Читатель, разбуди свой разум,

Почувствуй остроту своей любви.

Ступая этим пройденным маршрутом,

Подобье Божие зажжётся: там, внутри.

Воспламенятся прошлы впечатленья,

Сорвётся время, станет за тобой идти.

Если свеча горит, сжигая тленность,

Ты станешь чистотой души светить.

Для тех, кто думает, что чист душою,

Узнает таинства создания расклад,

Впитает смысл всего, что создал

Единовер и прародитель

Наш.

Книга написана в жанре реальной фантастики

Автор: Артур – Всадник

Оглавление

Книга первая «Трилогика»

I часть

Перекрёсток судеб

Право отданной власти

Точка опоры, или чем перевернуть глупость

Цапля чистоты помыслов

Сказка для больших и маленьких королевок

Новая сказка о старой и вечной любви

Дух верного одиночества

Терпимость прошлых времён

Смерившие Римское величие

Мудрость Российского разлива

Родня усатая

Братство чаши

Скорбных дел подмастерье

Время любить всегда

Время пришло

Живое зеркало ожидания

Кто такие Русские

Русские посиделки

Семейка потерянных человечков

Власть имею разобраться

Спаси и сохрани

 

Часть I

Перекрёсток судеб

…Да, да, есть такой на белом свете. На свете белом, почитай, всё имеется. Кто сказкой назовёт, а кто и правдой истинной. Всяко бывает в жизни. Иной, почитай, в упор на дело рук своих смотрит, а увидеть толком так и не желает. А другому – пёрышко письмом почтовым ветер задул, и он через подарок желанный что надобно, то и узнает. Вот так: что человек хочет, то и получает. Кому суета – мать родна, а кому истинную мудрость подавай. А если уж человек захотел чего шибче некуда, то всё вверх дном перевернёт, а своего добьётся. По такой вредной натуре человеческой и вшивость душевная нам дана с избытком. Однако, если извёл вшивость свою, то дорога к перекрёстку судеб откроется обязательно.

О том люди в граде одном и решили. Нужда в том была сильная, и человек сыскался подходя­щий. Вот его-то на перекрёсток судеб и отправили. Хороший это человек был, достойный почестей многих. В жизни-то оно как всегда случается: кто достоин, тому и фигу под нос. А кто нахальством горазд, тот завсегда рыло в меду извозюкает. Вот только как до дела доходит, кому они нужны – помазки медовые? Честные дела достоинством настоящим справляются. Лжа-то в дорогу эту не годится. Чего вшивость душевная сможет на перекрёстке судеб? Туда мудрость одна дорогу кажет, а уж чего сможет, так это никому и не ведомо. Так и отправили наудачу человека достойного. Авось, что и сможет.

Долго ли, коротко ли брёл человек сей по просторам русским – то нам не ведомо. Однако что положено человеку найти, того не обойдёшь и не объедешь. Вот так и нашёл он тот перекрёсток. Да где-где? Того сам не ведал. Заплутал, да и вышел прямёхонько, прямо к ентому месту. Перекрёсток судеб – как мираж в пустыне. Сегодня он здесь, а завтра – ищи ветра в поле. Только мудрость человеческая к нему дорогу находит. А там уж его ожидает другая мудрость, рангом повыше которая. Вот они и беседуют о том, да о сём. Чего из этого выходит, так никто и не узнает.

Ну чего вы расшумелись? Дров лучше подбросьте. Вона костёр еле дышит. Раскудахтались, ратнички застоялые. Скажем, случится завтра головы всем положить в сече неравной, или, скажем, обойдёт всех судьбина злая. Как узнать, где рок судеб путь сменил? То-то же, что никак. Только тот и может поведать, кто у этого перекрёстка сиживал. Да вот не видывал ещё никто того мудрого смельчака, который там побывал. Закрываются для него врата земные.

Почему, почему, раскудахтался! Топалки подожми – сапоги спортишь. В чём завтра биться собрался? Вона наши-то князья сколько лет меж собой грызутся? А миру для людей как не было, так и поныне нету. Своих же родичей ничтожить приходится. Как жить-то с этим возможно? В пору уж такого человека сыскать, да на перекрёсток отправить. Может, оно всё и изменится к лучшему. Чего притихли, буйны головы? А скрып-то какой развели. Хорош мыслями шебуршать. От ентого скрыпу всё едино толку никакого. Если шевелить мыслёй не умеешь, то делай как раньше. В отроках вон ратному делу обучались, к оружию не касаясь: постараться надобно, на чём попроще. А то одна беда выйдет. Так и с мыслёй: пот пролить требуется. Вот глупень выискался! Пот от мысли разве ж бывает? Мысля, она от страданья душевного родится. А ты как думал? Если тебе пережить ничего не довелось, то откуда мысли мудрые возьмутся? Так, ветер один.

А вообще, человека такого сыскать можно. Как-как – через косяк, да об половицу. Вот, скажем, вам известно, как ратника искусного сыскать? По одёже – оно конечно можно, ежели, скажем, она имеется, каку обычно ратник имеет. А ежели что сумел, то и нацепил, аль по умыслу какому справил? В бою-то любой углядит, да поздно будет. Как раньше узнать сможете? Чего насупились? Молодёжь, забодай вас комар. Нешто загодя ратника от другого люда отличить не сможете? Походка, она-то всё о человеке скажет. А ежели заговорит человек, то и вовсе ясно становится. Я вот навык ратный издаля нюхом чую. Так и с мудрым человеком – не ошибёшься. На него и смотреть-то не обязательно.

Вона, волхвы перехожие загодя Илью Муромца распознали. Что воин? Воин воину рознь. А ежели мудрость в воине пребывает, так что с того? А то, орлики вы мои, что краше Муромца для этого дела не сыскать ныне. Я-то вчерась со старцами виделся. Так они до него путь и держали. Так-то вот, орлики. А что, оно и правильно будет! Один раз ужо Илья Русь на дыбы поднял. Авось, и ныне сдюжит. А ежели нет, то напьёмся мы родной кровушки боле некуда. Вы вот что, орлики, помолитесь старцам в помощь. Илюша-то наш Муромец в опале давно живёт. Может и на порог не пустить. Не любят князья наши, когда мужик шибче ихнего с делом ратным справляется. Отблагодарили богатыря нашего, как дёгтем вымазали. Так он с тех пор видеть никого не желает. Авось, старцев и послушает. За тем и прошу помолиться. Чтобы, значит, словеса старцев волей народной налились. Старцы, почитай, у каждого князя в рати побывали. За это дело сейчас не один воин молитву шлёт. Слово народное много чего весит. Эту ношу Муромец на перекрёсток снести должен. Ладно, орлики, погрелись, а теперь айда посты менять. А мне старому спать ужо пора. Кости ноют, покоя просят.

 

Русь стонет, подмоги просит. Где её сыскать, подмогу эту? Кабы слово нужное народу сказать, али оружием пособить, так оно понятно. А тут пойди туда, не знамо куда, да сверши то, о чём понятия нету. Ну иду, вот и что? Эх, коня бы. Стар я уже для пеших походов, так коню, сказано, туда ходу нету. Много басен о том месте сложено. Может, и правду в народе бают. Третий день уж в пути. Когда только сбудется старцами сказанное? Присяду, пожалуй, у той излучины. Хорошее место для отдыха. Так всегда у развилки речушек малых. Кабы дома был, а так и не знаю, как назвать речушки. Звонко журчит речушка. Берёзки о чём-то шепчут. До чего здесь славно. Уходить не захочешь.

– Зачем уходить, раз так место по нраву?

– И вам поздорову. Коли помешал чем, извиняйте.

– Незачем извиняться на перекрёстке. Здесь для всех стараются, за пустым прийти невозможно.

– Как величать вас, божий человек?

– Серафимом божьим, так и зови. Твоё имя нам ведомо, и заботы людские, что с собой принёс, известны.

– Дозволь спросить тебя, Серафим божий человек, прежде о самом перекрёстке.

– Уже спрошено. Прими ответ дозволенный.

Дороги бывают разные и пересечься могут где угодно, лишь бы положено было тому случиться. Так почему не в этом месте красном? Когда воздушными путями дело правится, когда и огненными. Для одних дел земли участье надобно, а ныне всё решает трезвость потока водного. Речушки эти хоть и малы собой, но силу имеют великую. От тебя теперь зависит, направить силушку вразумления на буйны головы, или пусть себе течёт своим чередом.

– Дозволено, стало быть, знать суть чуда сего.

– На то и встретились.

– Тогда растолкуй, божий человек, не ведающему, как быть здесь.

– По праву, Руси заступа. По праву Илья, прозванный Муромцем.

– Не ведаю за собою прав таких, чтобыдело словом крепить за Русь матушку.

– Оного и знать пока не положено, а что имеется, тем человек и пользует мир сей.

– Давненько речи праведные в душу так не ложились. На том уже благодарность мою прими.

– Принято с радостью.

– Как бы лепо ни было думы сердца сказывать, как бы красно речи ни лились, а дела скорбные покою мне не дают. Как подскажешь быть с ними?

– Успокойся праведник, народом избранный. Вода в ручье тоже журчит красно, а дело своё делает справно. Так и мы, пока думы сказываем, дела сами складываются.

– Как чудно мне всё это слышать. А нельзя ли хоть глазочком махоньким взглянуть на дела эти?

– Зачем же глазочком, да ещё махоньким? Чтобы понять сие действо, потребно самому оком всевидящим обернуться. Кто на перекрёсток попал, тому многое дозволяется. Но прежде дела завершить требуется, а то вода проточная застояться может. Тогда думы, от сердец идущие, без следа канут, так и не родив плода надежд полного.

– В чём надобность моя будет, сказывай. Что держит дело желанное?

– Согласие твоё требуется жизнь свою за счастье людское прервать.

– И всего-то делов? Да разве ж это цена великая?

– Пусть не великая, но достойная, ибо жертва твоя судьбы людские повернуть силы имеет.

– На то, Серафим божий человек, принимай моё согласие.

– Не торопись Илья, званный Муромцем. Пока всей правды не изведаешь, жертва принята быть не может.

– Так сказывай, в чём она, правда эта?

– Ценою малою не обманешься, коли знать будешь, что жить на земле как положено совсемне придётся уже. Дела перекрёстка меняют каждого, кто волю людскую в себе принёс. Так и тебе положено сменить своё земное пристанище.

– Кто и зачем призовёт душу мою?

– Все души земные и небесные лишь единому иметь дозволяется. В его воинство тебя, Илья, ждут все, радуясь.

– От чести такой отказ чинить бессовестно. Да боязно мне за головушку свою дремучую. Боюсь опозорить честь великую.

– Не тебе одному, всем боязно было, а справились. И тебе помощь в том будет.

– Зябко сделалось. Вон берёзы жёлтые уже. Как так быть может, коли весною буйной встретились?

– А ты на небо глянь, что деется.

– Будто звёзды яркие днём зажглись и хороводы водят.

– Вот и глазок махонький увидал, как всё деется. То ли ещё сможешь, оком всевидящим обернувшись. Да как же возможно разговор столь долго вести, коли заметить невмочь смену времён природную?

– Камни тоже промеж собой обстоятельность имеют. Дела наши не ковшом воды черпаны. Оттого и проникнутся ими надобно, не взирая на бренность мира сего. А вода проточная своё дело справила. Теперь мир в людских головушках поселился крепенько.

И нам в путь дорогу пора. Окинь взором, Илья, что любо было в жизни человеческой. Потом картины уходящего только в памяти своей хранить придётся. С миром этим малым прощайся и готовься принять в душу мир целый, неизмеримо больший прежнего.

– Что со старцами каликами перехожими станется?

– Числом их трое, и веком немереным отмечены скитания по земле русской. За них ли просишь помощи?

– За них, горемычных.

– Сколько помнят эту троицу на земле Русской? Ответь, Илья Муромец.

– Того не ведаю. Того и родители мои не припомнят. Кузнец один сказывал, что в давние времена пришли они на Русь дорогами разными, иноземными. Тут и встретились все вместе. С тех пор никто их по отдельности не встречает. Никак, судьба им особая выпала.

– И то верно, что особая. Так всё выходит, что твоей волей судьбу старцев решить придётся. Знаний о них полную чашу испить после приготовься. Решение судьбы своей старцы тебе, Муромец, отдали. Пореши судьбу по совести. Чего для того требуется?

– Да как же так, по свому разумению? По глупости своей выйдет.

– Не по глупости, а по чистоте душевной и предчувствием, знаниями не тронутым. Только так тебе и полагается. Так чего для старцев желаешь?

– Свободы желаю от тягот неприкаянности своей.

– Знать, конец пришёл перекрёстку судеб.

– О чём ты, Серафим божий человек?

– О том, Илья избранный, что перекрёсток судеб случиться может, если души нужные во троице своей крест общий нести согласны. И как только чистота душевная в силах станется отпустить грехи их, то перекрёсток судеб ляжет сутью своею на народ избранный. Вот и свершилось знамение.

Расходитесь, старцы призванные, откуда пришли. По землям своим далёким. Донесите до всех весть великую, о избранном пределе, Русью названном. На том закончатся скитания ваши.

– Так что, выходит, перекрёстку исход пришёл?

– Илья душой чистый, Илья до дела бравый, Илья умишком не спорый. Теперь перекрёсток навеки во всю Русь впечатан. И никто боле не в силах пройти мимо судеб русских.

– Великая сила пришла на Русь-матушку.

– От того пострадать ей ещё придётся изрядно.

– От чего немилость такая?

– Судьбу высокую претерпеть требуется. Только потом крылья великие расправить получится. Как же по-другому возможно?

– Попал я, как кур в ощип. Пахал землю родную, радовался поту праведному, птахе залётной. А теперича голова колоколом гудит, да душа болью стонет. Нешто по силам мне знать, что всякому неведомо?

– Привыкай, Илюша, к участи воинства святого. Это лишь поначалу невмочь. Попривыкнешь веком нынешним к полёту птахи Феникса. Однако пора нам. Вишь, перекрёсток истает скоро! Пора.

 

Право отданной власти

Встреча первая

– Упала новая звезда. Упала, когда требовалось. В это же время родился новый человек. Вот только так случилось, что звезду никто не заметил из людей.

Так был рождён мальчик, которого никто не желал понять. Родился себе, ну и что с того? Мало ли таких рождается на свете? А его ждали и хотели понять самые прозорливые из людей. Те ждали, кому удавалось заглянуть за горизонт времени. Они ждали и надеялись быть рядом с ним, пусть даже только духом своим. Таких прозорливых за многие времена набралось достаточно, и все они ждали его прихода. Но всё случилось так, как случилось. И до времени его никто понять так и не смог. Он и сам себя понять был не в состоянии. До времени конечно, до времени. Так требовалось, и так всё и происходило.

Почему любовь неизмеренная рождается – и оказывается не нужна никому вокруг? Для чего в мир приходит душа, открытая для всех нараспашку, – и всем обязательно нужно в неё плюнуть? Зачем подарена миру чистота в человечьем обличии, если все норовят изгадить её?

Не каждый ребёнок рождается таким, ой, не каждый. Совсем не каждый, если этого появления ждали веками. Пусть не многие ждали, а лишь те, кто выбрал быть сильным, как само время. Водители сильными рождаются редко, лишь тогда, когда это требуется всем сразу. Вот и дождались – он родился. Рождён король предназначенный.

Королём можно стать или хотя бы казаться, но быть рождённым с душой настоящего короля дано лишь избранным.

Людям требуются вожди для своих дел, требуются лидеры своих устремлений. Сколько таких уже было? Но лишь очень немногие приходили с королевской душой. Так всем и надо, чтобы настоящий король приходил вовремя. С каждым приходом такого короля мир разворачивал свою глупость туда, куда требовалось, и потом король уходил по своим делам. Так всем и надо, чтобы потом вспоминать о нём в легендах.

Король всегда рождается с чистой, светлой, открытой душой. В мутном кристалле души пути земные и небесные не пересекутся. Какое тогда предназначение для всех? Да никакого. Поэтому королевская душа рождается чистой, как слеза.

Жизнь этого мира не имеет такой чистоты и оставляет свои следы в душе, особенно в светлой, молодой, наивной. Так мальчик и рос, с макушки до пяток исполосованный бичом человеческих предрассудков. Этот бич особенно любит чистые души, он без них просто не может. На ком же лютовать, как не на открытой всем ветрам душеньке? Свистит бич, в плоть врезается, кости изламывает. Однако без толку всё это. Кого другого поломал бы за раз, только чистоту рождённую обухом не перешибёшь, помоями не изгадишь. Раны как на собаке зарастают, а душа, коль чиста была, то лишь слезами умоется. Жизнь человеческая вроде у всех разная, а треплет всех через одно кнутовище. Вот мы и теряем, что в душе имели. А после, когда созреем, вертать всё приходится. Глядишь, чего с излишком воротится. Кому для этого вся жизнь требуется, а кому и её мало. Но бывают такие люди, у которых мудрость врождённая проявляется ой как раненько. Так рос и король, которого хоть и ожидали, а признать сразу не признали.

Вот так-то голуба. Так что спи лапонька, а сказочку я тебе после доскажу.

– Дядюшка Филя, спать не хочется. Доскажи сказочку. Скажи, где сейчас этот король?

– Не знаю, деточка, не знаю. А родится он не сейчас, милая. Потом ему надобно родиться, когда всё для этого сложится. Всё это потом сложится, и ты его тогда встретишь.

– Как же я его увижу, дядюшка?

– Увидишь обязательно, деточка. Как же без тебя? Корона твоя и сейчас сверкает радугой. Так разве можно ему без своей королевы?

– Ты говоришь не об этой жизни Филя, я знаю. А о какой тогда? Нешто я тоже там буду?

– Будешь, доченька, обязательно будешь. И я буду в образе человеческом. Мы ещё встретимся. А сейчас спать пора. Смотри, какие звёзды в окне. Они нас подслушивают. Сами всё знают и всё равно подслушивают.

– Дядя Филя, а вот скажи, – кем ты будешь, когда мы встретимся?

– Шутом, дочка, старым таким, мудрым шутом. Нас так все и запомнят, как старого шута с маленькой принцессой на коленках.

– И когда потом мы будем, король тоже будет с нами?

– Нет, дочка не с нами, но рядом. Вот, когда ты вырастешь, станешь совсем взрослой, вот тогда и встретишь своего короля. И будете вы жить долго и счастливо. А мне помирать случится до этого.

– Почему?

– Как почему? У меня своя судьба имеется. А ты, дочка, сама повзрослеть должна. Мало принцессой родится, в жизни надо стать настоящей королевой. Королевам сложнее. Это королю уже доказывать нечего. Он уже давно всё доказал, поэтому и король на все времена. А тебе, дочка, постараться придётся – и в этой жизни, и в следующей. Так-то вот.

– Глянь там, на окошке. Я тебе мышку принесла. Кошка задавила, а есть не стала. Прилетай завтра, дядюшка филин, я ждать буду.

– Спасибо за мышку, деточка. Не жди меня завтра. Прилечу после.

– После чего, дядюшка филин?

– После того милая, как повзрослеешь.

– За что так, дядюшка филин?

– Так надо, родная, так надо.

Да ты губки не надувай. Сама же хотела знать о самом–самом, единственном. Вот и узнала. Затем я тебе и надобен. А дружбу дальше водить нам не с руки.

– Почему так говоришь? Мне с тобой хорошо.

– Мне тоже, родная. Ты пойми, никак нельзя остаться. У тебя нынче своё будущее имеется. Твой король не в этой жизни предназначен. Если с тобой останусь, то ты прожить как надо не сможешь. А так – помнить будешь, как детский сон. Сны детские – жизни не помеха. А я появлюсь, обещаю. Вот выйдешь замуж, поживёшь маленько в счастье семейном, тогда и объявлюсь – поболтаем.

– Как долго ждать! А ты правда прилетишь, не обманываешь?

– Жди, деточка, обязательно прилечу. Мы с тобой крепкой верёвочкой связаны. Её никто разорвать не сможет.

– Можно тебя погладить? Ты такой красивый. Вон пёрышки растрепались.

– Можно.

Вот возьми одно на память.

– Какое красивое, как лодочка. Я его на шейку повешу.

– Мне пора, принцесса. Помаши мне ручкой на прощание.

– Не забудь, я тебя ждать бу-ду!!!

Вторая встреча

 

Такой чудный вечер. Всё небо усеяно звёздами. Жара дневная ушла. А мне жить не хочется. Всё вроде хорошо. Муж – знатный человек, меня и детей любит. И я любила, кажется. Или думала, что любила. Куда ушло счастье моё, куда улетело? Спросить-то не у кого. Что делать?

– Спроси у друга старинного. Может, что и скажу.

– Ах, филин! Неужели это ты, тот самый, из детства?

– Ты забыла, деточка? Я же обещал прилететь.

– Да-да, помню, обещал. Так это всё не мои фантазии, не сказки детские? Не верится, что так бывает.

– Бывает, милая, всё бывает. О тебе знаю всё, наблюдал потихоньку. И про тоску твою знаю. Ты не горюй зря, так всё и быть должно. У тебя там молоко в крынке. Налей немножко. Очень хочется молочка испить. Уф-ф, какое, коровой пахнет и зорькой ранней. Редко мне такое лакомство доставалось. Люди меня пужаются, сатаной называют. А какой сатана из птицы? Напридумывают, чего и быть не может. Да ты не стой, деточка. Присядь вон на лавку, да спрашивай, чего хочется.

– Боюсь я тебя спрашивать. Ты волшебный какой-то. Вот возьмёшь, да в раз растворишься.

– Сказки всё это, деточка. Ты верь мне, королева назначенная.

– Как ты меня волнуешь, Филя. Совсем растерялась. Все вопросы куда-то поразбежались.

– Вот так всегда со взрослыми. Как до дела доходит, так нате вам здрасьте. Веры с гулькин нос – на день сегодняшний, и то не хватает. Пёрышко-то моё не утеряла?

– Что ты, здесь оно, в ладанке хранится. Мне её священник благословил. С тех пор всегда на шее ношу. Твоё пёрышко мне всегда помогало. И когда замуж выходила, и когда время родить пришло, да мало ли ещё когда.

– Помогло, и то ладно. Хотя пёрышки да амулеты всякие чудес не делают. Они лишь – символ веры в чудо. Отпусти его по ветру после. Загадай, что пожелаешь, и отпусти.

– Я его по реке пущу лодочкой. А желание моё как в детстве осталось. Нет счастья ныне, так пусть хоть когда-нибудь случится. Расскажешь, почему всё так происходит?

– Отчего не рассказать? Для того и прилетел. Слушай, красавица. Счастье у тебя и сейчас есть. Беда в том, что тебе его мало. Вон, как жизнь у тебя хорошо сложилась, поглаже, чем у других. И любят тебя все как могут, а тебе всё мало. Не смущайся уж так, незачем всё это. Так и быть должно, что тебе сказываю. Должно, должно, куды от того денешься? Сама так сделала, сама и расхлёбываешь. Ну вот скажи, чего ты пожелала? Чего, спрашиваю, захотелось, что любая другая радость не в радость превращается?

А-а-а, счастье тебе подавай неслыханное. Жениха захотелось, что днём с огнём сыскать сложно. Да, есть такой. На белом свете почитай всё имеется. Так и что с того? Пусть не сразу, но будет тебе суженый. Удумала же себе занозу на все времена. Прости меня, Господи! Не должен я тебя осуждать, а вот видишь, не выходит со смирением-то. Ну ладно, Бог с тобой, пожелала уже. Ты что же думаешь, король твой – ангел небесный али человек такой распрекрасный, каких мало? Даже и не мечтай. Королями не от этих щедрот становятся. Горемыка он, каких мало на белом свете. Только и всего, что живёт давно в человечьей шкуре. Ты вот, ротик не разевай попусту. Знавал я его ранее, и жизнь солёную вместе хлебали. Только жизнь эта нам пополам с кровушкой людской перепадала. Вот так-то, любезная. Я-то ведь тоже не новичок на свете белом. Нам хоть и не судьба вместе быть, а маяться обоим приходится.

Спроси себя, готова ли ты разделить с ним судьбу непростую? Душенька-то не надорвётся? А то может статься, что дождёшься счастья своего, а оно – как небо – с овчинку покажется. Вот об этом тебе думать следует. А то пустые вздохи, они, знаешь ли, боком потом выходят. Что супротив поставить готова? Оглянись вокруг себя. Готова ли счастье своё нынешнее оставить? Что взамен получишь – никому не ведомо. То ли счастье отхватишь, то ли горе, а то и всего хватит. Только знай сразу: чего бы ни досталось, накроет по самую маковку. Я вон, вояка старый, чего только не видал, по жизням шастая. А с ним вместе побыл, так сама видишь, как опериться пришлось. Не навсегда это, конечно, но всё же… Готова ли к таким оборотам? Ну-ну, покумекай на досуге.

И вот ещё. Если всё же решишься, то без любви утраченной всё едино ничего выйти не сможет. Силу заиметь требуется. Силу любить всё, что вокруг тебя, каждую маковку. Король – он такой, и любит, и ненавидит одновременно, но так, что всё по швам трещит. Странный человек. Ходишь с ним рядом по земле – как на крыльях паришь. Каждый день – как последний живёшь. И счастье, и горе – всё вместе. Такое чувство, что пятки не на земле, на мечах стоят. Нешто такое житьё тебе по сердцу будет?

– Даже и не знаю, что тебе ответить, дядюшка Филин. Как величать по-настоящему, не ведаю.

– Дядя я тебе и есть. Родня кровная, хоть и дальняя. Смех-то прям какой. При жизни «Филькой-вороном» звали, а теперь Филином сделался. Разве это не смех? Ехидство судьбы, да и только. Ну да своя судьбина, винить некого. О тебе пекусь, переживаю. Пёрышки мои много чего знать обязаны. Через это мне худо приходится.

Раньше-то ветер в голове свистел. Жил, как дышал, одной лихостью управлялся. Теперь всё иначе, всё шиворот-навыворот. Тяжко это – знать положено, а вот сделать, как и прежде – не моги. Можно решить, всё можно, да не так, как раньше. Думать приходится, ждать, когда время настанет. Да и облик птичий – одна тягота. Я, конечно, притерпелся малость. Стыдно сказать, даже к блохам попривык. Зато мысли людские слёту читаю, да и свои научился запускать. Представь: мысль, как ножик, мечешь. Ничего, часто попадает. Сама вот вспомни. Лет так пять назад, когда Никитка твой совсем малой был. Как я тебя подучил к колодцу бежать? Вовремя ты его оттуда достала.

Налей-ка мне ещё молочка. И вот что, хватит мне уже по кустам прятаться, да и незачем нынче. Примешь на постой божью птицу?

– Мой дом всегда твоим был.

– Правила не для анафемы писаны, вот и соблюдаю. Не желаю и после мышами питаться. Лучше тридцать три раза в ножки поклониться, чем в блохастых перьях полвека хаживать. Я уж почитай пятьдесят лет в этом обличии маюсь. Ну да ничего, скоро мне срок выйдет. Вот война случится, и все дела.

– Какая такая война, сказывай толком? Чего головёнку вывернул?

– Думаю, вот чего.

– Мозги проквасишь. Сказывай лучше.

– Ошибаешься, родная, есть, над чем покумекать.

Смотри, как всё складно сходится. Ведь не хотел, а обмолвился. Теперь ты знаешь, что под смертью ходишь. Решать придётся. Или семью бегством спасать, либо конец смертный принять от печенегов. Выстоять не удастся, наперёд знаю.

Коли сохранишь себя и детей, то не видать тебе короля. Муж твой от рати никогда не бегал и на сей раз смерть примет с радостью. Тебя отошлёт, обязательно отошлёт. Коли дети с тобой останутся, то судьба им по твоему желанию будет.Если поручишь кому, всё едино не спасёшь. Вот и решай теперь сама.

– Зачем с детьми так-то? Неужто выхода другого нету?

– Так всегда случается, что дети судьбы родителей делят. За себя желаешь решать на все времена, решай и их судьбу с той же меркой. А по твоему выбору выходит смерть достойная для всех сразу. Сможешь ли?

– Бог поможет.

– Поняла хоть, к кому шаг делаешь, первый из трёх шажочков?

– Представить пыталась и не выходит. Всегда хотела, а сейчас боязно. Увидеть бы его хоть разок.

– Если не наяву, то можно. Позови во сне, может, и явится. Может, и захочет чего сказать. Позови да спроси, как нынче поступить. Загадай ему эту загадку. На то он и король, чтобы загадки разгадывать.

Только знай: выбирать всё равно самой придётся. Не любит он решать властью своею, хоть и дана она ему немеренно. Как-то сказывал, что власть – как булат в ножнах: пока лежит нетронутой, мир истиной управляется, а как из ножен достать придётся, то власть правом кровавым умывается. Я его когда в последний раз видел, то он свой булат знатный в себе схоронил. Оттого и королём стал на веки вечные.

– Как же так в себе схоронить можно?

– Всё можно, коли перед тобой поле в крови людской утопло. На том поле не до правды людской. Всё едино становится: за страх или за совесть кровью умылись, враг али друг – всё едино. По чести, после такого самому себя порешить надобно. Так ведь тоже грех великий. Вот и вышло, что меч в тело целиком вошёл, а жизнь осталась. Так он теперь и живёт с булатной душой.

– Значит, быть мне подле него надобно. Кто же кроме меня душу кровавую остудить сможет?

– Может быть, всё может быть.

Я вот всё думаю, может, тебе и удастся опалённую душеньку отогреть. У меня вот такого звона внутри не случается, хоть тоже вояка старый. После того случая, говорят, оружие в руки совсем не берёт. А радость там какая случится али горе какое – душу его пуще прежнего переворачивает. При этом от него звон расходится, до каждого доносится. Люди тогда истину видеть начинают и горе чужое как своё принимают. В народе его так и прозвали: меч-кладенец. Да поди ж ты, нынче всё напутали. Сказки сказывают о мече, а о том, что это человек живой, вовсе забыли. Ничего, придёт время, зазвенит душенька чистой совестью. Вот истина по миру-то и разгуляется. До каждого достать сумеет. И тебе тогда рядом быть надобно. В том дело, что он человек обычный совсем, хоть и с булатом внутри. Тяжко ему быть таким одному. Женская любовь отогреет его сердце. Глядишь, удержать в руках сможешь. Иначе разорвёт его, разорвёт на мелкие кусочки.

Разговор третий

 

– Молоко тебя погубит. Не пей того, что не для тебя. Если битву пропустишь, животом маясь, вовек себе не простишь.

– Всегда любил молочко парное. Как тут сдержаться? А что, откуда про битву узнала?

– Сон видела, где ты, дядюшка, чертыхался так, что не приведи Господи кому слышать.

– Так-так, деточка, сказывай, что ещё видеть довелось. Печенеги-то уже под градом стоят.

– Всё, дядюшка Филин, окончена битва. Враги наши уж домой скачут.

– Как так деточка? Как же может битва произойти не начавшись?

– Может, если король того пожелает. А он пожелал, и всё уже кончено.

– Сказывай толком, не томи мою душеньку.

– Скажу, коли сумею. Слушай.

Во сне о помощи просила, во сне всё и видела. Откликнулся король, да сказал, чтобы в покое ждала. Только предупредил, что за это избавление отдаёт власть свою над судьбами, и больше мы до срока назначенного не встретимся. Мол, так тому и быть полагается. Близко стоял, лица не различить, а как за городские ворота вышел, то каждую чёрточку на нём разглядела. Значит, вышел за ворота и пошёл к печенегам. А они супротив врат стояли. Вот-вот нападут. У него, кроме одёжи, ни доспеха, ни оружия какого. Так он до ворога и дошёл. Все люди на стенах в то время стояли, а ты, дядюшка, животом маялся да ругался шибко. Не только я, все видели и слышали, что им сказано было. Сказано-то чуть не шёпотом. Только каждая душа звенела от того шёпота. И оружие из рук повыпало, и печенеги на колени пали. Поклонились ему в ноги и воинство своё прочь повели. Странные это слова были. Простые словечки, как живые, от тела отлетали и каждую душу людскую потрясали. Прав ты был, дядюшка. Когда говорит король, в теле меч светится. От него слова силу ужасную имеют. И было сказано, что если домой не повернут, то будет сказано всего одно слово, последнее в их жизни. Так, дядюшка, всё и закончилось. Только в толк не возьму: как можно свершить то, что ещё и не начиналось? Растолкуй глупой, а то голова кругом идёт. И что это значит: силу совсем отдать придётся?

– Славные дела свершились, дочка. Цена за них уплачена немалая. Как же быстро он откликнулся. Ты шажок к нему – и он в ответ сквозь время примчался. Только его шаг не чета твоему, поболе будет. Учись дочка: вот когда твои поступки так же широки станут, вот тогда встретиться доведётся с ним наяву. И получается, что власть свою над миром этим король отдал за радость быть равным всякому. Как-то его люди встретят? Люди, а что люди? Люди всегда глупостью своей, как дубинкой, машут. Значит, претерпеть ему от людей придётся, опять по новому кругу. Поняла хоть, что сказал?

– Смутно, дядюшка.

– Ааа, курица доморощенная. И всё туда же, к великому прикоснуться надо.

– Ты хоть мне и дядюшка дальний по кровной линии, а дразнить меня не смей. Быстренько ощипанным окажешься. Вот потеха-то будет, филин с задом ощипанным.

– Доча, уймись, пожалей старика. Я это, того, не нарочно взболтнул. И молока больше не попрошу. Ай, больно как. Побойся Бога, родная. Перья из заду драть – я же не петух какой. Сдаюсь и каюсь, язык – враг мой. Больше слова супротив не скажу.

– Замиренья твои принимаю. Но смотри мне, в следующий раз не спущу, хоть и родственник. Ну что, объяснишь толком, что сказал-то?

– Все бабы, того, не в себе малость, а ты так и вовсе вояка в юбке. О, как сказал! Слышь, родич женского роду? Слышь, како слово выпорхнуло? Значит, пара ты королю своему, как есть, пара. Ну ладно, слушай, коли так.

Было всё у вас, хоть и во сне, но взаправду. Во как. Это дело в его власти было. Чтобы, значит, наперёд всё решить. Это надо же силищу такую иметь, чтобы супротив времени забежать. Почитай, он всех нас от смертушки неминучей избавил. Заплатил же он властью своею. Более нету у него такой власти. А ну, доча, припомни, что в последний миг видела. Что с королём нашим произошло потом?

– А ничего не произошло. Меч в нём потух почти совсем.

– Так что, прочь из души не вылетел?

– Нет, дядюшка, не вылетел. Маленький сделался, как стрелка. Так в груди и остался. Всё углядела, хоть и далеко была.

– До нужных времён, значит, власть схоронена. Как настанут те времена, так власть эта и проявится. Так-то вот дочка.

– Хлеб молока не слаще. Мне-то что делать прикажешь?

– Как, что делать? Жить надобно, счастливо жить. Жить и жизнь эту любить. Чего тут непонятного?

– Дядюшка, так вышло, что мой король изменил наши судьбы и свою не помиловал.

– Так, деточка.

– Выходит, что люди спасённые обязаны отплатить той же монетой.

– Тоже верно.

– Как я смогу рассказать людям то, чего уже след простыл?

– Не рассказывай. Достаточно и того, что ты видела, а я просто знаю об этом.

– А как же справедливость, дядюшка? Она должна быть, иначе зачем так всё произошло? Разве мы с тобой сможем ответить тем же, с той же силой?

– Не сможем, родная, не сможем.

Справедливость – штука загадочная. Это застенчивая дама, мечом отделяющая истину от лжи. Зачем людям видеть её истинный облик? Повязка скрывает её слепоту от людских глаз надёжнее любого убежища. Каждому человеку дано видеть истины ровно столько, сколько справедливость для него отмерит. Вот так, деточка.

– Скажи о ней ещё.

– Справедливость имеет дар обоюдоострый. Его мы зовём мечом справедливости. Река времени, падая на него, разделяется, чтобы потом вновь слить свои воды в прошедшее. Однако, разделяясь мечом правосудия, всё, что было, меняется. Оттого всё время разделение троицы имеет. Меч сей носит король в своей душе. Ранее этого не было, а ныне есть. Оттого меч стал то зряч и милостив, а то беспощаден, как сама смерть. Эту ношу принял на себя король на все времена.

– Речи твои странные, дядюшка. С тобой и я начала говорить не так, как все. Почему так, дядюшка Филин?

– Главное, чтобы ты меня поняла правильно. А ты, моя лапушка, и поняла, и сделала всё так, как требуется.

Однако стоит ответить, ведь ты действительно моя кровь. Только очень дальняя. Но это не важно вовсе. Важно то, что моё будущее связано с твоим правом – стать королевой. Таких, как я, называют посланниками судьбы. Суметь помочь – вот наша задача. Порой это не просто. С тобой всё наоборот. Ведь ты, деточка, всё и сама бы произвела. Даже не знаю, зачем потребовалось моё участие. В пажи я вроде не гожусь. Вон как ругаться пристрастен. Да, задачку мне король подкинул! Придётся головушку поломать малость. Это ведь он меня к тебе отправил. Ну не только к тебе. За одним поручением не имеет смысла филином пятьдесят лет трубить.

Ха, ведь признала, что речь не та, что нынче принята. Не пужайся этого, деточка. Когда человек желает при короле воином быть, то он прежде всего перестаёт воевать.

– Как так, дядюшка?

– А ты что, забыла, как нынче сложилось? И