Вы обязаны помнить днем и ночью —

Без всякого напряжения,

Раскованно и играя — то,

Что каждый ваш поступок

Проявляет сострадание и любовь,

Что каждое ваше слово

Проявляет грацию и красоту,

Что вся ваша жизнь постепенно становится песней,

поэзией... хокку.

- 0'кей, Маниша?

- Да, Зорба Будда.

НЕЧЕГО ВЫБИРАТЬ, НЕЧЕГО ОТБРАСЫВАТЬ

Любимый Зорба Будда,

Когда Хо Коджи впервые встретил Секито, он спросил:

«Кто тот, что независим от всех вещей?» Прежде чем он смог окончить свой

Вопрос, Секито прикрыл рот Коджи своей рукой. При этом Коджи испытал

переживание и выразил себя в следующем стихе:

«Ежедневно ничего особенного,

Только кивание самому себе.

Нечего выбирать, нечего отбрасывать.

Нет прихода, нет ухода,

Нет человека в багряном.

Голубые горы без единой пылинки.

Я применяю таинственную и неуловимую силу,

Нося воду, дрова за плечами».

Позднее, во время визита к Ма-цзы, Коджи снова спросил: «Кто тот, что

Независим от всех вещей?»

Ма-цзы сказал: «Когда ты выпьешь всю воду в реке Янцзы, я скажу тебе».

При этом Коджи испытал еще одно великое переживание и сочинил второй

стих:

«Десять направлений сходятся в одной точке,

Каждый учится ничего не делать;

Это и есть зал буддийской тренировки;

Ум пуст, все прекратилось».

Друзья, одного абсолютно невиновного человека повесили вчера утром. Верховный суд не имел улик против него - даже косвенной улики, даже любой технической уловки, - но его приговорили к смерти за то, что он был дядей одного из террористов, убивших Шримати Индиру Ганди. Его единственное преступление было в том, что он - дядя того человека. Просто не верится, что быть дядей террориста достаточно, чтобы его повесить.

Верховный суд отказал в апелляции на пересмотр без всякого основания или какого-то объяснения, почему они отклонили апелляцию. Президент отказал в просьбе о помиловании, никак не объясняя, почему он отказывает в этом.

Адвокат, который упорно работал для спасения этого невиновного человека, это к тому же и мой адвокат. Я близко знаком с ним; он боролся за меня во многих судах, по многим делам. Мне известна его искренность, прямота. Его зовут Рам Джетмалани. Он упорно старался любым возможным способом сказать, что улик нет; вы не имеете права убивать невиновного человека. Но власть слепа, а когда слепая власть становится мстительной, тогда это абсолютно разрушающе.

Я не озабочен тем, что одного человека повесили. Моя забота как гражданина этой страны в том, что повесить невиновного человека - это повесить само правосудие, повесить демократию, свободу индивидуальности, свободу выражения - даже свободу быть безвинным! И эти политики продолжают толковать о правосудии и демократии, а под этими красивыми наименованиями прекрасно продолжается все продажное и бесчеловечное. Ни один интеллектуал, любящий свободу, или человек, желающий равного правосудия для всех, не заявил никакого протеста.

Рам Джетмалани с последней попыткой обратился к Мировому суду. Мировой суд сказал: «Свяжите нас с президентом». Секретарь президента заявил: «Слишком поздно», - было только восемь тридцать вечера, - «и мы не можем беспокоить президента в столь поздний час, а утром человек будет повешен».

Когда человека повесили, Раджив Ганди играл на спортивной площадке, как будто ничего не происходило. Эта страна боролась за свободу — не за такую свободу. Боролась за правосудие — не за такое правосудие, где вы не имеете никаких доказательств. Вы убиваете конституцию страны, ее правосудие; вы уничтожаете ее свободу. И протеста нет. Люди настолько обусловлены быть рабами, что, когда всей стране следует подняться против этого преступного акта Верховного суда и президента Индии, нет даже и единственного знака. Похоже, всю страну кастрировали.

Но я протестую всем своим сердцем! Во-первых, смерть - это неправильный способ наказания - даже для человека, который убил кого-то. Это закон джунглей, око за око. Это не правосудие. Человек убил кого-то, и вы убиваете человека! Можно ли кровью отмыть руки, которые полны крови? А что касается разговоров, все лидеры, все политики продолжают говорить о замечательных вещах, давая надежду и утешение массам, но факт в том, что нет ни закона, ни конституции. Если вы можете убить невиновного человека, вы можете сделать что угодно - и страна будет молчать. Но я как индивидуальность сам опротестовываю это убийство бедного человека.

Во-вторых, все эти прошлые несколько дней я разоблачал индийскую интеллигенцию, но, похоже, некому выйти вперед и принять истину. Напротив, они рассердились. Как раз сегодня я получил от Амаравати газетную статью о себе: «Вы создаете свой собственный словарь», — так как я объяснил, что слово "бхагаван" - порнографическое слово. Но глупый редактор не дает никакого другого смысла слова из любого словаря.

Я вызываю всякого предъявить любой другой смысл слова «бхаг» (bhag). Это значит влагалище. И вы можете увидеть в каждом уголке и закоулке любого города статую шивалинги; это фаллическая статуя. Это мужские гениталии, помещенные в женском влагалище, а вся страна продолжает поклоняться этому. Никто даже не удивляется - чему вы поклоняетесь? Вы даже не смущены этим!

Индусы называют Шиву не божком, а махадевой — великим богом. И великий бог представлен мужскими гениталиями. Я не создаю никакого словаря; я просто привлекаю ваше внимание к подлинному смыслу слова, и если вы разумны, отныне и впредь никого не следует называть Бхагаваном - ни Махавиру, ни Будду, ни Кришну, ни Раму, ~ никого не нужно называть «Бхагаван». Это оскорбительно; это гадко и непристойно. Я носил такое слово перед своим именем тридцать лет просто как вызов, но никто даже не приходил принять его. Пандиты этой страны, священники этой страны, очевидно, поняли в глубине своих сердец, что если бы они вызвали меня, я разоблачил бы смысл слова. Сейчас я отказал даже Гаутаме Будде просто потому, что не приемлю Гаутаму Будду как целостного человека. Он отверг мир, он отверг внешнее, - а человек, который живет только внутренним, не может быть завершенным или совершенным. Поэтому я называю себя Зорба Будда. Но даже это задевает неразумных людей; они не понимают смысла Зорбы. Даже Шри Ланкан, посол в Америке, написал мне письмо, говоря, что мне не следует использовать слово «Будда» рядом с «Зорбой»; это оскорбляет Будду.

Я написал ему: во-первых, у вас нет никакой монополии на слово «Будда».

Во-вторых, любой пробужденный имеет право называть себя Буддой, и мое усилие свести Зорбу и Будду вместе указывает на весь мой философский подход. Я хочу, чтобы мир и ваше внутреннее существо были в ладу. Внутреннее и внешнее следует уравновесить.

Зорба Будда — моя философия. Но если это задевает, я беспомощен.

Мне хотелось бы, чтоб мои редакторы не помещали этого позади моего имени. Я не хочу раздражать невежественных, слепых, неразумных людей во всем мире. Вы мой единственный мир; я живу только ради вас. Я отвергаю весь мир полностью. Ты должна взять это на заметку, Маниша, что «Шри Раджниш» достаточно для указания на меня. Что же касается тебя, можешь обращаться ко мне как «Мой любимый Учитель». У меня есть нечто поважнее, чем беспокоиться об этих идиотах. Они не понимают даже своих собственных писаний. Они так уродливы, они так порнографичны - но они никогда не читали Шивапурану или Ваюпурану. Они не знают ничего о собственной религии, но задеть их совсем легко — что и демонстрирует их обусловленный ум. И они утратили всякую возможность понимать что-то новое.

Я пригласил Морарджи Десая в ашрам. Он жульничал с владельцем «Океана Билдинг» - однажды я побывал с ним в том здании. Он не платил, но поскольку он был то главным министром Бомбея, то главным министром Гуджарата, то заместителем премьер-министра Индии и, наконец, стал премьер-министром Индии, то владелец здания не мог ничего с ним поделать. Это было его прихотью, платить ренту или нет. Время от времени он платил. Но теперь он уже не тот, владелец притащил его в суд, и суд вынес решение в пользу владельца здания. Все его поклонники попросту покинули его. Люди, сделавшие его главным министром и премьер-министром, - куда они пропали? Все эти чамчас... Это особое индийское слово; оно означает всех тех «прихлебателей», которые сосали его кровь - все они исчезли. Ни один не пригласил Морарджи Десая в свой дом. А его друзьями были все богатейшие люди страны: они окружали и расхваливали его необычайно. Теперь у него только пятьсот семьдесят рупий на банковском счету, и это так унизительно, что Бомбей собрал одиннадцать тысяч рупий ему на жизнь - на всю его жизнь. Но я пригласил его, дав понять, что в моем лагере должны выполняться два условия. Вы должны прекратить питье мочи; моим людям не нравятся такие отвратительные привычки. И вы должны прийти со справкой об отрицательной реакции на СПИД.

Один человек, М.В.Каматх - один из старейших журналистов, интеллектуал - тут же отреагировал и дал интервью в газету, заявляя: «Я собирался писать что-то хорошее о Бхагаване, но так как он оскорбил Морарджи Десая, теперь я не намерен писать того, что собирался». Удивительно...

А вчера я получил его рецензию на мою книгу «Заратустра» — это и есть «что-то хорошее», что он написал обо мне. Теперь он совсем запутался. Он написал столь абсурдные вещи, просто чтобы отомстить, и это не имеет ничего общего с книгой «Заратустра». Если он сердился на меня, довольно было проявить свой гнев в газетах. Но он пишет о «Заратустре», что это противоречиво. Он не дает никакого примера — единственного примера было бы достаточно. «Это непоследовательно», - говорит он, но без всякого примера.

Только потому, что М.В.Каматх называет это непоследовательным или противоречащим самому себе, оно не становится противоречащим самому себе или непоследовательным. И он говорит, что в книге есть повторения. Да, повторения есть, ведь это не написанная книга. Это лекции, продолжавшиеся месяцами, и нужно понимать, что написанная книга - это совсем другое.

Когда человек пишет, он может сократить; он может убрать какие-то выдержки, если есть какая-нибудь тавтология, повторение. Он может дать заглянуть в книгу нескольким людям, посмотреть, не обнаружат ли они какой-нибудь непоследовательности. Но это спонтанные разговоры, ведущиеся с учениками, а порой совершенно необходимо повторить несколько вещей снова в другом контексте.

Но прямо в собственном утверждении он сделал из себя глупца, говоря: «Я собирался написать что-то хорошее», - и просто потому, что я пригласил Морарджи Десая на условиях, он рассердился. Ведь Морарджи Десай сделал его международным репортером в Вашингтоне. Так окажите сами ему уважение - если его так сильно оскорбили, он мог бы пригласить Морарджи Десая, жить в свой собственный дом!

Теперь Морарджи Десай повис... Правительство давало ему дом. Сперва он отказался, ведь у власти оппозиция, а он не принадлежит этой оппозиционной партии. Принимать убежище и поддержку от них он счел недостойным, понадеявшись, что у него столько друзей, которые обязательно придут ему на помощь.

Наконец он принял - и это даже более унизительно — правительственное предложение к себе. До самой смерти он может занимать определенное бунгало. Но это бунгало уже занято женщиной, которая прежде была министром образования в кабинете Чавана. Теперь она уже давно не министр, но она настаивает, что не освободит бунгало. Нет законов для правительственных бунгало, так что она в надежном положении. Самое большее, правительство может потребовать с нее ренту, а она согласна платить ренту. Теперь пути нет, так что правительство подыскивает другое бунгало, которое кто-то может освободить для Морарджи Десая. А тот висит в воздухе. Все же благодаря своей учтивости владелец «Океана» дал отсрочку, сказав Морарджи Десаю так: «Пока вы не получите другое бунгало, можете оставаться несколько месяцев». Итак, М.В.Каматх собирался писать прекрасную рецензию в прессе на «Заратустру», но в раздражении он пишет абсолютные нелепости. Я просто изумлен, что, похоже, некому понять разницу между реакцией и ответом. Вы реагируете своей прежней обусловленностью, никогда не давая ни секунды мысли о любом новом подходе. Отныне у меня будет просто свое собственное имя. Надеюсь, никто не возражает против этого. Иначе я могу обойтись и без имени. Мне приходится жить с этими слепыми людьми и всевозможными идиотами, но я не живу для них, им следует это знать. Я живу только для моих людей, чьи сердца слились со мной. Те несколько дыханий, что остались мне здесь, на земле, я должен посвятить моим собственным людям, с надеждой, что они воспользуются этой возможностью воспламениться радостью и блаженством, найти свои корни в вечности, бессмертии... Стать по праву едиными с космосом, танцуя со звездами, цветами, реками и океанами.