Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не желает…

 

– Принимай машину, брат! Я самолично все проверил. Работает как часы!

 

«А ведь «танцоры» по сути никакие не борцы с системным тоталитаризмом, а самая обыкновенная секта, – понял вдруг Максим. – Как «Звездное братство», как луннопоклонники, как «Темная материя», как «Свидетели Немезиды». Только в отличие от них всех «танцоры» ведут вооруженную борьбу с правительством, а не дурят головы простым обывателям. И вот ради того, чтобы эти духовные дикари согласились на переговоры, погибли замечательные товарищи: ворчун Прокопыч, веселый раздолбай Шляпа, молчаливый трудяга Степ…»

 

– Дипломатический бой объявляю начавшимся! Да воссияет правота победителя!

 

Вот это дипломатия! Такая дипломатия нам по душе! Почему не каждый день? Побольше бы острых дипломатических вопросов общемирового звучания!

 

– Слушайте! – Мы видели, что Семь Сил благосклонны к обоим храбрецам! Но правда одна! А значит, победитель должен быть один! Так пусть судьбу поединка решит рукопашная схватка!

 

Над ним стоял Максим, еще не верящий своему счастью. Это нельзя было назвать техникой. Это нельзя было назвать умением. Только отвага, именно безумная отвага, дарованная ему Львом, укрепила его дух и позволила с ледяным хладнокровием одержать эту великолепно красивую победу.

 

– Братья и сестры, – дипломатический поединок окончен. Я победил. Но даже не пытайтесь просить меня, чтобы я его прирезал.

 

«Лучше бы товарищ Альфа дал мне не Льва, а другую какую‑нибудь вещь. – От которой героем не становишься, зато начинаешь ориентироваться в хитросплетениях всех этих дипломатических сетей! Спасибо еще Соне, водила меня в дискуссионный клуб! Там хоть немного пообтесался!»

 

– Мы ищем мира с вами, – потому что нам не нужна война. С вами.

 

– Верно! Верно, брат! Но ты обозначил вашу пассивную цель. Однако у Людвига… я хотел сказать, у товарища Альфы, есть еще и вполне определенная активная цель: вместе с нами идти войной на прогнившую олигархию, демагогически именуемую Объединенным Человечеством! Далее покончить с этим политическим режимом навсегда и объединить людей уже по‑настоящему! Под знаменами равенства и творчества! Ведь так?

 

– Довольно! «На паритетных началах»! «Честные выборы»! Да понимаешь ли ты, что несешь, мальчишка?!.. А главное, понимает ли твой смешной идеалист Людвиг ван Астен, что такое выборы в реальных условиях лунно‑марсианской олигархии?!!

 

– «Честные, истинно демократические выборы»! Да это химически чистое безумие! Демократия – это власть денег! На демократических выборах всегда побеждает тот, у кого их больше! Кто держит в руках СМИ. Кто владеет технологиями. Кто может купить эфирное время. Никогда! Ни! При! Каких! Условиях! Нельзя! Соглашаться! Играть! В игры! Олигархов!

 

– Олигархи должны увидеть всю серьезность наших намерений. Уничтожив губернаторство Марс, мы выдвинем ультиматум. Мы заявим, что объектом нашей следующей атаки станет Луна. И вот после этого ультиматума… – брат Молот обвел взглядом своих сидящих за столом соратников, которые по‑прежнему жадно ловили каждое его слово, – после этого ультиматума начнется настоящая революция. Народ больше не станет терпеть воров‑олигархов, которые не в состоянии обеспечить даже самое насущное: безопасность! Волна революции сметет и «Беллону», и Оберпротектора, и Ассамблею Колоний! Да, братья и сестры, только так, через Ужас и Страх, можно воззвать к тому немногому человеческому, что еще осталось в душах заводских рабочих и офисных служащих Луны и Марса! Только так и можно вырвать рабов телевизоров и супермаркетов из их скотского состояния!

 

Похоже, не договоримся. – Что же делать? Какие еще аргументы привести?

 

– Ага, вот он!.. Братья и сестры, корабль этого… атаковал мой крейсер! И не чем‑нибудь, а термоядерными зарядами!

– Чистыми зарядами, – уточнил Максим, словно бы это что‑то меняло.

 

«А ведь обидно! – Прав был товарищ Дементьев! Переговоры с этими психами бессмысленны! Сразу надо было гасить Аэрополис из всех калибров! Да что там «гасить»! Даже если бы я таранил Аэрополис на «Барракуде», и то проку было бы в сто раз больше! А так и мира не добился, и пропаду почем зря…»

 

Все это произошло крайне своевременно, потому что от перепадов давления и дефицита кислорода у Максима уже плясали перед глазами малосимпатичные кровавые черти.

 

Ты Максим Верховцев, верно?

– Да.

– Хвала Справедливости! У нас три – подумать только, три! – приказа! И все одинаковые: вытащить отсюда Максима Верховцева живым или мертвым!

– «Или мертвым»? – Так вы все‑таки работаете на «Беллону»?

– Да нет же, болван! Мы – Отдел Особых Действий «Армии пробуждения»! Я – товарищ Дельта, заместитель начальника ООД!

– Но почему, почему мертвым?

– Ох, парень, я смотрю, крепко тебя контузило! Да потому что нам было приказано искать тебя со всей тщательностью! И если, не дай Бог, что – наше тщание мы должны подтвердить хотя бы твоей тушкой! Со всем содержимым.

 

«Ой ли, – пронеслось по закраинам сознания Максима. – А вообще во мне ли дело? А не в том ли, что на (или в) моей тушке висит одна очень странная вещь, прямо скажем – Лев? И этот Лев превращает своего владельца из обычного человека в героя? И он куда ценнее, чем я сам?»

 

Да‑да! Теперь, когда Максим оказался за штурвалом корабля, он временно стал главнее всех, первым после Бога, и имел полное право приказывать кому угодно, в том числе и своему спасителю.

 

– Погоди… Дай хоть дух…. перевести,

– Некогда. У нас сигнатура «чужой». Мы сейчас «чужие» для всех кораблей «Армии пробуждения». А наши сейчас будут валить все, что увидят. Так что давай, сканируй по частотам, пока нас не сбили.

 

Третьи без всяких аргументов были уверены в том, что все к худшему в этом худшем из миров. Ожидать чего‑либо хорошего не следует, потому что хорошего ожидают только идиоты.

 

– Да у нас коллективные галлюцинации!

– Отставить коллективные галлюцинации!

 

– Переменного диаметра?! – Что это значит, хотел бы я знать?!!

– Господин генерал! – Это значит, что диаметр целей является переменным!

– Майор!!! Вы что, издеваетесь?!! Издеваетесь надо мной, да?!!!

 

– Так что же нам, экстрасенсов сюда, в штаб, звать?! – Чтобы они нам гипотез подбросили? Про иные измерения? Про зеленых человечков с антеннами из задницы? Про параллельную физику, где «е» равно «эм-цэ куб»?!

 

Генерал Белов в глубине души тоже подозревал, что они имеют дело со старыми знакомцами, будь они тысячу раз неладны. Но впервые за свою долгую карьеру он боялся признаваться себе в этом… Ведь это означает, что уровень технологического развития пиратов – подозрительно высокий, как выяснилось еще в битве на Градусе Забвения – сейчас начинает выглядеть просто‑таки пугающим!

 

– Именно так. Мы должны помочь уродам справиться с кометой. Да, это затратно. Да, опасно. Но это даст нам настоящую власть. Власть над умами. Сейчас внимание каждого жителя Марса приковано к экрану телевизора или сетевому монитору. Все жители Солсиса следят за этой горячей штучкой по имени Шпитц‑11. Пройдет еще несколько часов – и жители Четвертого Рима будут навсегда прощаться со своими детьми и молить Бога простить их за тысячу мелких подлостей, что составляли содержание их бесцветных мышиных жизней. Но стоит нам отвести от них очевидную погибель и мы станем популярнее чем губернатор, популярнее чем генерал Белов, популярнее чем господь Бог! Мы и будем господом Богом в их глазах! И им ничего не останется, кроме как молиться на нас до конца своих бессмысленных дней!

 

Первый в мире фотонный космолет «Справедливый» имел одно фундаментальное преимущество перед всеми участниками драмы, разыгравшейся в тот день на ближних подступах к Марсу: он был фотонным.

 

«Я не знаю, что это. – Мой штурман полагает, что это вовсе не материальный объект, а оптико‑энергетический фантом!»

В иные времена за «оптико‑энергетический фантом» в военном донесении могли спокойно попереть с корабля. Но на фоне близящейся катастрофы никому не было дела до подобных мелочей…

 

Самая эффективная реакция во Вселенной – полная аннигиляция материи с высвобождением потока фотонов.

 

Официально процедура именовалась плазменной дезинтеграцией, но в газетах ее часто помпезно именовали «Казнью Пяти Стихий». Считалось, что казнь эта имеет китайское происхождение. По крайней мере, экзекутор был определенно китайцем.

 

– Ты слышал, Макс? Сто двадцать эпизодов! Уму непостижимо! Я, конечно, всегда знал, что я не ангел… Но чтобы сто двадцать!

 

– Сто двадцать это двадцать четыре умножить на пять. То есть ты ровно в пять раз меньший преступник, чем я. Или так: ты ровно в пять раз порядочней меня… – с самой серьезной миной сообщил Максиму товарищ Альфа.

 

– А я вот иду и думаю о том, разрешат ли нам последнее желание. – Ведь должны?

– По традиции – должны. Что за казнь без последнего желания? Я лично попрошу стакан ямайского рома. А ты?

– А я… Я, пожалуй, бумагу и ручку… Настоящую бумагу и настоящую ручку, не электронные. Чтобы эти сволочи ничего не могли фальсифицировать. Напишу Соне записку.

– А в записке что?

– Ну как?.. Напишу, что люблю ее… И что буду любить всегда.

– Всегда это после смерти, что ли? – осведомился товарищ Альфа с глумливым прищуром.

– Ну… Вроде того.

– Тогда передавай Соньке привет и от меня, в этой своей записке. Мол, брат тебя тоже любит. И напиши, чтобы не забывала моих голубых черепашек кормить…

 

«Старая гвардия» совершенно выжила из ума и потеряла веру в людей.

А он, Людвиг ван Астен, верит в хорошее.

 

Верящего в хорошее товарища Альфу и Максима схватили ровно через семь секунд после того как они ступили на бетон космодрома «Буранный» в Четвертом Риме.

Уж что‑что, а хватать спецназ «Беллоны» умел великолепно.

«Что‑то он подозрительно легко согласился… Сейчас товарищ Альфа с его‑то даром внушения такого им наговорит, что на Марсе начнется революция!»

«Какой же я все‑таки дурак! Мы же не в прямом эфире, что бы там ни говорили. Нас наверняка показывают с десятиминутной задержкой. А значит, для монтажа всегда остается время. Наверняка никто из зрителей не услышит пламенной проповеди товарища Альфы. И это в лучшем случае. А в худшем они при помощи исинк‑обработки видеопотока примонтируют другой текст. Про то, как он кается, как сожалеет о своем безобразном поведении и осознает, что все пираты заслужили законную кару… Тьфу! Эх, товарищ Альфа, товарищ Альфа…»

 

– У меня есть мечта. – Да, у меня есть мечта. – Чобы люди Объединенного Человечества были объединены не на словах, а на деле…

 

– Девушку зовут Соня ван Астен?

– Да.

– Вы хотите, чтобы мы нашли ее?

– Нет. Вообще‑то не хочу. – Желаю, чтобы вы никогда ее не нашли.

 

Умирать не хотелось.

Совсем.

 

«Мне бы сейчас его энергию, его мощь и отвагу – ух, что бы я тут натворил! Уж человек пять с собой прихватил на тот свет точно!», – глядя на пламя, сокрушался Максим.

 

– Может, нас помиловать решили? Сейчас затушат огонь и отпустят нас с Богом? Ну, конечно, взяв обещание больше не чудить? – с улыбкой спросил Максим.

– Ага. Держи карман шире! Сейчас, отпустят! – на лице товарища Альфы застыло выражение горькой иронии.

 

– Температура в печи – пять тысяч градусов по Кельвину! – захлебываясь восторгом, сообщил экзекутор. – Уровень радиации – три тысячи рентген в час!

– Вот оно что, – проворчал товарищ Альфа, который с неожиданным вниманием наблюдал за эволюциями пятой стихии. – Они подали в печь расплав плутония.

– Изобретательные, твари. Я думал, ограничатся алюминиевой пудрой, – вздохнул Максим.

 

Печь явно вышла на рабочий режим. Все пять стихий уже вовсю вертели бешеное колесо правосудия.

 

– Эй вы! Матвей и товарищ Матвея, забыла, как вас там зовут! У нас всего десять секунд, потом паралич закончится. Залезайте быстрее, пока ваши палачи не пришли в себя!

 

«Кем бы ни была эта девушка… И кем бы ни был этот загадочный Матвей… Я буду последним кретином, если не послушаюсь!» – подумал Максим.

 

– Ну ладно, ладно, не кипятись, радость моя! И, кстати, с каких это пор мы на «вы»? Это же я, твоя Анна!

 

С другой стороны, сказать ей сейчас правду – кто знает, что она выкинет? Может, немедля развернет машину и полетит в сторону Кратера Закона. Мол, извините, спасла не того, ошиблась, с кем не бывает. Девушки – очень сложные существа. И выкинуть они могут действительно все что угодно.

 

 

«Что за странная девушка? Друг она или враг? Что вообще происходит? Она говорит, что убегала от пиратов. И она же спасает пирата, то есть меня, от неминуемой гибели!»

 

– Аня, ты извини. Но я должен спросить.

– О чем?

– У нас, отношения?

– Что?! – Отношения? Мы с тобой жених и невеста! Ты что, совсем одурел?! Матвей! Ау! Ты где вообще?!

 

«Только не в реку… Господи… Только не в реку! Это же так обидно – утонуть сразу после того как чудом избежал гибели в ревущем пламени!»

 

Падал он с типично марсианской основательностью – минут семь. Любой летчик, любой парашютист подтвердит – время в воздухе тянется медленней, чем на земле. Минута за три.

 

«Верные» были людьми, признавшими правоту доктрины «Армии пробуждения», но все еще не набравшими моральных сил окончательно разорвать оковы рабства в потребительском раю. Оставаясь в этом самом рабстве, они предпочитали помогать «Армии пробуждения», так сказать, по мелочи – деньгами, услугами, добрыми делами. Соратники товарища Альфы подолгу проверяли каждого кандидата в «верные» – поскольку каждый из них становился как бы законспирированным членом группировки. Разумеется, фамилии и адреса «верных» держались в строжайшем секрете.

 

– Идиот идиотом. То, что доктор прописал.

 

– Да‑да, вы не ослышались. Революция на пороге. И только полный болван вроде этого держиморды Белова может сейчас игнорировать настроения простых марсиан. Каково было людям, с трудом заработавшим себе на самый дешевый автомобиль, стоять в пробке на берегу Амфитриты и глядеть, как проносятся над ними коптеры сильных мира сего? Коптеры, несущие полицейских и городских чиновников к тому самому лифту, в котором мы сейчас имеем счастье путешествовать! А потом эта звонкая пощечина от инсургентов! Вообразите себе! Сперва хвастать всему Марсу, что ты разнесешь комету в пыль! А затем привселюдно… извините, господа… обделаться! И тут вдруг появляются инсургенты на каком‑то своем чудо‑корабле! Корабль стреляет. или что он там сделал? И – р‑раз! – комета разлетается на куски! Недаром инсургентам дали никак не больше сорока секунд поговорить обо всем этом по телевизору, а затем задавили канал помехами! Но мы‑то видели!

 

– У меня есть мечта. – У меня есть мечта, чтобы люди Объединенного Человечества были объединены не на словах, а на деле. Чтобы нас объединяла не погоня за лишним нулем личного счета и не упаднические телешоу. Чтобы нас объединяли любовь, дружба, доверие.

Но возможно ли это под началом клики олигархов и финансовых воротил? Возможно ли, чтобы общество, построенное на так называемой свободной конкуренции, то есть живущее в условиях холодной гражданской войны всех со всеми, было счастливо? Я думаю, нет. И самые недавние события на подступах к Марсу показали: нет. Крупный капитал, желая выжимать все больше прибыли, тормозит развитие технологий. Олигархи, желая все средства направлять на роскошь и развлечения, не развивали в нужных объемах противометеоритную защиту Марса. В результате комета едва не уничтожила вашу прекрасную планету. Лишь наша организация при помощи самой передовой технологии, которая и не снилась олигархам, смогла дезинтегрировать страшный снаряд, направленный к Марсу кучкой фанатиков. И что мы получили в качестве благодарности? Теперь олигархи намерены дезинтегрировать нас! Вам не смешно? Мне смешно.

 

«Что попишешь, информационная война. – В тебя стреляют ложью, ты тоже отвечаешь полуправдой».

 

– Граждане Марса! Выходите на улицы! Разоружайте полицию! Создавайте народные Советы! Довольно лжи! Да здравствует свобода!

 

«Ну, вот и все. – Это конец. Меня все‑таки выследили».

 

Максим увидел бледное, неприятное лицо товарища Дементьева. Которое, впрочем, показалось ему в ту секунду таким симпатичным, практически родным!

 

– А теперь для меня, пожалуйста. – Объясни отсталому, что происходит.

 

– Что‑то лопнуло, друг мой, в их государственной машине. Перегрелось! Соломинка упала на спину верблюда и сломала ее! – Начинание Людвига было не напрасным! А я не верил! Считал его наивным идеалистом! Но он оказался лучше и мудрее всех нас!

– Да объясни же по‑человечески!

– Этот дармоед товарищ Тэта, – наконец‑то соизволил нормально поработать. Ну, то есть, справедливости ради, не только он… А еще и наши люди на марсианском телевидении. Проснулись наконец! В общем, нам удалось прочно оседлать эфир. И показать людям правду. Показать настоящую речь Людвига. Обнажить ложь «Беллоны». И что очень важно, это случилось в те самые минуты, когда на площадях Четвертого Рима уже шли стихийные митинги! И вот теперь на улицы вышло почти все население Марса! Они захватывают мэрии! Полицейские участки! Сжигают налоговые! Чему немало способствует, – практически полное отсутствие на Марсе полиции. И, кстати, армии. Эвакуировать‑то их успели, а вот вернуть – нет.

 

– А что Генеральный прокурор? Он тоже наш человек?

– Наш? Я бы не сказал. Просто жирная крыса обладает отменным политическим чутьем. Я думаю, он хочет прикрыться тобой от толпы. Надеется отстоять свою любимую прокуратуру как единственный полноценно действующий орган исполнительной власти на Марсе. И тем самым наварить себе на этом политический капитал. На скорую руку, так сказать.

 

– А мы?

– А что мы? Летим на Марс, к прокурору. В этом наши с ним желания совпадают. Но затем, – начальник Отдела Особых Действий понизил голос, – повернем все так, чтобы именно мы возглавили исполнительную власть Марса. Сегодня ночь чудес, друг мой. У нас получится.

 

– Уверен?

– Да пойми же, Максим! То, о чем столько лет твердили звездные борцы, свершилось! На Марсе – революция! И мы – ее настоящие вожди!

 

– Ты какой кофе будешь? Арабский с кориандром? Латте?

– Что? А… Давай с кориандром… Так как ты намерен взять Луну?

– Как? Молниеносно. Понимаешь

– Время работает против нас! С каждой неделей они будут вводить в строй все новые крейсера! Новые дивизионы автоматических корветов «Филин»! Вслед за «Австралией» спустят на воду «Гренландию»! Потом «Филиппины»! Войдет в строй объект «Голубая искра»! Он позволит при помощи рельсотронов выстреливать из неуязвимых подземных бункеров прямо на орбиту десятки ракет «космос‑космос» в одном залпе! А мы уже ничего нового сделать не сможем!

 

– Но почему? Теперь в наших руках десятки марсианских заводов!

– Вся серьезная промышленность на Марсе зависима от поставок с Луны и Земли… Вот твой кофе, на всякий случай сразу две чашки.

– Спасибо.

– На здоровье. В общем, прямо сейчас, пока они деморализованы утратой Марса, у нас еще есть шансы. Потом их не будет.

 

– Погоди! Шансы – это хорошо. Что потом шансов не будет, я понимаю, не ребенок. А теперь давай – как ты намерен взять Луну? В текущих условиях, при существенном, а возможно, и подавляющем превосходстве противника в силах?

 

– Теперь я вижу настоящего товарища Альфу! Людвиг был бы тобой доволен!

– Спасибо. Но хотел бы услышать ответ на свой вопрос.

 

– Видишь ли, Мак… товарищ Альфа, у противника превосходство в силах, зато у нас – в технологиях. Помимо «Справедливого» у нас есть четыре козыря: дисколет с вихревой защитой, Конгрегация Семерых, хронобластер и армия наноботов.

 

– Хронобластер – это пушка, которая умеет останавливать время на некоторое время… извини за каламбур. У хронобластера есть серьезные ограничения по скорострельности и количеству зарядов. Мы пока не научились стрелять из него чаще, чем раз в три месяца.

– Раз в три месяца?

– Да. Но зато и эффект от его применения сногсшибательный. С помощью хронобластера мы сможем не просто нейтрализовать Железную Скалу, но и заставить ее повоевать на нашей стороне.

 

– Я сделаю вид, что понял, хотя ничего не понял. Потом пришлешь мне подробный доклад.

 

Понимаешь, мы выступаем за свободу, отмену капитализма и труд‑творчество. И «танцоры» – за свободу, отмену капитализма и труд‑творчество. Но Людвиг при этом утверждал, что состояние коммунизма – а точнее сказать, прикладного гуманизма – достижимо при текущих кондициях человека. А брат Молот считал, что это ерунда. Потому что обычный человек, дескать, слишком слаб. И должен быть заменен сверхчеловеком. У которого только и будут правильные труд с творчеством. А еще – гармоничные взаимоотношения с Семью Силами. Но про Семь Сил там целое религиозное учение, я не буду его сейчас излагать… Так вот, в Аэрополисе велась разработка сверхлюдей методами генной инженерии и улучшающего клонирования. Но несколько первых поколений оказались дефектными и «танцоры» в конце концов бросили эту затею. Но не отказались от нее полностью. Они пошли по другому пути – подбирали людей с врожденными способностями и усиливали эти способности с помощью вживления киберустройств.

 

– А не мало мы взяли?

– Мало чего?

– Подрывных зарядов. А то знаешь…

– Знаю что?

– Ну, заваруха пойдет… А у нас зарядов мало.

– Мало?

– Ты сначала эти до объекта донеси!

– Да раз плюнуть.

 

Он знал себе цену и не боялся трудностей.

 

Объединенное Человечество не знало подобных технологий невидимости. Лишь некоторые светлые умы подозревали, что они возможны. Но таинственные покровители с Умбриэля сделали так, что «Армия пробуждения», будучи крайне малочисленной, в технологическом отношении опережала правительство Объединенного Человечества на десятки и сотни лет.

 

А его, этого самого времени – нет.

 

Но сказать – как обычно – было куда проще, чем сделать.

 

– Клянусь светом Справедливости – это высшее счастье – умереть в бою за правое дело, за дело, которому ты служишь! Вперед, братья и сестры!

 

– Прогревай движки своей колымаги, сестричка. – Мы возвращаемся.

– Неужели получилось?

– У меня всегда все получается. – Всегда.

 

«Здесь было море. – Как хорошо лежать. И какая тишина… Настоящая, одушевленная тишина… А не та склепная глушь, которую приходилось слушать на Уране… Кто бы мог подумать, что бывают разные сорта тишины?.. И одни из них значительно милее других!»

 

Размышляя так, Максим осторожно пошевелил пальцами на ногах – а вдруг он уже умер, раз его занимают такие неожиданные вопросы? Пальцы работали. Работала и шея, а равно спина и колени.

Он был жив! Он был цел! Значит, борьба продолжается и пора действовать.

 

«Ну и что этот нанолегион намерен делать здесь, на далекой окраине Лунограда?»

 

И, возрадовавшись где‑то в глубине своих крошечных наномозгов, принялись азартно отыгрывать программу, заложенную их отцом – Мамонтом.

 

– Товарищ Дементьев слушает!

– Это я! Товарищ Альфа!

– Великий Космос! Ты жив! – А мы уж не знали что и думать! Остальные как?

– Не имею никакого понятия… Тут такое творится… Впрочем, долго объяснять. Ты мне главное скажи: вычислили уже бункер Оберпротектора?

– Да, Макс. Хотя это было невероятно трудно… За эту информацию отдали жизнь почти две дюжины наших людей, – Дементьев сделал многозначительную паузу.

– Мы всегда будем помнить своих героев, – с благородной значительностью изрек Максим. – Но это будет потом. А сейчас надо сделать все, чтобы их жертва не оказалась напрасной. И чтобы информация о бункере спасла жизни тысячам, а возможно, и сотням тысяч людей! – Максим сам не понял, как и когда он научился говорить вот так – почти как товарищ Альфа. Как вождь. Однако же, черт возьми, научился!

 

– Умеют позаботиться о себе олигархи!

– А охрана большая?

– А вот этого мы выяснить не успели.

 

Первым смылся микрофон. Затем уползли наушники, за которыми, очень даже в темпе, последовали передатчик и кабель питания.

 

А спустя пару секунд Максим понял, что имел дело вовсе не с саботажем, но с высшей формой сознательности. Потому что на приморском шоссе… появились танки!

 

 

«Бежать нельзя. Бегущий человек – мишень. «Уйгуры» уничтожат меня в мгновение ока. Значит – что? Прятаться. Куда?.. Похоже, без вариантов!»

 

«Да он послушней выдрессированной немецкой овчарки! – впечатлился он. – Но что я теперь должен приказать? Чтобы наноботы собрались в трагер, а я на этот трагер вскочил и отправился к бункеру господина Оберпротектора Колоний?»

 

Брат Змей замешкался – как видно, думал над тем, кто такой Оберпротектор. А может, вспоминал, что такое бункер. Он был идеальной машиной убийства. Но соображал всегда неважно.

 

Управлять танком не умели ни Максим, ни брат Змей.

А вот рой наноботов с новейшей машиной справился прекрасно – видимо, сказывалось родство механических душ.

 

– Вот это супер!

– Что супер?

– Где бункер?

– Экскаваторы – супер!

– А бункер – там!

– Почему там?

– Ну… здесь же его нет!

 

«Нас она тоже, видать, услышала… Потому что на танке не написано: «У меня внутри сидят брат Змей и товарищ Альфа». Да здравствуют инженеры «Танцоров вечности»», – обрадовано подумал Максим. Сестру Пантеру в душе он считал самой нормальной из всей великолепной семерки суперубийц.

 

«С проблемами нужно разбираться по мере их появления».

 

– Кто о чем, а вшивый о бане… В смысле, о бо‑о‑ольших машинках.

 

– Гребаный протуберанец!

 

– Отменный кутюр! – В таком и под лазеры можно, как я смотрю.

 

– Что это было?

– Думаю, наши мозговитые таракашки отдали жизнь за своего хозяина.

– А не рановато ли? Выглядит как‑то глупо…

 

А так – все тело чесалось и саднило, ныли кости, болела голова, слегка лихорадило… Но ведь от этого не умирают!

 

– Пррри‑вет! Гррри‑ша умная птичка! Гррри‑ша! Пррри‑вет!

– И тебе тоже привет! Большой такой, мезозойский!

 

– Я пришел, чтобы убить вас, – сказал Максим с идиотским смешком. Если физически он был полностью в норме, то в эмоциональном плане балансировал на грани истерики. От одной мысли, что в этот исторический момент он разговаривал с археоптериксом, у него начинал дергаться глаз.

 

Вот так… Жил императором, а умер как свихнувшаяся домохозяйка».

 

– Гррри‑ша хочет каш‑шки! Гррри‑ша птич‑ка! Каш‑шки! Здрррр‑авствуйте! – заорал археоптерикс, широко разевая зубастую пасть.

 

– И тебе тоже не болеть, чучело реликтовое. Стоило ему сказать это, как оцепенение отступило и перед его мысленным взором возникла точная последовательность дальнейших действий.

 

– Какое, к дьяволу, «учитывать»? Сейчас некому будет учитывать!

 

– Не слышу музыки! Прибыл сам глава Временного правительства!

– Почему никто не встречает важную шишку?

Его действительно никто не встречал. Вообще.

Не было почетного караула. Не докладывал капитан. Не махали руками соратники. Не улыбались во весь рот юнги. И ни один самый допотопный пищевой автомат не выплюнул для него, сокрушителя дредноута «Австралия», покорителя бункера Оберпротектора, чашечки кофе!

 

«Врет. Что значит «ждет в кают‑компании»? Капитан обязан доложить о положении дел на борту!»

«Как может врать робот? Ведь робот – не человек! Он всегда говорит правду! Возможно, капитан ранен и не может встать…»

 

«Ловушка! Ну, ничего, сейчас мы посмотрим, кто кого! Сейчас мы…».

 

Что за сумасшедший дом? Почему эта невидимая женщина называет его «Гумилев»? Какой он, к черту, старший лейтенант? Ведь офицерские звания существуют только в «Беллоне» и Космофлоте, а у них в «Армии пробуждения» никаких званий, понятно, нет…

 

Будь Исинка человеком, она наверняка рассыпалась бы саркастическим смехом. Но Исинка все же была искусственным созданием, пусть и с оцифрованной бездной чисто женского такта внутри. Поэтому она ответила:

 

– Это была сцена твоего сватовства к Анне Петровской. В тот день ты просил руки Анны у ее отца, губернатора Марса.

– Надеюсь, мне отказали?

– Нет, ты получил согласие. Вы с Анной по‑прежнему обручены, а значит, вы жених и невеста… И с юридической точки зрения тоже, – сказала Исинка, как показалось Максиму, с нотками печали в голосе.

 

Как можно в двадцать пятом веке верить каким‑то видеозаписям?!

 

– Ну и что теперь?! Что?! – Если верить тебе, я предал все что мог: свою невесту, свою присягу, своих близких… Как мне с этим жить теперь, скажи? Как вообще с этим можно жить? Может быть, теперь ты меня перепрограммируешь?! Перезапишешь мне мозги?! И я опять стану предателем, только предам уже тех, с кем вместе сражался за дело звездных борцов?

 

– Лучше бы ты мне стакан воды предоставила. – Я, если хочешь знать, не пил целую вечность. А не ел – страшно сказать сколько. Но куда тебе, всезнайке, такой ерундой интересоваться, когда ты в архивах марсианских усадеб копаешься!

 

– Сволочь!

– Я этого не слышала. Потом ты скажешь мне спасибо.

– Сомневаюсь.

 

– Ты не сказала, куда мы летим.

– Мы держим путь на Венеру..

– На Венеру? Зачем?

– Там ждет тебя один человек. Он очень заинтересован во встрече с тобой.

– Эта самая Анна?

– Нет. Твой отец, Степан Николаевич Гумилев. Президент корпорации «Кольцо».

 

 

Пираты-1. Остров Демона

О пьянстве моряков всегда ходили легенды. В представлении фермеров, среди которых я вырос, в море и делать-то больше нечего – корабль плывет, а ты знай себе наливай.

 

Дед Джон, царствие ему небесное, учил меня, что это просто таки неприлично. Сам-то он с утра предпочитал старый добрый эль.

 

Впрочем, в наши времена имеющим собственность приходится еще труднее, чем неимущим.

 

– Что ты можешь знать о наших временах, овцепас голоногий?

 

Впрочем, это хорошо, что ты сирота. Если придется выкинуть тебя за борт, буду знать, что никого этим не расстрою.

 

– Так вы берете меня, сэр?! Премного благодарен! Клянусь, вы не пожалеете – я с детства приучен к труду и…

– Заткнись!

– Рот будешь открывать только по моему приказу. Кстати, если ты жаден, как все горцы, то с удовольствием напомню: юнге плата не положена! А коли попробуешь показать шотландский норов – мигом окажешься в воде.

 

Выглядел я тогда полнейшим чучелом даже по меркам наших небогатых краев, но не осознавал этого. Да, латаные на коленях штаны были маловаты, старый дедовский камзол наоборот, велик, и все это порядком запачкалось во время пути. Но, по крайней мере, у меня был камзол! И шляпа имелась самая настоящая, как у джентльмена, а не соломенная, в каких ходят мальчишки на фермах. Мне было шестнадцать лет и ничто не могло меня расстроить: ни насмешливые улыбки прохожих, ни пустота в желудке, ни этот грубый, с утра пьяный капитан.

 

Смею надеяться, я свой кусок хлеба отрабатывал честно. Но сперва был слишком мал, чтобы помогать всерьез, а потом на наших островах началась такая заваруха, что дела просто не могли идти хорошо.

 

– Эта страна катится прямо в ад!

– И никто не может ее остановить!

Все, ради чего мы сражались с проклятыми испанцами на суше и на море, гибнет!

 

– Успокойся, дед, тебе вредно так кипятиться!

– Ты же сам рассказывал, что во времена твоей молодости тоже все висело на волоске, и если бы испанцы смогли высадиться на островах…

– Во времена моей молодости была королева Елизавета, а у королевы были верные слуги! Один только сэр Френсис Дрейк чего стоил! А братья Хокинсы?

Таких людей больше не делают… Кругом одни мошенники и предатели, вот королевская голова и оказалась в корзине.

 

«На Бога надейся, а порох держи сухим!»

 

Если уж он что решал, то действовал быстро, и меня научил тому же.

 

– Вот что, парень! Я воспитывал тебя слугой короля и надеялся, что ты по моему примеру подашься на службу. Уж кто-кто, а солдаты из шотландцев всегда выходили прекрасные. Но короля нет, на островах сумятица, а ты слишком юн, чтобы правильно выбрать сторону.

Слушай мое решение: когда я умру, – а умру я скоро, сам знаешь, как меня этой зимой кашель одолел! – когда я умру, бери это письмо и шагай в Глазго.

 

– Да что мне делать за океаном?

– Справишься! Не бойся, я же тебя не капитаном прошу определить…

 

– Ты не дурак, Джонни. Ты умеешь читать и писать, хорошо считаешь, у тебя пара не боящихся никакой работы рук и крепкое здоровье. Я немногому смог тебя научить, но ты знаешь, как зарядить мушкет и отобьешься саблей…

 

Только шляпу возьми: негоже проситься на корабль в соломенной. Подумают еще, что ты мастер только навоз разгребать. Так оно и есть, но им-то зачем знать?

 

– Чего уставился?

– Хочешь купить наше корыто?

– Нет, сэр… – Капитан Бриджис определил меня юнгой на этот бриг. Мое имя Джон Мак-Гиннис. Мне приказано найти мистера Мерфи, как сказал капитан – старого жулика.

– Корабельного кока. – Изволь уж так его называть. Капитан Бриджис просто решил пошутить, а шутки у него... Ладно уж. А ты, значит, шотландец? Будешь лазить по вантам в юбке, чтобы акулы тонули от страха, а киты от смеха?

 

– У меня нет килта я. – И я никогда его не носил. И на волынке играть не умею. Не все шотландцы одинаковы. А еще я протестант, вовсе не жадный, и верный слуга короля.

– Какого короля? В Англии, вроде бы, сейчас нет никакого короля… Это у вас в Шотландии, я слышал, на каждой горе свой король.

 

Ходкое корыто, верткое, да с оснасткой не очень. Удлинить бы реи, повесить больше парусов… Если в открытом море кто захочет потолковать – не уйти, и придется туго, с нашими-то десятью пушечками. Будь я проклят, если нам не придется туго. Идем! И возьми корзину. Джек Мерфи – это я.

 

Меня несколько удивило, что обычного повара интересуют такие вещи, как парусное оснащение и количество пушек. Да и шрам выглядел не так, как если бы Мерфи повздорил с другим коком по поводу какого-нибудь рецепта. Низкий хриплый голос, уверенная походка, настороженный взгляд… Скажу честно, даже на фоне матросов старик выглядел довольно зловеще.

 

– Это наш юнга, Джон!

– Мальчик, помоги-ка молодцам столкнуть в воду эту деревяшку!

– А потом усаживайся на весла! – Притомился я сегодня, ты вовремя!

– Нет! Парень поступает пока ко мне на камбуз. А мне там не нужен безрукий!

 

Несколько позже я понял: ты можешь быть хоть фермером, хоть сапожником, но для флота ладони требуются совершенно особенные. И приобрести их можно, лишь наращивая мозоли на мозолях: от весел, от канатов, от драяния палубы и от штопки парусов, от всего, что и составляет флотскую жизнь.

 

– Ты прямо как капитан плывешь! – Сидишь себе, а на коленях корзина со вкуснятиной! Это ты себе в дорогу припас, юнга Джон? Правильно: не солонину же тебе жрать вместе с остальной братвой!