В гавани корабли в безопасности, но их строят не для этого

 

Группа в составе Василя Газизулина, Александра Като, Сергея Латынцева, Василия Мозжухина, Александра Кравцова ввязалась в школу парусного мастерства Анатолия Кулика.

Сегодня, неделю спустя, я валяюсь в номере отеля на острове Виктория, где есть кондиционер и мини‑бар. У меня состояние средней тяжести ожоговой болезни и недопонимание того, как описать все, что произошло со мной и товарищами до вчерашнего вечера. Как мы на днях выяснили, у русских хорошая генетическая память на то, как бороться с холодом. Кстати, коллектив по происхождению: Мурманск, Урал, Сибирь, Сахалин. А вот генетической памяти, что делать, когда от восхода до заката плюс 40 либо плюс 55 в термосе палатки, – нет. Чуть лучше в воде под катамараном, но там тебя с радостью сожрут акулы.

Практически все собранное в Москве снаряжение, кроме белых костюмов пекаря, солнцеблокирующего крема и океанского спиннинга, не пригодилось.

Быстро пришло осознание минимальности истинных человеческих потребностей: спиннинг исправно поставляет тунцов, крем частично спасает от ожогов, белая одежда помогает крему защищать кожу, а ночью не нужны даже набедренные повязки.

Не хочется описывать содержание обучения и такой деятельности, как лавирование парусами, навигация, отработка спасработ, несение вахт и т. д. Кого гиком било по балде – тем это неинтересно, кого не било – тем непонятно. А вот ежевечерний гитарный концерт, когда палящее солнце тонет в океане и звезды застилают все «от самого горизонта», – это другое дело. Ну и, конечно, бытовые штуки, например отправление естественных физиологических потребностей (Тур Хейердал называл это «отдаванием дани морю»).

Так получилось, что раньше никто из нас не бывал на Сейшелах. И почему‑то представлялось, что острова находятся рядом друг с другом в непосредственной видимости. Оказалось же, что между разбросанными в океане кусочками суши десятки и сотни километров. Мы передвигались со скоростью от 8 до 22 км в час в зависимости от отношений между направлением ветра, нашим курсом и готовностью капитана рисковать парусным вооружением судна с неопытной командой. Хотя непарусный экспедиционный опыт у каждого за плечами был довольно солидный, тем не менее лишь к концу вторых суток разница между гротом и стакселем и командами «увались» и «приведись» стала создавать в коллективном сознании возможность дать капитану подрыхнуть пару‑тройку часов, и чтобы судно при этом не теряло скорости. К вечеру второго дня мы достигли острова, известного самыми большими в мире кокосами, их вес достигает 40 килограммов.

Берег с воды казался достаточно диким и пустынным. Но стоило судну ткнуться в песок, как из прибрежных пальмовых зарослей прибежали дружелюбные аборигены, которые помогли нам вытащить оранжевый катамаран, весящий около полутоны даже без скарба, на берег. Главный из них заявил, что он powerman, т. е. человек‑батарейка, и, несмотря на слегка растаманский облик, дал понять, что пребывание на его территории для нас вполне безопасно. Почему‑то запомнилась его белая юная любовница, держащаяся несколько в стороне и абсолютно не похожая на темно‑шоколадных креолок, обычных для этих мест.

Вообще, мы беззастенчиво пользовались тем, что судно пришло на Сейшелы от самой Индии, и умело примазались к славе нашего капитана. Обычно, услышав про Индию, до которой отсюда 3000 км, местные восхищенно цокали языком и старались оказать помощь, правда, с неизбежной медлительностью и разгильдяйством.

Мы устроились на ночь прямо на песке под пальмами, которые, как быстро выяснилось, горят не хуже привычных сибирских сосен. Ром, звезды, крабы, добегающие от полосы прибоя до лежбища подгоревших котиков, практически полный шарман… Мурманские братья в какой‑то момент решили найти дискотеку и удалились в ночь. Утром выяснилось, что они увязли в глубокой канаве, утопили там один тапок Като и до полного отчаяния ныряли в нечистоты, пытаясь этот тапок спасти…

С рассвета опять началась пытка солнцем. Мы с Василем дрыхли на парусе, раскинутом на песке. Сначала солнце загнало меня под катамаран, но вскоре прозвучала команда к отплытию. Мы шли на остров Птичий. Дистанция – 102 километра по прямой против ветра. По слухам, там сохранились гигантские черепахи.

В океане все время происходит какая‑то живая движуха. Вот только пошел на твою блесну крупный тунец, как неожиданная акула его атакует. Тунец делает свечу из воды с выпученными глазищами, и легко различить его телепатический крик: «Братва, меня там чуть не сожрали!..»

В какой‑то момент мы поймали некрупную коралловую акулу. Забагрили, вытащили на борт, тут‑то она и начала плясать нижний брейк‑данс. Поскольку наши матросы постоянно зубоскалят, тут же звучит: «Чтобы тебе до конца дней только с акулами оральным сексом заниматься!» Зубастая тварь никак не унималась. В итоге к ней подкрался Като и долбанул по башке разделочной доской для рыбы с брендом «Экспедиции». Доска с треском развалилась надвое, акула умиротворенно закатила глазки, а мне пришлось в очередной раз выслушивать критику по поводу качества продукции. Можно подумать, мы только и выпускаем профессиональные биты для особо твердых голов – они бы еще черепаший панцирь попробовали этой доской расколоть!

С наступлением темноты мы передвигаемся по судну только пристегнутыми страховочными карабинами. Никому не хочется повторить участь спасжилета, смытого случайным шквалом. Капитан считает, что, когда жилет прибьет к берегу, аборигены скажут: «Ага, допрыгались эти русские, понятно, что эта надувная игрушка не для океанской волны». Редкие крупные чайки в темноте принимают нас за остров и периодически пытаются сесть на блондинистую голову Мозжухина. Вася по‑обезьяньи машет руками и грязно сквернословит.

Интересно, что, несмотря на качку, никто не страдает от морской болезни. Только капитана однажды вырвало от вида протянутой ему бутылки виски.

Ночь – время философского микрокосмоса. Вокруг темнота, пустота и шум волн. Вахтенный держит румпель, иногда сверяет по GPS курс и скорость. Подвахтенный (ночью это обычно я) следит за тем, чтобы вахтенный не уснул, и всячески его развлекает.

Мы много обсуждаем возможность прохождения Севморпути. Конструкцию судов, составы экипажей, безопасность. С каждым днем вырастает объемное представление о грандиозности и сложности этого проекта и крепнет желание туда пойти. Возможно, еще и потому, что он ассоциируется со льдом и холодом, а у нас тут постоянно перегретые головы.

Наутро на горизонте нарисовался небольшой остров с редкими пальмами. Прорываемся сквозь прибой и встаем на якорь в лагуне. Покачиваясь, выбираемся из воды на берег. Неимоверно много каких‑то по‑хичкоковски страшных птиц. Они просто везде. Орут, мечутся, снуют под ногами, облепляют пальмы, дерутся за территорию.

Редкая пальмовая роща практически не дает тени. По узкой каменистой дорожке бредем вглубь острова. Солнце в зените и жарит нестерпимо. Кажется, еще несколько шагов – и ты просто упадешь в обморок.

В конце концов, я так и сделал, предварительно отыскав место под пальмой с листвой погуще. Лег и «отрубился». Товарищи разбрелись по острову в поисках черепах. Какое‑то время я был без сознания. Открыв глаза, обнаружил в паре метров от себя здоровенный булыжник гиперболической формы со странным орнаментом.

Неожиданно булыжник выдвинул морщинистую лапу и потом другую. Так я приобрел славу лучшего охотника за черепахами, поскольку вернувшаяся братва их нигде не обнаружила.

А в радиусе 15 метров от того места, где я свалился, «тортилл» оказалось около десятка. Иногда черепахи не то орут, не то мычат низким басовитым звуком, напоминающим то ли гудок парохода, то ли мычание быка‑производителя. Вася Мозжухин (а это центнер!) встал на одну двумя ногами, и у черепахи хватило здоровья подняться на все четыре лапы и, покачнув панцирем, его сбросить. Вообще, они, похоже, очень древние и, кажется, воспринимают человечество как досадный, но преходящий эпизод в своей многотысячелетней истории.

Мы закопали клад в расщелине дерева и вернулись на судно. Ветер теперь стал практически попутным, и появилась возможность поставить самый большой парус с благозвучным названием геннакер. Похоже, его объем в несколько раз превышает объем всего катамарана с нами и всем барахлом, вместе взятыми.

Капитан принялся готовить ужин. Он не особо нас подпускает к ящику, где скомпонованы газовая плитка, посуда и специи. Думаю, по двум причинам. Первая – дольше объяснять, где что лежит и как что работает. Вторая – сам любит готовить. Отточенные движения Кулика практически иллюстрируют эргономику походного снаряжения. Сначала тесто для лепешек и картошка‑гриль. Потом густой суп – каждый раз импровизация из индийских специй и всего остального, что содержит ящик.

Океан дышит божественной прохладой, лениво перекатывая пологие валы. Опять виски. Опять концерт. Народ потихоньку укладывается в палатке. На вахте Василь. Он главный, пока капитан спит. Мы с Мозжухиным притулились на посудном ящике – единственное место у выхода из палатки, где можно ночью сидеть непристегнутым.

На подвахтенного эти правила не распространяются, и Василь не очень вежливо дает нам пару минут, чтобы мы определились, кто должен надеть жилет – «паникерку» и пристегнуться. А ведь ему, единственному из нас, еще нет тридцати.

Ночью, на затерянном в водной пустыне крохотном суденышке странным образом обостряется восприятие мира. Чувствуешь себя одновременно и в нем, и вне его. Тебя тут качают волны, а где‑то обожравшееся фальшивыми потребностями человечество икает и блюет в шторме мирового кризиса. А ведь другой планеты, прямо говоря, нет.

Мы уже несколько суток испытываем на себе одновременное сокращение потребления материального и увеличение духовного. Есть странная надежда, что это может понравиться многим из живых людей.

Ближе к утру встречным курсом прошло многопалубное круизное судно. Издалека оно смахивало на что‑то среднее между «Титаником» и новогодней елкой. Конечно, мы не слышали музыки и звона хрустальных бокалов, просто воображение тренированное.

На рассвете подходим к острову Виктория. Несмотря на соблазн начать разборку судна, пока отлив и не жарко, арендуем лодку для фото и видеосессии и снова выходим в море. Соленые брызги летят в объектив и оставляют трудносмываемые пятна.

Разборка заняла шесть часов.

P. S. Крайний вечер на Сейшелах. Мы сидим на траве около бунгало Василя и Анатолия‑капитана. Полчаса назад на бумаге родилось техзадание на постройку двух 20‑ти футовых тримаранов для Северного морского пути. Они будут похожи на самолеты‑разведчики «Стеле». Оборудованы ветряками и электромоторами. Также эти суда примут участие в заключительном аккорде «Экспедиции‑Трофи» 2010 года в акватории Черного моря. Василь подыгрывает гитаре Кулика на губной гармонике.

Март 2009 года.

Остров Виктория, Индийский океан

 

Высокая кулинария

 

Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется, как серебряной, но не менее велик тот, кто серебряной пользуется, как глиняной.

Сенека

 

Мне кажется, подлинное богатство человека в том, чтобы, с одной стороны, не иметь разумных неудовлетворенных потребностей, а с другой – баловать себя контрастами.

Душным июльским днем мы работали на плоту, припаркованном на берегу Селигера (как говорит глава «Росмолодежи» Василий Якеменко, «Плот „Экспедиция“ на форуме „Селигер“ – символ российского предпринимательства»). Я, Василь Газизулин и Тарас Шарыга фильтровали молодежь. А шеф‑повар ресторана «Экспедиция» писал раскладку меню на предстоящий Северный морской путь. Спрашивает меня: «Саша, что писать?» А я – ребят: «Мужики, о чем мечтаете?» Смех в ответ: «Побольше черной икры и побольше фуа‑гра». Хорошо, отвечаю, пусть так и будет.

Волшебники должны быть осторожнее со своими желаниями, потому что обычно они сбываются.

Выезжаем на катамаранах, открываю ящики: сплошная черная икра и гусиная печень. Ну, короче, мы первые два дня ели, а потом нас уже стало тошнить и от печени, и от икры. Едем, видим – сидит рыбак, треску ловит. Мы к нему чалимся, спрашиваем: «Мужик, рыба есть?» Он: «Есть». Мы: «Давай меняться? Мы тебе французской гусиной печени и черной икры, а ты нам улов».

А у него колпак от мотора полон этой рыбы. Он высыпает нам рыбу, мы кидаем ему банки с икрой и печенью, он на нас смотрит и говорит: «Ребят, давайте я вам и снасть свою отдам».

Только мы отчалили, он снялся с якоря и как чухнул оттуда! Свежепойманная треска и пикша несравнимо вкуснее, чем консервированная черная икра и гусиная печень!

 

Северный морской путь

 

 

Июля, утро

 

Два новых оранжевых парусника под нашим маяком в Мурманске. Здесь место силы. От этого маяка стартовали три гонки «Экспедиция‑Трофи» Мурманск – Владивосток. А сегодня начинается наша дорога по Северному морскому пути. Вечером в Москве нас напутствовал Артур Николаевич Чилингаров, Герой Советского Союза и Герой России. Сказал: «Главное – не залупайтесь в Баренцевом море». Полчаса назад уехал духовой оркестр вместе с кучей журналистов. Мы не спеша пакуемся. Пакуемся и думаем о тех, кто нас ждет и надеется, что все будет хорошо.

 

Июля, вечер

 

Кольский залив. Духовой оркестр, освящение катамаранов, куча телекамер, предстартовый базар и стременная водка… Как мы радовались, когда отошли от берега под маяком – местом старта «Экспедиции‑Трофи»! Радость была недолгой. Минут 40 спустя погранцы по радио сообщили, что выход в море закрыт и надо чалиться. А еще интересно, что казавшиеся новыми имена судов «Георгий Победоносец» и «Марсельеза» стали нашими постоянными позывными в официальном, структурированном по уставу эфире. Через несколько тяжелых часов мы все‑таки получили первое «радиодобро» в Мурманске. Забавно: каждый раз про отсутствие «добра» мы слышали разными словами и способами. А вот «добро» появляется и звучит всегда одинаково.

Перед стартом я сидел на камне и держал чалку катамарана. Камень оказался ловушкой – весь в мазуте. Штаны пришлось подарить морю. А все, к чему они успели прикоснуться, полчаса оттирали бензином.

Нас 8 человек:

адмирал Анатолий Кулик, Новосибирск;

второй капитан Стас Березкин, Новосибирск;

Вася Мозжухин, Питер;

Таня Парфишина, официальный фотограф «Экспедиции‑Трофи», Питер;

Саша Киселев, специалист по парусам, Москва;

Александр Кравцов, Василь Газизулин, Тарас Шарыга – бойцы «Экспедиции».

 

Июля, утро

 

Здесь еще полярный день. Шли всю ночь на моторах из устья Кольского залива в Баренцево море. Главная проблема – суда перегружены. Настолько, что капитаны говорят: «Серьезная волна их переломает». Это как и в обычной жизни. У Олега Медведева в песне «Герой» есть строки: «Прошлая жизнь – расписной сундук с ветхим тряпьем. Как в поговорке – таскать невмочь, выбросить жалко». Нам тоже жалко. Но адмирал Кулик сказал, что вес каждого катамарана надо уменьшить на 100 кг.

Ближе к утру встретили несколько зеркально‑гладких полос – без волн. Кулик говорит: «Это память воды». Он многократно наблюдал это явление в океанах. Тарас был в Питере, в музее воды, и слышал о том же. Круто. Если вода – главная информационная среда планеты, то должна быть и темная, и светлая память.

В море вышли в момент восхода, погода идеальная для парусов, солнечная. Невероятно красиво. Зачалились в небольшом заливчике и попадали, кто где стоял, на несколько часов. Все‑таки несколько суток без сна. После завтрака цитата из трепа Кулика: «Для уменьшения веса надпись dorogi.ru соскабливаем с борта, площадь российского флага уменьшаем в два раза, тросы расплетаем»…

 

Июля, вечер

 

Первые 10 часов пути. Экспедиция пересекла устье Кольского залива и дошла до острова Кильдин, где находится реликтовое Могильное озеро. Вот как писал о нем исследователь и естествоиспытатель профессор Дерюгин: «Своеобразной чертой Могильного является то обстоятельство, что в нем в течение тысячелетий установилось поразительное равновесие в балансе пресных и морских вод, создающее возможность одновременного существования и морских, и пресноводных организмов. Я не могу указать ни одного подобного водоема на всем земном шаре, в коем существовала бы одновременно такая пестрая смесь форм морских, солоноватоводных и пресноводных».

Вечером 24 июля «Георгий Победоносец» и «Марсельеза» взяли курс на Териберку – одно из наиболее старых поморских поселений на Баренцевом побережье Кольского полуострова. Географически село разделено на две части – Старую Териберку и Новую. Старая часть расположена на низком песчаном берегу в излучине реки Териберка, около ее устья. Новая часть, ее больше привыкли называть Лодейное, расположена на другой, скалистой стороне устья реки. Когда не было моста через реку, сообщение между двумя частями села осуществлялось только катером. Териберка считается настоящим заполярным курортом. Песчаный пляж, невысокая осока, относительно прогревающееся мелководье – отличное место отдыха в редкие солнечные дни полярного лета на Баренцевом море.

 

Июля

 

«Life is short. Celebrate it now!» Жизнь коротка. Празднуй ее сейчас! Второго шанса не будет…

 

Июля

 

Вчера пробили гондолу, когда чалились к погранцам ставить отметку. Пришлось экстренно вставать на огромном пустынном пляже. Издалека катамараны на песке кажутся то ли экзотическими животными, то ли инопланетянами. На якорях под волной прилива они синхронно поворачивались и, казалось, переговаривались.

Не хватило места в чуме, и я пошел спать на пробитое судно. Прилив был мощным, катамаран унесло. Кулик организовал первоклассные спасательные работы.

Убили двух уток. Из одной – суп, из другой – плов, прямо на ходу.

Всего прошли чуть больше 200 километров.

«Марсельезу» теперь в узком кругу зовут «капризной Марусей». Вчера ее экипаж подходил к лежбищу котиков.

Мы зашли в губу реки Воронья.

P. S. У народа потихоньку едет «крыша». Вчера играли в школу, сегодня играем в больницу. Мозжухин с Парфишиной с камерами ночевали на скале. Под ними на отмели песец гонял табуны уток. Говорят, под утро приплыли тюлени и резвились в пресных водах Вороньей. Танька спрашивает: «Почему морские котики есть, а морских кисок нет?»

 

Июля, утро

 

Привет, мои друзья с материка!

Идет пятый день нашего путешествия.

Когда чалимся на новое место, Василь кричит: «Друзья, давайте назовем эту землю Америкой». Тюлени почему‑то плавают парами, а ведь весна давно закончилась.

Надпись на оранжевую футболку: «Надежда – мой комплекс земной».

Подошли к острову, на котором – заброшенный маяк и несколько затонувших судов у берега. На одном корабле еще остался российский флаг. Недоброе место. Саша Киселев и Стас Березкин поскользнулись и упали при чалке. Причем Киселев упал опасно – за ним шел катамаран на моторе. Добыли пару тупиков, или топорков, – не помню точное название. В Исландии они деликатес. Вечером потушим с картошкой.

Подошли к дрейфующему рыбаку, посмотрели его снасти. Поменяли живую треску и пикшу на наши консервы. У самих рыбачить пока нет времени. Идем ходом – торопимся. Рыбак хотел подарить нам свою снасть, но мы не взяли – для него это пропитание, а для нас почти блажь. Погранцы нас пеленгуют и долго расспрашивают о бортовых номерах и пути следования. Василь предлагает представляться им военным авианосцем Ее Величества Елизаветы и захватывать острова от имени Антанты. С каждым ходовым часом все больше потерь. Только пожарили живую рыбу, Тарас споласкивал сковородку – и нет сковородки. Теперь варим уху. Но и крышки от котла тоже нет. Зато есть промытые глаза и обостренный нюх. Мы уже почти научились отличать фал от фаллоса, фордак от бардака, брочинг от дрочинга и стрингера от стрингов.

Ближе к вечеру встретили китов. Они сопели, пуская фонтаны. Мозжухин говорит, что это нарвалы, мне кажется – касатки.

Прикольно снимали закат: солнце скрылось наполовину, и через три минуты начало всходить. Парфишина никогда раньше не фотографировала восход и закат одновременно.

 

Июля, около 3 часов дня

 

Шторм. Туман. Потеряли из вида «Марсельезу»… Бардак со связью… Кулик злой… Через час «Марсельеза» нашлась… Надо писать свой морской устав, чтобы в критической ситуации не думать, а исполнять правила. Ванты начали свистеть – ветер примерно 12 м/с или больше. Идем уже 4 часа. Волна – 4–5 баллов. Сначала страшно, через несколько часов привыкаешь.

Очень холодно. Стремительно скользим вниз по граням пирамиды Маслоу. Сначала мечтаешь о креолках и горячих минеральных ваннах на Камчатке. Через час – о бане на заставе у погранцов, еще через час – просто о сухих дровах на берегу.

Вчера ночью ходили купаться‑мыться на реке Оленьей. Там прыгала семга. Вода в реке на 10 градусов теплее, чем в море…

Еще одна надпись на оранжевую футболку: «Я в неволе не размножаюсь». В открытом море зацепили канат от какого‑то судна.

Начались психологические терки. В автономке они возникают на 4‑й, 7‑й, 11‑й дни. У нас 4‑й день. Адмирал Кулик с утра был несдержан, пошел против коллектива, отказал нам в пересадке части экипажа с судна на судно с целью фото‑ и видеосъемки. Сейчас говорит, что, возможно, это спасло их жизни. Когда ситуация просто плохая, он орет, когда полная задница – командует тихо и четко, произнося слова практически по слогам.

На вахте помогают кедровые орешки из ресторана «Экспедиция».

Мы отчаливались через сильный прибой и вымокли еще на берегу. Поэтому нервы сегодня особенно обострены.

До земли – 3–4 километра, плывем в видимости 200 метров. Холодные волны высотой около 3 метров. «Марсельеза» ухает в ущелье между ними и скрывается полностью, видна лишь мачта. Говорим: «Обещали плавание Мурманск – Архангельск в прямой видимости суши». И сами себе отвечаем: «Такой большой, а в сказки веришь». Спустя пару часов из тумана проступают острые скалы, прибой с пушечным грохотом делает взрывы воды. Тараса спрашивают: «Когда рядом берег, вы чувствуете себя спокойнее?» «Порой – не очень», – отвечает Тарас.

Василь где‑то слышал, что раньше были деревянные лодки и железные люди. Сейчас наоборот.

Глядя на мою писанину, братва зубоскалит: «Гоголь бы здесь рыдал. Вий отдыхает».

 

Июля, утро

 

Несколько дней исследовали, что выбрасывает море по кромке приливной линии. Ну, водоросли – понятно. Гораздо интереснее продукты жизнедеятельности человечества. Результаты такие: около 40 процентов мусора приходится на полезно‑производственную деятельность рыбалки. Обрывки сетей, буи и т. д. Чуть более половины – на бесполезную и вредную пластиковую упаковку, придуманную маркетологами потребностей. Особенно много хлама из полиэтилена.

У Василя сегодня день рождения. Подготовку праздника обсуждали две ночи, когда Василь уходил спать. Забросить вертолетом рояль и музыкантов во фраке не дал Кулик, решив, что это отвлечет ресурсы, необходимые для маршрута.

Сейчас Тарас будит Василя, а Парфишина собирает букет незабудок‑васильков…

 

Июля, обед

 

Сидим в бухте, штормим – отмечаем день рождения. Я нашел на берегу морскую мину. Решили, что она для праздничного фейерверка. У Василя право первого удара кувалдой.

Утром накрыли ему стол на каменном пальце в километре от лагеря. Там убежище троллей. Живая гитарная музыка, горячий чай и красная икра. Внизу, вокруг огромного буя, бурлит «джакузи». На оранжевом пластиковом буе, найденном на пустынном пляже, написали пожелание: «Большой гарем, много детей, деревянный дом с баней. Dream the life (мечтай свою жизнь), Live the dream (проживай свою мечту)». Василь сбросил буй со скалы в ревущий пенный отбой.

 

Июля, вечер

 

Штормовой ветер почти залег. Погода уже дает «добро». Выходим через два часа. Баркас, везущий смену первой группы на Святой Нос между Баренцевым и Белым морями, где‑то тоже стоит в бухте и штормует. Обсуждаем отсутствие права свободы человека на самоубийство, а также права на риск собственной жизнью и жизнью подчиненных. Спорим втроем: Кулик, Стас Березкин и я. Потому что когда киты дерутся, моллюски лежат на дне.

Я единственный курящий в группе из восьми человек. Это внушает веру в здоровый генофонд. Осталось 16 сигарет…

 

Ранняя ночь с 28 на 29 июля

 

Ветер нас надул. Шторм притих. Мы собрали лагерь, загидрились. На деревянных катках протащили катамаран до линии отлива – метров по 200 каждый. И тут задуло круче вчерашнего.

Ясно. Видимость отличная. Волны темно‑бирюзового цвета. Кулик жарит лепешки из сдобного дрожжевого теста. Василь попросил после похода отдать ему посудный ящик – плиту с «Георгия Победоносца». Тут толкнулся маятник мысли о специальном блюде в ресторане «Экспедиция». Думаю, это будут макароны по‑флотски «СевМорПуть». Готовятся в зале у стола на раскачивающихся качелях. Через 10 минут додумали, что такой же кухонный агрегат можно установить в движущемся джипе на половину заднего сидения.

Василь: «Мы как ракеты. Такие же обтекаемые и такие же целеустремленные».

 

Июля, день

 

Под утро подошел баркас со сменой. Все такие свежие, бодрые. Прямо мамины пирожки у них из попы торчат. Наша группа практически не успела поспать. И, похоже, мы еще не доосознали, что наша звездная команда распалась. Слезы на глазах не только у Парфишиной. Думаю, что новые ребята похожи на новобранцев во время боевых действий. Очень нерасторопные и неслаженные, как и мы неделю назад на старте в Мурманске. Мы (первая группа) не идем на Святой Нос – стык Баренцева и Белого морей. Не идем, чтобы поддержать новый состав со встречной логистикой из Архангельска. Грустно. Обнимаю. До связи!

 

Августа

 

Наша группа возвращалась в Мурманск на баркасе. Треска и пикша клюют с 7 вечера. Легли в дрейф, начали ловить, полчаса – полведра. Тут Меркулов кричит: «Большая взяла! Давайте фото и видео». На глубине 70 метров был зацеплен и поднят на борт камень – подарок Северного Ледовитого океана. Он оказался в водорослях, постройках рачков отшельников и других живых непонятных нам существ, в общем, подобен планете Земля, если смотреть на нее глазами инопланетян.

 

Августа

 

Борт Мурманск – Москва приземлился во Внуково в семь утра. Неожиданно оказалось, что нас встречает тридцать человек, включая музыкантов из ресторана «Экспедиция». Коллективу ресторана мы и подарили добытый на глубине камень. Чтобы водоросли и рачки‑отшельники не погибли, им пришлось купить специальный морской аквариум.

 

 

Глава 16

Непрерванный полет

 

And death shall have no dominion[2].

Dylan Thomas

 

«Новая реальность» и ее создатель

 

С середины 1990‑х годов лучшие предприниматели России нередко узнавали друг о друге от Сергея Ивановича Макшанова, неутомимого собирателя блестящих практик. Эти практики он транслировал от нас друг к другу, притом, что между собой мы зачастую даже не были знакомы. Наряду с компанией «Руян» и многими другими компаниями, к стратегиям которых Макшанов имел прямое отношение, им упоминалась звездная иркутская группа «Новая реальность», лидером которой был Павел Скороходов.

И я, и Павел не раз слышали рассказы («кейсы») о действиях наших компаний, а возможность познакомиться представилась нам лишь зимой 2004 года в Иркутске. Это был пресс‑скаут гонки «Экспедиция‑Трофи», я и мои товарищи на двух внедорожниках первый раз прокладывали путь на Владивосток.

Оранжевые кони запарковались у «Сан отеля» – самого фешенебельного в городе на тот момент, и обрадованные водители заказали баню, поскольку несколько суток до этого мы двигались без перерыва. По‑моему, они даже успели завести шашни с местными девчонками, а я и Оксана Капустина пошли в бар и мгновением позже уже сидели в доброжелательном кругу Павла Скороходова, его друзей и топ‑менеджеров.

Естественно, что в таких случаях люди хотят найти область взаимных интересов, чтобы на площадках этих интересов попробовать что‑нибудь сделать вместе, хотя само их знакомство и живое общение часто оказываются дороже всего.

Группа «Новая реальность» лидировала в дистрибьюции сигарет на территории Восточной Сибири, в развитии туризма на Байкале, в области жилищного строительства в Иркутске. Но главный проект, которым тогда был увлечен Паша, – это постройка завода, производящего автомобильные аккумуляторы, и развитие бренда, под которым эти аккумуляторы должны были стать № 1 в России. Помимо этого, они прокопали путь на одну из второстепенных американских бирж и, сидя у себя в Иркутске, долгими зимними вечерами планировали операцию по покупке (на кредитные деньги) американской компании, производящей аккумуляторы, с одновременным своим выходом на биржу, что сразу сделало бы их производителями аккумуляторов № 1 в мире.

Одним из бизнесов в туристической области у «Новой реальности» была постройка юрт‑лагерей на берегу Байкала и туроператорская деятельность по сдаче в аренду мест в этих юртах туристам в высокий летний байкальский сезон. А мы были когда‑то (как, впрочем, остаемся и сейчас) единственным в России производителем чумов – это жилище коренных народов Севера, в котором в отличие от палаток можно стоять в полный рост, разводить огонь, сушить вещи. И я, решив его тут же продемонстрировать, позвонил своим товарищам. Распаренные, они только что вышли из сауны, на улице было минус тридцать.

– А куда вбивать колья, чтобы установить чум? – с невинным видом спросили меня товарищи.

– В асфальт на парковке, – ответил я.

 

Лед Байкала и местные духи

 

Через двадцать минут чум стоял, ровно гудел огонь в печке, мы сидели на ковриках. Беседа приобрела самый неформальный характер.

На следующее утро мы двинулись дальше в сторону Байкала. Все нервничали, поскольку достоверных данных о том, как ведет себя байкальский лед в подобных ситуациях, в Москве раздобыть не удалось.

Байкал мы переезжали под руководством ледового капитана Сан Саныча Бурмейстера, уважаемого в тех краях путешественника, фотографа, общественного деятеля и – немножко шамана. Дело в том, что на Байкале очень сильны традиции, которым следует не только коренное население, т. е. буряты, но и русские, живущие там. Местные, начиная любой трудный путь или попадая в опасное место, либо брызгают водку на ветер (на мотор, на колеса, на лед), либо крошат сигареты, в общем, имеют свой язык общения с байкальскими духами, которые особенно сильны в районе острова Ольхон.

Много лет спустя отец Дмитрий Смирнов на исповеди обнаружил в списке моих грехов пункт «общение с духами».

– А это что такое?! – спросил он.

– Ну как что, – ответил я, – мне как практикующему путешественнику на каждой новой территории в целях безопасности нужно быть адекватным местным правилам, традициям и людям. Например, когда едешь с православными мужиками по льду Байкала, брызгаешь водку на ветер, на лед.

– А что же, когда в Израиль поедешь, обрежешься и мацу будешь есть? – сурово спросил меня отец Дмитрий.

Я помотал головой, и исповедь продолжилась.

Пересечение льда прошло удачно. И в следующий раз с Павлом Скороходовым мы увиделись уже в мае 2004 года на нашей поляне на реке Полометь, где, собственно говоря, и познакомились по‑настоящему.