Глава 25. Колонтаево. Продолжение

— Здравствуй, Мурад! Ты быстро приехал, это хорошо! — Умар погладил себя по благородно-седой бороде. — Я тебя срочно вызвал, чтобы сказать, что мои бойцы нашли Русака и девку в деревне Колонтаево, под Тверью, дом под наблюдением, ночью будут убирать!

— Отлично, Умар! Я всегда знал, что ты со своими профессионалами сможешь решить любую проблему! Запускай вторую «торпеду» по Джабраилу! Он сегодня будет в клубе Валентина, я его задержу подольше, а когда он подъедет к дому, у ворот его можно брать как ягнёнка!

— Хорошо, Мурад! От клуба до его дома на Новой Риге около часа езды. Как только он выйдет из клуба, ты позвони мне, скажи «алло!» и сразу вешай трубку. Договорились?

— Договорились, Умар! Деньги? — Мурад сделал жест к карману пиджака.

— После работы! — покачал головой седобородый кавказец.

— Миша Шлычков звонил, просил вас навестить! Он мне сказал, что жизнью тебе обязан! — отец Флавиан вошёл в Михин дом в Колонтаеве вслед за Алексеем, принесшим из машины два объёмистых пакета с продуктами. — Ещё сказал, что во время войны в Чечне, вы с другом спасли его и ещё нескольких его солдат от верной гибели! А где сейчас тот друг?

— Я его убил несколько дней назад, батюшка… — Сергей прямо посмотрел в глаза священника. — В тот день, когда Бог подарил мне Дарью!

— Ну, тогда садись, рассказывай, брат Сергий, всё, что с вами произошло! — священник отодвинул стул и тяжело опустился на него, положив руки с тяжёлыми, крупными кистями на стол.

— Отче! — обратился к нему из дверного проёма Алексей. — Благослови дочурке с ужином помочь?

— Давай! Благословляю! — кивнул священник. — А мне водички простой попроси её стаканчик принести, колодезной! От гипертонии…

…Ну, вкратце вот так, батюшка! — Серёга завершил свой рассказ о событиях последних дней.

— Да, теперь «картинка», как говорят, сложилась! — задумчиво вздохнул отец Флавиан. — Подумать надо…

— Ты, геронда, думать-то думай, — Алексей поставил на стол сковородку с ароматно пахнущей луком жареной картошкой, установив посудину на подставку из дощечки, которую ловко подставила ему Даша, — а людям кушать нужно! Смотри, как девочка с этим офицером истощала, давай-ка заберём её в наш приходский дом, к Галине на откорм?

— Ой, нет! Я от Серёжи никуда не уеду! — испугалась девушка.

— Он шутит! — улыбнулся Флавиан. — А может, вам и правда вместе с Дарьей, Сергей, поехать к нам в Покровское? Там всё же люди, безопаснее!

— Не для людей, батюшка! — Сергей покачал головой. — К сожалению, я могу к вам «на хвосте» этих уродов притащить! Нельзя так рисковать…

— Хм! Ты прав, наверное… — отец Флавиан посмотрел на Дашу. — Может, тогда действительно нам только Дашеньку у себя спрятать?

— Нет! — обхватив сзади сидящего на стуле Серёгу и вцепившись в него изо всех сил, заявила девушка. — Я только с ним! — и прижалась лицом к его щеке.

— За ней также охотятся, как и за мной! — сказал Сергей.

— Тогда, может, Юрку сюда? — предположил Алексей.

— Юрку? — священник поднял брови. — Хм! Юру — это мысль! Тоже спецназ, коллеги… Где он сейчас?

— Как бы он в Софрино за свечами не уехал! — нахмурился Алексей. — Даже не знаю, успеет ли сегодня вернуться? Или опять в Лавре заночует… надо позвонить!

— Ты позвони!

— Хоккей!

— Что? — не понял Серёга.

— О’кей! — улыбнулся отец Флавиан. — Не обращай внимания, Лёша тот ещё словотворец!

Алексей вышел. Даша расставила тарелки, положила на стол вилки с ложками, нарезала хлеб на дощечке.

— Дашенька, доченька, ты мне тарелку не ставь, — обратился к ней священник. — Я только чайку с вами попью, мне есть нельзя на ночь!

— Дарья! Ставь обе тарелки мне! — провозгласил вновь вошедший в комнату Алексей. — Я за него, в отношении еды я всегда исполняю заповедь «Носите тяготы друг друга»!

— Ну, дозвонился? — посмотрел на него отец Флавиан.

— Ага! Он постарается… Я всё ему объяснил.

— Ну ладно! Дашенька! Читай «Отче наш»!

— Слушай, Якуб! Сколько мы ещё будем здесь сидеть? — Магомед нетерпеливо заёрзал на заднем сиденье автомобиля. — Может, пойдём, перестреляем их всех и уедем?

— Сиди спокойно, Магомед! — Якуб неторопливо поигрывал в руках пистолетом, вставляя и выбрасывая из рукояти магазин с патронами. — Латыш следит за домом. Как только поп с водителем уедут, сразу пойдём работать! Не будем давать Русаку времени освоиться в доме и быть готовым к опасности. Неожиданность будет работать на нас!

— Ладно! Ты главный, ты и думай! Попробую спать пока! — Магомед свернулся на заднем сиденье машины, предварительно выложив рядом с собой на коврик на полу пистолет Макарова и кривой нож в кожаных ножнах.

— Давай спи! — Якуб в последний раз загнал ладонью магазин с патронами в рукоять пистолета и положил его перед собой на переднюю панель автомобиля. — Пусть тебе рай приснится, как там по-арабски — «джамат»?

— Джаннат! — ответил с заднего сиденья иорданец.

— Слушай, Магомед! Не спи ещё пока, ты мне скажи вот что, — Якуб развернулся на переднем сиденье к Магомеду, поджав левую ногу под себя. — Вот мулла говорил, что в раю у праведников будут с ними их жёны и ещё гурии какие-то? Кто такие эти гурии?

— Гурии — это «черноокие полногрудые девственницы», так в Коране сказано!

— Не пойму, Магомед, а жёны там тогда зачем? Жена нужна, чтобы стирать, готовить, детей рожать! Там же этого ничего, вроде, не будет, да? Тогда зачем там жёны, для секса гурий хватит! Как думаешь, а?

— Слушай, Якуб, спрашивай муллу об этом! Дай спать, а?

— Да ладно, спи! Вернёмся в Москву, я тебя в такой «джаннат» свожу, где тебе «гурий» будет, сколько хочешь! И полногрудых, и чернооких, и светлооких, и каких только захочешь «оких»! И недорого, совсем!

— Отстань, а! Из-за таких, как ты, мусульман, Аллах и перестал нам помогать в Ичкерии! Джаннат не для таких, кто только о деньгах и девках думает!

— Да ладно, тебе, Магомед! С деньгами мне и здесь «джаннат»!

— Батюшка! Можно мне спросить вас вот о чём, — Сергей отставил наполовину отпитую чашку с чаем и посмотрел на сидящего за столом напротив него отца Флавиана. — Почему Бог допускает, чтобы столько зла творилось в мире и у нас в стране, ведь говорят, что Бог — это любовь? А как совместить, что Бог — это любовь, с тем, что вокруг творится, взять, вот, хоть Дашину историю? Не складывается всё это у меня в голове! Душой чувствую: да! Бог — это любовь! А умом не догоняю! Может, у меня мозги какие-то «затренированные»?

— Это хорошо, Сергей, что мозги тренированные, быстрее во всём разберёшься! Зло не может не существовать там, где есть свобода, где есть выбор между злом и добром. А без свободы выбора не может существовать любовь!

— Батюшка! Можно пояснить это, я привык мыслить по-солдатски: добро — это когда ты жив и цел, а зло — это когда ты ранен или мёртв. И как тут со свободой выбора — мне не очень понятно!

— Ну, в общем, ты всё правильно и сказал! Переложи свои слова с тела на душу. Ты знаешь, что такое душа?

— Наверное, душа — это то во мне, что мыслит, чувствует, принимает решения, любит. Ещё, не знаю… болит, наверное, или радуется. Как бы моя душа — это сам я!

— Абсолютно точно, Сергей! — обрадовался отец Флавиан. — Я же говорил, что тренированные мозги — это хорошо! Ты обижался на кого-нибудь когда-нибудь?

— Конечно, обижался!

— Как ты себя чувствовал в то время? Я имею в виду — в душе.

— Плохо себя чувствовал.

— А когда переставал обижаться, например, прощал обидчика?

— Тогда, естественно, на душе лучше становилось!

— А если пускал в себя зависть или гнев, или уныние?

— Ну, с завистью мне как-то сложно сказать, я не помню, чтобы кому-нибудь завидовал, а вот с гневом всё в порядке — как вспомню про Погостище и про отца Виталия, в груди прямо комок какой-то возникает и сильное желание этих животных порвать. Голыми руками.

— Приятное это чувство, не хочется от него освободиться?

— Хочется, очень неприятное. И про уныние, кстати, тоже вспомнил. Когда я понял, что из-за осколка в спине мне из армии уйти придётся, признаюсь, унывал. Сильно унывал! Так было плохо, что жить не хотелось! Это было, помню!

— Болело что — душа?

— Да, душа болела. Даже когда уже и болей никаких в спине не стало, а душа болела, сильно. Очень муторно было!

— Вот это и есть зло! То, от чего болит тело — зло для тела. То, от чего болит душа — зло для души. Зло — это то, что приносит боль, разрушение и смерть. Ещё это зло называют словом «грех».

— А я думал, что грех — это нарушение каких-то правил, заповедей!

— А правила нужны для чего? Ну, например, правила дорожного движения?

— Наверное, для того, чтобы все водители целыми доезжали, кто куда едет, чтобы аварий не было, пешеходов не сбивали…

— Можно сказать, чтобы не причиняли зла себе и окружающим?

— Да, можно!

— То есть можно сказать, что соблюдение этих правил — добро, а нарушение — зло? В принципе, конечно, не рассматривая исключения.

— В принципе, да, бесспорно!

— Заповеди Божьи — это такие же Правила, данные Богом людям для того, чтобы те не калечили и не уничтожали самих себя или окружающих!

— Это понятно.

— Теперь подумай, почему Бог дал людям такие Правила, чтобы они не калечили себя?

— Наверное, Он хочет, чтобы нам было хорошо, а не плохо!

— А почему? Что Ему до нас? Он — Творец всей Вселенной, а мы — тля какая-то в Его масштабах!

— Трудно сказать…

— Ты Дашу любишь? — священник пристально посмотрел Сергею в глаза.

— Люблю, — просто ответил тот.

— Ты хочешь, чтобы ей было хорошо, чтобы она была счастлива?

— Хочу, без вариантов.

— Ты предупредишь её, чтобы она не схватилась рукой за горячую сковородку?

— Да, конечно! Понял… Получается, что Бог Своими Заповедями предупреждает нас от разрушения самих себя злом? То есть грехом! То есть, как я понял, грех и зло — это одно и то же! Он делает это, потому что Он нас любит? Ну да, раз «Бог есть любовь»! Тогда понятно…

— Бог, Серёжа, не просто некая абстрактная «Любовь», Бог Сам открыл нам в Святом Писании, что Он для нас есть — Любящий Отец! Единственная молитва, не составленная людьми, пусть даже святыми, а данная Самим Господом Иисусом Христом, начинается словами обращения к Отцу — «Отче наш»! И, явившись после воскресения Своего Марии Магдалине, Христос сказал: «Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему». То есть важно понимать, что взаимоотношения Бога с людьми — это не просто отношения Создателя и создания, а отношения Совершенного Любящего Отца со Своими возлюбленными Им детьми, пусть даже непослушными и злыми. И эти отношения всегда имеют целью пользу этих «детей», их благо, их спасение от гибели и мучений. Вечных мучений!

— Кажется, начинает укладываться в голове, батюшка…

— Спрашивай, что непонятно, постараюсь объяснить.

— Значит, зло, которое творится вокруг, неугодно Богу?

— Категорически неугодно!

— Тогда почему оно есть? Почему Бог не сделает так, чтобы Его дети не могли творить зла?

— Дарья!

— Да, батюшка!

— Ты любишь Сергея? Честно говори!

— Очень, очень люблю, батюшка! Честно-пречестно!

— А можешь его не любить?

— Как это не любить… нет! Не могу!

— Почему?

— Не знаю… Потому, что я его люблю!

— Но у тебя был выбор, любить его или не любить!

— Да, был, конечно! Я его сперва очень испугалась! Когда он… Ну, в общем, испугалась! А потом почувствовала, какая у него добрая душа, и полюбила его! Очень-очень! — Даша вновь подошла к Сергею сзади его стула, наклонившись, обняла его и прижалась к его щеке своей щекой.

Сергей нежно приобнял девушку рукой и тихонько поцеловал в лоб.

— Батюшка! Я сейчас от зависти тресну! — Алексей изобразил на лице страдание. — А Иришки моей рядом нет, и мне некого поцеловать! Прям беда!

— Серёжа! — священник с улыбкой смотрел на Сергея с Дашей. — Тебе ценно, что Дарья полюбила тебя добровольно, своим свободным выбором?

— Конечно, батюшка! — отвечал Сергей, продолжая удерживать свою щёку прижатой к щеке девушки.

— А представь себе такую ситуацию, — отец Флавиан вновь посерьёзнел. — Тебя встречает девушка, вот Даша, например, которую гипнотизёр «запрограммировал» на «любовь» к тебе, помимо её воли, как робота или компьютер программируют. Тебе такая «любовь» доставит радость?

— Нет! Я так не хочу! — подумав коротко, с уверенностью сказал Сергей. — Любовь должна быть только добровольной, иначе это не любовь!

— Ну вот! Ты сам всё и сказал! — вздохнул священник. — Богу тоже угодны только те Его чада, которые добровольно, имея возможность выбора — принять или не принять Его отеческую любовь, ответить или не ответить на неё своей сыновней или дочерней любовью — своей свободной волей принимают Божью любовь и отвечают взаимностью!

— Понял! — кивнул головой Сергей, пододвигая ближе стул и усаживая на него девушку так, чтобы её голова могла покоиться на его плече.

— Вот и причина, по которой Бог не может лишить человека выбора — быть с Богом или без Него, творить добро или творить зло. А каждый человек уже сам выбирает то, что ближе его сердцу, к чему склонна его душа, и тем самым выбирает или счастье жизни с Богом в Его любви или мучение жить в отвержении Его. Со всеми вытекающими последствиями.

— Выходит, те, кто творят зло свободным выбором, отвергли Бога?

— И приняли Его врага — дьявола! Пустоты в жизни не бывает, Христос сказал: «Кто не со Мною, тот против Меня»! Соответственно, тот, кто не принимает в своё сердце Божью любовь, делает это сердце вместилищем дьявольской сущности — ненависти! И эта ненависть уже руководит всеми мыслями, чувствами и делами такого человека. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как для него самого, так, к сожалению, и для окружающих…