Второй магазин Гейнца Ландвойгта 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Второй магазин Гейнца Ландвойгта



 

 

Положение усложняется. Если офицер пойдет к лодке вброд, то Ландвойгт увидит, что это не Махура, и может выстрелить из пистолета, кото­рый он держит в руке, а затем прыгнуть в воду и уплыть обратно. В ночной темноте преследование было бы очень затруднено, тем более, что есть категорический приказ не допускать стрельбы по врагу. Этот человек через несколько часов дол­жен оказаться в управлении безопасности здоро­вым и невредимым. Необходимо выяснить, какие у него связи, кого он привозил сюда и кто его ждет в ГДР.

Тем временем Ландвойгт выпрямляется в лодке и присматривается к стоящему на берегу

«Махуре». И тут сотрудник безопасности стреляет сзади над головой мнимого агента. Громким эхом разносится его голос:

— Пограничная охрана! Руки вверх!

Последние его слова тонут в оглушающем гро­хоте двух автоматных очередей Пули роем про­носятся над самой головой геленовского перевоз­чика.

Как же это произошло? Подстраховывавший операцию сержант-пограничник увидел поднимаю­щегося в лодке Ландвойгта и его пистолет По­нятно, что вопрос жизни офицера, изображаю­щего Махуру, решают теперь доли секунды. Пи­столетный выстрел второго офицера служит по­граничникам сигналом открыть огонь.

Оглушенный и пораженный Ландвойгт, увидев снопы огня, возникшие буквально в нескольких метрах от себя, валится навзничь и выпускает из рук пистолет. Кое-как поднявшись, он теперь ма­шинально выполняет приказы, произносимые с бе­рега по-немецки:

— Отбросить весла! Не опускать рук! Взят на мушку, не пытайся бежать, иначе будем стрелять!

Второй пограничник входит в воду и подтяги­вает лодку к самому берегу.

— Кто вы? — спрашивает Ландвойгта офицер.

— Я рыбак из Кёнитц...— звучит ответ.— Те­чение снесло лодку сюда... Извините!

Ландвойгта выводят на берег. Пограничники снимают с него пиджак и видят, что под ним при­креплена гестаповская кобура: один ремешок идет через левое плечо, второй прикреплен к брюкам. Под пиджаком такую кобуру никто не заметит, так как она плотно прилегает к телу, а достать пистолет можно очень быстро.

— А, настоящая «рыбацкая» принадлежность! Где пистолет, господин рыбак?

Ландвойгт показывает место, где у него упало оружие. Пограничник быстро достает из воды «Зауер» калибра 7,65 миллиметра. Прибрежные деревья становятся немыми свидетелями удиви­тельной сцены: освещенный яркими лучами элек­трических фонариков сидит на земле молодой мужчина, тяжело дышит от только что пережи­того страха, заслоняется руками от резкого света, глубоко вздыхает и говорит самому себе с горе­чью: «Эх, Гейнц, Гейнц! Хотел приобрести второй магазин, а...»

Проходит еще минута, агент опускает руки. Разглядывает собравшихся вокруг него людей — в гражданском и в пограничной форме. Все ясно. Силезским говором, тщательно подбирая слова, он громко и отчетливо спрашивает:

— А не пошло бы сделать так, что я теперь для вас... что я вам буду шпионов возить?

Это предложение вызывает веселый смех. Вме­сто того, чтобы вернуться в Берлин, как наивно мечтал Ландвойгт, он едет теперь на машине прямо в Щецин...

«Кто вам помогал при переезде через террито­рию ГДР?»

Ландвойгт называет имена. Через несколько ча­сов на мосту через Одер происходит не совсем обычная встреча. Одновременно поднимаются по­граничные шлагбаумы — со стороны Польши и со стороны Германии — и навстречу друг другу идут по два человека. С немецкой стороны сер­жант народной полиции сопровождает сотрудника Министерства внутренних дел ГДР, а с польской стороны — сотрудник органов безопасности ПНР и сержант-пограничник. На середине моста, на «ничьей территории», все четверо встречаются и приветствуют друг друга. Полицейский и погра­ничник отступают на несколько шагов, чтобы не слушать разговор двух офицеров, одетых в гражданское платье. Между теми происходит в это время обмен сугубо секретной информацией о «перевалочной дороге», которая организована генералом Геленом для перевозки в Польшу своих шпионов через территорию Германской Демокра­тической Республики.

 

 

— Кто вы? — спрашивает Ландвойгта офицер

 

 

Поляк передает немцу запечатанный государ­ственными гербовыми печатями пакет со списком фамилий тех жителей ГДР, которые так или иначе были связаны с Ландвойгтом и его пособниками. Беседа длится еще несколько минут, после чего немец и поляк дружески пожимают друг другу руки и каждый возвращается в свою страну.

В тот же вечер с таким трудом построенная раз­ведкой Гелена «перевалочная дорога», ведущая из Западного Берлина через ГДР в Польшу и дру­гие страны, перестает существовать. За агентами Гелена и их пособниками накрепко захлопываются двери надежных тюремных камер.

И мы снова на польской земле. Посмотрим, как развертываются события дальше.

В тот же день после допроса в Щецине незадач­ливый перевозчик Гейнц Ландвойгт препровож­дается в тюрьму. Он даже не знает, что в своей камере, в том же самом коридоре, спит сейчас тот, за кем он как раз и отправился в Польшу,— Адольф Махура. В другой камере находится уже несколько дней третий агент той же самой раз­ведки — Конрад Врукк. Но, как говорится, «не сразу Краков построен» И не сразу Конрад Врукк оказался в Щецинской тюрьме...

 

Часть третья

Тот, третий...

 

Глава шестнадцатая

«Золотая подкова»

 

Для этих нескольких господ берлинский вечер августа 1953 года обещал быть очень приятным. Они встретились в ресторане около ратуши в Штеглитце — в спокойном, солидном заведении.

— Мы должны показать нашему другу «Золо­тую подкову» на Лютерштрассе, двадцать че­тыре! — сказал один из собеседников.

— А что это такое? — поинтересовался рослый молодой человек, явно гость всей компании.

— Такой, знаете ли, кабачок, соединенный с манежем: в центре арены танцуют, а вокруг нее можно ездить верхом. Я уже бывал там... По­стойте, договоримся иначе: я сейчас с господином Кайзером поеду в «Сплендид» на Ноллендорф-плац, и там мы подождем вас. А вы с господином Нентвихом отправитесь осматривать «Золотую подкову». Сейчас мы себе закажем место в «Сплендиде»... Ага, телефон двадцать четыре — сорок пять — тридцать шесть... Вот так, позвоним, и нас там уже будет ждать сервированный сто­лик... Полагаю, что через час вы вернетесь туда. Не думаю, чтобы вы надолго задержались в «Зо­лотой подкове».

Вскоре господа Кайзер и Янсен уже были в ка­баре «Сплендид», где им нужно было побеседо­вать до того, как в их компании снова появится тот молодой человек, который носит имя Конрад Врукк, но может — в зависимости от обстоя­тельств — выступить и как Конрад Горн, Генрик Суханович или Отто Вейганд. Обоим же госпо­дам, беседуюшим сейчас в «Сплендиде», он изве­стен прежде всего как агент «ОДТ-738-18»...

Кайзер и Янсен заняли места за определенным столиком и продолжили беседу, начатую еще в машине:

—...и вся эта история возместится нам. Сколько мы истратили на этого парня? Гроши! Сам он стоит нам не больше, чем пару тысяч марок, вме­сте со всей экипировкой и обучением. В общем эта сумма с лихвой окупится тем, что он может натворить полякам!.. Знаешь ты, сколько стоит обучение одного американского летчика-истреби­теля и наземной обслуги его машины?.. Сто две­надцать тысяч долларов! А сколько стоит один американский истребитель, на котором ему пред­стоит летать? Это просто астрономическая цифра! «Мустанги», на которых «ами» летали против нас десять лет назад, стоили шестьдесят тысяч долла­ров штука. А теперь реактивный истребитель «Сейбр», который американцы использовали про­тив северокорейцев, стоит уже... четыреста пять­десят долларов! Ты также должен знать, что по­добные реактивные машины имеют очень корот­кую жизнь. Если, например, транспортный само­лет может выдержать от двадцати до тридцати тысяч летных часов, то реактивный истребитель выдерживает едва восемьдесят — сто двадцать часов боевых полетов на фронте... «Ну, кажется, Янсен опять разболтался! Опять из него вылезает влюбленный в авиацию лет­чик...— думал Кайзер, молча прислушиваясь к выводам Янсена. — Как только восстановится «Люфтваффе», он, наверно, уйдет от нас...» Тем временем после короткого выступления оркестра свет укрытого где-то вверху прожектора залил небольшой круг паркета. Там стояла рыжеволо­сая «дива» в облегающем платье с обнаженными плечами. Оркестр совсем притих, только за роя­лем, с белевшими в полумраке клавишами, тапер аккомпанировал низкому альту певицы:

Come on-a my house, a my house...[14]

 

Монотонным голосом рыжеволосая пропела еще несколько куплетов. Находящиеся в зале амери­канские офицеры шумно и вызывающе аплодиро­вали «диве». Закончив припев, она исчезла за эстрадой, а на паркете снова появились танцую­щие пары,

— Что она там пела? — поинтересовался Ян­сен.

— А, глупые слова! Разве ты когда-нибудь слы­шал умную джазовую песенку? К тому же еще американскую!.. Она пела о том, что зовет кого-то к себе домой, чтобы дать ему сладости, яблоко, сливы, птичку в клетке, недельную зарплату, об­ручальное кольцо, песенку и елочку... В конце обе­щает этому незнакомцу «все, все, все...» Вот эти слова и обрадовали наших приятелей из-за океана. Однако довольно насчет обещания «всего, всего» — лучше продолжим наш разговор о деле. Ты говорил, что наши ребята дешевы, что они выдержат любую калькуляцию...

— Разумеется! В этом году американцы на одну только авиацию ассигнуют в два с лишним раза больше, чем составляет весь бюджет Фран­ции, страны, где сорок три миллиона населения! Не хочу тебе докучать, но могу еше детальнее до­казать, что наша «конвейерная продукция» де­шева до смешного. Ну вот, хотя бы, подумай, если один такой «ами» свернет себе шею в Ко­рее или во время учений, то его семья до конца жизни будет доить дядюшку Сэма. Надо платить пенсию, надбавки за опасный характер работы и прочее... Такой пилот — это целое состояние! Соб­ственно говоря, он и его семья сидят на шее го­сударственной казны до самой смерти К тому же надо помнить, что наши люди окупаются уже сей­час, а их «сейбры» могут еше вообще не понадо­биться, так как через короткое время окажутся старой рухлядью. Как, ты говоришь, она пела? Что-то насчет «птички в клетке», верно? Ну, я не желаю Врукку ничего плохого, но если действи­тельно создастся такая обстановка, что птенчик попадет в клетку, то ведь мы его семье не платим ни гроша. Просто взамен него пошлем кого-нибудь другого, и точка...

— Молчи!.. Он идет сюда с Нентвихом... А, просим, просим! Ну, как там было, в «Золотой подкове»? Ничего необычайного, правда?

Высокий плечистый молодой человек молча, кивает головой. Давайте познакомимся с ним по­ближе. Ему двадцать шесть лет, родом он из Тчева. Его отец, Альберт Врукк, был до войны почтовым чиновником по профессии, но ярым сторонником гитлеризма по убеждению. Поэтому никто не удивился, когда вся семья Врукк подпи­сала в 1939 году так называемый «немецкий на­циональный лист» и была отнесена ко 2 группе. Конрад ходил в гитлеровскую школу и закончил восьмой ее класс в 1942 году. В тот же год он вступил в «Гитлерюгенд». Затем получил работу на железнодорожной станции Тчев как служа­щий. В 1944 году его включили в гитлеровскую организацию «Arbeitsdienst»[15]. В качестве ее со­трудника Конрад Врукк выехал на подготовку в Гданьск, а затем был отправлен в Литву. Там он воспользовался всеми благами спокойной службы в оккупационных войсках. В мундире гитлеров­ского «сверхчеловека» Врукк гордо прохажи­вался по улицам советских городов и сел, вре­менно захваченных фашистскими ордами, хлы­нувшими в Литву. Он нагло сталкивал на мосто­вую женщин и бил детей, не слишком быстро уступавших ему дорогу. И если бы не стремитель­ное наступление Советской Армии, то Врукк, ве­роятно, еще долго наслаждался бы своей принад­лежностью к «расе господ». Во всяком случае в октябре этого же года Конрад Врукк был от­командирован в пресловутую «Leibstandarte SS Adolf Hitler»[16], или отборное формирование СС. В теории это была лейб-гвардия «фюрера», а на практике — фронтовая часть. Рекрутское обучение здесь Конрад Врукк проходил в подземных укре­плениях около Берлина, в лесу. Там у него взяли кровь из уха и под левой под мышкой вытатуиро­вали знак, символизирующий группу крови «Б». Что это означало? Гитлеровские заправилы хо­тели тем самым обеспечить своим эсэсовцам в случае их ранения самое быстрое переливание крови, которое, как известно, производится только при определении группы крови. Татуировка под мышкой или на десне сообщала не только о группе крови, но и о принадлежности к СС, так как применялась исключительно в таких форми­рованиях. Этим Гитлер довольно затруднил жизнь тем своим поклонникам, которые подобно Врукку пережили своего вожака, но хотели бы по-преж­нему проводить в жизнь его разбойничью теорию. Когда в Берлине Врукк готовился к шпионской работе, его покровители долго пытались вывести компрометирующую татуировку. Делалось это разными способами (в том числе и молочной кис­лотой!), но... тщетно. Гитлер ушел — татуировка осталась...

Присягу на верность Гитлеру и великогерманскому «рейху» Конрад Врукк принес в январе 1945 года. Он получил тогда двухнедельный от­пуск, который провел в Тчеве. Январское насту­пление Советской Армии снова прервало отдых новоиспеченного эсэсовца. Его включили в мест­ную часть вермахта. Сначала он охранял мост на Висле, потом сражался под Гданьском, где в марте 1945 года и был взят в плен советскими войсками. Бегло зная польский язык, Врукк вы­дал себя за поляка, насильно призванного в гит­леровскую армию. Уловка удалась. В ноябре 1945 года Врукк вернулся в Польшу. Он избегал тут работы, которая требовала заполнения анкет, написания автобиографии или прохождения меди­цинского осмотра. Поэтому сначала батрачил у кулаков, а позже нанимался периодически в гос­хозы гданьского воеводства. В 1951 году был при­сужден за кражу к десяти месяцам тюрьмы. После отбытия наказания работал в ремонтно-строительной группе в Старогарде-Гданьском.

Потом Конрад Врукк женился на гражданке Веронике Чубковской. Его семье этот брак пришелся не по вкусу. «Как это так, — говорил ста­рый Альберт Врукк,— ты, некогда член личной гвардии Гитлера, теперь вдруг женился на польке?!» Поэтому, чтобы «исправить ошибку», Конрад Врукк избивал жену, издевался над нею, и она в конце концов бросила его, получив раз­вод через суд. В декабре 1952 года Конрад Врукк продал все свое домашнее имущество и переехал в Щецин вместе с приятелем, тоже уголовником, Гельхардом. В январе 1953 года оба удрали в За­падный Берлин.

Там Врукк остановил на улице первого попав­шегося аденауэровского полицейского и заявил ему, что он беглец из Польши. Его доставили в комиссариат. Дежурный позвонил в ближайшее американское разведбюро, но был субботний ве­чер, и никто не заинтересовался беглецом. Его просто направили в лагерь «Красного Креста» около станции «Зоологический сад», или попро­сту «Зверинец». Действительно, это настоящий зверинец рычащих на Польшу шакалов и деру­щихся за жратву гиен.

 

Глава семнадцатая

Камешки в наш огород

 

Через несколько дней в лагере Конраду Врукку заявили, что придет машина и отвезет его на квартиру. Действительно, через двадцать минут подкатил легковой автомобиль. Врукка повезли на Мантейфельштрассе, 31, на виллу, где... поме­щалась американская разведка. Там Врукк про­был шесть дней, а потом был переброшен в сле­дующий разведцентр. В течение двадцати дней ero допрашивали и расспрашивали, пользуясь и польским, и немецким языками. Особенно под­робно допытывались: «Почему бежал из Польши? Какими путями? Какие военные части и где именно видел в последнее время? Какая, по его мнению, численность этих частей? Как и где в его родных местах развивается кооперативное земле­дельческое хозяйство? Не желает ли он поступить на службу в Си Ай Си?».

— Нет, нет! — Конрад Врукк не собирается возвращаться в Польшу.

В связи с этим американцы передали Врукка британскому разведцентру на Каролинерплац, 8. Может быть, они придут к соглашению с этим парнем? Не следует удивляться — западные аген­туры бросаются на предателей Польши, как стер­вятники на падаль. Достаточно напомнить, что другие агенты Гелена — Кой и Петрушка — были двенадцать раз (!!!) вербованы в разведку...

Однако англичанам Врукк пришелся как-то не по вкусу. Получив его от своих «богатых род­ственников» из-за океана, они вообще не стали предлагать ему «работу» у них, а только поме­стили в доме на Куно-Фишерштрассе и в течение трех дней заставляли собственноручно писать от­веты на интересующие их вопросы, прежде всего касающиеся деятельности реакционного подполья, сохранившегося в Польше. Все это должно было составить приложение к картине внутренней жизни Польши, разумеется, видимой глазами Конрада Врукка, члена личной гвардии Адольфа Гитлера. Мы поздравляем «Интеллиженс Сервис» с приобрете-нием такого «объективного» инфор­матора, как Врукк!

Затем, после того как из Врукка были выжаты все необходимые сведения о Польше, к делу при-116

ступила уже французская разведка. Но тоскую­щий по роскошной жизни Конрад Врукк боялся французской разведки: кто-то сказал ему, что от­ходы своей работы «второе бюро» посылает прямо в Иностранный легион — на фронт во Вьетнаме.

Каждая из этих трех шпионских организаций держала Врукка на пропитании ровно столько, сколько он был ей нужен — то есть, пока еще могло казаться, что он кое-что знает. Но насту­пил день, когда Конрад Врукк уже не сумел ска­зать ничего нового. И тут он немедля очутился в лагере для «беженцев» на Роттенбургерштрассе. Обитатели такого типа лагерей ведут безнадеж­ный образ жизни, так как на территории Запад­ного Берлина очень трудно получить работу, а чтобы добраться до Западной Германии, необхо­димо быть признанным в качестве «политического эмигранта» (читай: заслуженного перед Гитлером или его наследниками).

Врукк оказался без работы. Он силится полу­чить западногерманское подданство на основе своей принадлежности к СС. И вот 4 апреля 1953 года лагерное начальство связывается с не­ким господином, «имеющим большие возможно­сти в этом деле». Мы уже знаем его — это Нентвих. Он забирает Врукка на частную квартиру в район Фриденау. Там Нентвих открывает перед Врукком чудесные перспективы будущего:

— Одна поездка в Польшу, небольшая рабо­тенка, возвращение и... тогда уже спокойный выезд в Западную Германию, в край, где для та­ких заслуженных эсэсовцев, как герр Врукк, те­кут реки молока и меда...

Дальнейшее пребывание Врукка в Германии ни­чем не отличается от шаблонного образа жизни слушателя шпионской школы: она показана на примере Адольфа Махуры. Сначала Врукк при­бывает во Франкфурт-на-Майне. Он не платит за билет даже и ста тридцати восьми марок (по льготному ночному тарифу), а пользуется самоле­том курьерской службы ВВС Соединенных Шта­тов. Он получает от Нентвиха так называемый «Travel-Order», или «приказ о выезде», какой обычно выдается американцам для служебных разъездов. Врукк стартует с военного аэродрома Берлин-Темпельгоф и приземляется на другом американском военном аэродроме Рейн-Майн во Франкфурте-на-Майне. Позднее мы встречаем его уже в разных «постоялых дворах», как на жар­гоне организации Гелена называются учебные центры для агентов разведки. Основная учеба проходит в Шондорфе на Аммерзее, где вскоре будет ходить на прогулки из Диссена агент той же сетки—Адольф Махура. В Ульме на Дунае новый агент—Врукк — получает свой опознава­тельный номер «ОДТ-738-18». В Ландсберге Кон­рад Врукк искренне взволнован, когда ему гово­рят, что там еще сидит за решеткой его бывший командир по «Leibstandarte»[17]— пресловутый С. Дитрих, прообраз «настоящего европейца» от свастики.

12 августа 1953 года Врукк снова летит по трассе Франкфурт-на-Майне — Берлин, но на этот раз в восточном направлении. Продукт шпион­ского обучения уже сходит с конвейера. Послед­няя шлифовка — и он будет готов к «работе». Од­нако пока что Врукк ходит по берлинским кабач­кам и увеселительным заведениям Иногда один, иногда со своими начальниками.

Известно же — надо пользоваться жизнью... При случае можно также и подработать кое-что к своему шпион­скому жалованью. Говоря по правде, только чи­стая случайность привела его на путь таких воз­можностей.

Это было так. Еще в Баварии Конрад Врукк как-то собрался пойти на танцы. Пригожий, стат­ный, он без труда раздобыл себе партнершу для развлечений на один вечер. Неожиданно, когда они сидели за столиком, к Врукку наклонился кельнер:

— Вон те господа хотят поговорить с уважае­мым господином. Всего несколько слов... — кель­нер показывает на группу американских военных, сидящих в углу зала.

«Что ж, поговорить всегда можно»... Ломаным немецким языком один из американцев объясняет Врукку, что его фрейлен совсем неплоха...

— Не будете ли вы любезны представить нас как сослуживцев, а потом оставить ее одну за столиком? Вы ведь местный, вы скоро найдете себе другую, а за эту — как бы вам сказать... мо­ральную уступку... хе-хе-хе... будьте любезны при­нять этот пустячок на память...

Под столом из рук в руки переходит смятый банкнот. Довольные свершенным бизнесом аме­риканцы благодушно похлопывают бывшего эсэсовца по широкой Спине. Обе стороны рас­стаются вполне довольные друг другом. Позднее Конрад повторяет эти сделки несколько раз. Он уже набил руку и теперь не примет какую-нибудь мелочь... В Баварии он никогда не получал больше двадцати марок, а тут, в Берлине, пьяный пехот­ный сержант вынужден был во время танцев в «Пикадилли Бар» на Курфюрстендамм, 217 вытащить из кармана сорок марок, чтобы вручить их «покровителю» одной молодой блондинки, ко­торая очень понравилась американцу.

В «Сплендиде», где мы оставили Врукка с его начальниками, конечно, и речи быть не может о таких делах. Здесь его окружает исключительно мужская компания. Тут пьют за быстрое и успеш­ное возвращение Врукка, тут выкапываются из кладовой эсэсовской идеологии старые бредни о неполноценности тех людей, среди которых Кон­рад Врукк будет проводить свою шпионскую ра­боту. Как приятно помечтать, слушая красивую музыку и потягивая вино! Пожалуй, никто чз развеселившихся гостей не представляет себе, о чем думает седоватый высокий мужчина, кото­рый говорит сидящему рядом плечистому моло­дому человеку:

— Много камешков весит ровно столько же, сколько один большой валун... Эти камешки мы и бросаем в их огород.

14 августа Конрад Врукк узнает, что ему пред­стоит организовать в северо-западной части Польши шпионскую сеть для собирания разведы­вательной информации о Войске Польском, его численности, вооружении, размещении, а также о работе портов Гданьск и Гдыня. Кайзер вручает Врукку на дорогу сорок одну пару ручных часов, химикалии для тайнописи и четыре тысячи зло­тых. В Польше Врукк должен выступать под име­нем Генрика Сухановича, на территории же ГДР свободу передвижения ему обеспечат документы на имя Отто Вейганда. Разумеется, Врукк воз­вращает Кайзеру паспорт (тоже фальшивый) на имя Конрада Горна, которым он пользуется на территории аденауэровского государства. Теперь остается взять только пистолет калибра 7,65 мил­лиметра, марки «Астра», номер 13394 вместе с за­пасом патронов, и... агент «ОДТ-738-18» отправ­ляется в Польшу. В наш огород брошен еще один камешек.

 

Глава восемнадцатая



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-08-26; просмотров: 139; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.81.221.121 (0.05 с.)