Не вмешивался, представив все это начштаба Красной гвардии.

Главная трудность была… - отсутствие оружия. Во всем районе было только 7 винтовок, которые мы получили… от райкома, и несколько револьверов, с которыми пришли сами рабочие. На утро первого дня мы собрали всех вооруженных – около 20 человек, с которыми и направились разоружать офицеров в лазарет на Панской улице, где их было около 200 человек.… Там нашли 5 револьверов и несколько шашек, затем в двух комиссариатах милиции было взято 16 винтовок, так что на первый день удалось вооружить огнестрельным оружием человек 50 и холодным оружием (штыками и шашками) – тоже около 50. Ясно, что этого нам было мало.

В это время разведка нам донесла, что в Петровской с/х академии находятся 300 студентов, враждебно к нам настроенных и вооруженных. Они являлись для нас большой угрозой… и нужно было их обезоружить и обезвредить. Но пойти к ним у нас было не с чем. Мы попытались привлечь на свою сторону 74-ю Тульскую дружину – 150 запасных стариков, вооруженных берданками и несшими караульную службу. Но добились лишь согласия держать с нами связь. Нам сообщили, что на Александровском вокзале есть итальянские ружья, причем начальник милиции скрылся, и винтовки можно забрать беспрепятственно. Мы захватили около 100 винтовок и патроны к ним. Но увы!... они оказались без затворов.

Разведка наша состояла из женщин. Работали они очень хорошо. Женщин мы посылали во все уголки узнавать и подслушивать, что делается. Они приносили нам правильные сведения и хорошо выполняли задания. Большая их часть была работницами фабрик «Габай», «Ралле» и обмундировочных мастерских.

Связь наша с центром и другими районами также был возложена на женщин, на более опытных и развитых. Телефонная связь была, но на нее положиться было нельзя, так как было очень много провокационных вызовов и нправильных сообщений. Живая же связь была не совсем удовлетворительная, так как она была недостаточно быстра и во-вторых, не совсем точная.

К нам все время доносилась… стрельба. Но непосредственно в районе боев не было. Все же мы были… все время настороже, так как хотя рабочих было и много, но они были недостаточно вооружены. А между тем, мы были окружены враждебными элементами: студенты с/х академии, офицерский госпиталь, затем на станцию Лихоборье прибыла какая-то военная часть, которая держала связь с с/х академией. На Ходынке стояла артиллерийская часть, которая… заявляла себя нейтральной. Мы с ними поддерживали связь, но полной уверенности в том, что они к нам присоединятся, у нас не было.

…В третью ночь сражения… наша разведка принесла сообщение, что юнкера берут верх, и отряды Красной гвардии отступают. Мы отправили несколько товарищей на грузовике в Центр (на Сретенку) с лучшим оружием для подкрепления, сами же мы остались только с холодным оружием и револьверами. Мы усилили наши патрули. На наиболее опасных местах в эту ночь поставили посты с шашками и револьверами. Под утро мы получили сообщение, что юнкера пробрались через Пресню на Ходынку к артиллерийскому парку, зарубили двух часовых и увезли два 6* орудия. Это сообщение нас очень встревожило, так как это указывало на связь юнкеров с артиллеристами. Однако [вскоре пришло] … другое сообщение, что один из часовых был только ранен, причем ему удалось поднять своевременно тревогу, и артиллеристы догнали юнкеров на Горбатом мосту и отбили у них орудия. Казаки и юнкера разбежались. Тут мы… воспрянули духом и… к обед вернули артиллерию на нашу сторону.

После сообщения, что студенты поддерживают связь с какой-то воинской частью, прибывшей по железной дороге… [Ревком возложил на меня задачу немедленного разоружения студентов]. Я собрал все вооруженные силы и отправился к 74-й Тульской дружине с просьбой помочь нам. Когда дружинники узнали, что на нашей стороне артиллерия, то они без колебаний согласились нас поддержать. …Совместно с начальником дружины был выработан план действий… так, чтобы избежать жертв. Мы подошли к с/х академии, окружили ее со всех сторон и не пропускали оттуда ни одного человека. Я взял с собой 4-5 хорошо вооруженных товарищей и отправился на переговоры со студентами. В ходе переговоров стало ясно, что они крайне враждебно к нам относятся. [Оружия у них, по-видимому, не было, иначе они бы нас не пустили внутрь здания]. Я им заявил,… что они окружены нами, и если вздумают сопротивляться, то мы направим на них артиллерию, и разгромим. После этого мы предложили им сдать оружие. При обыске нами было обнаружено 11 винтовок и 6 револьверов.

На общем собрании студенты постановили дать нам обязательство о невмешательстве, а также заявили, что… к ним два раза приходили из ударного батальона, месторасположение которого они не знают, и предлагали им присоединиться им к юнкерам.

Однако ударники продолжали появляться в с/х академии… Нужно было немедленно их отыскать и ликвидировать эту угрозу. Я собрал всех вооруженных людей в районе и опять обратился к дружине за помощью. Но на этот раз дружинники отказались помочь, заявив, что они боятся ударников, которые… могут перестрелять их, как куропаток. После долгих переговоров они согласились нам прийти на помощь только тогда, когда у нас завяжется бой с ударниками, а пока они будут в резерве.

Нами была выслана разведка по всем поселкам, примыкающим к Разумовскому, но, не обнаружив ударников, вернулась. Тогда группа вместе со мной направилась в сторону Николаевской железной дороги, другая – в Лихоборы. Не доходя четверть версты до железнодорожной станции, мы заметили солдат, перебегающих из леса через железнодорожное полотно в низину. Не было сомнения, что это и есть те самые ударники, которых мы ищем. …Мы обстреляли то место, предполагая, что они не замедлят ответить тем же. На наши выстрелы

К нам. На наши выстрелы к нам подошла вторая группа товарищей, как мы и условились. Однако ударники

не отвечали. Мы двинулись дальше к тому месту, где видели солдат… Осмотрев местность и не обнаружив там батальона, мы отправились обратно по пути к станции. …Как только мы поднялись на платформу, мы наткнулись на офицеров, …вооруженных револьверами. Мы поняли, что они не одни и уйти нам от них

не удастся. …Надо было действовать. Товарищей я предупредил:… «исполняйте все, что я скажу, жизнь нужно отдать как можно дороже».

Поравнявшись с офицерами, я их спросил, из ударного ли они батальона и не могу ли я видеть их начальника. Они в свою очередь спросили, кто мы такие. Я ответил, что мы посланы штабом Красной гвардии и ревкомом для переговоров с ними. Тогда офицеры сказали, что их командир на станции и повели нас с собой. …Я оставил трех товарищей на платформе, а остальные вместе со мной вошли в станционное помещение. Вся станция была набита солдатами, ружья их были составлены в углу.

Меня подвели к молодому капитану с двумя георгиевскими крестами и еще несколькими наградами, и также красным, боевым темляком на шашке. Я заявил командиру батальона, что являюсь уполномоченным Ревкома для переговоров о сдаче оружия и предложил сделать это немедленно во избежание жертв. Они окружены революционными солдатами и рабочими, которые сумеют взять их силой. Тем временем солдаты приблизились к нам, чтобы услышать разговор, и оставили винтовки без охраны. На наши слова офицер рассмеялся и ответил, что сдаваться не собирается, никакого Ревкома он не знает и не подчиняется ему. Я понял, что нужно действовать решительно, выхватил револьвер и направил его на грудь офицера, и крикнул товарищам: «Захватить винтовки!» Товарищи подбежали к винтовкам, взяли ружья наперевес и дула направили в группу солдат и офицеров. Я скомандовал: «Не шевелиться!», под угрозой каждого, кто двинется, расстрелять.

Неожиданность такой тактики застала их врасплох, на то, что они были боевыми офицерами, все они замерли и не шевелились. Я приступил к отбору оружия у офицеров. Затем я вышел на платформу,… взял одного товарища в помещение, поставил его у двери, никого не выпускать оттуда. Двоих же я оставил на платформе, приказав внимательно следить за всеми прохожими и в случае обнаружения новых групп ударников, стрелять

В них.

Затем я послал связную к дружине, которая находилась в 2,5 верстах от нас. Она пустилась бегом. Я вошел обратно в станцию и сказал, что придется подождать подхода наших товарищей. Ударники все время спрашивали, что с ними будет. Я отвечал, что мы их отпустим, что мы их отпустим, так как они сдались без сопротивления. Однако время шло, а к нам никто не подходил. Наконец появился всадник-связной из нашего штаба. Я его тоже направил к дружине.

Прошло часа два. Наконец, подошла связная и привела с собой 8 вооруженных рабочих. Она сообщила, что дружинники ей не поверили и, опасаясь, что ударники нас вырежут, направились в обход. С прибытием рабочих нас стало 16 человек. Я решился этим конвоем вести ударников (8 офицеров и 40 рядовых) в штаб. Каждый конвойный взял по три винтовки. Через полверсты встретили дружинников, после чего всякая опасность нас миновала. Пленные были доставлены в Ревком, и угроза для нас в районе была ликвидирована».

Красная гвардия и революционные солдаты, действовавшие в центре, самостоятельно устраивали баррикады, и занимали все стратегические пункты. Пешая, конная и автомобильная разведка и патрули доносили в ВРК сведения об обстановке, поддерживали и обезоруживали подозрительных и погромщиков.

В замоскворецком районе мы установили свои батареи на набережной против Кремля. Это были 42-х и 48-ми и линейные и 3* орудия. Тт. Переверзнев и Блохин подтянули в Замоскворецкий район и на Воробьевы горы также 6* артиллерию, чтобы обстреливать Кремль. Первыми против Кремля начали действовать батареи Замоскворецкого района. Почти в то же время из Хамовнического района тоже производился обстрел Кремля. Части Лефортовского района, уже победившие в своем районе, разделились: одна часть пошла на Алексеевское училище, а другая двинулась в центр и на Лубянской площади соединились с частями Красной гвардии для наступления на Кремль.

В более отдаленных районах штабы Красной гвардии проявили себя не менее энергично. В Мытищинском районе доложили о предательстве и саботаже телефонно-телеграфных служащих и потребовали ввести строгий контроль за всеми грузами, идущими в Москву. При выставке такого контроля на ст. Лосиноостровская было обнаружено 15 вагонов винтовок и несколько пулеметов, которыми сразу же вооружили Мызо-Раевский гарнизон, а также послали в Мытищи и в Сокольнический район.

В центре 29.10 бои разгораются. Мальчик-разведчик Кауров доносит:

«У арбатских ворот юнкера обыскивают всех проходящих. Где станция трамвая, там оружие и окопы, в середине которых 8 грузовых, легких 3, броневиков нет. У Никитских ворот в магазине Бландова на втором этаже стоит орудие, который все время бьет по направлению к Страстному монастырю. На Страстной площади немного отступили ввиду сильного обстрела. Мальчик Кауров.