Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Давид истребляет сборщиков дани
Дошла до Мсра-Мелика весть: «Давид взошел на Цовасар, снес воздвигнутую Мгером стену, восстановил тобою разрушенный храм Богородицы-на-горе, похвалялся: «Я Мсыру не данник. Мсыр – Мсра-Мелику, Сасун – Давиду Сасунскому!» Как услыхал про то Мсра-Мелик, озлился, брызнул слюной, с упреком обратился к Исмил-хатун: – Ах, матушка! Хотел я убить подлого этого сироту, а ты не дала. А теперь видишь, что он натворил? – Ничего, сынок, ведь вы – братья! – молвила Исмил-хатун. – Пускай Мсыр будет твой, а Сасун – Давидов! Ты на него войной не ходи! Вы – братья! Созвал Мсра-Мелик меджлис, созвал мудрецов и обратился к ним за советом, как Сасун разорить, как с Давидом покончить. Был в меджлисе удалой пахлеван по имени Козбадин. Встал он и речь произнес. – Много лет тебе здравствовать, царь! – сказал он. – Такому доблестному, славному и державному царю, как ты, не подобает самому идти войной на гяура. Отряди со мной тысячу пахлеванов – я пойду к сасунцам.
Семилетнюю дань соберу я с них: Одномастных коней, резвоногих, лихих, Сорок золотом чистым набитых вьюков, Сорок дойных коров, упряжных быков, Сорок женщин высоких – верблюдов грузить, Сорок ростом поменьше – чтоб жернов крутить, Сорок дев, чтоб натешился ими ты всласть, Сорок телок упитанных – и чтоб под масть!
– На придачу, – примолвил Козбадин, – убью шалого Давида, а его голову тебе в дар принесу. – Нет, мне этого мало! – объявил Мсра-Мелик. – Разрушь Богородицу-на-горе, восстанови стену вокруг моего Цовасара. Козбадин ему на это молвил с поклоном: – Мой властелин! Раз ты повелел, считай, что Богородицу-на-горе я уже снес, а цовасарскую стену восстановил. – Храбрый Козбадин! – сказал ему на это Мсра-Мелик. – Коли так, даю тебе полную волю: набери, сколько надо, войска, возьми, сколько надо, оружия, иди на Сасун, собери дань за семь лет, принеси мне ее, а на придачу – голову шального Давида, чтоб от сердца у меня отлегло. Добром отдадут – бери, не отдадут – Сасун разори, мешки с землею сасунской навьючь на сасунских коней, на сасунских беременных женщин сасунские камни навьючь и все это доставь в Мсыр. – Много лет тебе здравствовать, царь! – сказал Козбадин. – А мне что ты за это дашь? – А чего бы тебе хотелось?
– Твоего коня-шестинога. – Дам тебе моего коня-шестинога да еще полцарства в придачу. – Уууххх!.. У Козбадина дух захватило от радости. Собрал он рать и во все концы разослал глашатаев, чтобы они славили нашествие его на Сасун. Мсырские женщины хоровод стали водить, песню затянули:
Идет на Сасун удалой Козбадин - Так ему повелел Мсра-Мелик – властелин. У сасунцев отнимет он все их добро - Мы разрядимся в золото и в серебро. Много дойных коров пригонит он в Мсыр - Будем масло сбивать и варить будем сыр. Разорви, Козбадин, ты Давида в клочки, И да будут все дни твоей жизни легки!
Одна мужа своего ругает на чем свет стоит, другая, глядя на нее, – единственного сына: – А, чтоб ты подох! Чего дома сидишь, бездельник? Вставай, иди на войну, иди на Сасун, а домой возвращайся с добычей! Жила-была в Мсыре старуха – ее когда-то давно из Сасуна сюда пригнали. Мыла она в ручье шерсть, смотрит – идет Козбадиново войско. Она и крикни ему вслед:
Эй, Козбадин, бахвал, хвастун! Как зверь, ты мчишься на Сасун. Коль на Давида нападешь - Побитым псом домой придешь.
Козбадин меч выхватил, замахнулся на старуху. Тут женщины закричали, старуху обступили, сказали Козбадину: – Ты что ж это, на беззащитной старухе удаль свою показываешь? Коли ты такой храбрый, поезжай, Давида лучше убей! Козбадин и военачальники его – Чархадин, Бадин и Судин – с тысячью пахлеванов выступили в поход. Дошли до сасунской границы, на поле Леранском разбили шатры. Взял с собой Козбадин военачальников своих, сорок могучих пахлеванов на сорока верблюдах, вступил в Сасун, вошел в Оганов дворец и такую речь там повел: – Послушайте, что я вам скажу, отцы города Сасуна! Мсра-Мелик послал меня собрать с вас дань за семь лет, а на придачу велел он голову шалого Давида ему привезти. Задрожали от страха колени у Горлана Огана. Велел он зарезать быков и баранов, роскошный пир незваным гостям устроил. – Вы тут пока отдохните, – сказал он, – а я тем временем дань соберу да поищу Давида. – Живо! – возгремел Козбадин. Разве Горлан Оган был изменником? Разве способен он был Давидову голову Мсра-Мелику отдать, загасить светоч сасунскйй? Нет, он боялся, что Давид, узнав о нашествии Козбадиновой рати, вскипит, вызовет Козбадина на единоборство, разозлит Мсра-Мелика и обрушит на отчий край еще горшие беды. Пошел Горлан Оган к хромому попу – Давид у него псалмы читал. Оган обманул Давида, сказал:
– Хочется мне, мой мальчик, съесть шашлык из дикого барана. Сходи-ка в горы, убей дикого барана – мы его съедим. – С радостью, дядя! Не знал Давид, какая беда посетила Сасун. Взял он лук, стрелы и пошел на охоту. А Горлан Оган и Пачкун Верго пошли по городу, отобрали сорок девушек, сорок женщин рослых, сорок женщин низкорослых и заперли в большом сарае. Потом отобрали сорок коней, сорок телок, быков и коров и заперли в других сараях. А потом вошли в главную сасунскую сокровищницу, чтобы отмерить сорок вьюков золота. Козбадин, Бадин, Чахардин и Судин сидели, ноги поджав, на ковре. Горлам Оган чувалы держал, а Пачкун Верго ящиком отмерял сасунское золото и ссыпал его в мсырские чувалы. В это время мсырские воины ворвались в Сасун. Дома грабили, жен и дев уводили. А Давид охотился в дальних горах. В полдень убил он дикого барана, взвалил себе на спину и направился в город. По дороге залез в огород к старухе. Давид любил репу – за это его прозвали сасунским шалым репоедом. Залез он в огород, добычу положил наземь, стал наконечником копья репу выкапывать. Выкапывает да ест. А старуха Давида искала. Зашла в огород, да как увидела, что Давид репу уминает, заплакала в три ручья и сказала: – Прах тебя, малый, возьми! Недостоин ты сыном своего отца называться! Чтобы мне своими руками сшить тебе саван, чтобы твою душу архангел унес, шалый ты репоед сасунский! – Нанэ! – молвил Давид. – Неужели у тебя из-за двух несчастных головок репы поворачивается язык так меня клясть? А старуха ему на это: – Как же не клясть тебя, блудный сын? Ты здесь лопаешь репу, а в это время Сасун разоряют. Мсра-Мелик снарядил войско – собрать дань за семь лет. Твои дядья весь город обрыскали, ни женщин, ни девушек не пощадили – собрали и в сарае заперли, а потом их угонят в Мсыр. – Ой-ой-ой! – простонал Давид. – Вот тебе и «ой-ой-ой»! – передразнила старуха. – Пусть рухнет Сасун – и так он уже дотла разорен! Была у меня одна-единственная дочь – и ту отняли, взяли в полон. – Что ты говоришь, нанэ? – Чтоб тебя змея укусила – вот что я говорю! Козбадин и военачальники его сидят в сокровищнице твоего отца, твои дядья, Пачкун Верго да Горлан Оган, отмеряют сасунское золото, ссыпают его в мсырские чувалы, а ты репу жрешь. Чтоб тебя огонь с небес пожрал! Разве ты сын Львораздирателя Мгера? Поддел Давид убитого барана концом копья и пошел со старухой в город. Что же там его ожидало?.. Всякий раз, когда Давид, возвращаясь с охоты, проходил по городу, всюду слышались говор и смех, везде пировали, плясали. Нынче же словно облако скорби накрыло город: отовсюду неслись рыданья и крики, вопли и стоны, всюду, куда ни кинешь взор, – грабеж и побоище, и каждый спасался как мог. Сасунцы проклинали Давида: – Ох уж этот Давид! Чтоб он ногу себе сломал, чтоб и духу его не было в Сасуне! Удивился Давид. – Вот тебе раз! – молвил он. – За что же они меня проклинают? – Как – за что? – сказала старуха. – Ты цовасарскую стену снес, Богородицу-на-горе вновь воздвиг, Мсра-Мелик озлился и рать послал на Сасун, Козбадин со своими военачальниками в город вошел, дань собирает, а воины дома грабят, жен и дев уводят.
– Какую же дань хочет с нас взять Мсра-Мелик? – спросил старуху Давид. Старуха ему на это ответила:
Мсра-Мелик отрядил против нас свою рать, Чтобы дань за семь лет подчистую собрать: Сорок золотом туго набитых вьюков, Сорок дойных коров, упряжных быков, Сорок женщин высоких – верблюдов грузить, Сорок ростом поменьше – чтоб жернов крутить, Сорок дев, чтоб натешился ими он всласть, Сорок телок упитанных – и чтоб под масть, Сорок резвых коней к нему в Мсыр увести, Да башку твою глупую напрочь снести!
Дядья твои жен и дев отобрали, в сарай загнали, ворота – на запор. Моя единственная дочь там же взаперти сидит. – Нанэ! – молвил Давид. – Проводи меня к этим сараям. Я не дам им угнать в Мсыр не только что твою дочь, а и пылинку из нашего края! Подвела старуха Давида к сараям. Изнутри доносились вопли, рыданья и стоны. У ворот стояли на страже десять мсырских пахлеванов. Давид их всех положил, выломал ворота, жен и дев на свободу выпустил. – Идите домой, матери мои и сестры! – сказал он. – Живите на свободе и молитесь за меня. А я за вас сложу голову в битве. Сасунские жены и девы вышли на волю и, благословляя избавителя своего, пошли по домам – Коли ты, родной наш Давид, трудился – будь сыт, а и не трудился – все равно будь сыт! – говорили они. Подошел Давид к другим сараям, ворота распахнул, сказал: – Выходите, сасунские твари! Расходитесь по хлевам своих хозяев! Освободив женщин сасунских и сасунский скот, Давид подошел к главной сокровищнице отца своего, стал в дверях и обратился к дядьям своим с такими словами: – Вот вы как защищаете отчий край! Я – один и сам за себя отвечаю. А вы взамен одной моей головы целый Сасун отдаете врагу? Заглянул Давид внутрь сокровищницы – и что же он видит? Козбадин, Чархадин, Бадин и Судин сидят, поджав под себя ноги, Горлан Оган держит чувал, а Пачкун Верго ящиком меряет сасунское золото и осыпает в мсырские чувалы. – Что вы делаете? – крикнул Давид. – Грехи твои искупаем, сумасброд сасунский, – отвечал Горлан Оган. Подошел Давид, взял Верго за руку и сказал: – Дядя Верго! Ты стар, отойди, я буду мерить наше сасунское золото и в мсырские чувалы ссыпать. Пачкун Верго со страху штаны замарал. – Не подпускайте полоумного этого малого, меряйте золото сами! – сказал Козбадин.
– Как бы не так! – сказал Давид. – Отмерять золото буду я. – Не в свое дело не суйся, Давид, иди домой, – сказал Горлан Оган. При этих словах выхватил Давид ящик у Пачкуна Верго, перевернул его кверху дном, сперва насыпал лопатой золото на опрокинутое дно, потом сыпал его на пол, а в мсырский чувал дважды опрокинул пустой ящик. – Вот вам один, вот вам другой!.. – сказал он. – Эй, эй, эй! – заорал Козбадин. – Горлан Оган! Ты впустил сюда бешеного этого щенка, чтобы он издевался над нами?! Прогоните его, а не то я сейчас ему голову отсеку! Повел на него грозными очами Давид и сказал: – Ишь ты!.. Так-таки и снесешь? Испугался Козбадин. – Эй, Горлан Оган! – сказал он. – Ты намерен дань Мсыру платить? Коли намерен – плати! А не намерен – я скажу Мсра-Мелику, он придет, ваш Сасун разорит, мешки с землею сасунской навьючит на ваших коней, на сасунских беременных женщин сасунские камни навьючит и угонит в Мсыр. Разгневался Давид, – Хлеб, вино, всемогущий Господь!.. – вскричал он, схватил ящик, замахнулся на Козбадина; тот голову пригнул, ящик ударился в стену, пробил ее и пролетел такое расстояние, какое только за семь дней можно пройти. Устрашился Козбадин, вскочил и давай Бог ноги! Давид его догнал, схватил за шиворот, семь раз подряд трахнул башкой об стену и сказал: – Поезжай в Мсыр, передай Мсра-Мелику мой поклон и скажи: «У Львораздирателя Мгера есть сын, а зовут его Давид». И еще скажи, чтоб он в другой раз на Сасун рать не двигал, страну нашу не разорял, жен и дев наших не уводил. Про сасунскую дань забудьте! Так говорит Давид, сын Львораздирателя Мгера, огнерожденного Санасара внук: «Мсыр – Мсра-Мелику, Сасун – сасунскому народу. Пусть себе Мелик живет-поживает, а мы тоже будем жить-поживать». Козбадин, Чархадин, Бадин и Судин в страхе и трепете пустились бежать и перевели дух только на поле Леранском, в своих шатрах. Как скоро очухался Козбадин, кликнул он военачальников своих и сказал: – Обманули мы нашего царя, похвалялись: вот, мол, пойдем на Сасун, соберем дань за семь годов, жен и дев в Мсыр приведем, Давидову голову принесем. Где сасунская дань, где Давидова голова? С каким лицом покажемся мы Мсра-Мелику? – А что ты предлагаешь? – спросил Чархадин. – Поднимемся на Цовасар, – отвечал Козбадин, – разграбим Богородицу-на-горе, разрушим обитель, а награбленное в Мсыр привезем, скажем: это и есть мсырская дань. – А коли узнает Давид? – спросил Бадин. – Мы туда тайком проберемся, – отвечал Козбадин. – Пока Давид спохватится, мы успеем ограбить храм – и во весь опор домой, в Мсыр! – А коли Мсра-Мелик спросит: «Где Давидова башка?» – что мы ему скажем? – дрожа от страха, спросил Судин. – Скажем: Давид улизнул в горы, и мы его так и не могли сыскать, – отвечал Козбадин. Ночью Козбадин собрал свое войско, поднялся на Цовасар и окружил храм Богородицы. Как увидели Чарбахар-Ками и Батман-Буга мсырское войско, друг другу сказали:
– Это не паломники! Паломники не все верхом ездят: бывают конные, бывают и пешие. А это, сейчас видно, недобрые люди, разбойники. Затворим ворота, да еще своими спинами подопрем их. Коли то богомольцы, мы им отворим, а коли злодеи, не отворим, пусть едут своею дорогой! Как ни старался Козбадин с тысячью своих пахлеванов, так и не сумел ворота открыть. Наконец Чархадин предложил: – Давайте зайца убьем, возьмем точно такую, как у Давида, капу, заячьей кровью ее пропитаем, перебросим через ворота и скажем: «Эй вы, пахлеваны! Вашего господина убили, подмоги вам ждать неоткуда, к чему вам упорствовать?» Воины мсырские так и сделали. Чарбахар-Ками и Батман-Буга силой были богаты, умом бедны. Как увидели они окрашенную заячьей кровью капу, сказали друг другу: – Это Давидова капа! Посыпали пеплом головы, лица себе исцарапали, но ворот все же не отворили. Тогда Козбадин поднялся на стену и крикнул: – Эй, епископы, архимандриты, священники! Почему ворота на запоре держите? Безумцы вы! Мы вашему Давиду башку срубили и везём ее Мсра-Мелику, не на кого вам теперь надеяться. Отворяйте! Коли добром не отворите, мы ворота повалим, ворвемся, всех вас перебьем. А коли по доброй воле отворите, ни один волос с вашей головы не упадет! Как ни грозил, что ни сулил Козбадин, монахи были непреклонны. – Не отворим! – говорили они друг другу. – Пусть Козбадин надорвется от крика! Среди монахов оказался трусливый архимандрит из рода Пачкуна Верго. Темной ночью, когда сторожа-пахлеваны спали, он прокрался к воротам, распахнул их, и мсырское войско хлынуло в монастырь. Проснулись сторожа, да поздно. Ударили они себя по лбу – и скорей бежать. Мсырские лиходеи разрушили храм и перебили сорок епископов, сорок архимандритов, сорок священников, тридцать девять монахов, храм дочиста разграбили, золото, серебро, драгоценные камни на верблюдов навьючили и повезли в Мсыр. Одному лишь монаху удалось схорониться за трупами, и он уцелел. Как скоро мсырское войско ушло, инок выбрался, первую попавшуюся окровавленную рясу схватил и бегом побежал в Сасун бить тревогу. Отобрал Давид у сборщиков дани отцовское золото и сразу повеселел. Теперь он со своими однолетками, неженатыми юношами и молодыми девушками, каждый день пировал, мясом оленьим лакомился, семилетнее вино гранатное пил, песни разудалые пел. Когда прибежал к Давиду инок, Давид находился в сильном подпитии. Инок прямо с порога крикнул: – Давид! Храм Богородицы-на-горе разрушили, а ты здесь гуляешь? – Подойди поближе, монашек! – сказал ему Давид. – Подойди, не бойся! В чем нуждается монастырь? Может, свечей у вас недохват? Или ладана? Или елея? А может, еще в чем нужду терпите? Бери все, что тебе надобно, и скорей возвращайся, а то опоздаешь к обедне. – На что нам свечи, Давид? – воскликнул монах. – На что нам елей и ладан? Монастыря больше нет! Мсырские душегубы налетели, монастырь разграбили, разнесли, забрали все ценное и умчались. – Э, что ты мне сказки рассказываешь! – отмахнулся от него Давид и обратился к Горлану Огану: – Дядя! Спроси у этого монаха, в чем у них недостаток? В ладане? В елее? В свечах? Отпусти ему, сколько он ни попросит, и пусть сей же час возвращается в монастырь, а не то опоздает к обедне. Монах, видя, что Давид во хмелю и что ему не втолковать, бросил к его ногам окровавленную рясу. Поглядел Давид на окровавленную рясу и, придя в недоумение, спросил: – Эй, брат!.. Что это? Что случилось? – Давид, умоляю тебя: протрезвись! Пришли мсырские воины, убили сорок епископов, сорок архимандритов, сорок священников, сорок монахов, монастырь твой разрушили, разграбили, мсырские вьюки утварью церковной набили и ушли. Мигом хмель соскочил с Давида. – Что такое?.. – воскликнул он. – Разграблен монастырь Богородицы-на-горе? Монахи все перебиты?.. Так я тебя понял, монах?.. А кто был во главе мсырского войска? – Козбадин, – отвечал монах, – с ним тысяча пахлеванов. – Как давно они ушли? – Они ушли в одну сторону, а я тем временем – в другую. – Эй, сотрапезники! – крикнул Давид. – Вы тут пируйте, ешьте и пейте на здоровье, а я за вас постою! Побежал Давид к старухе и все рассказал ей про монастырь. – Нанэ! – опросил он. – По какой дороге я должен идти, чтобы выйти наперерез Козбадину? – Стой у Батманского моста, – отвечала старуха. – Какой бы дорогой ни шел Козбадин, все равно ему моста не миновать. Вырвал с корнем Давид стройный тополь, взвалил его себе на спину и двинулся в путь. Шел, шел, пока не дошел до Батманского моста. А как дошел, тотчас укрылся за высокой скалой. Глядь-поглядь – нет Козбадина. «Неужто он уже прошел через мост, а я опоздал?» – думал Давид. Внезапно послышался конский топот. Козбадин хохотал и орал во все горло: – Здорово мы насолили Давиду! Всех его монахов вырезали, монастырь разрушили и разграбили. Не явился Давид на выручку к своим монахам. Струсил – в горы улепетнул. Что бы ему сейчас передо мною предстать. Схватил бы я его, голову ему отрубил и Мсра-Мелику отвез. И тут как раз Давид из-за скалы вышел. – Ишь ты какой, Козбадин!.. – сказал он. – Так-таки и отрубишь мне голову, коли я пред тобою предстану? А ну, попробуй отруби! С этими словами махнул Давид тополем вправо, махнул влево – все мсырское войско разгромил: кого убил, кого в реку сбросил – никого в живых не оставил. Козбадин припустил было своего коня-шестинога, да не тут-то было! Давид его догнал, схватил, сбросил наземь, хватил его кулаком по лицу, шею ему скривил, губы рассек, зубы выбил, вбил их ему в лоб и в великом гневе воскликнул: – Ах ты мсырский обманщик! Ты что натворил? Разве я тебя пощадил в отцовской сокровищнице, чтобы ты монастырь разрушил, святых отцов перерезал? Козбадин ноги Давиду поцеловал. – Давид! – возопил он. – Богом тебя заклинаю, молю! Пощадить! меня, а я буду тебе верным слугой! – Нет, – возразил Давид. – Ты – слуга Мсра-Мелика, ему и служи. Я тебя не трону. Поезжай в Мсыр и расскажи там, каков Сасун. Пусть Мсра-Мелик придет к нам сюда – мы с ним силами померяемся. А коли не явится – стало быть, он хуже бабы последней. С этими словами схватил Давид Козбадина за шиворот, посадил на коня-шестинога, ноги Козбадину связал под брюхом коня и ударил коня кулаком по крупу. – Теперь вези своего хозяина до самого Мсыра! – примолвил он. Мсырские женщины шерсть мыли в ручье. Как завидели они Козбадина, бросили шерсть, стали поперек дороги, обступили его и все разом заговорили:
Ай, похвальбишка! Стыд и срам! Ты чуть живой плетешься к нам. Кто разукрасил так твой лоб? А зубы где? Ты смотришь в гроб. Обещанное где добро? Где золото и серебро? Где сорок племенных коров? Ты только хвастаться здоров. Каким глядел ты молодцом! Пришел – с общипанным хвостом… Где наши соколы – мужья, Где пахлеваны – сыновья?
Козбадин разобиделся, расстроился, рассвирепел и так им ответил:
У всех у вас короток ум, Хоть длинен волос… Что за шум! Молчать, бесстыжие, молчать! Вам плакать впору – не кричать. Ишь подняли какой содом! Не вам судить меня судом. Я чаял выйти на простор, А там что пропастей, что гор! Я чаял: там уж мы рубнем, Я чаял: там уж мы гульнем!.. Как гром, громка сасунцев речь, Как молния, разит их меч, Стрела у них бьет, как бревно, А рана от стрелы – с окно. У них былинка – что копье. Разбиты мсырцы… Эй, бабьё! Кому я говорю? Пожди: Весною зарядят дожди, Потоки хлынут к вам с добром: С лодыжкой мужа иль с ребром.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-08-15; просмотров: 289; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.142.250.114 (0.108 с.) |