Рождение внутреннего художника

Как в самом себе, так и в других, я наблюдал внезапный расцвет способностей во всех видах деятельности, расцвет, который является следствием открытия сознания — так, например, тот, кто долго и безуспешно работал над тем, чтобы выразить себя в поэзии, в течение дня становился мастером поэтического языка и ритма. Это вопрос над­лежащего безмолвия разума и надлежащей открытости Слову, которое стремится выразить себя — ибо Слово уже готово, оно сформировано в тех внутренних планах, где получают рождения все виды искусства, но измениться должен передающий разум — измениться и стать совер­шенным каналом передачи, а не препятствием.

Шри Ауробиндо [2, с. 187]

В результате практики упражнений, описанных в предыдущей главе, вы провели комплексное очищение всех уровней вашей энергоинформационной системы, научились глубинному расслаблению, позволяющему на­полнять себя жизненной энергией, стали более чувстви­тельными по отношению к звучанию макро- и микрокос­моса, обрели навык вхождения и пребывания в состоянии безмолвия разума. Вся эта работа сопровождалась созда­нием медитативных графических образов, у которых от занятия к занятию менялся и энергетический потенциал, и эстетическая выразительность. Качественное изменение этих параметров обычно наблюдается после прохождения человеком таинства Покаяния и при дальнейшей работе с космическим и божественным центрами. После этого рас­крываются творческие способности в различных сферах деятельности: в искусстве, науке, спорте и т.д. Человек начинает легко обретать вдохновение, которое описывают в своих мемуарах гении. Так, например, Моцарт писал: «Когда я нахожусь наедине с собой и бываю в приподня­том расположении духа, когда, например, путешествую в вагоне, или гуляю, или не сплю ночью, тогда рождаются у меня музыкальные мысли в изобилии и наилучшего качества. Откуда и как они приходят ко мне, этого я не знаю, да я тут и ни при чем. Какие мне приходят на ум, те я и удерживаю в голове и напеваю про себя, как мне, по крайней мере, говорили это друзья. Если такое состо-

Арт-терапия

яние продолжается долее, то одна мысль приходит ко мне за другою, так что стоило бы мне употребить крохотное усилие, чтобы приготовить паштет из звуков по правилам контрапункта, инструментовки и пр. И вот, если мне не мешает ничто, распаляется душа моя. Тогда то, что при­ходит ко мне, все растет, светлеет, и вот пьеса, как бы она ни была длинна, почти готова, так что я окидываю ее уже одним взором, как прекрасную картину или дорогого человека, и слушаю ее в своем воображении отнюдь не преемственно, как это имеет место впоследствии, а как бы одновременно. Это — истинное наслаждение!» О том же свидетельствовал и Бетховен: «Вы, может быть, спро­сите меня: откуда у меня берутся идеи? Этого не умею вам сказать с уверенностью. Они являются незваными, непосредственно или опосредствованным путем, я мог бы их черпать пригоршнями на открытом воздухе, в лесу, на прогулке, в ночной тиши, рано утром; вызываемые настроениями, которые у поэта претворяются в слова, а у меня в тона, звенят, бушуют, свирепствуют, пока на­конец не окажутся стоящими передо мной в виде нот на бумаге» [19, с. 27].

Русский поэт А. Майков вспоминал, что во время ра­боты над трагедией «Два мира» «еще раз как бы пережил те блаженные часы и минуты, когда творились у меня эти образы, когда я не рассуждал об них, не думал ниче­го, что теперь написал, а писал бессознательно, что мне часто казалось, что кто-то невидимый мне диктует и я, как пишущий под диктант, вперед гадаю и догадываюсь, что дальше будет, куда, к чему этот невидимый ведет. Но этот диктующий не являлся ко мне насильно, когда я его звал; часто я садился и писал и натруждался и думал много раз, что конец, все готово — не тут-то было: он явится, и — спадет шелуха собственного изделия, все написанное прочь! И начинает диктовать он» [19, с. 28].

Глава 4. Рождение внутреннего художника

Каждый гениальный художник знал моменты наи­высшего подъема духовных сил, счастливые минуты творческого самозабвения. О них прекрасно и точно писал Пушкин в «Осени»:

И забываю мир — и в сладкой тишине

Я сладко усыплен моим воображеньем,

и пробуждается поэзия во мне:

Душа стесняется лирическим волненьем,

Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,

Излиться наконец свободным проявленьем —

И тут ко мне идет незримый рой гостей,

Знакомцы давние, плоды мечты моей.

И мысли в голове волнуются в отваге,

И рифмы легкие навстречу им бегут

И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,

Минута — и стихи свободно потекут.

Рис. 27. А. С. Пушкин. Орленок

Также легко и свободно, подобно стихам, появляются из под руки медитативного художника линии спонтанного рисунка. Появились они и изпод руки гениального по­эта. Хорошо известно, что рукописи Пушкина содержат множество графических рисунков и каллиграфических проб пера (рис. 27). Сам поэт приводит описание дневни-

Арт-терапия

ка Онегина, в котором можно узнать и его собственную рукопись:

Он был исписан, изрисован Рукой Онегина кругом. Меж непонятного маранья Мелькали мысли, замечанья, Портреты, числа, имена, Да буквы, тайны письмена, Отрывки, письма черновые, И, словом, искренний журнал, В который душу изливал Онегин в дни свои младые...

Сам поэт называет сопутствующие стихам графиче­ские образцы «непонятным мараньем», мы же попыта­емся предложить читателю гипотезу, вносящую ясность в причины возникновения «маранья» и скрытый в нем глубокий смысл. Внимательно вчитываясь в перечисле­ние содержания дневника Онегина, можно увидеть не­случайно возникшую последовательность образов. Она открывается «непонятным мараньем» — в нашем методе оно соответствует контакту сознания с энергетическим и эмоциональным телами автора. Далее следуют «мыс­ли, замечанья, портреты» — свидетельство контакта с ментальным телом. Следующие далее «числа, имена, да буквы», являясь элементами мистического абстрактного мышления, свидетельствуют о контакте сознания с духов­ным телом пишущего; затем следуют «тайны письмена», о них мы подробнее поговорим позже, а сейчас лишь скажем о них как о признаке работы с уровнем Космиче­ского Сознания. После этого перечисления идет возврат к обычному творческому материалу, к «отрывкам» и «пись­мам черновым». Анализируя этот ряд, можно высказать