Культурная провокация как метод познания

Алексей Дидуров был невероятно сложной, противоречивой натурой. Мотивы его поступков, слов для меня порой были непонятны. Например, я нисколько не сомневаюсь в искренности трепетного отношения Алексея Алексеевича к большинству ценимых им людей, но допускаю, что выдача званий «гениальный бард» или что-то в этом духе иногда (важно – именно «иногда») содержала осознанный элемент художественной, или, может точнее - культурной провокации. Как человек поведет себя, какая у него будет первая реакция? Вторая? Как быстро он привыкнет ощущать себя гением и привыкнет ли вообще? Я допускаю исследовательский, по характеру несколько провокативный интерес Алексея Алексеевича к эмоциональной реакции «подопытного гения». Какие у меня для этого есть основания? Во-первых, сам Алексей Алексеевич, помнится, однажды с некоторой гордостью привел слова какой-то знаменитости (опасаюсь ошибиться, поэтому не привожу на память имя), которая выразилась в том смысле, что, мол, Дидуров – мастер художественной или культурной провокации. Во-вторых, я однажды самолично стал свидетелем и отчасти – жертвой великолепной, просто классической культурной провокации. Сейчас расскажу.

В одно из воскресений я вел творческий портрет одной талантливой московской поэтессы. Да, был такой период в истории рок-кабаре (довольно непродолжительный – около года или даже меньше), когда Алексей Алексеевич привлекал к ведению концертов некоторых участников рок-кабаре и даже ввел такой принципиально новый формат общения с публикой как «творческий портрет». Надо сказать, поэтесса, о которой идет речь (она же – автор-исполнитель), как правило, быстро становится любимицей публики. Красивый - нежный и сильный - голос, хорошие тексты и высокая исполнительская культура. Добавим к этому, что сам Алексей Алексеевич очень любил, даже обожал ее, что, однако, не помешало ему провернуть следующее «дельце». Творческий портрет близился к завершению. Лица слушателей и слушательниц светились от удовольствия и обожания той, которая тоже была видимо довольна произведенным впечатлением. Доволен «подопечной» и добродушен был и ведущий, т.е. я. И вдруг в задних рядах поднимается один из завсегдатаев рок-кабаре и озвучивает буквально следующее: «Вам не кажется, что Вы ошиблись дверью?» И дальше в категоричной форме объясняет почему – мол, здесь, в рок-кабаре люди поют особые песни - с очень глубоким содержанием, а это все, мол, хотя и красиво по форме, но по содержанию - пустовато, попсовато и т.д … Зал замер по Гоголю, ну просто самый настоящий ревизор вдруг взял и приехал, немая сцена: публика, всем телом повернувшись к выступавшему, изумленно молчала, у выступавшей от огорчения вытянулось лицо и даже блеснули слезы, у ведущего от удивления открылся рот. Особенно возмутил тот факт, что буквально накануне я оказался случайным свидетелем того, как этот самый «ревизор» признавался моей подзащитной в том, как ему нравятся ее песни. Самым же странным показалось мне поведение самого Алексея Алексеевича – его глаза весело, даже как-то по-боевому поблескивали. На публику, на поэтессу и на меня - ведущего он посматривал озорно и остро, отреагировав на выступление словами типа «тоже мнение, имеет право на существование» - мол, защищайтесь (и защищайте).

Дальше – больше. «Общественный обвинитель» вскоре как ошпаренный выскочил из танцкласса Еврейского культурного центра, и больше, кажется, в этот вечер не появлялся. Ему вдогонку неслись вопли еще минуту назад благостно настроенной публики и одни из самых громких воплей были мои, потому что я был ведущим творческого портрета и у меня был микрофон. После этого зал еще долго и возбужденно обсуждал выступление сбежавшего ревизора и представленное публике песенное творчество талантливой поэтессы, как бы открывая его для себя заново, уже на более высоком эмоциональном уровне, а Алексей Алексеевич, возможно, открыл в этом всеобщем возбуждении и разговоре что-то новое о каждом из нас.

Загадка произошедшего мучила меня недолго – кто-то в случайном кулуарном разговоре объяснил мне, что выступить «ревизора» подбил сам Алексей Алексеевич. Я склонен этой версии верить, хотя утверждать определенно, что это было именно так, не могу. По правде, я тогда некоторое время в душе очень возмущался – как же так можно? что Алексей Алексеевич себе позволяет? Ну и т.д. А сейчас я вспоминаю об этом с улыбкой и грустью.

 

Творческие портреты

Все-таки период творческих портретов и не одного, а нескольких ведущих в истории рок-кабаре заслуживает отдельного рассказа хотя бы по той причине, что ни до, ни после ничего подобного в жизни рок-кабаре не было. Всегдашний формат был таков: Алексей Дидуров – ведущий, он выдает монологи на самые разные темы, он же представляет публике музыкантов, поэтов, выходящих к микрофону, единолично выстраивает очередность выступлений и предваряет каждое характеристикой выступающего. Иногда эта характеристика бывала краткой, чаще - развернутой.

Так вот, однажды привычное течение жизни рок-кабаре было нарушено. Его основатель, бессменный руководитель решился на эксперимент – чтобы заседания рок-кабаре по очереди вели избранные им поэты и музыканты и кроме того, каждое воскресенье один час отводился бы на творческий портрет кого-то одного из постоянных участников рок-кабаре. Почему Алексей Дидуров задумал это нововведение, я могу только догадываться. Возможно, заметил, что стало меньше приходить публики, поэтов, музыкантов, возможно – что лица в зале стали какими-то тусклыми. Скорее же всего, как мне теперь думается, стало сдавать здоровье. Тогда я, конечно, и подумать на это не мог, ведь Алексей Алексеевич вел исключительно здоровый образ жизни. Не курил, не выпивал, регулярно занимался физкультурой, играл в футбол. Но жизнь непредсказуема и порой любит пошутить скверно.

В любом случае я уверен, что изменение формата заседаний делалось во имя спасения любимого детища всей его жизни – рок-кабаре или по крайней мере придания ему нового животворного импульса. Так или иначе, но однажды Алексей Дидуров торжественно провозгласил уход от «диктатуры» (его выражение) и переход к республиканской форме правления. Звучало это как-то по-детски, но кто такие поэты, музыканты как не взрослые дети?

Нововведение это стало большой неожиданностью для абсолютного большинства «дидуровцев», поскольку Алексей Дидуров всегда был не просто основателем и ключевой фигурой рок-кабаре, на которой держалось все действо, а – буквально всем, чем рок-кабаре было. В сущности, большинство слушателей приходили именно «на Дидурова», а не на выходящих к микрофону поэтов и музыкантов, сколь ни прискорбно для самолюбия авторов это прозвучит. И дело здесь, конечно же, не в отсутствии талантов, каковых было множество, как я уже неоднократно подчеркивал, а в уникальности Алексея Дидурова, который как личность был на порядок интереснее – фактурнее, темпераментнее, ярче – любого автора, когда-либо выходившего к микрофону рок-кабаре, включая знаменитостей. И сей факт был настолько для всех очевиден, что, по-моему, многие растерялись и не знали, что делать с таким предложением, как реагировать. Период творческих портретов и появления некоторого количества ведущих, как мне теперь видится, - это была еще и мужественная попытка Алексея Дидурова уйти от монолога, который был ему привычен и прийти к диалогу. Возможно, эта потребность в диалоге была попыткой самоограничения. «Дидуров талантливый человек, но его слишком много» - так говорили многие – его друзья, почитатели, женщины, и сам Алексей Алексеевич это, похоже, понимал, потому что порой с горечью говорил об этом. Вообще все рок-кабаре 2003-2006 года – горькая публичная исповедь Алексея Дидурова. В своих наивысших, пиковых точках - жесткая до изуверства, бескомпромиссная до палачества, откровенная до бесстыдства, сентиментальная до плача о самом себе. Исповедь уходящего человека, как оказалось впоследствии.

Так или иначе, некоторое время – на протяжении осени 2004-го, кажется, творческие портреты проходили регулярно, каждое воскресенье, но потом как-то все само собой сошло на нет – Алексей Дидуров вернулся в свое великое одиночество, снова став «диктатором», единолично ведущим свое литературное рок-кабаре. Думаю, все восприняли это как должное.