Педагогика - Жизненные позиции ребенка

Дисфункции личности

Все люди отличаются друг от друга, все обладают раз­личными, уникальными личностями и, соответственно, у всех Родитель, Взрослый и Дитя отличаются друг от друга. Однако личностные различия могут быть не только на уровне содержания, но и функционирования эго-состояний.

При пересечении Родителя и Взрослого возникает кон­таминация, когда непроверенные данные Родителя вос­принимаются Взрослым как абсолютно верные. В этом слу­чае возникают предубеждения и предрассудки: представи­тели южных народов более энергичны, нежели северных; наша косметика - самая лучшая; женщины не так умны, как мужчины и т.п.

Даже если предоставить людям с контаминированным Взрослым информацию, противоречащую их предрассуд­кам, они все равно ей не поверят. Контаминация - основа стирания и искажения.

Пересечение Взрослого и Дитя дает заблуждение, яв­ляющееся непроверенным отношением, перенесенным из раннего детства в настоящее. Заблуждения проявляются в виде иллюзий и галлюцинаций.

В основе иллюзий лежит детский страх, а Взрослый позволяет найти ему «рациональное» объяснение. Ребенок, которого часто били, может бояться любого косо брошен­ного взгляда. В зрелом возрасте он может создать логичес­кое объяснение тому, что сосед, вечно хмурый и косо на него смотрящий, задумал его убить - ведь не может он просто так на него смотреть! Иллюзии тоже невозможно разрушить простым «раскрытием глаз».

Галлюцинации возникают в результате сильного внеш­него воздействия на ребенка, чрезмерного унижения, отвергания, критики. Потрясение, записанное в Дитя, настолько сильно, что ребенок может переживать это событие, даже когда реального раздражителя уже нет. Анализируя содер­жание галлюцинаций, мы всегда встретим угрозы, критику, насилие. Достаточно малейшего намека на травмирующую ситуацию, и она автоматически переживается вновь.

Существует еще одно функциональное расстройство лич­ности - исключение. Оно проявляется в стереотипизированном, полностью предсказуемом поведении, которое стойко проявляется в ответ на любую угрозу. Какой бы ни была напряженная ситуация, какие бы проблемы в ней ни подни­мались, человек всегда реагирует только одним способом.

Результатом такого защитного исключения будут ригидный Родитель, ригидный Взрослый и ригидное Дитя. При этом Ригидный Родитель может «выключать», блокиро­вать Дитя, а Ригидное Дитя ~ выключать Родителя.

Ярким примером такого исключения может быть неспо­собность играть у человека, чрезмерно озабоченного свои­ми рабочими проблемами. Это исключение выглядит как контаминация Родителя с Взрослым при блокированном Дитяти.

Подобный человек всегда думает только о работе и - всегда опаздывает. Он требует от всех окружающих тща­тельного выполнения их обязанностей, очень не любит, когда кто-либо из членов семьи позволяет себе отдохнуть или, не дай боже, пойти на вечеринку либо в турпоход. «Ты должен всегда сперва сделать уроки и лишь потом идти гулять!». Человек с такой структурой личности и родителей тоже имел озабоченных, серьезных, строгих. В конце концов он обнаружил, что они просто не переносят, когда он ведет себя «по-детски» - шумит, играет, веселится, проказнича­ет. Каждый раз, ведя себя подобным образом, он был наказан: его либо шлепали, либо холодно с ним обра­щались. И он понял, что заслужить одобрение родителей можно одним способом - стать «серьезным», выполнять все, что ему прикажут. Он старался, согласно требованиям старших, скорее «подрасти», и начисто выключил в своем поведении Дитя. В результате вырос большой конформист.

Но и конформность не приносит ему удовлетворения. Ему вообще трудно получить удовлетворение, поскольку этот опыт записывается в Дитя, а его дитя было рано бло­кировано и там нет чувства счастья.

Тем не менее, это совсем не безнадежный случай. Ко­нечно, невозможно переделать Родителя и построить заново Дитя. Но если активно развивается Взрослый, он может в конце концов придти к осознанию своей нерадостной жизни и нерадостной жизни его родственников и окружающих. Взрослый может рационально убедить себя в ценности оп­ределенных детских форм поведения и уговорить опять-таки себя пойти вместе с семьей в кино или поход, когда белье не стирано, отчет не закончен, еда не приготовлена, авто­мобиль поломан, тетради не проверены. Возможно, при этом он получит меньше радости от жизни, нежели человек с неблокированным Дитятей, но у него есть шанс получить удовлетворение от наблюдения радости окружающих его людей.

Возможен и другой вариант ис­ключения, гораздо более трудный в общежитии. При этом Дитя контаминировано со Взрослым, а Ро­дитель - блокирован.

Такая структура личности об­разуется у ребенка, которому судь­ба уготовила жить с жестокими, черствыми родителями, непомер­но наказывающими его за каждый поступок и крайне редко (если не никогда) ласкающими его. Резуль­татом такого воспитания является исключение, заблокирование Ро­дителя как следствие неприятия реальных родителей и смена жизненного отношения на «Я - хороший, Ты ~ плохой». Как мы уже говорили ранее, это психопатическая позиция или моралепатия. Вместе с «плохим» в Родителе исключается все «хорошее», что там обычно содержится. Человек становится полностью де­зориентирован в социальной жизни с точки зрения норм и правил общежития, его поведением управляют желания Дитя, которые реализует Взрослый. При этом интересы и жела­ния других людей обычно в расчет не принимаются.

Основная проблема, которой занят компьютер Взросло­го - не быть пойманным. Что бы ты ни делал - неважно, только бы тебя не поймали на месте преступления. В край­нем проявлении - криминальное поведение, вплоть до спо­собности совершить убийство. Впрочем, и психологическое «выключение» Родителя имеет нелегкие последствия д^\я человека, ведь если его никогда не любили, он не сможет сам любить кого-либо и быть любимым.

Внешнее проявление исключенного Родителя - отсутст­вие смущения, стыда, вины, угрызений совести. Хотя эти чувства и «расположены» в Дитяте, тем не менее, вызыва­ются они Родителем. Если человек совершает проступок и при этом не проявляет ни малейшего раскаяния - это до­статочно значимый симптом, чтобы предположить в нем коричневую лягушку.

Как мы уже говорили, воспитание и перевоспитание лю­дей с исключенным Родителем очень затруднено, посколь­ку такой человек тотально не доверяет информации, полу­ченной от других людей, которые все без исключения яв­ляются «плохими». Следовательно, и все их правила и нормы - только для таких же дураков, каковыми они сами и являются. Умный же, «истинно» свободный человек сто­ит над нормами. Дети - коричневые лягушки являются самой сложной проблемой для педагогов, поскольку разре­шить ее они практически не могут. Это тяжелая психиатри­ческая работа.

Впрочем, положение коричневой лягушки все-таки не столь уж мрачно или, скажем, не до конца безнадежно. Ведь в ее структуре личности есть Взрослый. Конечно, восстановить Родителя невозможно - возраст уже не тот. Однако неко­торые его функции, как раз те, которые делают взаимодей­ствие с таким человеком социально приемлемым, может брать на себя Взрослый. Задача определения норм обще­жития и руководство поведением в соответствии с ними вполне по силе этой личностной инстанции. Таким образом, тяжелое детство может вызвать сочувствие й сопережива­ние, но отнюдь не является индульгенцией преступнику. Ко­ричневая лягушка знает, что она нарушает нормы, она про­сто не желает с ними считаться.

Следующий вариант исключения ~ блокированный Взрослый.

Человек с такой структурой личности - психотик. Вслед­ствие того, что его Взрослый выключен, не функциониру­ет, у него потеряна связь с реальностью. Поведением руко­водят Родитель и Дитя, то есть все проблемы, возникаю­щие у человека в возрасте более пяти лет, он решает спосо­бами, которые были адаптивны для раннего детства. При этом следует учитывать, что эти способы были эффективны только для взаимодействия под руководством значимых стар­ших, которые в новой ситуации отсутствуют.

В принципе, подобную личность можно переструктуриро­вать, поскольку Взрослый - это инстанция, которая раз­вивается всю жизнь, однако такими процедурами занима­ются специалисты.

Люди с исключенными Родителем, Дитятей, Взрос­лым, ведут себя достаточно стереотипно и предсказуемо, их чувства тоже постоянны. Однако существуют личност­ные структуры, в которых исключение той или иной ин­станции носит не перманентный, а временный характер, при этом возникает оно спорадически. Такая структура личнос­ти характерна для людей с маниакально-депрессивными чер­тами.

В обычное время у них функционируют все личностные инстанции, но внезапно Взрослый выключается, и бразды правления берет Дитя. Происходит резкое изменение на­строения вплоть до эйфорического. Человек излучает энер­гию, он разговорчив, агрессивен, коммуникабелен. Он пере­скакивает с темы на тему, с дела на дело, с предмета на предмет. Он ведет себя иногда очень рискованно. Он чув­ствует себя прекрасно, но, поскольку Взрослый выключен, его поведение нереалистично. Проходит время, и он успо­каивается, Взрослый берет верх, и такой человек опять ничем не отличается от других.

Еще через некий период он вдруг впадает в глубочайшую депрессию, когда ему не хочется жить, когда все валится у него из рук, когда все его дела и человеческие связи кажут­ся ему бессмысленными и не имеющими значения. Взрос­лый опять выключается и опять торжествует мрачное Дитя. Однако проходит время, и такой человек возвращается к нормальному состоянию.

Особенностью маниакально-депрессивного поведения является полная непредсказуемость смены фаз. Чувства, возникающие в этих фазах, записаны в Дитя и являются ответом на записи, содержащиеся в Родителе. Взрослый в этом диалоге не участвует. Маниакальная фаза происходит при поощрении Родителем поведения Дитя, а депрессив­ная - когда Родитель Дитя наказывает.

Возникает подобная стратегия поведения в далеком дет­стве у младенцев в возрасте до двух лет, если у них непред­сказуемые родители. Поведение значимых взрослых и их отношение к ребенку подчас очень противоречиво. Его мо­гут наказать сегодня за то, за что вчера хвалили и поощря­ли. О нем могут просто забыть. Вчера мама ласкала и целовала его до потери пульса, сегодня она не замечает его, а завтра поколотит. Послезавтра же она опять будет его любить. Причин поведения мамы много - алкоголизм и наркомания, психозы, неустойчивая социально-экономичес­кая обстановка в обществе. Но, независимо от причины, Взрослый ребенка, недостаточно развитый в этом возрас­те, не может объяснить такой перемены настроений и он вообще отказывается делать это. Однако при этом проис­ходит генерализация и Взрослый начинает делать ошибки в установлении причинно-следственных связей вообще. Един­ственный вывод, на который он способен - это изменение настроения родителей в зависимости от времени. Получает­ся как по библейской формуле о времени разбрасывать камни и их собирать. Надо только подождать, и все опять будет как надо, правда, неизвестно насколько. Если же все хоро­шо, то радоваться особенно нечему, наверняка известно, что через некоторое время все изменится и станет плохо.

Такой человек никогда не знает, чего ждать от окружаю­щих. У него формируется жизненное отношение «Я-пло­хой, а вот какой ты ~ вопрос». При этом, как бы ни доказывал другой, что он «хороший», ему никогда не пове­рят. Однако, независимо от качества взаимоотношений с окружающими, внутри человека с подобной личностной струк­турой работают часы «сумасшедшего шляпника», которые в непредсказуемое время отбивает хорошее либо плохое на­строение: просто так должно быть, ведь точно так было и в детстве - хорошо, плохо, нормально. Неизвестно, почему, и неизвестно, надолго ли, но такие смены настроения и отношения окружающих и к окружающим также законо­мерны, как смена времен года. Люди с такими личностны­ми расстройствами, в принципе, поддаются коррекции, но, опять-таки, это дело специалистов.

Смены настроений и переход из одного эго-состояния в другое возможны и у «нормальных» людей, и мы все делаем это достаточно часто - вспомните, какие настроения вас охватывают, когда вы перебираете старые фотографии, либо «праведный гнев», которому вы предаетесь, слушая иные сообщения средств массовой информации. Однако все наши перемещения из одной личностной инстанции в другую на­ходятся под «незримым» контролем Взрослого, наблюдаю­щего за соответствием поведения реальной ситуации.

Наконец, рассмотрим личность, получившую в русском языке наименование «серой мышки». Это мягкий, нена­вязчивый, спокойный, забитый, застенчивый человек, на приход которого не обращают внимание и уход которого не замечают. Записи в его Родителе и Дитя столь скучны, незначительны, малоинформативны и, главное, малоэмоци­ональны, что его жизнь буквально окрашена в серые тона.

Такие люди большей частью находятся в депрессии, прав­да, достаточно легко. Они просто считают, что счастье - не для них, но это их не особенно расстраивает, им просто ничего не интересно, им постоянно скучно. И родители у них были такие же - невыразительные, «простые», без особых увлечений, в жизни которых не было праздников, а работа была в тягость. Они не любили друг друга и вообще никого, в том числе ребенка, да и себя. Они никогда не наказывали его сильно, но никогда особенно и не хвалили. Они вроде бы замечали его существование, а вроде и не замечали. Они просто сосуществовали рядом с ним.

Он вырос таким же никчемным. Он никогда не достав­лял им неприятностей и в этом смысле был «хорошим» ребенком. Он не дрался, не грубил старшим. Он по мере сил учил уроки, но не слишком рьяно и «от сих до сих». Он с детства ничем не интересовался и никогда сильно ничего не хотел. Товарищи и учителя его просто не замечали. Он всегда был «серой массой». Если у него что-то не получа­лось, он никогда не пытался сделать это еще раз - «нет - и не надо, обойдусь». Он ни на кого не умел серьезно обижаться, но и никого не любил. В его жизни не было драм, но и не было веселья. Он всегда подчинялся прика­зам и никогда не испытал радости творчества. Он не на­учился играть и потому не мог хорошо учиться. Наша прак­тика показывает, что таких детей становится все больше и больше: детей, которые не умеют играть. «Скучную» лич­ность воспитывают скучные родители и закрепляют эффект своего воспитания, давая детям игрушки, которые убивают их интеллект, их Взрослого. Это игрушки, которые нельзя разобрать, которые нельзя переделать, которые выполняют одну функцию. Они обычно красивы, дороги, и часто начи­нены чем-то электрическим. Ими можно только пользо­ваться, но играть нельзя. К такому же типу игрушек отно­сится и телевизор, серьезно претендующий на роль главного «оболванивателя» детей.

Впрочем, серую мышь могут воспитать и другие родите­ли. Способ достаточно прост. Достаточно просто заметить время, когда ребенок начинает задавать свои бесчисленные «почему?» и на каждое «почему» давать предельно немуд­реный ответ, который ставит ребенка в затруднение и в еще большей степени увеличивает его незнание. Для этого го­дится любая догматическая система. При применении этого способа гарантировано выращивание ни во что серьезно не верящих и ничего не желающих детей.

Еще раз повторим, что эффективное функционирование личности возможно только в том случае, если в любой жизненной ситуации Взрослый получает информацию о ней из трех источников - Дитя, Родителя и окружающей сре­ды и на основе всей этой информации формирует решения, и чем шире эта база для принятия решений, тем эффектив­нее будет жить такой человек.

Такое личностное функционирование в наибольшей сте­пени присуще принцу и, хотя, как мы уже отмечали выше, воспитать принца нельзя, можно помочь ребенку стать прин­цем. Несомненно, значительно труднее стать принцем че­ловеку, подвергавшемуся залюбливанию либо отверганию, изолированию либо сверхзащите, нежели человеку, родите­ли которого всегда находили время для того, чтобы поиг­рать и поговорить с ним, не отмахивались от его проблем, ничего от него не утаивали и учили его принимать решения и отвечать за них и, главное, учили его любить и быть любимым. Конечно, и ему придется совершать собствен­ные, достаточно непростые усилия на пути к принцу, но он как бы «готов для старта».

Персонализация личности

Давайте теперь попробуем разобраться, что же стоит за стремлением человека удовлетворить свои межличностные потребности, почему воз­никают проблемы в этих областях, что способствует выра­ботке различного отношения к жизни. Для этого нам при­дется ввести три личностных измерения - интрапсихологическое, интерпсихологическое и метапсихологическое.

В первом измерении личность рассматривается как ин­дивидуальность, как то, что отличает ее от другого челове­ка. Здесь представлены качества личности, данные челове­ку от рождения. Это - скорость реакции, темперамент, чувствительность - острота зрения, болевая чувствитель­ность и пр., ум и т. д. Этот ряд Вы можете продолжить сами.

Во втором измерении оказываются такие черты лич­ности, которые возникают у человека в процессе его взаи­модействия, общения с другими людьми. Например, грубость. Представьте себе человека, который попал на необитаемый остров. Можем ли мы о нем сказать, что он грубый? Очевидно, нет, так как грубым человек может быть только по отношению к другому человеку, но не к себе самому. То же самое относится к таким чертам личности, как дружелюбие, общительность, конформизм, стремление к лидерству, стремление к подчинению, стремление к принадлежности к группе и т. п.

Таким образом, мы нашли, что человек может обладать такими чертами, которые возникают у него только при на­личии второго хотя бы человека. Что это означает? То, что «пространство личности» больше его физического тела, в него попадают и такие черты, которые находятся вне чело­века, а расположены как бы между людьми, в межиндивидуальном пространстве.

Наконец, третье измерение личности. Как вы считае­те, может ли человек воздействовать на других людей нетолько в непосредственном общении, на виду друг у друга, но и после этого непосредственного общения? Или более того, в пределе - возможно ли влияние личности на дру­гих людей даже после ее смерти?

О чем в данном случае идет речь? В процессе Вашего взаимодействия с любым человеком - например, когда вы в качестве родителя беседуете с педагогом своего чада, у вас складывается определенное представление об учителе, его образ. Причем не просто его зрительный образ. Вы можете на какой-то период с достаточной достоверностью прогнозировать действия данного педагога, то, что и как он будет рассказывать вам о поведении вашего ребенка и его отметках. Вы можете судить об учителе как о личности.

Теперь представим ситуацию: излагаемые учителем сооб­ражение о воспитании, о роли родителей и семьи в этом процессе настолько сильно подействовали на Вас, что изменили ваши представления о себе как родителе, об осо­бенностях ваших взаимодействий с детьми и супругом. В этом случае влияние учителя на Вас будет продолжаться и после того, как Вы уйдете из школы. Иными словами, можно говорить о воздействии «идеального образа» учителя или его «персонализации» в вас.

Все это и в еще большей степени относится к людям, с которыми вы постоянно общаетесь - к супругам, детям, родителям, коллегам. Их воздействия, приводящие к изме­нению Вашей интеллектуальной сферы, Ваших эмоций, яв­ляются их персонализацией в Вас, равно как и Вы персона­лизируетесь в них. То есть личность можно определить и со стороны тех изменений, которые человек производит в лич­ностях других людей.

Из сказанного следует важный для нас вывод: информа­ция, навыки, знания не усваиваются детьми сами по себе - они воспитываются только в комплексе с личностью родителя либо учителя. Вспомните свое школьное детст­во - различные предметы нравились вам не сами по себе, привлекали в основном не своим содержанием, а в зависи­мости от того, какой учитель их преподавал. Ребенок не раскладывает по палочкам знания у себя в голове, но персона­лизирует их как принадлежность идеального образа учителя.

Существует потребность человека в персонализацин - потребность продолжать себя в других, потреб­ность «быть личностью».

Объективно потребность в персонализации - потреб­ность себя в других, воздействия на другого путем создания у него до лговременных образов себя, стремле­ние вкладывания себя в других - может переживаться чело­веком субъективно как потребность славы, дружбы, уважения, лидерства, внимания и т. п. Эта потребность выступает в ос­новном неосознанно, преломляясь через другие нужды.

Человек персонализируется не в «бездушном пространст­ве общения душ», а в конкретной деятельности и общении, когда демонстрирует другому различные стороны своей лич­ности. Возможна ситуация, когда потребность в персоналииэапии интенсивна, но существует дефицит средств персонализации - у человека нет оригинальных мыслей, остроумия, доброты, воли и т. п. - словом, того, что называют «богатством души». Тогда, зачастую, используют кажущийся эффективный но, по сути, тупиковый путь алкогольного опьянения. Не случайно главный вопрос алкоголика «Ты меня уважаешь?» (т. е. есть ли что-нибудь от меня к тебе?). Он буквально домогается быть персонализированным в другом - авторитетным, понимаемым и принимаемым во всем блеске своих исключительных достоинств, ума и бла­городства, которые он сам в себе ощущает. Однако у окру­жающих отсутствует готовность принять этот дар алкоголика. Как можно преодолеть это препятствие? Алкоголик, для которого спиртное равноценно жизни, необычайно легко делится им с собутыльником и беспокоится, если в компании оказывается трезвый. Алкоголику необходимо снизить ба­рьер, препятствующий персонализации, а это можно сде­лать, только напоив другого и уравняв его с собой на нача­лах взаимной квазиперсонализации. Почему «квази»? По­тому, что никакого изменения личности пьяница не произ­водит - нет соответствующих средств. Способность к ин­тимному общению, внешние признаки персонализации алкоголик получает лишь в момент опьянения, но когда он трезвеет, исчезает и персонализация и все надо начинает сначала.

Таким образом, существует не только потребность в персонализации, но и способность к персонализации. Последняя имеет огромное значение, поскольку из двух партнеров человек предпочтет того, кто, при прочих равных условиях, обеспечит ему максимальную персонализацию.

Очень интересен в этом плане опыт обучения в Древней Греции. По словам Ксенофонта: «Никто не может ничему научиться у человека, который не нравится». Воспитание в Греции мыслилось как исключительно глубоко личностное общение, в котором старший должен быть наставником, идеалом младшего, который, в свою очередь, должен был испытывать чувство любви к старшему.

Для персонализации недостаточно лишь активности одного человека, необходима встречная активность другого, его готовность принять персонализацию. Эту готовность можно стимулировать. Необходимым условием персонализации яв­ляется межличностный контакт. Контакт - особая форма влияния, являющаяся симметричной - то есть, для персонализации одного человека в другом недостаточно транс­ляции первым своей индивидуальности второму, необходима также встречная небезучастность другого человека, направлен­ная на присвоение, личностное осмысливание индивидуальных особенностей первого. В контакте оба человека проявляют ак­тивность, результатам которой и является персонализация.

Для нас важно, что потребность в персонализации, пре­ломляясь в поведении человека, выступает и в области удов­летворения им межличностных потребностей, в каждой из которых он стремится персонализироваться в окружающих. При этом у него могут возникать проблемы в случае собст­венной неспособности персонализироваться в другом чело­веке, в случае неспособности другого принять эту персона­лизацию и в случае, когда человек не воспринимает призна­ки персонализации себя в другом - персонализационная слепота (сюда же, вероятно, следует отнести случаи ложной персонализации - персонализациоиной иллюзии, когда че­ловеку мнится, что он персонализировался в другом, хотя на самом деле этого нет).

Мы можем сказать, что персонализации образует еще один, кроме культурной и социальной, тип связи между людьми, который отличает человеческое общество от лю­бого другого животного общества. Представьте себе незри­мую и зачастую неосознаваемую сеть, пронизывающую со­циум-личностную связь. Здесь и запечатленные и продол­жающие жить в нас люди прошлых поколений, и наши современники. Мы можем говорить о персонализационном единстве общества и о том, что выпадение из этого единст­ва разрушает неповторимость личности человека.

Тогда, вероятно, становится понятным, почему самым страшным наказанием в прошлых веках считалась не смерт­ная казнь, а сословный остракизм - лишение дворянства, купеческого, мастерового и другого званий. Ведь человек обладал персоналкзационными навыками, пригодными лишь для своей среды, и насильственное перемещение его за рам­ки собственного сословия лишало его возможности персо­нализации, что, очевидно, чревато тяжелыми психическими срывами и горше смерти...

Возможно, что особые, «местные» способы персонализа­ции могут являться одной из причин ксенофобии.

Давайте теперь попробуем рассмотреть филогенез персо­нализации. Можно предположить, что на самых ранних этапах становления человеческого общества проблем, связанных с персонализацией, было совсем мало. Высокая вариативность реагирования и такая же высокая подражательность древ­него человека способствовали тому, что любые девиации поведения одного индивида делались достоянием всей груп­пы, что, с одной стороны, способствовало выживанию Хомо сапиенс, а с другой - закрепляло эту самую персонализа-цию как отличительную черту человека. Таким образом, к моменту дифференциации общества люди уже не могли жить без этой «привычки».

Усложнение общественной структуры привело к первым затруднениям с персонализацией - утратилось равенство членов группы. В племени появились вожди, шаман, воины, охотники, скотоводы, земледельцы. К этому необходимо добавить обязательную поло - возрастную дифференциацию. Жизнь стала требовать от человека выполнения различных функций в зависимости от его возраста и занимаемого поло­жения в племени, он стал играть различные социальные роли. И сразу возникла проблема выбора - чем из всего этого сложного поведенческого набора должен персонализиро­ваться человек? И тем ли персонализировался, чем хотел?

Общество стремилось унифицировать персонализацию: запечатлеться должен вождь как таковой, а не вождь осо­бенный. Общество всегда стремится к усредненности и мо­нотонности, хотя двигают общественное развитие именно выдающиеся его элементы. Обществу желательно, чтобы был просто Вождь, ну, в лучшем случае № 1, № 2, № 3 и т. п.

Точно так же должны были быть «Жрец», «Воин», «Ре­месленник», «Землепашец» и т. п. Однако так не получа­лось, члены племени персонализировались как раз своим отличием от других исполнителей тех же ролей.

Особенно ярко эта тенденция проявилась в более позднее время в номерах королей и императоров. «Номерные» пра­вители стремились завоевать особенное имя, вроде «Гроз­ный», «Львиное сердце».

Общественная жизнь усложнялась. Появились рабы и рабовладельцы, феодалы и крепостные, рабочие и капита­листы. Возникло уникальное психическое образование, ко­торое мы называем «личностью».

Личность, если можно так сказать, становилась век от века все сложнее и сложнее, все тоньше и дифференциро­ваннее (желающие подробно ознакомиться с этим процес­сом могут обратиться к трудам по исторической психоло­гии). Человек, оставаясь членом общества и живя в нем, все более от этого общества обособлялся, становился более свободным, самостоятельным, самодеятельным, ибо только так он мог выжить в этом новом сложном мире.

Однако полученная свобода несла не только радости. Общество уже не могло гарантировать статусную персонализацию. Теперь мало быть вождем, князем, бизнесменом, президентом, чтобы наверняка запечатлеться в других лю­дях. Нужна личностность.

Конечно, общество прилагало все усилия, чтобы облег­чить своим членам взаимную персонализацию. Создавались и развивались специальные стереотипизированные формы взаимодействия, призванные обеспечить этот процесс. Сюда относятся уже рассмотренные нами ритуалы, времяпрепро­вождения, операции, дружба, любовь. Все они явились гени­альным изобретением. В принципе, их вполне достаточно для создания общественной персоналзационной сети, если бы...

Если бы общество состояло только из принцев и прин­цесс. Им эти способы взаимодействия позволяют персонализовываться в других людях и ощущать свою персонализованность в них, а также персонализовывать самим в себе других людей. Но общество состоит не только из принцев. В нем есть еще и лягушки. А каждая лягушка обладает каким-либо дефектом персонализации - либо сама не спо­собна к этому, либо не замечает своей персонал изо ванности, либо не персонализует других, либо подвержена иллю­зиям персонализации.

К этому стоит добавить, что, поскольку каждый из ука­занных типов взаимодействия удовлетворяет определенную межличностную потребность, то и персонализация происхо­дит именно в этой сфере - признании, приятии, контроле. А у каждой лягушки могут быть затруднения в любой, либо во всех одновременно областях, что делает #возможность персонализации лягушек очень проблематичной.

Коричневые лягушки и их серые собратья испытывают большие затруднения как в собственной персонализации, так и в персонализации в себе других людей и подвержены персонализационным слепоте и иллюзиям. Это понятно, так как любой другой человек для них - нехороший, а у него ни взять ничего нельзя, ни давать ему ничего не стоит, ведь он - никто. Зеленые лягушки могут персонализовать в себе других, поскольку другие - хорошие, но с собствен­ной персонализацией трудно, тут и персонализационная сле­пота и иллюзии.

Коричневые и серые лягушки могут различаться стра­тегией поведения при неудачной персонализации. Для пос­ледних характерен уход, отказ от дальнейших попыток, первые же пытаются навязать свою персонализацию, даже силой. В этом смысле преступление - насилие и, в крайнем слу­чае, убийство - специфические способы персонализации силой в другом человеке, поскольку только в такой экстре­мальной ситуации лягушке этого типа удается запечатлеться в другом, получить свидетельство своего существования.

Это, последнее, пожалуй, самое важное в персонали­зации - потребность повсюду оставлять свои следы, по­требность преобразовывать мир по своему образу и по­добию. Когда мы общаемся с другим человеком, он немного меняется и становится чем-то неуловимо похож на нас и только в этом случае мы получаем наибольшее удовлетво­рение от общения, говорим, что нас поняли (заметили, оце­нили, любят и т. д.). Если нам не удалось изменить друго­го человека, сделать его похожим на нас, то мы крайне недовольны таким общением, говорим, что этот человек не понял нас, что он неинтересный (глупый, ограниченный, холодный, враждебный, нелюбящий и т. п.). Чем больше людей нам удается сделать похожими на нас, персонализироваться в них, тем лучше мы себя чувствуем.

Для того, чтобы обеспечить себе хотя бы минимальный уровень персонализации, люди обычно женятся и заводят детей - уж в супруге и детях я наверняка смогу запечат­леться! Поэтому понятна особая эмоциональная напряжен­ность семейных отношений там, где персонализироваться чле­нам семьи не удается. Люди с повышенной потребностью в персонализации выбирают профессии, связанные с особыми возможностями оставить след, прежде всего, преподавание (а также армию, где возможность персонализации, как им кажется, связана с чином).

Таким образом, в наибольшей степени имеют возмож­ность персонализоваться в других людях и персонализировать их в себе принцы, которым для этого не требуется произво­дить каких-то специальных, особых, не связанных с их ес­тественным поведением действий.

Возможности персонализации у лягушек в значительной степени затруднены. Для этой цели им необходимо осу­ществлять специальные усилия, связанные, в основном, с «силовыми» методами, что предопределено асимметричнос­тью персонализации, сложностью персонализации в других, трудностями персонализации других в себе, невозможнос­тью ни того, ни другого и нарушениями в восприятии ре­зультатов персонализации.

Однако общество и здесь нашло средства облегчения жизни своим членам. Был изобретен особый способ стерео-типизированного взаимодействия, правда, несколько похо­жий на эрзац других отношений, позволяющий снять персонализационное напряжение у лягушек.

Этот способ в действительности не обеспечивает персо­нализацию участников, а лишь создает видимость, иллюзию персонализации, но, тем не менее, он работает и позволяет людям жить. Конечно, использующие его лягушки так и остаются лягушками и всю жизнь депривируются от ощу­щения счастья, однако и они получают временами какое-то удовольствие от контактов. Этот способ Берн назвал «иг­рами».

Игра может заменять лягушке все другие виды взаимо­действия. Игра - это извращенной способ взаимодейст­вия. Извращенный потому, что в нем все межличностные, потребности преобразуются в одну - в потребность кон­троля. И человек прибегает к силе, если хочет признания, прибегает к силе, если хочет приятия, и опять-таки, прибе­гает к силе, если хочет контроля. Независимо от вида по­требности и жизненной ситуации, игра предлагает только один - силовой - вариант решения. В этом ее ущерб­ность, но в этой же простоте - и привлекательность.

Игры. Чем заняты люди?

Анализ игр - наиболее значимая и наиболее из­вестная часть транзактного анализа. По мнению Г. Харриса, игры стали настолько популярны, что появился даже особый вид времяпровождения - об­суждение и разбор игр, в котором заняты участники и их знакомые. Вместе с тем, само по себе «знание» игр и точно поставленный «диагноз» никак не помогают в изменении поведения и обретении человеком счастья, оставаясь лишь интеллектуальным развлечением.

Первая трудность, с которой мы сталкиваемся при рас­смотрении игр - это сам используемый термин. Игры - источник несчастья, трудностей и проблем. Они не обяза­тельно включают радость и удовольствие, вернее, включа­ют их крайне редко. Даже Берн был не слишком доволен этим термином. Нам кажется, что использование вместо слова «игра» его английского эквивалента «гейм» позволяет точно понять содержание данного взаимодействия, не при­внося дополнительных значений, связанных в русском язы­ке со словом «игра».

Итак, что же такое геймы? Это в достаточной степени стереотипизированная серия взаимодействий, приводящих к заранее предсказуемому, предопределенному результату.

Геймы, в отличие от всех других видов взаимодействий - ритуалов, времяпрепровождений, операций, дружбы, любви - «нечестные» взаимодействия. Обязательными элементами каждого гейма являются ловушка, подначка, расплата.

Геймы - это серия манипуляций, то есть транзакций, которые призваны изменить поведение другого человека в нужную для инициатора транзакций сторону без учета желаний этого другого. Манипуляции обязательно двойные транзакции, при этом истинная их цель, в отличие от друж­бы и любви, остается для второго участника, против кото­рого направлена манипуляция, неизвестной.

■ незапертный автомобиль (если он вам надоел);