Платон зубов-подвиги русских воинов в странах кавказских с 1800-ого по 1834 год

«Для наказания абазинских жителей аулов, на Куме состоящих и дающих всегда пристанище кабардинцам и закубанским хищникам, вторгавшимся в Александровский уезд, составлен был отряд под командой майора Курилы, состоявший из двух рот Тенгинского пехотного полка, двух орудий артиллерии и 300 казаков.

Майор Курилла с 14-го на 15 декабря, подходя к аулам, встречен был собравшимися в значительном числе жителя­ми, которые намерены были защищаться, но быстрым на­падением нашей кавалерии были они прогнаны, и аулы заняты. Причем взято в плен 140 душ абазинцев разного пола; многие из вооруженных убиты; скот и табун, бызшие в аулах, также достались в добычу. По окончании сего действия отряд возвращался, но па пути был атакован ка­бардинским владельцем Арсланбеком Бесленеевым с пар­тией кабардинцев, карачаевцев и жителей абазинских ау­лов; но после кратковременной перестрелки, несмотря на их упорство, хищники были прогнаны, и начальник партии Арсланбек ранен. С нашей стороны убитых 2; раненых 12 и получивших контузии 2 человек»

П.А.Потто –Кавказская война(Кацыров на правом фланге)

Не долго, однако, оставался Кацырев в покое. Скоро его известили, что беглые кабардинцы переселяются с Урупа к верховьям Кубани, к самому Каменному Мосту, и что им помогают в этом абазины, которые в то же время, под видом ногайских отар, держат своих овец на равнине. Кацырев порешил немедленно наказать абази­нов, кстати припомнив, что Ермолов еще в 1822 году великодушно даровал им пощаду, но что они, по при­вычке нарушать свои клятвы, тогда же обратились снова к разбоям и хищничеству.

Но прежде чем напасть на них, Кацырев принял меры к тому, чтобы усыпить их бдительность, и лучший лазутчик его князь Данбек-Лов отправился с этой целью в землю соотечественников. Лов ездил по аулам, куначил и браж­ничал там, уверяя всех и каждого, что Кацырев собирается идти к абадзехам, а об них и не думает. Между тем он высмотрел и изучил удобные пути, чтобы быть проводником у отряда.

Восемнадцатого июня все было готово. Кацырев пе­решел Кубань и береговой дорогой двинулся к ее вер­ховьям; но скоро отряд свернул в сторону и пошел по таким трущобам, что поминутно происходили остановки. Проводник говорил, между тем, что дальше будет и того хуже. При этих условиях успех набега самому Кацыреву стал казаться сомнительным: настанет день — и черкесы, конечно, примут меры, чтобы не быть захваченными врасплох. Казаки, впрочем, были другого мнения, и вот на каком основании. Перед самым выступлением в поход, когда собранные сотни стояли уже за станицей, один старый татарин нагадал им на бараньей лопатке об успехе похода и крепко обнадеживал, что у неприятеля будет убит какой-то князь, княгиня — ранена и много, много людей взято в плен. И казаки никак не могли допустить теперь, чтобы это предсказание на бараньей лопатке могло не исполниться.

Наконец Кацырев, не выносивший неопределенности и медленности, оставил пехоту в команде полковника Урни-жевского, а сам с одними казаками, с тремя ротами ширванцев и тремя конными орудиями, быстро двинулся вперед ылегке, Около часу ночи он прошел весьма трудное горное ущелье и скоро, спустившись в долину Малого Зеленчука,.слышал лай собак. Здесь был бараний кош, горел огонь и сжсели пастухи со своими семействами. На разведку у Ка-хырева ходили особенные люди, умевшие говорить по-черкесски; среди них были и казаки, и пехотинцы, которых пленяла опасность. Это был первообраз тех знаменитых гхстничьих команд, которых впоследствии, уже в сороковых -спах, создали сами обстоятельства в некоторых полках, сберегавших передовые кавказские линии... Но на этот раз разведчики к кошу посланы не были. Ночь была темная, сегога адская, и, при всей сметке и навыке охотников, нельзя было надеяться, чтобы из пастухов кто-нибудь не

скользнул,— а спасись хоть один, дело было бы потеряно. "Тсэтому кош был обойден стороной. На дороге отряд встре--,1л. однако, черкесский пикет, в котором тотчас же грянул сигнальный выстрел — призыв на тревогу. Медлить было нельзя, и казаки пустились во все повода.

Вот уже зорька. В предрассветной мгле, еще закутанные санним туманом, видны три большие аула — один по пра­вою и два по левую сторону речки. Лов, подскакавший к Кацыреву, сказал, что вправо — аулы Клычева, влево — князей Дударуковых. Сигнальный выстрел, между тем, был

слышан в аулах, и в них пошла суматоха. Жители полураздетые, безоружные метались во все стороны. Чтобы пересечь им все пути к отступлению, хоперцы, с майором Паховым^ обскакали аулы справа, кавказцы, с майором Дадымовым,— слева. Кубанский казачий полк в полном' составе, под командой подполковника Степановского, про­скакав мимо всех аулов, отрезал их от горного ущелья, по которому жители могли уйти, и занял все тропы и дороги. Конные орудия, под прикрытием казачьей сотни, заняли пригорок, снялись с передков и приготовились действовать гранатами.

Кацырев хотел окружить аулы и затем, дождавшись прибытия пехоты, штурмовать. Но все сделалось как-то само собою. Из Дударуковских аулов, не надеясь отстоять их, горцы бросились на правую сторону речки, где начи­налась крутая лесистая гора, изрезанная балками. Хоперцы встретили их из лесу, но не могли выбить из оврагов, и потому заняли единственный перевал, по которому бегущие могли перебраться за гору. Таким образом все, что нашло первоначальное спасение в оврагах, теперь было в западне.

Дадымов и Степановский заняли между тем аулы, и скоро в них бурно уже шумели и ходили волны пламени. Пока одни казаки растаскивали покинутое имущество, другие раскинулись цепью по берегу реки, чтобы не пропустить беглецов назад, третьи скакали в погоню за угнанными стадами, настигали и возвращали их на сборное место. Подоспевшие ширванцы двинуты были в овраги. С муже­ством отчаяния черкесы защищали свои семьи, но это по­вело только к их гибели. Ширванцы ударили в штыки, и началось поголовное истребление. Гибель мужей, отчаяние жен и детей, отторгнутых от своих защитников, представ­ляло ужасное зрелище. Двести трупов разбросаны были по оврагам и лесным тропинкам; триста семьдесят пленных, согнанных в кучу, стояли под конвоем, оглашая воздух воплями. В числе убитых лежали тела: карачаевского стар­шины Кубиева и молодого сына известного кабардинского князя Магомета Атажухина. Оба владельца аулов, Клычев и князь Мамсир Дударуков, также пали в битве; княгиня, жена последнего, ранена шашкой и взята в плен... Так исполнилось предсказание татарина.

Потери горцев в действительности были гораздо значи­тельнее, чем даже казались по первому взгляду. Многие из жителей, не отысканные вовсе, сделались жертвой слу­чайных обстоятельств, многие потонули при спешной пе­реправе через речку; особенно много гибло детей, которых спасать было некому.

Вместе с этими аулами легко было бы захватить и аул Биберды, находившийся от них в трех верстах, Но Кацыреву было известно, что в этот аул всего за несколько дней переселился Арслан-бек Бесленев, и он решил пощадить его, чтобы поддержать в нем добрые чувства, вынесенные из свидания с Ермоловым. Однако же, желая показать, что и его кабардинцы могли разделить кровавую судьбу абази­нов, Кацырев послал туда две сотни казаков, дав им в проводники одного из пленных абазинцев. Казаки остано­вились в виду аула и послали в него пленного пригласить кабардинского князя в русский лагерь для свидания с Ка-цыревым. Но при появлении казаков и князь и жители бежали из аула, покинув на произвол судьбы и скот, и имущество. Казаки не тронули ничего и, отпустив пленного домой, возвратились к отряду.

Между тем, по окончании боя, около полудня, все от­дельные отряды стянулись на сборное место в полуверсте от горевших аулов. Добыча оказалась огромной: лошадей

пригнано было шестисот, рогатого скота более тысячи двух­сот голов, овец свыше десяти тысяч. Не миновали солдат­ских рук и те бараньи коши, которые были обойдены на­кануне; их захватил по дороге полковник Урнижевский с пехотой.

Вся потеря в отряде ограничивалась двумя убитыми и

Пятью ранеными.

Когда отряд шел назад, в лагерь приехал сам Арслан Бесленев. Кацырев объявил ему волю Ермолова, что беглые кабардинцы не должны селиться у Каменного Моста и что в противном случае он, Кацырев, за спокойствие и без­опасность его не отвечает. Арслан просил позволения на­писать об этом Ермолову, и до получения ответа не разорять его. Кацырев согласился.