоциируется в первую очередь с деятельно­стью молодых людей. Почему же так много молодежи в этих районах совершают преступ­ления? Некоторые ответы мы уже упоминали.

Глава 8. Преступление и девиантное поведение

 

Юноши нередко с раннего возраста являются членами банд, в субкультуре которых извест­ные формы преступлений представляют со­бой образ жизни. И поскольку власти назвали членов банды преступниками и этот ярлык за ними закрепился, они постоянно занима­ются криминальной деятельностью. Несмот­ря на то что в настоящее время существуют и женские банды, такие субкультуры являются преимущественно мужскими и вдохновляются такими мужскими ценностями, как стремле­ние к приключениям и опасностям и чувство товарищества.

В главе 5 («Гендер и сексуальные отноше­ния») обсуждалась теория о том, что современ­ные общества являются свидетелями «кризиса мужественности». Если некогда молодые лю­ди могли с уверенностью смотреть в будущее и надеяться на успешную карьеру в течение жизни и на то, что они будут стабильно вы­полнять роль кормильцев семьи, то сейчас для многих мужчин такая роль все более превра­щается в ускользающую мечту. Изменения на рынке труда привели к тому, что безработи­ца и неуверенность в завтрашнем дне стали для них реальной угрозой, в то время как женщины приобретают все большую финан­совую, профессиональную и другую самостоя­тельность. Мысли Коннелла о «мужественности гегемона» (см. с. 111-112) были использованы многими социологами и криминалистами для объяснения, почему стремление к насилию и агрессии можно считать приемлемой сторо­ной индивидуальности мужчины.

Уровень преступности среди молодых лю­дей тесно связан с безработицей: среди тех, кто совершил имущественные преступления и преступления с применением насилия, не­пропорционально много безработных моло­дых людей в возрасте 16-24 лет. Анализ, про­веденный по отдельным регионам, подтвер­ждает указанную связь. Основные места, где сосредоточены чернокожие рабочие в Велико­британии — Мерсисайд, Большой Манчестер, Западный Мидлендс, Южный Уэльс и Боль­шой Лондон — являются также и средоточием преступлений чернокожих людей (Wells 1995).

Некоторые авторы предположили, что высокий уровень безработицы среди мужчин приводит к тому, что возникает такая новая категория, как профессиональные преступни­ки. Опубликованный в 1996 г. министерством внутренних дел доклад содержит материалы исследований по этому вопросу. Исследова-

ние, описанное в докладе, представляет собой интервью с 2 500 молодых людей обоего пола в возрасте между 14 и 25 годами. Исследовате­ли не полагались на официальную статистику, не просили интервьюируемых сообщить кон­фиденциально, совершали ли они какие-либо преступления. Результаты опроса показали, что к тому времени, когда респонденты достигли возраста 25 лет, не менее 30% из них были заняты той или иной формой криминальной деятельности, включая нелегальное употреб­ление наркотиков или нарушение правил до­рожного движения. В прошлом криминальная деятельность молодых мужчин обычно резко обрывалась вскоре после того как им испол­нялось 20 лет, однако данное исследование продемонстрировало, что сейчас дело обстоит иначе. Так, доля молодых людей 22—25 лет, совершивших кражу собственности, оказалась выше, чем в возрастной группе 18-21 года.

Такие факты указывают на то, что моло­дые люди больше не «перерастают тя!у к пре­ступлению», как это было раньше. В 1996 г. 70 % мужчин, осужденных за уголовные преступле­ния, уже были в прошлом судимы один или более раз. В отличие от этого только мень­ше половины женщин повторно становятся на путь преступления (HMSO 1999). Такие дан­ные указывают, что отсутствие перспективы стабильной работы мешает значительной ча­сти молодого поколения стать ответственными взрослыми людьми.

Преступления против женщин

Существуют определенные категории преступ­лений, при которых мужчины в подавляю­щем большинстве случаев являются агрессо­рами, а женщины — жертвами. Преступле­ния, в которых мужчины используют про­тив женщин свое превосходство в социаль­ном или физическом плане, — это домашнее насилие, сексуальное домогательство, сексу­альное посягательство и изнасилование. Хотя каждое из этих преступлений может приме­няться и женщинами против мужчин, они все-таки остаются почти исключительно пре­ступлениями, направленными против жен­щин. Считается, что четвертая часть женщин в какой-то момент их жизни были жертва­ми насилия, но такие преступления прямо или косвенно представляют угрозу для всех женщин.

Многие годы система уголовного право­судия игнорировала преступления против жен-

Жертвы преступлений и преступники

 

щин: жертвам приходилось проявлять огром­ное упорство, чтобы добиться помощи закона против преступника. Даже в наши дни рас­смотрение в судебном порядке преступлений против женщин остается далеко не простым делом. Тем не менее феминистической крими­нологии удалось многое сделать, чтобы при­влечь внимание к преступлениям против жен­щин и сделать их предметом общего обсуж­дения на дискуссиях по поводу преступлений в целом. В этом разделе мы рассмотрим пре­ступление — изнасилование, оставив обсужде­ние проблем домашнего насилия и сексуаль­ных домогательств для других глав (см. главы 7 «Семьи» и 13 «Труд и экономическая жизнь»). Масштабы такого преступления, как изнаси­лование, очень трудно определить сколько-нибудь точно. Только небольшая часть подоб­ных преступлений становится известна поли­ции и находит отражение в статистике. Еже­годно в полицию в среднем сообщается о 6 000 случаев изнасилования и о 17 500 случаев не­пристойных приставаний. Однако в исследо­вании, опубликованном министерством внут­ренних дел в феврале 2000 г., указывается, что, согласно их подсчетам, истинное чис­ло изнасилований и нападений сексуального характера в Великобритании в действитель­ности колеблется между 118 000 и 295 000 ежегодно (Guardian. 18 Febr. 2000).

В течение 1990-х гг. наблюдался рост чис­ла инцидентов, о которых сообщается в по­лицию, когда насильник был известен жертве. 43 % сексуальных преступлений совершалось родственниками, друзьями, бывшими партне­рами или новыми знакомыми — так называ­емые изнасилования «знакомыми» или теми, с кем идут на «свидание». Подсчитано, что половина всех случаев изнасилования «зна­комыми» совершается людьми, с которыми жертвы были знакомы менее суток. Хотя об­щее число изнасилований, совершенных «зна­комыми», выросло, число доведенных до све­дения полиции изнасилований, совершенных незнакомыми людьми, сократилось и состав­ляет 12% всех нападений.

До 1991 г. в Великобритании насилие в браке не признавалось изнасилованием. В своем судебном постановлении, принятом в 1736 г., сэр Мэтью Хэйл объявил, что муж «не может быть признан виновным в изнаси­ловании собственной законной жены, пото­му что по их взаимному брачному согласию и контракту жена отдала себя в этом качестве

своему супругу и не имеет права расторгнуть контракт» (цит. по: Hall R. et ей. 1984, 20). Это постановление считалось законом в Ан­глии и Уэльсе вплоть до последнего десятиле­тия XX в., когда палата лордов вынесла поста­новление, согласно которому в современную эпоху мнение о том, что муж имеет право си­лой принуждать жену к сожительству, является неприемлемым.

Существует много причин, по которым женщина предпочитает не сообщать о сек­суальном насилии в полицию. Большинство женщин, подвергшихся насилию, либо хотят как можно скорее забыть об инциденте, ли­бо не хотят принимать участие в достаточно унизительном процессе медицинского осви­детельствования, дачи показаний в полиции и перекрестного допроса в суде. Судебный процесс иногда длится очень долго и может быть устрашающим. Судебное разбирательство является публичным, и жертве приходится сталкиваться лицом к лицу с обвиняемым. Необходимо представить доказательство со­вершения полового акта, установить личность насильника и доказать, что половая близость имела место без согласия женщины. У жен­щины может появиться ощущение, что это ее судят, особенно когда начинают публично анализировать ее сексуальную жизнь, как это зачастую бывает.

В последние несколько лет под давле­нием женских организаций произошло не­которое изменение в отношении юристов и общественности к проблеме изнасилования. Женские организации настойчиво утвержда­ют, что изнасилование следует рассматривать не как сексуальное преступление, но как разно­видность преступления, совершенного с при­менением насилия. Это не просто физическое насилие, но преступление против неприкосно­венности и достоинства личности. Изнасило­вание явно предполагает ассоциирование му­жественности с властью, господством и жесто­костью. В большинстве случаев оно не являет­ся результатом непреодолимого сексуального желания, но следствием связи между сексуаль­ностью и ощущением власти и превосходства. Сам половой акт менее важен, чем униже­ние женщины (Estrich 1987). Кампания, про­веденная женскими группами, дала реальные плоды, и в наши дни изнасилование обычно законодательно признается частным случаем преступления против личности с применени­ем насилия.

Глава 8. Преступление и девиантное поведение