Заметки внимательного человека

 

...Началась война... Всѐ как-то сумбурно получается... Только, кажется, было лето, уже осень... Мобилизовали быстро... Не успел опомниться, как дали поручение: буду присматривать за Юрием Борисовичем Левитаном. Интересно... Надеюсь, сумеем привыкнуть друг к другу. Тем более он земляк, свой, владимирский, авось и подружимся...

 

...Осень 1941... Левитан эвакуирован в Свердловск вместе с Ольгой Сергеевной Высоцкой. Вести вещание из столицы уже технически невозможно, все подмосковные радиовышки демонтированы, так как являются хорошими ориентирами для немецких бомбардировщиков. Уральская студия размещена в подвальном помещении, сам диктор живѐт в бараке поблизости на условиях полной секретности, лишь время от времени к нему приезжают московские друзья.

Ужасные условия, но ничего не поделаешь, этот человек — военная тайна, надо беречь всеми силами, приказ Сталина.

 

Хороший человек этот Левитан, добрый, простой, я бы даже сказал. Серьѐзный парень

 

— не отрицаю, но не гордый, ни капельки. Хорошо с ним общаться, легко. Нравится мне, что меня к нему определили, удачно я попал...

 

...Рассказывает очень интересно, голос и правда завораживающий. Одно дело услышать по радио, совсем другое — вживую. Говорит о детстве. Родился в еврейской семье, опасное в такое время происхождение, но он ничего не боится, ни немцев, ни Гитлера, хотя угрозы от того вполне недвусмысленные: он объявил Левитана «врагом рейха» № 1 и требовал «повесить его первым, как только вермахт войдет в Москву». Юрий Борисович этих угроз не страшился, сразу видно: человек верит в нашу победу. Во время учебы в школе Юра мечтал стать артистом, известным, чтобы афиши повсюду висели и автографы на каждом углу просили. Хорошая мечта, да вот жаль провалилась...

 

Вступительные экзамены прошли неудачно: приемная комиссия забраковала из-за его владимирского «окающего» акцента; абитуриент слишком молод и не обладает достаточно харизматичной внешностью, видите ли. Да что они понимают! Думал уже обратно во Владимир ехать, но на глаза случайно попалось уличное объявление о конкурсном наборе в группу радиодикторов. Он все-таки решил пройти отборочный тур. После некоторых колебаний члены комиссии всѐ же решили: голос чѐткий, поставленный, завораживающий. Так и приняли его в группу стажѐров Всесоюзного Радиокомитета. Вот как интересно судьба повернулась.

 

Сидит и вспоминает своѐ обучение на диктора. Для жилья ему была предоставлена комната при студии, в которой хранили сломанные граммофоны.

 

Смеѐтся. И правда, забавно, как всѐ повторяется. Меня уже за чужого не считает, всѐ

рассказывает. Первое время он занимался тем, что выполнял функции курьера: разносил по кабинетам различные бумаги, готовил коллегам чай и бутерброды, а по ночам усиленно избавлялся от володимирского говора. Опять смеѐтся, приятные старые воспоминания.

 

Юрий усиленно занимался совершенствованием своей дикции, брал уроки у артистов Московского художественного академического театра. Читал бумаги вверх ногами, задом наперѐд читал. Говорит, на руках стоял, вниз головой, тексты заучивал. Не верю, говорю. А он возьми, да встань, и чѐтко так, свой текст сегодняшний мне читает. Ну, думаю, Юрка, молодец. В общем, хорошо мы в тот вечер посмеялись.

 

Рассказывал мне, как текст доклада Сталина открывающемся утром XVII съезде ВКП (б) читал. Рассказывает: в 12 часов дня в студию привезли запечатанный пакет со сталинской речью. «Такая задача, - говорит, - очень боялся». Но всѐ же прочитал, не сделав при этом ни одной ошибки, оговорки или запинки. После этого Сталин распорядился о том, чтобы все тексты и важные государственные документы отныне озвучивал только он. С тех пор он и стал главным диктором нашей страны.

 

К популярному человеку меня всѐ-таки приставили. Но от своей популярности он только шутливо отмахивался. Помню это из их разговора с Борисом Михайловичем Сичкиным. Он как-то спросил его: «Юра, тебе твоя популярность не мешает? — спросил актѐр. — Очень мешает, — ответил Левитан. — Понимаешь, раньше, когда меня никто не знал, я шѐл и плевал направо и налево, а сейчас, чтобы плюнуть, надо искать урну». Но шутки шутками, а серьѐзность свою он никогда не терял.

 

Помню окончание войны. Как сейчас помню это счастье. Столько лет боролись, сколько жизней потеряли, сколько сил моральных потратили. Какое горе... Но такая новость. МЫ ПОБЕДИЛИ! Сразу столько друзей вспомнил, которым не повезло услышать такую новость, не довелось дожить до этого момента. Но голос Юры вселял чувство того, что хоть они и умерли, они знают о нашей победе, его голос вселял уверенность, и я

почувствовал радость, радость от того, что всѐ это закончилось, радость от того, что мои фронтовые друзья погибли не зря. Сидел, слушал этот голос, эту новость, плакал и радовался...

 

Полюбил я Юрия Борисовича за эти годы. Полюбил сильно и помню, как скорбел, когда он умер.

 

Скончался Юра 4 августа 1983 года, в селе Бессоновка, Белгородской области от сердечного приступа, в возрасте 68 лет во время встречи с ветеранами Курской битвы. Я был с ним на той встрече, помню, как ему стало плохо. Врачи больницы, в которую его доставили, ничего сделать уже не могли.

 

Помню церемонию прощания. Подхожу к тебе. Как же мы постарели. Вспоминаю сразу нашу первую встречу, как нас перебрасывали в Свердловск, как мы жили, все наши разговоры, весѐлые посиделки по ночам, твоѐ объявление о конце войны и все последующие наши встречи. Горько становится, горько и больно.

 

Слѐзы начинают течь из глаз. Не хочется тебя отпускать, ты бы ещѐ столько мог сделать. И вдруг начинаю думать, сколько ты уже сделал.

Сколько сводок прочѐл, какая охота была за тобой, как бесстрашно всѐ переносил, как своей уверенностью в победе вселял уверенность и в нас.

 

И вспоминаю тот эфир. Твой главный эфир. Ты волновался, наверное, больше всех, но произнѐс слова так, что все сразу поверили: МЫ ПОБЕДИЛИ! И вдруг становится немного легче, и в голове возникает мысль, которая сразу слетает с губ. Мысль, которая охватывает сейчас все умы в этом зале, охватывает умы множества людей за его пределами, мысль, пролетающая по всей стране, по всему миру, уходящая в века, которая будет раздаваться

снова и снова. Такая огромная мысль, во всѐ сердце, всю душу, срывается с губ в таких простых словах: Спасибо тебе, Юра! Спасибо за всѐ!