Талергофская кантина подъ судомъ.

Описанныя въ Дневникахъ Куриллы (въ III вып. Талергофскаго Альха) и оо. Мащака и Полянскаго въ этомъ выпускЪ злоупотребленія въ кантинЪ Талергофскаго лагеря завершились интереснымъ эпилогомъ въ уголовномъ судЪ въ ГрацЪ. Ходъ и результаты относит. судебныхъ разбирательствъ представлены были въ грацкихъ нЪмецкихъ газетахъ.

Одинъ изъ б. талергофцевъ, бывшій управитель народной школы въ РаковцЪ, нынЪ въ отставкЪ, Матфей Феодоровичъ Квасникъ, прислалъ намъ любезно для использованія вырЪзку одного такого газетнаго сообщенія изъ залы суда въ ГрацЪ, именно изъ газ. Gratzer Tagblatt, кот. здЪсь и приводимъ:

Gerichtssaal, Graz, am 17 Juli 1916. Ausbeutung in einer Interniertenkantine!

Im Interniertenlager Thalerhof, wurden in letzter Zeit die Insassen in der Kantine schandvoll ausgebeutet. Beim Rapport beklagten sie sich ьber die ungebuhrlich hohen Preise. So wurden fur ein Kilogram Kartoffeln 36 Heb, fьr Apfel l Krone, fur Mehl l K 80 h. fur Zucker l K 80 h, fur Butter, die im Einkaufe 8 K 80 h kostete— 12 K verlangt.

Angeklagt sind die Kantinepachterm Julie v. Duval, die Unterpachterin: Veronika de Thoma, ihr Geschafsfuhrer Franz Maier, ferner die Bauerin Paula Kragl. Diese wurde aber freigesprochen, weil sich die Angabe, sie hatte Kartoffeln zu unzulassig hohen Preisen geliefert, als ungerechtfertigt erwies. Die de Thoma entschudgte sich damit, das sie an die Duval einen hohen Pacht zahlen muste und die Zufuhrkosten hoch waren. Auf den Vorhalt des Richters Landesgerichtsrates Dr. Plankensteiner, das sie trotzdem nicht so unverschamt hohe Preise verlangen durfte, erklarte sie das ihr die Weiber fur jedes Kilogram Kartoffeln, die Hand gekust hatten.

Richten Umso trauriger, wenn sie die Not der Internierten so ausnutzten.

Auch der Angeklagte Maier antwortete auf die Frage ob es wahr sei, das er fur einen Laib Brot zwei Kronen verlangte. Ja — die Internierten waren froh, wenn man ihnen welches verkaufte. Richter: Wer die Notlage armer Menschen so ausnutzt, gehort wirkuch an den nachsten Baum geknupft zu werden.

Das Brot war um 80 h eingekauft worden. Maier kaufte ferner Rum um l K 80 h fur den Litr und verkaufte ihn im kleinen um 12 K 80 h weiter, obwohl der Ausschank verboten war.

Der Richter erkennt bei Duval und Maier auf zu drei Wochen strengen Arrest, verscharft mit einem Fasttage in jeder Woche, gegen de Thoma auf 14 Tage strengen Arrest und 500 K Geldstrafe.

In der Urtheilsbegrundung hob er hervor, das die Angeklagten eintrachtig zusamengehalten haben, um die schamlose Ausbeutung der Internierten zu betreiben. Ein Preis von 2 K fur den Laib Brot steht bisher einzig da. Deshalb muste eine strenge Strafe verhangt werden.

 

Въ переводЪ:

Изъ залы суда.

Грацъ, 17-го іюля 1916 г.

Грабительство въ кантинЪ лагеря для интернованныхъ.

Въ послЪднее время интернованные обитатели лагеря въ ТалергофЪ обираются скандальнымъ образомъ. Въ рапортахъ жаловались они на непомЪрно высокія цЪны. Итакъ: взимались за клгр. картошки 36 гел.. яблокъ l кp., муки 1 кр. 80 гел., сахаръ 1 кр. 80 гел., масла, покупаемаго по 8 кр. 80 гел., даже 12 кр.

Въ качествЪ обвиненныхъ выступаютъ: нанимательница кантины Юлія фонъ-Дуваль, подъ-нанимательница Вероника фонъ-Тома, ея приказчикъ Францъ Майеръ, a затЪмъ крестьянка Павлина Крагль. ПослЪдняя была освобождена, ибо донесеніе, что будто она доставляла картошку по не допустимо высокимъ цЪнамъ, не потвердилось. Обвиненная фонъ-Тома оправдывалась тЪмъ, что она вынуждена была платить слишкомъ высокую наемную плату г-жЪ Дуваль да и подвозъ продуктовъ обходился дорого.

На замЪчаніе судьи, совЪтника су-да д-ра Планкенштейнера, что все таки она не должна была требовать столь безстыдно высокихъ цЪнъ, она заявила, что женщины за каждый килограмъ картошки цЪловали бы ее въ ручку.

Судья: ТЪмъ печальнЪе что вы, пользуясь бЪдственнымъ положеніемъ интернованныхъ, такъ ихъ эксплоатировали.

Также обвивенный Майеръ, на вопросъ, правда-ли, что требовалъ за хлЪбецъ 2 кроны, отвЪтилъ: Да, интернованные радовались, когда вообще какой-нибудь имъ продавался.

Судья: Кто такъ использовываетъ бЪдственное положеніе несчастныхъ людей, дЪйствительно долженъ бы быть повЪшенъ на любомъ деревЪ.

Этотъ хлЪбъ покупался по 80 гел. за штуку.

ЗатЪмъ Майеръ покупалъ румъ по 1 кр. 80 гел, литръ, a продавалъ его по по 12 кр. 80 гел., хотя продажа на выносъ была запрещена.

Судья приговоридъ фонъ Дуваль и Майера къ 3-недЪльному строгому заключенію, обостреному однодневнымъ постомъ каждую недЪлю, a фонъ-Тома къ 14-дневному строгому аресту и пенЪ въ 500 кронъ.

Въ обоснованіи приговора подчеркнуто, что обвиненные дЪйствовали по сговору: чтобы сообща грабить интернованныхъ безстыднымъ образомъ. ЦЪна 2 кроны за хлЪбецъ — это что то доселЪ небывалое. Потому и приговоръ долженъ быть болЪе строгимъ.

---

О степени этой строгости въ данномъ случаЪ можно судить различно, но что эта строгость весьма и весьма запоздала, это ясно. Почти два года продолжалось этo — какъ судья самъ называетъ — безстыдное обираніе интернованныхъ арендаторами кантины съ дворянскими фамиліями (де, фонъ), пока австрійскія власти додумались привлечь ихъ къ этой „строгой" отвЪтственности.

Отношеніе къ талергофцамъ высшихъ австр. властей и гнусная роль „украинск." партіи.

Въ ДневникЪ о. I. Мащака особенно полностно и ярко представлены хлопоты, старанія, ходатайства и безпокойство талергофскихъ узниковъ, все время добивающихся у властей всевозможными путями и способами освобожденія изъ лагернаго ада, или по крайней мЪрЪ разслЪдованія и разбора ихъ (мнимаго) „дЪла". Но всЪ ихъ ходатайства, жалобы, прошенія, протесты и мольбы были напрасны и не удостаивались даже отвЪта. Въ полной неизвЪстности относительно своей дальнЪйшей судьбы, заключенные томились долгіе мЪсяцы и годы и бились и терзались догадками, чЪмъ все это и — что самое главное — когда кончится.

Между тЪмъ тифъ и другія заразительныя болЪзни косили заключенныхъ десятками, сотнями и тысячами, a несмотря на все это, количество узниковъ въ ТалергофЪ отнюдь не уменьшалось, но, напротивъ, все увеличивалось, ибо, по распоряженію властей, постоянно прибывали все новыя и новыя ихъ партіи (транспорты). Талергофскій лагерь сталъ, такимъ образомъ, какимъ-то не то пропускнымъ, не то сортировочнымъ пунктомъ по отправкЪ несчастныхъ, сгоняемыхъ со всего Прикарпатья русскихъ людей (за исключеніемъ немногихъ освобождаемыхъ или отправляемыхъ на конфинацію), преимущественно, въ гарнизонныя и другія тюрьмы и чаще всего на другой свЪтъ, на вЪчное упокоеніе „подъ соснами".

Сознавая свою правоту и все еще уповая и расчитывая на справедливость австр. властей, русскіе узники все время обманывали сами себя предположеніемъ, что высшія власти плохо освЪдомлены о положеніи вещей въ ТалергофЪ и о массовыхъ арестованіяхъ невинныхъ людей и что, слЪдовательно, если бы только удалось поставить ихъ обо всемъ этомъ въ извЪстность, всЪ эти пытки распоряженіемъ свыше прекратились бы, А между тЪмъ, по распоряженію этихъ самыхъ высшихъ властей въ ТалергофЪ принимались столь крутыя мЪры по отношенію заключенныхъ и происходили столь прискорбныя явленія, что, повидимому, это мЪсто ставало пунктомъ истребленія русскаго народа, a этотъ „долинный дворъ" — Іосафатовой долиной русской интеллигенціи и русскаго простонародья. Властями были они обречены на погибель отъ эпидемическихъ болЪзней, голода, холода, насЪкомыхъ, антисанитаріи и грязи, дикаго произвола и жестокой расправы съ ними со стороны лагернаго начальства.

Прибывшая вь Талергофъ „украинская комиссія" д-ра Ганкевича освобождала „украинцевъ", находящихся въ ея партійномъ спискЪ, или же тЪхъ, кто рЪшился бы у ней записаться „украинцемъ". Кто не рЪшился отречься отъ своего русскаго имени и русской національности, остался въ Талергофскомъ аду до конца, т. е до роспуска этого лагеря весной 1917 г. Видно это особенно ясно изъ записокъ о. Генриха Полянскаго, который, вмЪстЪ со многими другими русскими узниками, оставался въ ТалергофЪ по 7-ое мая 1917 г.

ЧЪмъ руководились и что замышляли сдЪлать съ талергофцами высшія австр. рЪшающія сферы, оставалось для отрЪзанныхъ отъ внЪшняго міра нашихъ братьевъ и сестеръ страдальцевъ непроницаемой и мучительной тайной до конца ихъ заключенія.

НынЪ, однако, въ нашемъ распоряженіи находится подлинникъ одного такого тогдашняго оффиціальнаго австрійскаго документа, который эту тайну разоблачаетъ совершенно.

Въ этомъ документЪ, дЪйствительно какъ въ зеркалЪ, вЪрно отображается отношеніе австрійскихъ бюрократическихъ высотъ къ талергофскимъ мученикамъ и къ массовымъ арестованіямъ и расправамъ полиціи и солдатни съ невинными жертвами во всемъ Прикарпатьи.

Документъ этотъ тЪмъ паче важенъ и замЪчателенъ, что изданъ былъ тЪми самыми высокими властями, отъ которыхъ всЪ эти безчеловЪчныя мЪропріятія исходили, и притомъ былъ изданъ уже послЪ широчайшаго размаха ихъ палаческой дЪятельности, именно въ началЪ ноября 1914 г., т. е. когда и вдоволь насытились и полюбовались разстрЪлами и висЪлицами въ ГаличинЪ, БуковинЪ и Угорской Руси, и въ тоже время заняты были вопросомъ, что дЪлать со многими тысячами арестованныхъ и интернованныхъ, для которыхъ — какъ видно и изъ этого документа — рЪшительно не хватаетъ въ тюрьмахъ и лагеряхъ мЪста.

Приводимъ его здЪсь полностью и на нЪмецкомъ языкЪ и въ переводЪ:

K. und k. Kriegsuberwachungsamt

K. U. A. 8896

Verschlus

An