Б у ш т е ц курит, Д е р в о е д зашивает что-то на гимнастерке.

Д е р в о е д. А старшину, наверно, от нас заберут… В штаб вызывали…

Б у ш т е ц. Какой он старшина? (Подошел к кускам бюста, постучал сапогом.) Слушай, а его же и родил кто-то.

Д е р в о е д. Кого?

Б у ш т е ц. Фюрера…

Д е р во е д. Конечно же не в капусте нашли…

Б у ш т е ц. И что чувствовала эта баба, когда рожала?

Д е р во е д. Радость…

Б у ш т е ц. И грудью кормила?

Д е р во е д. Кормила, наверно…

Б у ш т е ц. Встретить бы эту ведьму!

Д е р в о е д. Не кричи…

В этот момент из другой комнаты выходит О д у в а н ч и к. На нем рыцарские доспехи, фуражка с высоким верхом. Из-под козырька торчит только нос. В руках кукла-голыш. Тихонько подошел к патефону, поставил пластинку. Звучит песня.

О д у в а н ч и к (дурашливо). Их бин хойте хайль дранг остэн!

Б у ш т е ц (оглянулся, спокойно). Вот дите… (И вдруг взвился.) Сними!!! Сейчас же сними это, щенок!!! Я кому сказал?! (В руке сверкнул кортик.)

О д у в а н ч и к (испуганно сбрасывает фуражку). Чего ты?! Чего трясешься, псих бешеный?!

Буштец резко выходит. Возле патефона легко стукнул прикладом по пластинке. Песня захлебнулась.

(Вслед.) Иди в санбат! Тебе лечиться надо… (Пауза.) Дед, а я его боюсь. У него глаза мутные… А тут генерал жил… Наверно, и дети у него были… Видишь, кукла… (Вздохнул.) Если бы Зоська не сгорела – трофей бы ей привез… (Запихивает куклу в свой вещмешок.) Дед, а куда ты после войны?

Д е р в о е д. Не знаю…

О д у в а н ч и к. И я не знаю… Дед, а поедем куда-нибудь вместе? А?

Д е р во е д. Домой надо… В Максютки… Я и могилки своим не сделал еще…

О д у в а н ч и к. Домой не хочу… Хочу туда, где обожженных печей нет. Где тихо-тихо…

Входит Д у г и н. Он в той же застиранной гимнастерке, но с новенькими капитанскими погонами. На груди Звезда Героя.

Дервоед и Одуванчик поднимаются.

Д у г и н. Вольно, вольно…

О д у в а н ч и к (обалдело). Еш твою клеш!За что тебя так?

Д у г и н (серьезно). За войну…

О д у в а н ч и к. Дай померить, а?

Д е р во е д. Это не примеряют, Ленька… (Подошел к Дугину, крепко пожал руку.) Ну, поздравляю, значится… То добре… Честное слово, рад…

Д у г и н. Спасибо, дед…

О д у в а н ч и к. Да расскажи хоть!

Д у г и н. Вызвали к комдиву. Прихожу, а там маршал сидит. Как оказалось, Героя дали еще под Курском и звание вернули, а эти крысы штабные сообщили наверх, что я погиб в штрафбате.

О д у в а н ч и к. Это ж надо! Ты столько в рядовых ходил!

Д у г и н. Все мы в рядовых… Спать хочу.

О д у в а н ч и к. Елки зеленые! Герой… Слушай, старшина, тебя же сейчас уважать надо…

Д у г и н. Уважай. А заодно собирайся, поедешь в штаб дивизии… Машина ждет.

О д у в а н ч и к. Зачем?

Д е р в о е д. Как зачем? Может, и тебе что-нибудь перепадет…

О д у в а н ч и к. Нет, правда, зачем?

Д у г и н. Им там телефонист до зарезу понадобился… Приказали, чтоб…

О д у в а н ч и к. Не поеду!

Д у г и н. Поедешь! Это я сказал, малый… Усек?

О д у в а н ч и к (плаксиво). Я же пропаду без вас…

Д у г и н (привлек его к себе). Эх, Одуванчик… Дурень ты, дурень… К начальству ближе будешь… На глазах! Быстрее медаль дадут или лычки какие…

О д у в а н ч и к. Не хочу я…

Дервоед собрал вещи Одуванчика, подает.

О д у в а н ч и к. Дед, ну скажи ты… Сколько там той войны осталось. Целый я буду…

Д у г и н. Рядовой Дувенец! Повторить приказание!

О д у в а н ч и к. Есть отбыть в штаб дивизии, товарищ старшина!

Д у г и н (поправляет). Ка-пи-тан…

О д у в а н ч и к (покорно). Капитан…

Д е р в о е д. Поезжай, Ленька… Ничего, поезжай…

Д у г и н. Давай, давай… Машина ждет… (Достает из кармана несколько плиток шоколада.) На, на дорогу…

О д у в а н ч и к. Не хочу! Мог бы и чарку выставить за Героя…

Д у г и н. Бери, что дают… Ну, прощай, гвардеец! (Обнимает.)

О д у в а н ч и к. Ну, тогда прощайте… Если что какое где-нибудь малость не того – лихом не поминайте… Я вас… люблю… (И чтоб до конца не расплакаться – выбежал.)

Д у г и н. Проводи его, дед…

Д е р в о е д. Ага…

Д у г и н. И вот еще… Там, у колонки, две наши женщины… Ну, русские, из лагеря… Покорми их… Одна, кажется, беременная…

Д е р в о е д. Как?

Д у г и н (почти зло). Ну как баба может быть беременной?!

Д е р в о е д. То ясно.

Д у г и н. У тебя пожрать есть что?

Д е р в о е д. Да найду… есть маленько… Консервы там, тушенка… А малый правду говорит: магарыч с тебя, старшина… Выставишь уже по граммульке….

Д у г и н (достал из сумки бутылку). На, пьяница… Московская! Комдив поздравил.

Д е р в о е д. То добре.

Гудок машины.

Д у г и н. Слушай, дед, что-то мне грустно смотреть на тебя…

Д е р в о е д. Чего?

Д у г и н. Давай я и тебя переведу куда-нибудь…

Д е р в о е д только махнул рукой и вышел.

(Один.) Ну что же…

Идет в пролом. Слышен звук отъезжающей машины.

Г о л о с О д у в а н ч и к а. Прощайте, хлопцы! Я вас люблю-у-у!!!

Через некоторое время в здание входит Ж е н щ и н а и Л ю с ь к а.

За ними Д е р в о е д.

Ж е н щ и н а. А деревня наша, солдатик, чистая, веселая… Антанево называется… Может, слышал?

Д е р в о е д. Нет… Я сейчас, садитесь… (Достает из вещмешка хлеб, режет его, открывает консервы. Люське.) Я тебе молока дам… У меня где-то сгущенка была…

Ж е н щ и н а. Веселая деревня… Над Неманом стоит… Весной, в паводок, вода аж до самого порога подбирается… А на том берегу широко-о-о, до самой пущи…

Д е р в о е д. Ешьте… Только жадничать не надо… Это все я вам в дорогу отдам… И еще чего-нибудь соберу…

Ж е н щ и н а (ест). Вкусно… Колбасой пахнет…

Д е р в о е д (Люське). Ну, все… Погоди пока.. Да не хватай так, я тебе сказал… У тебя же никто из рук не вырывает… Тебя как зовут?

Л ю с ь к а. Люська…

Д е р в о е д. Давай поговорим… Ты откуда?

Л ю с ь к а. Криничанск… Городок такой небольшой… (Всхлипнула.) Беременная я, дядька…

Д е р в о е д. Ну что ж… Дело такое… Людей поубивало много… Родить надо… Дело такое…

Л ю с ь к а. И рожу!

Д е р в о е д. А то как же… На сгущенки… Сладкая… Оно надо…

Ж е н щ и н а. …Приезжай ты, солдатик, к нам в Антанево… Дочка у меня выросла, невеста тебе будет… А деревня у нас чистая, веселая…

Д е р в о е д. Что ты такое говоришь?

Л ю с ь к а. Помолчи, дядька, пускай говорит…

Ж е н щ и н а. О-о, Гэльку ты мою не видел! Бывало из бани придем, она такая распаренная, чистая, свежим молоком пахнет… Как умоется – всегда свежим молоком пахнет… А волосы! В Антанево ее Водяницей звали… Русалка, значит… Я ее на камень ставлю… У нас камень у порога лежит… Потому что волосы у нее ниже пят… И как лен, мягкие-мягкие… Ставлю и гребешком их, гребешком… А она аж светится… Солнце вечернее в волосах.. Аж светится… Приезжай, солдатик…

Д е р в о е д. Ты ешь, ешь…

Л ю с ь к а. Нету у нее никого. Ни Антанева, ни хаты, ни дочки… В двадцатый блок забрали… Блок такой в лагере был… Они там операции учились делать… И болезни лечить… Высоких девчат выбирали… Меня в тот блок забраковали: ноги тонкие и груди почти совсем нет… А им надо, чтобы все было… Гэльку взяли… Правда, красивая была… Так вот теперь ходит и кого не встретит – за свою дочку сватает…

Д е р в о е д (Женщине). Тебя как зовут?

Ж е н щ и н а. Наста… Наста из Антанево… А дочку мою – Гэлька… Приезжай, солдатик…

Д е р во е д. Я приеду. Ты только больше никому не рассказывай про Гэльку. А я приеду… Гитлера кончим и приеду…

Ж е н щ и н а. А деревня у нас чистая, веселая.. У каждой хаты по кринице…

Д е р во е д. То добре… Ешьте… (Люське.) Ты хлебом, хлебом макай в сгущенку… Теперь можно, коли живот не заболел.. (Достает еще продукты.) А это вам на дорогу… Ничего, девки! Нас не скрутишь… И это перетерпим-переживем… Нас бьют, а мы жито сеем… (Люське.) А у тебя кто-нибудь остался?

Л ю с ь к а. Расстреляли всех… Мы партизанам медикаменты в лес переправляли… Как они узнали?..

В этот момент в здание входит Б у ш т е ц. Веселый, улыбающийся. Наверное, встретился с Дугиным. В руках банки с тушенкой, хлеб. Вошел и вдруг, как будто наткнулся на невидимую стену. Попятился, прижался спиной к стенке.

Д е р в о е д. Значит, совсем никого?

Л ю с ь к а. Никого. Мужа в армию со свадьбы забрали… Убили, наверно… Дядька, как они бьют… Как они бьют…

Д е р в о е д. Уже все… Забывать надо… Быстрее забудешь – легче жить будет… А жить надо… Надо жить… А это… чей он?

Л ю с ь к а (приложила ладонь к животу). Он мой… Больше сказать нечего… Он начал жить без любви, под страхом и бессильными слезами, но без греха! Без греха, дядька…

Ж е н щ и н а. А деревня у нас чистая, веселая… (Ест.)

Буштец остолбенело стоит у стены.

Д е р в о е д. Ты не плачь… Какой там грех?

Л ю с ь к а. Можно проклинать Бога, войну, Гитлера, весь свет, а его и меня за что же? Нам и так досталось… Он однажды среди ночи под сердцем погладил меня… Изнутри по животу… Как попросился: не надо, не виноват я, пусти меня жить… И тогда я успокоилась… Я со своим не нацеловалась вдоволь… не успели, со свадьбы забрали… Только все думала про него да во сне видела… В душе носила… И это будет его дитя… Душа меня не осудит… Ни его, ни моя… Люди – пускай… Душа не осудит.

Буштец недвижим у стены.

Д е р во е д. Оно ничего… Он твой… Ты его никому не отдавай…

Л ю с ь к а. Не отдам…

Д е р в о е д. Заслони его от всего шального света…

Л ю сь к а. Заслоню…

Д е р в о е д. Научи любви…

Л ю сь к а. Научу… (Пауза.) Спасибо тебе, дядька… Приезжай к нам в Криничанск…

Д е р во е д. Оно можно…

Ж е н щ и н а. Криниц у нас много… И Неман весной разливается широ-о-око…

Л ю сь к а. Пойдем. Тетка Наста… (Дервоеду.) Нас на сборном пункте ждут…

Д е р в о е д. На сгущенки еще… Ешь помалу… Оно надо…

Л ю сь к а. Спасибо, дядька… Пускай тебя пуля обминет… Идем, тетка…

Низко кланяется Дервоеду. Женщина тоже. Дервоед кланяется им.

Выходят. Буштец неподвижно стоит у стены и тупо смотрит перед собой. Дервоед собирает остатки еды в вещмешок, замечает Буштеца.

Д е р в о е д. Сергей, кто это у нас в роте из Криничанска был? Гуров или Воронин?

Б у ш т е ц (хрипит). Я…

Дервоеда как будто ударило. Медленно-медленно поднимается.

Подходит к товарищу. Пауза.

Д е р в о е д (упавшим голосом). Оно все так… но догнать надо… Не наша с тобой это война, Сергей… Не мы ее вынесли, а они… бабы наши… В их слезах и в их крови Гитлер проклятый захлебнулся… В их душах правда вечная… И любовь. Если бы мне Марью вернуть… Если бы только можно было вернуть… Я бы перед ней до могилы на коленях ходил… Не мы им, а они нам простить должны… За ужас, который пережили… За страх и слезы невинные, за смерть и муки, которые мы не смогли на себя взять… За то, что мы убиваем, а они рожают…

Б у ш т е ц. Что?.. Что? Что?

Д е р во е д. Оно догнать надо… Дите, оно дите… Нашей воды из криниц попьет, под нашим солнцем погреется. Наших песен наслушается… Оно и нашим будет… Оно догнать надо… Успокоить…

Буштец не шевельнулся.

(Кричит.) Догони!!!

Б у ш т е ц сделал движение и как подкошенный рухнул на пол.

Хлеб и банки покатились по земле.

Б у ш т е ц. Не… могу… (Тоже кричит.) Не могу!!!

З а т е м н е н и е.

И опять руины какого-то здания. Ночь. Ящик из-под снарядов, на нем керосинка, хлеб солдатский, три кружки. Вокруг ящика сидят Д у г и н, Д е р в о е д, Б у ш т е ц. Тихо так сидят. Думают. На всей земле тишина.

Как вымерло все.

Д у г и н. Допьем?

Д е р во е д. Можно…

Д у г и н. Давайте, хлопцы… За Победу… Уже можно… Сегодня или завтра капитуляцию подпишут… (Зло стукнул кулаком по колену.) Безоговорочную!!! Будьте живы… (Пьет.)

Д е р в о е д тоже выпивает. Б уш т е ц сидит неподвижно.

Сергей!

Б у ш т е ц. А?

Д у г и н. Пей…

Б у ш т е ц (берет кружку). Тихо… Как в могиле… Тоска … (Выпил, стукнул кружкой по ящику. Раз! Второй! Третий! Все сильнее, сильнее, сильнее.)

Д у г и н. Брось психовать!

Б у ш т е ц (бросил кружку. Дугину). Ты в армии останешься?

Д у г и н. Не-а… Здоровья нету…

Б у ш т е ц. Зря… Со Звездой далеко пошел бы… Хочешь, кортик подарю? Под Ленинградом взял… Он на меня замахнулся, а я думаю: «Ого, какой красивый!» Да за руку. Да саперной лопаткой по шее! Хочешь, подарю?

Д у г и н. Давай… (Берет кортик.)

Пауза.

Б у ш т е ц. Господи, как тихо! Водка еще есть?

Д у г и н. Нет. Хватит.

Пауза.

Б у ш т е ц. Найди еще граммульку, капитан…

Д у г и н. Завтра рано вставать… С союзниками встречаемся…

Д е р во е д. Закурим…

Молчат. Курят. Думают. На земле тишина. Зуммер полевого телефона.

Кажись, звонят, старшина…

Дугин поднимает трубку.

Д у г и н. Что, Лисенков? Чего не спишь?.. А-а… Ну, давай… Слушаю, Иван Данилович, слушаю… Нет. Не спал… Да все тут тихо, что они выдумали?! Ладно, еще раз проверим… Слазим и в подвалы… Пускай приезжают… Хорошо… Спокойной ночи… (Положил трубку.) Комдив звонил! Американцев кто-то напугал… Говорят, что до того, как мы подошли, тут снайпер сидел и постреливал…

Б у ш т е ц. Пускай бомбят! Они только это и умеют.

Д у г и н. Нельзя… Архитектурная ценность… Двенадцатый век.

Б у ш т е ц. О-о-ой!

Д у г и н. Смешно, честное слово! Неделю тут стояли, а нам сейчас ищи его!

Б у ш т е ц. Позвони завтра и скажи, что все облазили и никого не нашли…

Д у г и н. Нет… Давайте для очистки совести глянем… Роту поднимать не буду… Сами посмотрим… Черт их знает… Может, притаился где… Дед, на фонарик, слазь в подвалы, посвети там… Только чуть что – не лезь сдуру, сразу назад…

Д е р в о е д. То добре… (Пошел к пролому, потом быстро вернулся.)

Д у г и н. Что, дед?

Д е р во е д. Это… Спросить хотел…

Д у г и н. О чем?

Д е р в о е д. Что-то хотел, из головы выскочило… Черт!

Д у г и н. Заскочит назад – спросишь… Иди.

Светя фонариком, Дервоед полез в подвал.

(Смотрит вверх.) Что это? Церковь, что ли?

Б у ш т е ц. А черт ее знает!

Д у г и н. Слазь наверх… Там, я вижу, закоулков как кротовых нор…

Б у ш т е ц. Так завалено все к чертовой матери…

Д у г и н. На улице дерево… Может, по нему взберешься?

Б уш т е ц. Ага…

Д у г и н. Только смотри! Свою голову я тебе не одолжу…

Б у ш т е ц (осматривая автомат, весело). Все будет абгемахт, капитан … (Пошел к пролому, остановился, улыбнулся.) Ишь, герой!

Д у г и н (тоже улыбнулся). Иди, дурень…

Буштец уходит. Дугин смотрит вверх.

Светят… (Задумчиво.) Светят… (Уходит.)

Какое-то время здание пусто. Потом в одной стене со скрипом открывается тайный ход и в черном пространстве появляется маленькая фигура. Это подросток. Мальчик в форме. Худой, грязный, безумные затравленные глаза. В руках снайперская винтовка. Не отрываясь, смотрит не то на керосинку, не то на краюху черного хлеба, лежащую на снарядном ящике. Медленно-медленно приближается к ящику. Мычит что-то. Одним горлом. Наверное, немой. Подошел. Смотрит на хлеб. Винтовку положил на землю. Входит Д у г и н.

Д у г и н (довольно громко). Эй, ты что тут потерял?

Но подросток даже не шевельнулся. Взял хлеб и медленно поднимает его

над собой. Рассматривает. Молчит.

(Громче.) Я тебя спрашиваю… Что за черт!

Глухонемой держит краюху и мычит.

Ты что, оглох! А ну-ка, повернись!

И он повернулся. Но не от приказа капитана, а сам по себе. И увидел Дугина!

Сразу же бросил хлеб, схватил винтовку, отскочил к стене. Мычит.

Ого!.. Тихо, тихо… Не ерепенься… Все гут… Все алес гут… Криг капут… Гитлеру вашему триндец… Никто тебя не тронет… Брось винтовочку… Ду ист кляйн… Нихт фашист, нихт зольдат… Брось винтовочку, брось… Ты слышишь?

Но Дугин или не понял, или забыл, что он не может слышать. И сделал шаг.

Всего только шаг. Из ствола полыхнуло. Схватившись за живот, Дугин согнулся. Глухонемой бросился в свою дыру.

(Стонет.) Вот паскуда! Ах, чтоб ты сдох… Так глупо…

Из подвала выскочил Д е р во е д.

Д е р в о е д. Старшина!!!

Д у г и н. Спокойно, спокойно, партизан… Все алес… гут…

Откуда-то сверху спрыгнул Буштец.

Б у ш т е ц. Что? Что такое?

Д у г и н. Он здесь… Ах, союзнички, мать вашу… (Показывает дыру.) Тут… Щенок проклятый…

Б у ш т е ц. Так, партизан, смотри здесь! Я сверху! (Побежал.)

Д у г и н. Не суйтесь зазря… Его легко взять… Глухой, ни хрена не слышит…

Б у ш т е ц. Сейчас онемеет, сука! (Полез наверх.)

Д е р во е д. Как же это ты, Володя?

Д у г и н. Дуррак… Пистолет не достал… Что, что, дед, ты у меня хотел спросить? Спрашивай… пока не поздно…

Д е р в о е д. Так… ничего… Покажи, куда тебя…

Д у г и н. Потом, потом… Иди Сереге помоги… Только не подлезьте сдуру, как я…

Д е р в о е д. Держись, держись, старшина…

Д у г и н. Что же мне еще делать?

Д е р во е д. А мы сейчас! (Передернул затвор и скрылся в дыре.)

Д у г и н (кое-как распрямился). Вера-а!!! Услышь меня!!! Прошу!!! Услышь…

Повернулся и пошел. У пролома остановился, поднял руки, как будто хотел обнять весь мир, и все его страдания.

Я люблю тебя, Вера!!! Я люблю тебя!!!

Падает в пролом. Через несколько секунд из тайного хода выкатывается Г л у х о н е м о й. За ним, держа в одной руке автомат, а в другой свой солдатский ремень, идет Д е р в о е д. Идет и со всего размаха бьет ремнем по чем попало.

Д е р в о е д (бьет). Вот тебе «хайль»! Вот тебе «Гитлер»! Вот тебе «млеко»! Вот тебе «матка»! Я тебя научу! Родину! Любить! Я тебя…

Из дырки, дрожа, выскакивает Б у ш т е ц. Белый, страшный. Подбежал, оттолкнул Дервоеда.

Б у ш т е ц (хрипит). Не та-а-ак!

Д е р во е д. Сергей!

Но Буштец уже вскинул автомат. Осечка! Передернул затвор.

Осечка! Еще. Осечка!

Брось! Ну его, гаденыша! Сам сдохнет…

Б у ш т е ц. Дай автомат!!!

Д е р во е д. Не трогай! Он же калека! Калека…

Б у ш т е ц (бросается на него). Дай автомат, сволочь!

Схватился за ствол автомата, тащит к себе. Дервоед борется с ним.

Д е р во е д. Серега!!!

Вдвоем начали падать, держась за автомат. Упали! Автомат ударился прикладом о каменный пол и от сотрясения сам по себе выстрелил.

Выстрел разбросал бойцов в разные стороны. Рука у Дервоеда повисла плетью. Пуля задела и его. Буштец встал и удивленно посмотрел на Глухонемого, забившегося в угол. Лицо его стало светлым, теплым, словно в ту же секунду после выстрела он понял что-то важное и великое.Потом начал оседать на землю.

Д е р в о е д (стонет, держась за грудь). Делай что хочешь, Сергей… Это не я… Приклад ударился… На взводе был… Бери, стреляй… Только меня вначале… Потом его…

Б у ш т е ц (вдруг улыбнулся). Дурень ты, партизан… Дурень… Подержи меня…

Д е р во е д (прижимая его к себе). У-уй, гады! У-уй, гады!

Б у ш т е ц. Боялся я тебя, дед… Чего я тебя боялся?.. Эх, де-ед…

Д е р во е д. Ты не говори, Серега, не говори…

Б у ш т е ц. Пить… Душно… Эх, де-ед… (Умирает.)

Д е р в о е д (прижимая его к себе). Оно ничего… Ты усни… А я пойду… Я доложу… Оно надо…

Он так и застыл, прижимая Буштеца к груди. И в этот миг в проломе вспыхнуло разноцветное зарево. Загрохотали автоматы, винтовки, пистолеты. К звездам летели трассирующие пули. Нарастала канонада.

И из этой канонады вырос радостный крик-стон: «По-бе-е-е-еда-а-а!!!»

Шел одна тысяча девятьсот сорок пятый год от Рождества Христова…

 

З а т е м н е н и е.