Глава девятая ангмарский ветер

 

Решив не испытывать судьбу, друзья присоединились к большому купеческому обозу, направлявшемуся в Аннуминас. Лето минуло; шел сентябрь, и уже покраснели осинники, дрожали на ветру начавшими оголяться ветвями березы: над Трактом кружились сорванные листья. На пятый день обоз без всяких приключений достиг Сари Форда, где брала начало старинная дорога, ведущая к Башенным Холмам, что за западными границами Хоббитании, для Фолко это была дорога домой.

Он стоял на обочине большой дороги, оставив гномов возмещать путевые нехватки пива в ближайшей корчме, и смотрел на северо‑запад, туда, где дорога исчезала в серых далях, словно сливаясь с затянутым низкими сплошными облаками горизонтом. С севера дуло, и хоббит зябко ежился, кутаясь в свой видавший виды дорожный плащ. Только тут, оказавшись в нескольких днях пути от дома, он вдруг понял, насколько ему надоели все эти бесконечные и, в общем‑то, безрезультатные странствия. На пустом перекрестке было тоскливо и неуютно, вокруг лежала чужая земля — что ему делать здесь? Никуда Фолко больше не хотел, ни в Аннуминас, ни тем более в Ангмар — пора было возвращаться на родину. Там уже свозят в амбары репу и брюкву, морковь и капусту, отбирая самое лучшее для октябрьской ярмарки; дядюшка Паладин без устали снует взад‑вперед по двору, то и дело принимаясь распекать ленивых молодых хоббитов, а под большим пивным котлом уже раскладывается огонь, и отборный ячмень уже приготовлен, и отпираются шкафы с праздничной посудой, а в кухне булькают и пыхтят добрых два десятка кастрюль, и тетушка командуетсвоими непоседливыми невестками; а на косогоре над рекой собрались его товарищи — Роримак и Берилак, Сарадок и Горбулас, Многорад и Отто, Фредегар и Тоддо — позабавиться метанием стрел, расставлены разноцветные щиты с мишенями, и Фредегар уже выкатывает пузатый пивной жбан; а на вечер намечены танцы, стирается пыль с труб.и барабанов — летом, в страду, не до них... Ух, как хочется домой! И тут невесть откуда взявшаяся сосущая боль в сердце заставила его решить тотчас же: пусть гномы думают о нем все что угодно — он должен побывать в Бэкланде, прежде чем — возможно! — пустится в новые странствия. Должен поспать под родной крышей, показаться семье и друзьям... Милисенту увидеть... Что с ней, как она, а главное — с кем она? Может, уже замужем давно...

Хоббит повернулся и зашагал прочь от реки, прочь от моста, обратно по бревенчатым мостовым к одному из постоялых дворов, где они остановились. Миновал торговую площадь, полную шумной, деловито продающей и покупающей толпой, вот и нужные ворота, вот и потягивающие пивко друзья, и пенится кружка в руке, и... как сказать им, что наши дороги расходятся? Фолко не решился и отложил разговор до утра.

Остаток дня минул в сладостном ничегонеделании. К вечеру из затягивавших весь день небо серых туч посыпал мелкий дождик. Фолко сидел у камина, и на душе у него незнамо от чего становилось все мрачнее и мрачнее. Что‑то говорило ему, что он еще не скоро увидит милый Бэкланд; в пляшущих язычках огня ему вдруг почудились пылающие стены какого‑то города, и холодной змеей в душу вползло тяжкое предчувствие беды. Гномы безмятежно сопели, а хоббит все сидел и сидел, подбрасывая дрова в огонь, точно боясь оказаться в темноте. Зловеще завывал где‑то на чердаке ветер; словно чья‑то сухая рука скреблась в окно ветка росшей во дворе яблони. Что‑то скрипело и ворочалось по углам, хлопала неплотно прикрытая ставня — во всех обычных звуках большого дома хоббиту чудилось приближение какой‑то злобной, ненавидящей все живое силы; он поспешно забрался с головой под одеяло, и это неожиданно помогло, он тотчас провалился в забытье.

...Сон ли был это или явь? Из серой мглы вдруг выступила высокая тонкая фигура человека с громадным филином на плече. Хоббит узнал Радагаста.

— Наконец‑то я нашел тебя, — быстро и тревожно заговорил бывший маг. — Силы мои не те, времени мало. Слушай же! Пришла беда, откуда я и ждал. Ангмар поднялся! Торопись, ты нужен мне на севере. Жду тебя в Пригорье. Торопись...

Волны заколебавшейся серой мглы поглотили фигуру Радагаста, и хоббит, обливаясь холодным потом, подскочил на жесткой постели, ошалело таращась в темноту. Что это было? Диковинный сон или действительно предостережение? Сердце бешено колотилось, легким не хватало воздуха... Неужели Торин был прав? Неужели война? Только теперь Фолко кожей ощутил ледяное дыхание страшного слова. Война! Что же будет с его Бэкландом? С Хоббитанией? Надо упредить, послать известие!

Хоббит отчаянно затряс мирно спящего Торина. Со сна гном не сразу взял в толк, что от него хочет его друг, а тюняв, так и сел, широко разинув рот.

— Он звал меня в Пригорье... Но как же мои соотечественники? — Хоббит до крови закусил губу.

— Погоди, — мрачно бросил Торин, яростно скребя бороду. — Уверен ли ты, что все это тебе не приснилось? — Фолко беспомощно развел руками. — Ох, уж эти мне сны твои, вразуми меня Дьюрин! Ну что тут поделаешь? — Он сунулся к окну. — Ночь вроде светлая, дорогу видно... Давай буди Малыша, а я займусь нашими пони...

Растолкать Маленького Гнома оказалось непросто, и в конце концов его, полусонного, выпихнули на холодный ночной ветер. Полная луна давала достаточно света; по пустынной призрачной дороге трое друзей торопились к далекому черному горизонту, где небо сливалось со столь же черной землей.

Утро, холодное, бессолнечное, они встретили в добрых восьми лигах к северо‑востоку от Сарн Форда. Днем эти места оказались куда как уютными и обжитыми. Отдыхая после ночной гонки, друзья потягивали пиво в придорожном трактирчике; пели последние петухи, только что прошло стадо, заспанный трактирщик вынес им полные кружки. Заведение это стояло на дальнем краю селения, поэтому они первые услыхали бешеный топот копыт мчащегося по ведущей от Пригорья дороге всадника.

У Фолко екнуло сердце. Кто может столь немилосердно гнать коня в такую рань?

Ответ пришел быстро. У изгороди осадил взмыленного жеребца усталый, еле держащийся на ногах человек. Бело‑синий плащ был заляпан грязью, из‑под сбитой шапки торчали слипшиеся от пота волосы.

— Эй, есть тут кто? — раздался хриплый голос всадника, и хозяин выскочил ему навстречу. — Буди народ! — повелительно бросил ему прискакавший. — Да живее, живее поворачивайся! Мне ждать нельзя, к вечеру в Сарн Форде нужно быть.

— Да что, что такое? — залепетал хозяин, почтительно и со страхом глядя на воина снизу вверх.

— Что?! — рыкнул тот, шумно глотая вынесенное трактирщиком пиво. — А то, что велено всем селянам укрыться по лесам со всем имуществом и, пока не скажут, не возвращаться! Ясно?! Еще пива дай...

— Да зачем же, от кого же прятаться? — задрожал трактирщик.

— От кого — это тебе знать не нужно, — мрачно бросил воин. — Войско в поход идет, вы на время без защиты останетесь... Мало ли что... Все! — резко бросил он, не давая трактирщику спросить еще о чем‑то. — Все, что следует, я уже сказал, теперь то же людям повторю... Ну, живо поднимай всех!

Он повернулся.и, тяжело ступая, вошел в трактир, почти упав на лавку. Спотыкаясь, точно слепой, хозяин подбежал к ближайшему дому и отчаянно застучал в ворота. Залаяла собака, потом послышались неразборчивые голоса... Тем временем Торин осторожно тронул гонца за плечо.

— Прости, почтенный, пока нету остальных, скажи нам, в чем дело? Не можешь говорить, то хоть кивни. Война? — И Торин на мгновение застыл, с трудом произнеся это слово. — Война с Ангмаром?

Воин вздрогнул и удивленно уставился на гнома, а у Фолко все поплыло перед глазами. С тяжелым вздохом воин наклонил голову, а Торин продолжал:

— Мы давно слышали тревожные вести, и догадаться было несложно... Но мы все трое хотим тоже сражаться против врагов Арнора. Куда нужно идти? Где собирается ополчение? И еще — не идут ли с вами гномы?

— Ну и вопросы у тебя, почтенный. — Гонец нахмурился и подозрительно взглянул на него. — Ничего такого не знаю!

С улицы донесся гул многих встревоженных голосов, воин поднялся и вышел, еще раз бросив на Торина недоверчивый и настороженный взгляд.

— Скорее, скорее в Пригорье, — только и смог сказать Фолко.

Не щадя ни себя, ни пони, они оказались в Пригорье спустя три дня. Хоббит навсегда запомнил опустевшие деревни — люди бежали кто куда, ничего не зная и не понимая, вывозя все, что могли. Друзья ночевали на брошенных постоялых дворах, к вечеру хоббит едва стоял на ногах от усталости, и ему уже ничего не снилось.

— Не понимаю, — процедил как‑то сквозь зубы Торин, видя, как несколько повозок с домашним скарбом скрываются в недальнем лесу. — Почему такой приказ — всем прятаться? Почему не всеобщий сбор?

Его вопрос остался без ответа — только однажды их обогнал спешивший на север большой отряд арнорских конников; свесившись с седла, командир крикнул им, чтобы они укрывались поскорее: Торин попытался разузнать, что же происходит, но всадник лишь махнул рукой и дал шпоры коню...

Пригорье встретило их пустыми домами; у околицы торопливо зашпиливали возы двое припозднившихся жителей, невольно Фолко услышал их разговор:

— Да что это делается, кум! До чего дожили! Куда же теперь ховаться, а? И мельница... жернова‑то я снял, а куда их? Зарыть, что ли? А то сопрут, не ровен час...

— Зарыть! Дело хорошее. Вон жена моя, уж на что дура, а и то поняла — ухваты все, чугунки сама позакапывала...

— Эй, почтенный! Что тут у вас? — окликнул их Торин.

Однако пригоряне обнаружили явное нежелание вступать с ним в разговоры. При первом же взгляде на сверкающую броню гнома, на его длинный"топор с посеребренной ручкой они дружно задали стрекача, позабыв даже про свои возы. Напрасно друзья кричали им вслед — те даже не обернулись.

Большое селение казалось вымершим; в нем остались лишь два десятка арнорских панцирников. Те долго и придирчиво расспрашивали друзей, кто они такие и откуда идут; наконец, удовлетворившись и черкнув что‑то на их подорожной, стражники пропустили их за заставу.

Друзья торопливо погнали пони по Главной Улице.

— Ну где там этот твой... — начал было Торин и осекся, потому что выяснилось, что разбежались и попрятались не все жители. Возле знаменитого «Гарцующего Пони» несколько человек и хоббитов из местных торопливо воздвигали около дверей баррикаду из бревен и мешков. Среди них мелькнула и знакомая физиономия Барлимана, но говорить с ним уже не было времени — на середину дороги вышла долговязая фигура с длинным черным посохом в руке, и они тотчас узнали ее.

— Скорее! — бросил Радагаст, входя в лавку и плотно запирая за ними дверь.

Малыш тихонько забился в угол, даже Торин словно оробел; казалось, перед ними стоял один из великих магов прошлого — плечи Радагаста распрямились, таинственная сила мерцала в глубине его единственного глаза, а руки более не казались сухими и старческими — следы морщин на них скорее напоминали честные боевые шрамы у молодого, но уже побывавшего в деле воина.

— Слушайте! — Глаз Радагаста, казалось, пронзал их насквозь. — Война началась. Четыре дня назад сюда прискакал гонец из Форноста. Ангмар большими силами двинулся к границам Королевства; у них в сердцах — жажда золота и крови, они идут грабить — и потому, думаю, далеко в глубь страны не пойдут, вряд ли дальше Форноста. Но вот их предводитель... В нем есть какая‑то неясная мне чернота, ему мало и золота, и власти, его ведет, кроме этого, еще какая‑то сила, понять которую я уже не смог. Я не знаю, кто он, но узнать это нужно непременно, любой ценой! И я надеюсь на вас.

— Но как же нам это сделать? — пролепетал Фолко.

— Нужно примкнуть к войску гномов, что идет на помощь Наместнику, — сказал Радагаст. — Они движутся через Аннуминас к Арчедайну. Там назначен сбор. Наместник, очевидно, полагает, что ангмарцы упрутся лбом в стены Форноста, и тут он подоспеет. Не знаю, не знаю... Они идут ходко.

— Как же их тогда настолько опередили? — хрипло спросил Торин. — Гонец добрался почти до Сарн Форда!

— Конная эстафета с самых ангмарских рубежей, — ответил Радагаст. — Наместник этим летом не бездействовал. Он стянул немало всадников к Столице, отрядил дальние дозоры... А кроме того, ангмарцы хоть и не мешкают, но у них, кроме конницы, еще и пехота, и она задерживает их. Причем пехота‑то, — он невесело усмехнулся, — наполовину, наверное, из наших же арнорских разбойничков! Храудун старался не зря...

— Храудун? — изумились Фолко и Торин.

— А вы как думали? Зря он, что ли, бродил по Королевству и натравливал деревни друг на друга? Я сам за ним гонялся, иначе он бы тут такого натворил! Хитер он и ловок необычайно. И, главное, неясно, кто он и откуда взялся! Мои подозрения так и остались подозрениями. Но хватит об этом. Вам нужно спешить. Хирд вышел семь дней назад и должен быть уже на месте. Не мешкайте же! А в бою — доспехи на вас, я смотрю, мифриловые! — постарайтесь узнать имя предводителя. Хорошо бы и разглядеть его в лицо. Смотрите и запоминайте! Потом мы встретимся, и вы расскажете мне.

— Узнать, кто командует врагом, будет трудновато, — медленно проговорил Торин. — Из хирда много не увидишь... Да и кто знает, как повернется судьба? Если мы будем разбиты? Трудно, конечно, представить, чтобы хирд был разбит, но все же?

По лицу Радагаста прошла тень.

— Как предугадаешь превратности войны? — вздохнул он. — Но на этот случай решим так. Если мы потерпим неудачу, вы не думайте обо мне и поступайте как велит ваша совесть. Ангмару сейчас с Арнором не справиться — силенки у северян не те. Карн Думу далеко до своей былой мощи! Одну стычку они выиграть могут, войну — нет. Наместник стянул немалые силы, и столько же у него осталось в запасе. Нет, сейчас еще не их час. Не знаю, настанет ли он когда‑нибудь, но нужно сделать все, чтобы не настал никогда!

Фолко покивал, борясь с постыдной дрожью в руках.

— Дело куда как нелегкое, — сумрачно продолжал Радагаст. — Боюсь, нам теперь не до Мории...

— Но мы же увидели и узнали там столько... — начал Фолко.

— Ваши наземные приключения мне, в общем, известны, — сказал бывший маг. — Говори, но только то, что больше всего тебя поразило, а также те детали, что не могли мне рассказать слуги...

Несмотря на слова Радагаста, Фолко говорил долго, маг частенько прерывал его. Его особенно заинтересовал Олмер и подаренный золотоискателем хоббиту волшебный кинжал. Странное выражение появилось в глазах мага, когда он взял в руки черные ножны; словно что‑то из дней его невообразимо далекой юности неведомыми путями попало в этот мир, напоминая ему о давно прошедших временах и не ведомых никому событиях; а потом он сам начал рассказывать...

— Давным‑давно, когда мир был юн, а первозданные силы еще не покинули Средиземье, когда сам Том Бомбадил только воздвигал свой дом в сердце нынешнего Заповедного Края, а Олорин с Айвендилом вдвоем бродили по серым водам Ханлара, когда еще только созидалась Звездная Пристань — тогда далеко на западе, в ныне поглощенной водою прекрасной Белерианде, жил Первый Служитель Вечного Пламени Анора, чье имя не может быть названо здесь. Он был сам по себе и не служил никому, кроме вечного солнечного света..Он мог почти все, но, исполнив свой долг, не захотел покинуть Средиземье вместе со Служителями Воды, Воздуха, Камня, Огня и другими. Его знание было беспредельно; великие короли эльфов Первой Эпохи — Тингол Серый Плащ, Тургон Гондолинский были его учениками. И однажды к нему пришли Айвендил с Олорином, — маг не сказал, для чего, — и среди многих иных пришедших (кого же? — мелькнуло у хоббита) им повстречался. Бердрад Синий, живший далеко на востоке Средиземья, звезда и свет пробуждающихся Смертных, о которых здесь, на Западе, в те дни никто еще не слышал. Для каких‑то своих целей Бердрад, повелевавший, помимо многого, и горными жилами, творил немало удивительных и наделенных диковинными свойствами и силами самоцветов. Судьба этих камней — особый и долгий рассказ, но среди них были и крестовники, или по‑эльфийски — телруддар, Связанная Звезда. Синий прятал в них свои тайные заклятия, что помогали одолевать черное волшебство прислужников Властителя Тьмы. У Синего, как я узнал от Первого Служителя, были ученики — из первых эльфов восточных земель, даже не тех, от кого вели свой род Эльфы Лориэна и Чернолесья, а еще одного их колена, Авари, Невозжелавших, тех, кто остался на изначальной прародине эльфов далеко на востоке Средиземья. Ученики Синего тоже изготовляли «сильные камни», как они называли их. Потом часть из них неведомыми путями попала в руки еще одного удивительного племени Черных Гномов, не потомков Дьюрина, давно исчезнувших во мраке. Сделанное ими оружие ценилось на вес мифрила в дни Первой Эпохи. В рукоятки своих мечей и кинжалов они вделывали «сильные камни», наделявшие клинки поразительными свойствами. В твои же руки попал один из удивительных клинков; камень в нем работы самого Бердрада, а вот кто выковал остальное, я не могу сказать. Кинжал этот чудом уцелел в огнях и смутах десяти тысяч лет. Береги его, Фолко, — закончил Радагаст и, не давая сгоравшему от нетерпения хоббиту задать один вопрос, тут же заговорил о той силе, с которой они столкнулись в Мории. — Если все так, как ты описал, то дело может повернуться плохо, — пробормотал маг себе под нос. — Что за ужасный плод дали союз Багрового Пламени, Огня Удуна, детища Моргота и Подгорной Предначальной Тьмы! Хотел бы я знать, что пробудило их от тысячелетнего сна...

В продолжение дальнейшего рассказа маг лишь временами грустно кивал.

— Хазги... понятно. Они с востока, из‑за Рунного Моря. Когда‑то они тревожили своими набегами Приозерное Королевство, но их отбили. Кто‑то вывел их из степей!.. И теперь они в союзе с Ангмаром. Как и Дунланд, заметь! Какой‑то тайный вождь собирает сейчас всех, у кого старые счеты с Западом, и наверняка в том войске, что идет на нас, встретятся и режущие челюсти, и дунландцы. Небось не обойдется и без волчьих всадников, а вот вмешается ли Морской. Народ, не знаю. Они хитры и осторожны и просто так в драку не полезут. — Маг помолчал. — Ладно, о них я напишу Кэрдану. А вот в Ортханк придется идти мне самому — как только справимся с вторгнувшимися. Ох, Саруман, Саруман! Так вот в чем был его прощальный подарок! Заставил Башню говорить! Король Элессар не зря запретил входить в нее людям... А о сыне Боромира — очень интересная история. Непохоже на Великого Короля, очень непохоже! Злые языки и злые сердца, они ищут предлог для смуты... Пошлем вести Королю и попробуем убедить его. А теперь пора! — Маг встал. — Торопись! Войска Наместника уже вышли из Арчедайна — гномы только что присоединились к ним, с час назад. Не жалейте коней! После победы возвращайтесь сюда, если же судьба окажется против нас — я сам вас отыщу. Прощай, невысоклик, береги себя!

Как ни торопились друзья, они все же завернули к Барлиману пропустить по последней кружке пива. Трактирщик встретил их приветливо, точно и не было никакой войны.

— Почему же ты не скроешься, почтенный? — полюбопытствовал Торин, утирая бороду. — Вон, все Пригорье уже опустело... Не ровен час...

— Ага, так я свое дело и брошу, — хмыкнул Барлиман. — Трактир, он, знаете ли, любому нужен — что Арнору, что Ангмару. А ежели кто грабить полезет, у нас найдется, чем ответить.

Друзья с удивлением переглянулись и ничего не ответили.

И вновь под копытами потянулся знакомый Тракт, которым они уже шли год назад. Но теперь дорога словно вымерла — даже сторожевые вышки торчали сиротливо и покинуто. Ни людей, ни лошадей, ни дымка над деревнями, ни лая собак, ни петушиных криков. Пусто и мертво было все вокруг, а в лица им дул холодный, пронзающий северо‑восточный ветер, недобрый ветер Ангмара.

Войско они встретили на следующий день, натолкнувшись на передовые дозоры. Скорым, но сберегающим силы коней шагом шла через перекресток бело‑синяя конница головного отряда — Фолко невольно залюбовался этим крепким, плотно сбитым строем рослых воинов с длинными копьями, на которых трепетали небольшие флажки тех же двух цветов Арнора. Трое всадников отделились от своих и направились к замершим друзьям. Торин поспешно полез за пазуху, где лежала подорожная.

— Что же, почтенные, похвально ваше стремление встать рядом с нами, — обвел их тяжелым взглядом внимательно прочитавший пергамент сотник, командовавший отрядом. — Твои соплеменники, сын Дарта, скоро будут здесь. Я оставлю с вами двух своих людей...

Началось странное ожидание. Гномы развели костерок на обочине; Фолко как зачарованный следил за проходящими мимо них десятками. Их было много, много больше, чем полагал хоббит; не менее тысячи выслал вперед Наместник. Мрачное безразличие овладело хоббитом, не осталось ни страха, ни азарта;

глядя на проходящих воинов, хранящих суровое молчание, он сам удивился своему спокойствию — у него было дело, и его нужно было сделать; времени для страхов и нытья не оставалось.

Им пришлось просидеть на придорожных камнях почти весь день. После передовых отрядов двинулись главные силы — сотня за сотней, конные панцирники скрывались в затянувшей Форностскую дорогу сырой мгле; Наместник действительно не терял времени даром.

А потом тягостную тишину над старой колеёй разогнала бесшабашная песня, ее пели многие десятки отчаянно‑веселых голосов, и товарищи хоббита разом вскочили на ноги; из‑за поворота показались шедшие на удивление широким шагом ряды ополчения Лунных Гор.

Лица гномов удивили хоббита веселыми улыбками, которым, казалось, неоткуда было взяться в этот день и на этом пути; но сородичи Торина шли веселой толпой, кому как придется; в глазах зарябило от их зеленых, коричневых, серых плащей и курток, под которыми, однако, угадывались предусмотрительно надетые доспехи. Гномы весело горланили, пересмеивались, словно шли на прогулку, их намерений ничто не выдавало.

Завидев Торина, Малыша и хоббита, гномы приветствовали их оглушительными воплями; однако никто не остановился и не свернул, и лишь один уже пожилой седобородый гном в богато украшенном самоцветами поясе отделился от толпы. Мгновение Торин всматривался в спокойное и благообразное лицо подходящего, словно колеблясь, но затем поклонился; видно было, что он давно знает его и воспоминания эти не слишком приятны для Торина.

— Приветствую отчаянного Торина, сына Дарта, — кивнул в ответ старый гном. — А я‑то думал, куда мог подеваться в такое время главный задира Халдор‑Кайса? А он вот, оказывается, где! — Говоривший усмехнулся. — Ну чего разговоры разводить, вставай к нам, если свое место в хирде еще не позабыл? А, и Строри здесь! Ну уж тебе придется, не обессудь, сзади оставаться — хоббита охранять будешь.

Малыш дернулся было что‑то сказать, но глаза старого гнома вдруг полыхнули на мгновение таким огнем, что Маленький Гном прикусил язык. Старейшина Халдор‑Кайса повернулся и исчез за спинами шагавших мимо, и друзья молча присоединились к ним.

Весело было идти с гномами; их разухабистые песни ни на минуту не оставляли хоббита наедине с черными мыслями. Тем временем подкрался сырой осенний вечер, и войско остановилось на ночлег. Вокруг раздавался скрежет многочисленных лопат — по приказу Наместника костры можно было разводить только в ямах.

Но вот котловые вздули огонь, разнесли котелки с горячим походным варевом; потом лагерь умолк, тысячи людей и гномов словно растворились в облетающем лесу; голоса стихли, лишь ветер свистел в оголившихся гибких ветвях. Тучи так и не разошлись; их пелена поглотила даже лунный свет. В наступившем мраке лишь неусыпно шагали вокруг спящих бойцов не выпускающие оружия из рук часовые.

Глухая пустота, поглотившая забывшегося тяжелым сном хоббита, вдруг выпустила его из своих объятий; он подскочил на своем ложе из сухих листьев, еще не понимая, что же произошло, — но долго гадать не пришлось. Над холмами и полями, перелесками и крышами катился, переливаясь и наполняясь новой силой, знакомый тоскливый зов, клич оживших Могильников. Он изменился, заметно изменился; новая сила наполняла его, и немало сердец затрепетало, лишаясь обычного своего мужества; лагерь в один миг вскочил на ноги.

Была беззвездная и безлунная ночь; тускло рдели в ямах остывающие угли, не утихая, леденил щеки холодный ангмарский ветер с Карн Дума, и зов нечеловеческих злобных сил, колыхаясь, гнал прочь трусливую тишину. Испуганные возгласы, лязг выхваченного оружия были ему ответом; но этому вою, казалось, не было дела до этого; теперь его наполнило торжество, выраженное жуткими и тайными словами, непонятными Смертному; в том, что это было торжество, не усомнился никто. А потом десятки голосов вдруг стали выкрикать новые тревожные вести; сотни рук указали на восток, тысячи глаз обратились к темному горизонту.

По сине‑черному краю земли, над восточными холмами, медленно поднималось бледное, но ясно видимое зарево, окрашивая нижние слои туч в мертвенно‑желтые тона, под которыми проступала багровая сердцевина.

— Форност! — выкрикнул кто‑то, и тотчас сотни ртов разорвал единый крик, исторгнутый, казалось, из одной исполинской груди. — Форност!

В мгновение ока воцарился ад. Раздались звучные команды, и войско поспешно схватилось за разложенные на ночь тюки, распряженных коней и оставленные кругом телеги. Прошло не больше часа, и все, до последнего обозника, уже вновь шагали по едва освещенной редкими факелами дороге, слушая постепенно замирающий в отдалении леденящий вой.

Куда подевалось все веселье гномов; в полном вооружении шли они теперь, и, кроме шума шагов, ночную тишину нарушало лишь позвякивание стали.

Зарево на горизонте поднималось все выше, и вот по войску пролетела передаваемая из уст в уста весть — примчался гонец из Форноста. Город пал, а враг — ангмарцы, разбойники, дунландцы и иные, неизвестные, — скорым шагом движется в глубь Арнора, прямо им навстречу.

Трясясь в седле, хоббит не переставая ломал себе голову над тем, как выполнить порученное Радагастом дело и при этом не угодить под меч, стрелу или копье.

«Но ведь то же, наверное, хочет узнать и Наместник, — мелькнула мысль. — Может, разыскать Рогволда, если он здесь. Или попросить гномов, чтобы как следует допросили пленников, если таковые окажутся? Или влезть на высокое дерево и постараться что‑нибудь увидеть самому? — Он вздохнул. — Не полагаться же в самом деле на везение!»

Однако, судя по всему,, ему не оставалось ничего другого; небо тем временем начало сереть, а лесные стены, сжимавшие дорогу последние три лиги, разошлись в стороны, и отряды Арнора оказались на краю обширной равнины, простиравшейся далеко на восток. Примерно в лиге от них текла с севера на юг река; по левую руку прямо у дороги шуршала золотой листвой небольшая роща; дорога устремлялась прямо через равнину, оставляя слева небольшой холм, и дальше к реке, где в первых утренних лучах Фолко разглядел довольно широкий бревенчатый мост. Заречные луга были скрыты густыми туманами, а дальше, за ними, зеленовато‑синий небосклон пятнали медленно поднимавшиеся вверх размытые столбы черного дыма.

— Сто‑ой! — пронеслось по рядам. — Привал!

Так начался этот день — долгим, томительным ожиданием. Фолко не знал, почему они остановились именно здесь, не знал, что они будут делать дальше, — он бездумно подчинился приказу и, чувствуя, что бой близок, прикрьы глаза, постаравшись вспомнить что‑нибудь светлое и приятное из его прошлой жизни. Однако в голову почему‑то лезли совсем иные картины — Умертвие, поднимающееся на курган, свист стрел в деревне возле Волчьего Камня и волна мрака, обрушивающаяся на замершего Хорнбори...

Почему они стоят? Что, если враг обнаружит их первым? Фолко не находил себе места; и, горько усмехнувшись, он сказал самому себе, что ему далеко до героев Красной Книги — они знали все, оказавшись рядом с такими исполинами, как Гэндальф и Великий Король, а что знает он, никому не ведомый воин Арнора (ему очень хотелось, чтобы его считали таким), что он может понять в происходящем?

Его размышления были прерваны резкими словами команды. Арнорская конница выстраивалась длинной стеной, загораживая дорогу и прикрывая левое крыло придорожной рощей. Только теперь Фолко мельком увидел Наместника. Он был в простом бело‑синем плаще, ничем не отличавшемся от плащей остальных всадников, под знаменем с гербом Соединенного Королевства; его окружали старые советники, хоббит. узнал Скилбада. Сам Наместник ехал, опустив голову, и слушал, что ему говорит только что прискакавший откуда‑то из туманов молодой конник. В это время вокруг Фолко зашевелились гномы, и он потерял Наместника из виду.

— Ну, братья, — поднялся Торин, в последний раз оправляя кольчугу. — Мне пора, хирд уже строится... Малыш! Не спускай глаз с Фолко, и из обоза — чтоб ни ногой!

Не слушая брани взбешенного Маленького Гнома, Торин повернулся, и спустя мгновение его уже нельзя было разглядеть среди сотен похожих одна на другую спин, прикрытых сверкающей сталью.

Все еще бранясь. Малыш схватил Фолко за руку и поволок куда‑то назад, к роще, за которой были составлены в круг телеги войскового обоза. Оглянувшись, хоббит увидел, как гномы выстраиваются во вторую линию за спинами арнорской конницы; со стороны их отряд напоминал оброненный слиток серебра.

— Так я и буду ему мешки сторожить! — продолжал возмущаться Малыш. — Вот что, пойдем в этот перелесок да засядем там. Хоть увидим, как дело пойдет!

Они выбрались на край рощи. Справа от них застыл конный строй арнорцев, слева, в кустах, засел их пеший секрет, прямо перед ними расстилалось поле. Солнце уже поднялось, но все небо покрывали тучи;

злой ангмарский ветер дул не ослабевая.

Ждать пришлось недолго. Из туманов на том берегу реки неожиданно вынырнули первые темные фигурки, и хоббит невольно стиснул руку Малыша. Их становилось все больше, и вскоре Фолко разглядел большой отряд конных, шедший на рысях левее дороги; по самой же дороге торопилась пехота, мелькали длинные копья и круглые щиты; еще правее двигался другой отряд, пешие и конные вперемешку, среди рядов мелькали высокие телеги.

Войска Арнора не шелохнулись, казалось, они и не видели появившегося врага; противник, похоже, тоже не удивился этой встрече. Конные двинулись прямо в реку; там оказались броды, и все три колонны, не теряя времени, стали переходить на другой берег. Фолко различал какие‑то черно‑белые, желтые и малиновые знамена, но было еще слишком далеко, чтобы рассмотреть, что изображено на них.

И вот уже вся конница неприятеля оказалась на этом берегу; растягиваясь, ангмарцы взяли еще больше влево от дороги, нацеливаясь прямо на ту рощу, где притаились Фолко с Малышом; их пехота тоже разворачивалась поперек поля; отряд с телегами двинулся к придорожному холму. Кавалерия Ангмара оказалась многочисленной, никак не меньше арнорской; и это были еще не все силы врага. Его черные конники приближались, теперь уже была ясно видна эмблема на их знамени — черная трехзубчатая корона в белом круге. Однако их порыв, с которым они взяли с места, явно иссякал — то ли их удивил вид неподвижных рядов арнорской дружины, то ли у их неведомого предводителя был какой‑то свой план. Его пехота надвигалась, наставив короткие копья; теперь уже в ее рядах можно было различить бойцов разных племен. Хоббит узнал похожие на корыта щиты дунландцев, разношерстные ватаги разбойников, жмущихся друг к другу, увидел зеленые плащи ангмарских мечников — они стояли в центре, а между ними и холмом шагал и вовсе странный отряд, невесть как оказавшийся в одном строю с людьми, — обнажив короткие мечи, без знамен и значков шли орки, те самые Урук‑Хай, с которыми гномам пришлось встретиться в Мории. Всего пехоты у противника оказалось тысячи четыре, как определил на глаз Малыш, и тысяч шесть конницы.

— У нас в хирде ровно три тысячи восемьсот девяносто два, — невольно понижая голос, шепнул он хоббиту. — А конницы у Наместника — пятьдесят сотен, сам слышал. Жаркое будет дело...

Фолко хотел спросить, почему в хирде такое неровное число бойцов, как арнорская дружина наконец дала понять неприятелю, что не собирается больше ждать. Запели рога, и бело‑синяя масса полилась вправо, точно морская волна; и высоко‑высоко вдруг взлетело над передними рядами знамя Соединенного Королевства.

Если врага и удивило присутствие здесь отряда Лунных Гор, он никак не выказал этого. Подбадривая себя лихими криками, стегнули коней черные конники правого крыла; застыла, ощетиниваясь копьями, пехота; и в этот миг хоббиту показалось, что все пропало, что им никогда не сладить с противоборствующей силой — слишком уж внушительным вдруг показался ему вид перегородивших все поле войск врага.

И тут двинулись гномы. Дерево, на которое вскарабкались Фолко с Малышом, ощутимо дрогнуло; и теперь уже хоббит не мог оторвать взгляда от мерно движущегося сверкающего строя. Гномы первых рядов несли громадные щиты, окованные железом; над щитами виднелись лишь верхушки шлемов. Где‑то в середине прямоугольного строя угадывалось свободное пространство, но зачем оно — Фолко не мог понять. Было что‑то завораживающее в этом слитном, непрерывном движении; хирд казался единым разумным существом.

А арнорская конница уходила все дальше и дальше вправо, прикрывая бок строем гномов, и черные копейщики сперва было опешили; но потом часть их, нахлестывая коней, устремилась прямо поперек поля, не обращая внимания на хирд, наперерез бело‑синему строю. Вновь воззвали рога, и хоббиту показалось, будто острое жало клинка высунулось из доселе скрывавших его складок плаща — острый и плотный клин дружинников, мгновенно сбившись колено к колену, бросил своих спокойно рысивших до этого коней навстречу.

В топот и ржание вмешался новый звук — частые, сливающиеся хлопки ангмарских конных арбалетов, и хоббиту показалось, будто клинок арнорцев наткнулся на невидимую преграду; он увидел первых упавших, бессильно распластанные человеческие и конские тела. Но окончательно расстроить поколебленные ряды всадников Королевства ангмарцам не удалось: конница сшиблась, и Фолко навсегда запомнил этот звук, в котором смешались крики людей, лязг оружия и треск ломающихся копий.

Нет, арбалетчики Ангмара не приняли предложенного им боя. Тотчас рассыпавшись, они отхлынули назад, продолжая осыпать кавалерию противника стрелами. Другая их часть тем временем скапливалась неподалеку, угрожая совершенно открытому боку и тылу гномов, те же продолжали свое молчаливое, безостановочное движение, точно и не было никакой опасности. Был спокоен и Малыш, на которого бросил взгляд Фолко: все ли в порядке с его сородичами?

А тем временем оказалось, что ангмарцы напрасно не обращали внимания на гномий строй. Щиты первого ряда вдруг слегка опустились, и хоббит сверху увидел, как над ними поднялись десятки таких же арбалетов, что плели смертельную сеть вокруг отходящих арнорских дружинников; место недавней сшибки было уже пусто, если не считать оставшихся там нескольких десятков недвижных тел. Бело‑голубых плащей на земле оказалось заметно больше, чем черных.

Арбалеты гномов поднялись, а затем их короткие толстые болты показали стрелкам Ангмара, что и помимо них есть на этом поле умеющие брать прицел и упреждение. Фолко видел, как валились с коней неосторожно оказавшиеся в нескольких десятках шагов от хирда ангмарские арбалетчики; и как они, вместо того чтобы повернуть назад, внезапно устремились вперед, прямо на ряды бело‑голубой конницы; и одновременно на правом фланге врага грянули трубы.

Большая часть оставшейся там конницы Ангмара, изогнув строй подобно серпу, ринулась на незащищенный бок хирда; прямо же в лоб гномам, что‑то вопя и наставив копья, бегом бросилась пехота из числа разбойников и дунландцев; подался вперед и центр из зеленых мечников; только орки остались на месте.

«Что же это такое? — пришла хоббиту ужасная мысль. — Хирд же сейчас сомнут,.куда ушли эти дружинники? Почему бросили гномов?»