Описание деятельности Гедеона на Кадьяке

 

(Из записок иеромонаха Гедеона)

Партии. По повелению правителя приготовляется со всех жил лучшая часть американцев для бобрового промысла в первых числах апреля с южной стороны Кадьяка и прилежащих ей островов. Каждый тоен с назначенным числом байдарок высылается от байдарщика в Павловскую Гавань, а оттуда отправляется к американскому берегу. С северной же стороны Кадьяка и с Аляски высылается другая часть партии, под управлением особенного байдарщика, которая соединяется с первою на устье Кенайской губы в Александровской крепости, где берется еще некоторое число байдарок с промышленниками бобров из тамошних обитателей; потом дополняется оная партия в путеследовании от байдарщика из Воскресенской и с Нучека ближними и дальними чугачами. На Нучеке производится всей партии главный смотр. Иные байдарки за ветхостию, а американцы за слабостью здоровья оставляются для промысла около Нучека. Оттуда партовщик с полною уже партиею, которая прежде состояла до 800 байдарок, в 1799 году — около 500, а в 1804-м — до 300, простирается вдоль берегов Америки, достигая своего для промысла предмета.

 

Бобровый промысел. В ночное время и за погодами байдарщики поставляют для себя палатки, американцы же укрываются под своими байдарками; по утрам очередно. отряжаются тоены с командою доставать на партовщиков и на свою партию корм, как-то: рыбу, выкидную китовину, птиц и что попадет; а в случае недостатка американцы питаются ракушками, морскими ежами, байдарками [вид моллюска] и морскою капустою. Когда главнопартовщик найдет довольное количество бобров, тогда, при воспоследовавшей на море тишине, вся партия разделяется по [принадлежности к] своим жилам, и каждое особо производит бобровый промысел. Зверь сей не может долго пробыть в воде по причине переводу дыхания, почему очень удобно его промышлять во время тишины моря. Сперва дает он большую понырку, а потом, ослабев, дает одна другой меньше; в которую же сторону ныряет, показывают то пускаемые изо рта его пузырьки. [Первая партия]. Промышляют их по большей части в заливах за островом Барановым, где ныне стоит порт Ново-Архангельск, самое дальнее заведение компании на американском берегу (Ситха). Бобровые кожи по просушке берутся в компанию. По возвращении в начале сентября и позже на Кадьяк вся партия распускается по своим жилам. Тех только молодых, кои ездили в сотоварищах, не имея своих байдарок, берут в лисий промысел, и находятся они в нем до весны; выдается им из компании по птичьей парке, если у кого собственной нет, но вычитают из промысла их по 5 лисиц или выдр. Кои промышлят сверх вычитаемого числа за парку, тем платят табаком, для одного только вида. А хозяева байдарок по повелению изготовляются к будущей партии, для которой промышляют нерпичьи лавтаки. Кто же не может оных промыслить достаточно (на одну байдарку выходит 10 лавтаков), тот берет их из компании под бобры.

 

Вторая партия из кадьякских жителей, до 150 байдарок, отряжается для бобрового промысла в западную сторону, к Унге. Она посылается с первых чисел марта под смотрением промышленного из старовояжных на остров Тугидок, около которого и производится промысел до июня месяца. С первых чисел июня по причине нередко случающегося на море безветрия новые байдарки и здоровые промышленники отправляются на остров Укамок, где также производится бобрам лов; потом переезжают на Семиду, с оной на Сутхум и, наконец, на Аляску. С половины июля промысел у оных оканчивается. Распускаются для себя промышлять птиц на парки и лавтаки на байдарки. Одежду имеют по большей части от того, что достанется за бобры. В половине сентября они возвращаются на Кадьяк.

 

Третий, малый отряд для бобрового промысла состоит из аляскинцев и жителей северной стороны Кадьяка. В сей отряд помещаются те, у коих байдарки ненадежны ехать в Ситху, также старики и немощные; промышляют бобров подле берегов южной стороны Аляски, между Кенайскою губою и Сутхумом.

 

4-й отряд для бобрового промысла установлен с 1797 года. Оный состоит, [в числе] около 50 байдарок, из кадьякских жителей; они промышляют около островов Еврашечьих, Афогнак, Шуяк и Перегребных и по Кенайской губе. В сем отряде находятся только те, кои первые начали ездить в колошенкую партию, т. е. в Ситху или за остров Баранова, и потому для отличности употребляются поблизости к Кадьяку.

 

Птичий промысел. Из оставшегося числа обитателей кадьякских мужского полу компания еще набирает престарелых мужиков и ребят до 100 человек. Ребята берутся от 12 до 15 лет, а старики те только увольняются, кои уже ходить не могут. Учиня таковой набор, отправляются на южную сторону Аляски по немощи не в байдарках, но в компанейских байдарах для промыслу птиц, морскими топорками называемых. По приезде рассылаются они по два и по три человека на прилежащие к Аляске небольшие островки и отпрядыши. Налагается от компании каждому добыть птиц на семь парок. В каждую парку выходит 35 птиц. Ловят их силками на высоких утесах и острых камнях. К тем камням, на которые взлесть никак невозможно, подставляют лестницы, откуда нередко падают и вредят последнее свое здоровье, а иные вовсе лишаются жизни. В продолжение промысла питаются той птицы мясом, а кожу с перьями сушат. С половины июля оный компанейский промысел оканчивается, потому что птица, высидя детей, уже от своих гнезд отлетает. Тогда-то сим трудникам позволяется на себя промышлять до половины сентября.

 

По возвращении партовщик, отобрав у них вышеупомянутый оброк птиц, привозит в Павловскую Гавань и отдает компанейскому старосте с распискою. Потом раздается оная птица каюркам, при артелях находящимся, и всем кадьякским женщинам выделывать и шить из нее парки, которые продаются за бобры их же родственникам, т. е. отец отправляется для промысла птиц, а сын — для промысла бобров; или меньший брат — для промысла птиц, а больший — для промысла бобров. У всех оных отобрав птицу, их же женами или матерями выделав и сшив парки, отдают им самим и другим за бобры. По возвращении из сей партии проворные берутся промышлять лисиц или выдр. Если кто сверх положенного оброка не добыл себе птицы на парку, тому выдает компания из его же добычи, но за то должен он промыслить 5 лисиц или выдр. Кто же для компанейского вышеупомянутого оброка не поймает птицы, тот дополняет недостаток или на другой год, или займом у других. В случае смерти за таковые долги выплачивают родственники.

 

Работа жен. Жены всех кадьякских обитателей по отъезде мужей в разные партии принуждены копать сарану с таким разбором: должны накопать каждая по 4 ишката — жены и дочери тех, кои ездят в партию в сотоварищах, не имея собственных своих байдарок; а которых мужья собственные имеют свои байдарки, тех жены по 2 ишката, дочери ж по 4 на каждую. Когда поспеют ягоды, то в запас для зимы компания заставляет брать, полагая на каждую по одному ишкату брусницы и по другому шикши. А прочие роды ягод, как-то: малина, черница, голубица, морошка и княженика собираемы бывают, смотря по урожаю, сколько приказано будет от байдарщика. Кои из них не могут выполнить положенного оброку или за слабостью здоровья, или за грудными детьми, те покупают у подруг своих и вносят в компанию. По окончании ягодного сбора, который в последних числах сентября совершенно решается, наступает им другая работа: возвращаются к тому времени птичники. И, получивши компания от них промысел, раздает по всем жилам (как выше упомянуто) алеутским женам и дочерям выделывать и шить парки. Засим сыскивается им еще другая работа, т. е. из китовых, сивучьих, нерпичьих и медвежьих [кишок] шить камлеи и делать из жил плетешки для нерпичьих сеток, также из китовых жил сучить нитки. Таким-то образом почти во весь круглый год они занимаются компанейскими работами! Когда на Кадьяке [было] получено известие, что в 1803 году отправлена имеет быть экспедиция кругом света, тогда начали платить иголками, бисером и другими мелочами, да и то на некоторых только близких к Павловской Гавани жилах, для одного вида.

 

Компания с 1792 года запретила всем обитателям, в занятии ее состоящим, шить парки из бобров и лисиц и отдала строжайшее приказание, что если кто будет носить таковое платье, то станут с того сдирать и брать в компанию бесценно. Сие в самом деле случалось. Почему [потому] все жители вообще начали носить птичьи парки, которые прежде употребляли одни только бедные и калги (пленники).

 

В 1798-м компания запретила жителям кадьякским на острове Укамок (Чирикова) промышлять еврашек, которых они там ловили для себя довольное число. Парки сего зверька у них в великом уважении. Для промысла оных зверьков того ж года отправила компания с разных кадьякских жил до 25 человек, кроме жен, детей и 15 каюрок, под командою одного старовояжного русского промышленника, возложа оброку на каждого из оных по 10 парок, которые и продаются от компании алеутам за бобры. Жены же их и каюрки посланы для шитья парок из сих зверьков. Зимою мужчины промышляют еще нерп, коих в одну зиму доставляется в компанию иногда более ста; во время же погодливое смотрят около острова выкидных бобров на берегу. Кожи сих зверьков отдаются в компанию, а трудящиеся пользуются мясом. С весны они начинают промышлять птиц, урилами называемых, из коих доставляется в компанию каждогодно до 200 парок. Летом они находятся в промысле птиц топорков вместе с прочими птичниками. А на острове остается только женский пол для собирания ягод и копания сараны под защитою тех старичков, кои сами ходить не могут. В зимнее время, когда китовых выкидов не случится, претерпевают там великий голод, питаются одними кореньями, ракушками и морскою капустою. Ибо речек на сем острове хотя и находится много, но рыба в оные не идет, а приходит годом в осене [осенью] в одну только речку, да и то в малом количестве, что самое во время прохождения употребляется в пищу. Промышляют еще еврашек на Семиде.

 

Китовый промысел. Оставляются каждогодно компаниею промышлять китов из самых лучших кадьякцев до 30 человек около Кадьяка и Афогнака; рассылаются они по разным бухтам от 2 до 4 [человек], смотря по удобности мест. Стрельцы, выезжая в однолючных байдарках, выбирают китов годовых, потому что мясо их и тух [жир? внутренние части?] бывают мягче и приятнее. Заметив такового кита, приближаются к нему расстоянием не более трех сажен, стараясь вонзить стрелку под боковое перо, ласт по сдешнему называемое, и поспешают от него увернуться как можно осторожнее, для того чтобы кит, дав понырку, не раздавил стрельца или волною, от него идущею, не опрокинуло бы его байдарку. Если не попадет в боковое перо, то бросает стрелку под задний ласт или хвост. По получении раны кит уходит ко дну. Когда стрелка пала метко, тогда кит в третьи сутки непременно всплывает мертвый; когда стрелка поранила немного далее бокового пера к хвосту, тогда он всплывает мертвый в 5-й или 6-й день; если ж стрелка пущена под задний ласт или хвост, то не ранее как в 8-й и 9-й день. Промышленник, увидев такового мертваго кита, тотчас дает знать о том ближней артели байдарщику, который посылает в байдаре людей для того, чтоб, вытащив его на берег, изрезать на малые части и привезти в артель.

 

И чей окажется по стрелке, тому положено от компании за работу взять меньшую половину кита, но в самом деле сие редко выполняется. Сделано же таковое положение для одного только виду. Ласты, т. е. боковое перо и хвост, брюховая часть и все, что почитается за самое лучшее в ките, берут в компанию, да и часть жилы [сухожилий] отдается промышленнику такая, которая едва годится на употребление. Иной из них в лето застреливает китов по 8, редко случается по 10. Кто промыслит более четырех — положенного оброку, — тому платится от компании товаром рублей на пять.

 

Из числа 70 семей с Лисьих островов, завезенных 1786 года, осталось до 30 человек, кои в летнее время употребляются в промысел птиц на Перегребных островах и от устья Кенайской губы около матерой [земли], до Воскресенской гавани и Чугач[ского залива] и по прилежащим островкам. Они производят сей промысел совокупно также с кенайцами и чугачами. Налагается им от компании оброк по 10 парок. Сверх того должны уже промышлять на себя, жен и детей. Кто для себя не успеет промыслить, тому из компании выдается парка, за которую по вышеупомянутому установлению вычитается из зимнего его промысла пять лисиц или выдр, не считая того, что каждое лето в компанию без всякой платы доставляет таковые по 10 парок, из коих за каждую компания получает бобра. Кто же из них сверх упомянутых пяти зверей промыслит более, тому от компании платится столько, сколько по произволу своему дадут. Жены их употребляются подобно каюркам.

 

1801 год компания выгоняла алеутов в Ситхинскую партию для бобрового промысла следующим образом. Наделав прежде колодок на ноги и накладных рогаток на шею, изготовя для молодых розги, для тридцатилетних линки, а для стариков палки, отправлена была байдара с пушкою и ружьями. На западном мысе Кадьяка по выходе на берег промышленные русские стали во фрунт с заряженными ружьями, говоря: "Ну! Если не едете в партию, сказывайте (наводя курки), стрелять станем". При таковом страхе кто может обнаружить свое неудовольствие? По приходе к острову Ситхинок выпалили из пушки и, стоя с заряженными ружьями, расклали подле жил розги, линки, колодки и рогатки, говоря: "Кто не хочет ехать в партию, тот пусть себе избирает любое". В сие время некто начал отговариваться, вдруг его схватили, обложили железными кандалами, секли до тех пор, пока захрипел и едва мог сказать: «Еду».

 

Того же года в первых числах мая один из стариков, собранных для птичьей партии, выслан был такой, который, не могши доползти до ночлега на сто саженей расстоянием, ночевал с женою на берегу. Поутру позванили, лучше сказать, отнесен для свидетельствования болезни в правительский дом, где ему сказано: "Хотя-де ты ходить не можешь, но можешь там караулить, чтоб собаки не съели байдару".

 

В 1798 году из числа Ситхинской партии потонуло до 20 человек, немало также померло в дороге и в путеследовании. В 1799-м из числа той же партии по причине голода, от [съеденных] ракушек, померло 140 человек и во время путеследования 40 человек. 1800 года в партии на Тугидоке во время сильной [не] погоды от промышленного Лопатина были высланы в море, невзирая на их просьбы, и потонули 32 байдарки, т. е. 64 человека. 1805 года в птичью партию убагуикский житель выслан был очень больной, о котором просил я правительского помощника г-на Баннера следующим письмом:

 

М-вый г-дрь Иван Иванович!

 

Острова Ситхинок жила Убагуика Николай Чунагонак Кривой болен опасно горлом, от которого провалилась рана уже на затылке, нижняя губа отгнила, еще раны на ногах, в груди хрип и потому говорит немо. Такового-то несчастного страдальца выслал Артамонов в партию для промысла птиц. Посудите сами, м-вый г-дрь, какой он ловец в столь жалостном положении и какую он принесет прибыль компании? Сжальтесь, пожалуйста, над сим расслабленным, прикажите лучше отослать его в целительную купель, т. е. кажим. Он человек молодой, по излечении будет компании полезен. А таковым сострадательным поступком сделаете честь человечеству и меня чувствительно одолжите, не презрев моего прошения. Твердо уповая на великодушие ваше, с истинным моим к вам почтением имею честь быть в проч.

 

Подпись 1805-го, июня 8 Дня.

 

Сего же года в последних числах октября при возвращении партии из Ситхи потонуло до 300 человек.

 

По причине вышеописанных отяготительных компанейских работ алеуты по всем жилам в зимнее время претерпевают великий голод; съедают нерпичьи пузыри, в коих хранят жир и кислую икру красной рыбы, лавтаки, мауты и прочие из жил сделанные вещи за неимением ракушек и морской капусты, когда лайда покроется льдом. Сострадательный человек едва может удержаться от слез, увидев в таковом положении сих несчастных, кои более похожи на мертвецов, нежели на живых людей. По отъезде мужей в партию жены с малолетними детьми, дряхлыми стариками и старухами, как за неимением байдарок, так и за наложенными от компании на лето оброками относительно чистки рыбы, копания сараны и собирания ягод не могут и не имеют времени запасти для себя нужного на зиму корма; и потому часто случается, что многие умирают от голода. Все сие не есть ли отяготительнее и разорительное ясака, который с 1794 года не собирается? И есть ли знак ласкового и дружеского обращения? Слова "ласковое и дружеское обращение" всегда обращают первое место на губах и бумагах компании, а не на самом деле.

 

1805 года имел я счастие послать вашему Священству [митрополиту Амвросию] с г-ном лейтенантом Арбузовым и кавалером Повалишиным следующие донесения.

 

Святейший архипастырь!..

 

Нареченным епископом Кадьякским Иоасафом здесь оставлены из числа духовных четыре человека: при священнослужении иеромонах Афанасии, ризничьим иеродиакон Нектарий, при экономической должности монахи Герман и Иоасаф — люди, соответствующие своему званию. Все они по мере сил своих старались о учении здешнего народа; собственными трудами развели огороды, с коих в иной год получали до осьмидесяти четвериков картофеля, репы и редьки тоже в довольном количестве. Из картофеля делали муку, репу, изрубив на мелкие части, квасили, недостаток соли пополняя морскою водою, и употребляли чрез всю зиму и лето вместо капусты. Остающимися избытками своих трудов вспомоществуя бедным жителям и по должности проповедников имея ласковое обращение, впечатлели в умах американцев доброе о себе мнение. Прошлого 1804 года посеяли на унавоженной земле для опыта 4 фунта ячменя, сняли полтора пуда. Земля на тех только местах способна к плодородию, где были прежде алеутские жила, коих по всему Кадьяку и прилежащих к нему островах очень довольно.

 

21 ноября от лица Российско-Американской компании учинено празднество о благополучном взятии колюжской Ситхинской крепости на острове Баранова и о занятии тех мест к скиптру Российской державы; по окончании литургии принесено благодарственное моление ко Всещедрому Богу о здравии е.и. в-ва и всего августейшего дома. Накануне того дня отправлена панихида о убитых при взятии крепости, коих всех числом до 10 человек, т. е. 3 матроса с корабля Нева, 3 русских промышленных и 4 кадьякских алеута. Ранены: правитель Баранов, лейтенант Повалишин, подлекарь, подштурман, квартирмейстер, 8 матросов, 1 канонир и 7 промышленных.

 

В прочее время от досугов своих занимался сочинением и оказыванием проповедей на господские праздники, высокоторжественные и некоторые воскресные дни, упражнялся в переводах Бурдалу и Блера с французского на российский язык; приуготовил учителем для кадьякского училища иеродиакона Нектария, который имеет великую охоту и способность к наукам, особенно к механике. До приезда моего он сам без руководства других выучил грамматику российскую; таким же образом выучился сам делать и часы стенные. Я ему показал первоначальные основания прочих наук: арифметики, истории и географии, обучается еще и французскому языку.

 

А 1805 года открыл Кадьякское училище, разделив на два класса. В первом 30 [учеников] обучаются словесному чтению, письму, правилам для учащихся и краткому катехизису. Во втором 20 — грамматике российской, арифметике, священной и светской историям и географии. Кроме наук не забыты и предметы, относящиеся до хозяйственной части: занимаются вместо отдыха, как приуготовлять огороды, садить и сеять овощи, полоть, собирать нужные травы, коренья и удить рыбу. Есть отделение для сапожного и башмачного искусств.

 

Для сего малого возрастающего Российско-Американского вертограда необходимо нужно благотворительное окропление свыше; почему Америко-Кадьякская церковь, обратив умиленный свой взор к российскому сиону, благоговейно взывает тебе: Святейший архипастырь! Восстани севере и юже и повей в вертограде сем, да потекут ароматы твоя для большей пользы новопросвещаемого сего края.

 

Аз же, уповая на неизреченное милосердие твое, дерзаю и сие изрещи: аще воззову в день скорби моея, услыши мя, и изыми мя, не забуди мене до конца.

 

Вашего Святейшего и проч. 1805 года, июня 1 дня, Кадьяк.

 

Великодушный митрополит! (секретно)

 

После достоверного известия о несчастном разбитии компанейского судна Феникс, на коем отправился из Охотска Преосвященный епископ кадьякский Иоасаф, происходило с оставшимся здесь духовенством следующее.

 

Кроме внушения алеутам многих укоризненных нелепостей, кои только могли быть выдуманы со стороны компании к посрамлению чести духовных, из зависти по причине великой любви младенчествующего народа к своим просветителям правитель Баранов, проразумевая из того умаление своей власти над изнуренными от разных работ и налогов компанейских американцами, 1800 года июля 14 дня присланным к эконому духовной миссии монаху Герману письмом запрещал духовным иметь обращение с американцами и велел отгонять всех тех, кои по долгу проповедников приласканы были.

 

В силу высочайшего манифеста, в 1796 году состоявшегося, народ кадьякский за дальними от компании посылками и за другими ее недосугами еще не был приведен к присяге в верности российскому престолу; для того иеромонах Афанасий 1801 года генваря 1 дня просил на то позволения у Баранова, за что самое иеромонах оный был обруган и выгнан вон с запрещением, чтоб и впредь не ходил. Потом собралось с некоторых жил со своими тоенами человек до двадцати просить Баранова, дабы он их освободил от дальних разъездов Ситхинской партии, обещеваясь производить промыслы около своих жил, но были прогнаны при жестоких угрозах, да и приказано быть всем готовым на весну в поход; чем они, безмерно огорчась, с отчаянием осмелились объявить духовной миссии, что они в партию ехать не хотят потому, что у них там многие родственники померли и иные жила опустели; а если Баранов будет за то их убивать, то они привезли с собою новые парки, прося духовных, чтоб они в сих новых парках после похоронили и были свидетелями тому невинному убийству. Что видя, духовные и при собрании г-д офицеров, штурмана Талина и переводчика духовной миссии Прянишникова, со ужасом то слушая, старались уговаривать их в великодушном перенесении всех тягостных приключений, уверяли притом высокомонаршими милостями; и, едва утешивши, предложили о присяге в верности государю, на что они охотно согласились и обещались во всем слушаться. Посему они в сопровождении теми офицерами в церковь были к присяге иеромонахом Афанасием приведены. По выходе из церкви, когда начали только садиться в свои байдарки, помощник правителя Баранова Кусков с своими промышленными, схватя одного из них, знакомого тоена, отвел в компанейскую казарму и, оковав железами, посадил в темный чулан, где не только окна, но скважины были забиты. Да и за другими ездили с ружьями в погоню на байдаре, но никого не поймали.

 

После сего происшествия Баранов хотел, так же схватя, посадить другого тоена, крестника архиерейского, который по дружбе приехал к духовным. Что самое приметя, думали они его проводить ночью, но, опасаясь, сперва иеромонах Афанасий велел вынести свою байдарку, сам пошел к оной и хотел только проехать некоторое расстояние; вдруг промышленные по приказанию правителя Баранова, остановив байдарку, схватили иеромонаха, сам же Баранов в самой великой запальчивости начал ругать, называя беглым господским человеком, а духовных всех и двух вышеупомянутых офицеров — бунтовщиками. При таковом неприятном происшествии монах Герман просил Баранова объявить порядочно без всяких ругательств причину своего неудовольствия. Правитель же с криком говорил: "Вот! вы нашли какую-то присягу, развратили всех американцев". Смиренный старец ответствовал: "Высочайший манифест публикован всем; и что если незаконно духовною миссиею сделано, то лучше бы представить в правительство, где все законно могло быть рассмотрено". Но Баранов, не внимая ему, кричал: "Какой вам манифест? Какой вам суд?" И в самом пылком жару гнева разнообразно грозил, чтоб никто к ним не ходил, да и они никуда выйти не могли. Почему тогда в великом находились страхе и только ожидали, что промышленные по приказанию Баранова или потащут куда, или начнут бить. И едва осмелились с берега идти в свой дом, около коего потом немалое время видали промышленных с ружьями. По таковой причине не смели свободно выходить даже в церковь, а в своем доме отправляли все церковные службы более года, а сверх того, и по сумнению в верности ради запрещения присяги.

 

Когда же наставало время собираться в партию для промысла бобров, тогда Кусков вооружил байдару не только ружьями, но и пушкою, ездил на жила к тем, кои были приведены к присяге, а для большей славы приказано было партовщику Кандакову ехать впереди, который, подъезжая с непристойным ругательством и разными насмешками в укоризну духовных, кричал громогласно: "Встречайте, попы едут да Осип (так называли переводчика) приводить вас к присяге!" И когда на берег от байдары выносили руль, в то время кричали все: "Вот вам крест — прикладывайтесь!" Да и какие делали островитянам озлобления, насилия и бесчинства, о том стыдно и упоминать.

 

Баранов наложил злодеянию сему личину, что будто американцы по наущению духовных и вышеупомянутых офицеров взбунтовались и хотели всех побить русских, чего будто бы опасаясь, в том своем походе Кусков набрал аманатов. После сего Баранов всеми мерами старался притеснять духовных как в заготовлении кормовых припасов, так и в других для жизни потребных вещах.

 

1802 года на Святую Пасху присланный от Баранова пьяный промышленный Чернов с великою грубостию приказывал именем Баранова иеродиакону Нектарию отпереть колокольню. Иеродиакон не хотел им отдать ключа потому, что церковь одним замком заперта, да и колокол большой разбит; то вышеупомянутый промышленный с азартом грозил вытащить его насильно или выломать у колокольни окна. Между тем переводчик Прянишников по болезни своей просил запискою иеромонаха и иеродиакона осенить дом его Святым крестом. Когда они лишь только пришли, то, вдруг прибежав, Баранов с своими промышленными в самом сильном жару гнева срамно кричал, ругал, грозил иеромонаха, посадя в байдарку, отправить в неизвестное место, иеродиакона, с великим азартом схватя за грудь, хотел повесить на колокольню. Чего он устрашась, принужден был отдать церковный ключ. При всех таковых дерзостях промышленные в надежде на своего правителя говаривали: "До Бога высоко, а до царя далеко, только б был здоров наш начальник".

 

По вышеописанным всем обстоятельствам уже как американцы не смели явно ходить к духовным, так и духовные опасались иметь с ними по должности своей обращение, в коем они находили удобный случай внушать им христианское учение. Успех духовной миссии не соответствует предполагаемому чаянию. Ибо земляки наши, обязавшиеся служить в компании, по большей части испорченных нравов, как сам здешний правитель беспрестанно в разговорах аттестует их народом с Камы да с Волги; а американцы отягчены беспрерывными работами и так раздражены, что везде, где только начинают заводить заселение, навлекают на себя ненависть [других племен]. Даже у отдаленных окрестных народов имя русских сделалось ненавистным. Женщины еще в утробе, а иногда и после, убивают младенцев для того, чтобы избавить их от мучения компании. Текущего года зимою на жилах острова Шалитока матери от 8 до 10 лет ребят нарочито не стали кормить и голодом уморили, чтоб не были работниками русских [т. е. компании].

 

Правитель, опасаясь о отвержении присяги и о утеснении духовных доносов от приезжающих на судах компанейских офицеров, старался загладить свои поступки и посему принужденным себя нашел прислать манифест и конверты, принадлежащие духовной миссии, кои прежде были удерживаемы, при сообщении, в коем просил привести всех к присяге. 1802 года 15 сентября начали производить в церкви священные службы. А Баранов начал оказывать им свое благоволение: сперва прислал два фунта чаю и 4 [фунта] сахару, потом бочку китового жира, бочку китовины и бочку ягод шикши с жиром, которая в северных странах России известна под именем вороницы, но от народа не употребляется в пищу. Спустя же несколько времени прислана бумага, в коей определила здешняя контора за поминовение убитых в Ситхе, на счет участия их [в промыслах] получать какими угодно вещами на 500 рублей; напоследок из той же конторы прислана еще бумага, в которой от усердия некоторых промышленных и правителя при разделе положено по произволению, кому сколько рассудилось, более трех тысяч рублей с разделением из оных большей части на церковь, а меньшей на братию. На счет таковой суммы брали они для себя нужные вещи из компанейской лавки по самой высокой цене, как-то: пуд табаку — 75 рублей, фунт сахару — 3 рубля 60 копеек, фунт чаю — 8 и 6 рублей, пуд сухарей пшеничных — 20 рублей, штоф водки — 25 рублей и для домашней надобности пеньковые веревки самого худого разбора на вес — по одному рублю фунт.

 

Духовные живут в одном доме, данном от компании, в тесном месте, между домом правительским и общею компанейскою банею; пропитание имеют по большей части от трудов своих; кроме обрабатывания огородов собирают разные ягоды и грибы, ловят рыбу, а отчасти получают из компании. Все таковые труды производят с помощью приласканных американцев, коих компания старалась всеми силами отогнать. Духовные носят платье и обувь из оставшегося после Преосвященного епископа Иоасафа имущества, также имеют и хлеб, коего сперва было привезено с собою от Шелихова 250 пудов аржаного, 20 пудов пщеничного для просвир, 20 пудов разных круп; до выезда Преосвященного на счет суммы, на кадьякский архиерейский дом положенной, прислано было 150 пудов аржаного.

 

Иеродиакон Нектарий, 36 лет, монах Иоасаф, 32 лет, крайнее имеют желание выехать в Россию, на что с воздыханием сердечным просят…

 

Иеромонах [Афанасий], 50 лет, монах Герман, 48 лет, любители пустыни, имеют желание остаться в Америке, но по причине вплоть со светскими данного им дома, где невозможно им избежать от молвы, безмерных соблазнов и всяких безобразных и бесчеловечных от русских частию между собою, но много более с американцами чинимых поступков, также за дальностию доставления дров и других нужных для дома вещей и по неспособности и тесноте самого места весьма скучают. Но намерение их в том состоит, чтоб, удалясь на какое-нибудь расстояние от тех бурных мест, иметь тихое себе пребывание, особую вблизи церковь, и если ни с какой стороны, т. е. казенной или партикулярной, невозможно будет иметь в пропитании своем и во всех нужных вещах подкрепления, то по крайней мере в надежде на собственные труды избрать для строения — к лесу и для приуготовления рыб — к речке близкое и к распространению огородов способное место [50].

 

Святейший архипастырь! Услышь и мой вопль. Не отврати лица твоего, высокомилостивый отец, от отрока малого — единого от Святительского твоего дома, яко скорблю; скоро-скоро услыши мя; изведи из темницы душу мою исповедатися имени твоему.

 

Подпись. Июня 2-го дня 1805 года, Кадьяк.

 

Высокопреосвященнейший Владыко!

 

Запечатлев глубоко в сердце моем святительские вашего Высокопреосвященства наставления, старался везде поступать сообразно оным; но неравны характеры людей, с коими, по несчастию моему, досталось мне на корабле Неве провести время нашего странствования почти чрез целый год. Капитан Ю.Ф. Лисянский и мичман В.Н. Берх — люди нрава беспокойного, много мне причиняли обид, от коих лекарством моим было великодушное терпение. Прохожу и теперь молчанием многократное воспрещение в воскресные дни и господские праздники отправлять службу Божию, на море единственную утеху Бога ведающих; стыжусь упоминать о разных язвительных насмешках насчет религии. Сын нежинского протоиерея Лисянского, кажется родившийся и воспитанный в самых недрах религии, часто изволил пить за столом вино тенерифское, произнося ко мне сии слова: "Батюшка! За здоровье Божьей Матери". В бытность нашу на острове Св. Екатерины, в Бразилии, всеми мерами под видом угодливости ко мне старался он поссорить и меня с его превосходительством Н.П. Резановым. На пути от бурного мыса Горн к острову Св. Пасхи, 25 марта 1804 года, опять восстала на меня, убогого старца, грозная буря от капитана: хотел в каюте забить, заколотить за то только, что я сидел на шканцах в то время, когда он прохаживался по палубе, но любовь других офицеров за меня вступилась и защитила. На островах Маркизских отдал команде приказ не спускать меня с корабля на берег за то, что я вечером по приезде моем с корабля Надежды не пришел в капитанскую каюту и не сказал ему лично о моем приезде, хотя, впрочем, г-ну вахтенному офицеру то ведомо было. Без терпения не жизнь; потому и я все таковые неприятности сносил великодушно; в островах Сандвичевских уже не сходил на берег. В Кадьяке капитан не мог делать мне подобные первым насилия, но внушал в должности правителя [Кадьяка] губернскому секретарю [И. И. Баннеру] то, что я сюда прислан вместо наказания; старался всеми силами взять двух мальчиков, приуготовляемых духовною миссиею для церкви, хотя и других в Кадьякском училище очень довольно; потом склонил контору просить меня сообщением о присылке мальчиков; я по законной необходимости учинил отказ, коего копия при сем прилагается. Из всех прежних обстоятельств довольно была видна его ненависть к религии и ко всей духовной части. Что самое он еще доказал тем, что во время своего выхода из здешней гавани увез одного из лучших мальчиков, такого, который был обучен и мог уже отправлять дьячковую должность. Прилагается также сообщение в духовную миссию о препоручении мне храма Божия и всех дел духовных и еще копия с данной мне бумаги е. пр-вом Николаем Петровичем г-ном Резановым. Святейший архипастырь! От одного источника текут горькие и сладкие воды. Аз же, крепко уповая на неизреченное милосердие твое, паки и паки вопию: изведи из темницы душу мою исповедатися имени твоему.

 

Подпись. Дата не обозначена. По-видимому, 1805 г

 

От Кадьякской конторы в Кадьякскую духовную миссию.

 

Е. пр-во г-н действительный камергер и разных орденов кавалер Николай Петрович Резанов от 23-го числа декабря 1803 года за № 175 — его высокоблагородию г-ну коллежскому советнику и Правителю Российско-Американских областей Александру Андреевичу Баранову предписать благоволил: в рассуждении неприятных слухов в потере Феникса сколь ни желательно, чтоб были несправедливы, но подтверждаются уже неполучением по сие время о нем сведения. По сему положению испросил е. пр-во для распространения христианского православия духовную особу, избранного в сие звание иеромонаха Гедеона, которого по прибытии сюда рекомендует сего достойного мужа. Если к сердечному прискорбию уже лишились Преосвященного Иоасафа, то препоручить Храм Божий и все дела духовные его преподобию. А посему духовная кадьякская миссия благоволит о сем быть известна и по соизволению е. пр-ва чинить непременное исполнение.

 

Генваря 23-го дня 1805 года.

 

В должности правителя губернский секретарь Иван Баннер.

 

От соборного иеромонаха Гедеона в Кадьякскую контору.

 

Е. и. в-ва один из великих предметов есть вера, церковь и проповедь в здешнем месте, о чем самой компании небезызвестно. Почему бывший здесь Преосвященный Иоасаф, по причине наитруднейших доставлений в сей отдаленный край духовенства, за самонужнейшее дело почел приуготовлять для священно- и церковнослужительских должностей из здешних малолетних, коих и оставил при письменном своем наставлении.