Альтернативные формы семьи и брака

Альтернативные семейные стили

К альтернативным семейным стилям отнесем единобрачные модели, которым присущи те или иные нетрадиционные характеристики. Строго говоря, имеются в виду фактические браки, "последовательная полигамия" и семья с неродными родителями.

Фактические браки приобретают все возрастающую популярность в западном мире. Не осталась в стороне и Россия. Молодые люди во всех странах полагают, что ни любовные клятвы, ни заверения в вечной верности не делают брак устойчивым, отношения могут быть стабильными в большой мере благодаря рождению желанного ребенка. Исходя из этого, юноши и девушки предпочитают интенсивное общение, которое подразумевает и сексуальную близость, но юридически оформляют свои отношения, как правило, лишь в случае, когда по обоюдному согласию зачинают ребенка. Эти контакты, даже существующие достаточно долго, правовым закреплением могут и не завершиться.

По свидетельству Л. Русселя, проанализировавшего статистический материал по пяти странам (Дания, Франция, Голландия, Швеция и США), широкое распространение фактических браков начинается с середины 70-х годов. В связи с тем что для многих молодых людей сожительство предшествует официальному браку, то его вполне можно охарактеризовать как временную, но в большинстве случаев непременную ступень к правовому закреплению эмоционально и психологически оправдавших себя отношений.

В России не проводилось в буквальном смысле такого рода опросов. Однако имеется ряд косвенных данных о распространенности сожительства.

Сотрудники Центра демографии и экологии человека под руководством А. Г. Вишневского, обобщив статистику микропереписи 1994 г., впервые смогли с большой достоверностью оценить долю лиц, живущих в незарегистрированном браке в целом по стране. По их свидетельству, сожительствовали 6,5% мужчин и 6,7% женщин, считавших себя состоящими в браке. Среди женщин наиболее интенсивно незарегистрированные брачные союзы формируются в самых молодых возрастах: 16—20 лет. К 26 годам показатель существенно снижается и наименьшее значение имеет в промежутке между 30—33 годами (8, с. 70—72). Нет сомнения, реальное распространение незарегистрированных браков в России превышает уровень 7%.

Повторные браки - вовсе не современное открытие. Они в прошлом проявлялись как реакция на половозрастную асимметрию. Англия, Франция – ок.30% всех браков заключались вдовцами.

С точки зрения американского социолога Б. Адамса, повторные браки в США встречались всегда, но до текущего столетия почти все они были следствием овдовения. Сейчас же иное положение дел: в 1900 г. 3% всех новобрачных приходилось на разведенных; в 1930 г. — 9%; в 1975 г. — 25%. В пределах пяти лет после развода 3/4 бывших супругов вступают в брак. При этом более склонны к последовательной полигамии черные, менее образованные и женщины с низкими доходами.

В России: а) рост за последние полтора десятилетия удельного веса повторных браков как среди мужчин, так и среди женщин; б) заключение повторных союзов к началу 90-х годов стало событием равновероятным для обоих полов; в) устойчива и незначительна доля вдовых среди вступающих в последовательно полигамные отношения. В то же время нельзя не отметить и определенного своеобразия протекания этого процесса в сельской местности. Сотрудники упомянутого Центра демографии и экологии показали, что тенденция роста последовательной полигамии "корректируется неравномерным вступлением в повторный брак разошедшихся в зависимости от года развода. В течение двадцати пяти лет число повторных браков в условных поколениях снижается, особенно заметно у мужчин и женщин-горожанок". Рост уровня разводимости наряду с постепенным отказом от заключения последовательно полигамных браков — один из показателей изменения ценностей и стереотипов традиционной семьи и поиска новых ее моделей.

Семьи с неродными родителями. Повторные союзы, особенно в тех случаях, когда женщина, имеющая ребенка, рожает еще от нового партнера, сопровождает клубок трудно разрешимых противоречий. Пределы семьи становятся расплывчатыми, характер же отношений женщины с бывшим мужем-отцом и актуальным мужем-отцом, ребенка с матерью, отцом и отчимом, сводных братьев (сестер) между собой — неопределенными и запутанными.

Американские социологи установили ряд эмпирических закономерностей, характерных для подобных семей. Во-первых, супруги, прожившие совместно более семи лет, высказывают большую свободу как в наказании, так и в поощрении неродных детей по сравнению с теми, кто состоял в таких семьях менее трех лет. Во-вторых, пасынки лучше приспосабливаются, чем падчерицы: девочки хуже мальчиков ладят как с родными, так и с неродными родителями. В-третьих, отношения между мачехой и ее приемными детьми являются самыми сложными и непредсказуемыми. И, в-четвертых, близость во взаимоотношениях между падчерицей-пасынком и родителями уменьшается, когда дети вступают в подростковый период.

Аналогичные проблемы существуют и в российских семьях с "неродными" родителями. Однако отечественные исследователи, в принципе, игнорируют так называемую "сводную" семейную модель.

Единственное исключение — Т. Гурко, которая хотя и мельком, но все же затронула некоторые сюжеты. Согласно ее наблюдениям, девочки из семей с отчимом хуже учатся в сравнении с подростками из первобрачных семей; реже ориентированы на поступление в вуз в сравнении с девочками из материнских моделей, чаще курят. Как бы то ни было, определенную целостность "сводной" модели придают дети. Вновь созданная семья расширяется в своих очертаниях, где через детей оказываются связанными несколько взрослых — прежние или новые супруги, их родственники по восходящей и по боковой линиям. Сегменты "мать—дети" образуют наиболее стабильные звенья в этой сложной сети. Таким образом, мы наблюдаем нечто вроде перехода от патрилинейной и нуклеарной системы к модели расширенной семьи при преобладании матрилинейности.

Представленные типы отношений, безусловно, единобрачны. Отличие от классической моногамии в основном стилевое.

Часто сюда же включают и "Годвин-брак" (У. Годвин — английский анархо-социалист — впервые обосновал желательность такой формы взаимоотношений). О частоте распространения раздельного проживания супругов в России можно судить по прямым наблюдениям и переписям населения. По приблизительным оценкам, доля супругов, живущих отдельно, составляла по переписи населения 1970 г. 3,4% мужчин, считавших себя женатыми, 5,8% женщин, считавших себя замужними. По переписи населения 1979 г. мужчин, проживающих без жен, оказалось также 3,4%, жен без мужей — 3,5%. Здесь не обойтись без одного комментария. Раздельное проживание супругов ни в коем случае не должно ассоциироваться с "сепаратизмом".

"Брачный сепаратизм", как известно, это попытка разрешить напряжение, возникшее между мужем и женой, путем их временного разъезда; перманентное же раздельное проживание, по замыслу Годвина, предотвращает самую возможность возникновения такого состояния.

Годвин-брак представляет собой маргинальную форму между альтернативным стилем жизни (когда речь идет исключительно о раздельном проживании) и альтернативой единобрачия (когда речь идет в том числе и о соревновательности в экспрессивной сфере). Обратимся к рассмотрению последних.

Альтернативные браки

Возникновение любых альтернатив можно рассматривать как вызов неравенству. По-видимому, в нашем конкретном случае неравноправие полов привело к прорыву самовыражения и как к одному из его последствий — формированию альтернативных (классической моногамии) браков. Если описанные в предыдущем параграфе модели семьи в отечественной специальной литературе мало анализировались, то к изучению генезиса и принципов функционирования альтернативных моделей исследователи, по большому счету, практически не приступали.

Описание одной из форм альтернативного брака принадлежит сербскому юристу М. Босанацу, который дал ей название — конкубинат (лат. concubinatus от con (cum) — вместе и cubo — лежу, сожительствую). Под ним понимается длительный союз мужчины и женщины, не намеревающихся юридически закрепить брак. Это не анонимная жизнь, нравственно заранее предполагающая верность партнеров, совместную заботу о потомстве, возможность материального содержания одного члена союза другим. Казалось бы, по определению, конкубинат не что иное, как брак де-факто. Но дальнейшая конкретизация радикально меняет его смысл. Юрист утверждает, что "избыток" женщин предоставляет мужчинам шанс наряду с официальной семьей (жена и дети) образовать параллельный союз с другой женщиной, имеющей от него "внебрачного" ребенка, или сохранить неформальную связь с "первой" женой, юридически оформив брак с бывшей конкубиной. Следовательно, конкубинат суть длительная, правом не закрепленная связь, в которой мужчина фактически имеет вторую сексуальную партнершу и общего с ней ребенка, а эта женщина — ребенка с отцом, но без узаконенного мужа. Встречаются ли подобные отношения в нашей стране? Безусловно. Правда, как широко они распространены, однозначно сказать затруднительно, ибо, во-первых, до последнего времени само стремление расширить поисковый горизонт, мягко выражаясь, не поощрялось; во-вторых, исследование новых моделей подразумевало применение, наряду с количественными методами, и качественных, последнее требовало овладения специальными навыками.

Многократно сложнее высветить женскую бигамию. Голод, осознавая терминологическую нестрогость, обозначает женскую бигамию — суаньнантажем (sojgnan-tage — от франкского глагола sunnjon — заботиться, беспокоиться). Суаньнантаж — это устойчивый брачный союз (т. е. приводящий к рождению ребенка) замужней женщины преимущественно с холостым мужчиной. Холостяк принимает на себя не только нравственные, но и экономические обязательства — заботиться о своем ребенке.

На протяжении XX в. во многих странах в периоды социальных катаклизмов в молодежной среде возникают специфические объединения— коммуны, которые претендуют на занятие места семьи. В России они были преимущественно распространены в 20-е годы.

Обобщая опыт российских коммун, можно сказать, что кое в чем он пригодился при организации студенческих и рабочих общежитий. Выполнить же роль нового показательного института коллективной жизни коммуны не смогли.

Нечто подобное наблюдалось особенно широко в 70-е — 80-е гг. в Германии (И. Хайдер), во Франции (Л. Руссель), в Англии (Р. Рапопорт) и США (Р. Вейс).

В Германии в начале 70-х годов коммуны представлялись обывателю ужасным кошмаром. С тех пор наступило определенное успокоение. Они стали менее радикальными, часто менее политизированными и в чем-то "обуржуазились". Общим для всех форм коммун является лишь то, что большое число не связанных родством (часто и браком) людей собираются в квартире (или в доме) для совместного ведения хозяйства. Количество жилищных сообществ, в принципе, незначительно. К примеру, в 1981 г. в ФРГ только 5% молодых людей в возрасте от 15 до 24 лет жили в них. Каждая четвертая или пятая община включала и детей.

Совместное выполнение работ по дому и воспитание детей дают то преимущество, что они могут быть распределены между большим количеством лиц. Выполняемое в идеальном случае по очереди дежурство по дому и уходу за детьми особенно разгружает женщин от одностороннего прикрепления к обязанностям хозяйки и матери. Группа контролирует справедливое распределение работ по дому и уходу за детьми. Общины финансируют и ведут хозяйство из кооперативной кассы. Остаток личного дохода члены сообщества, как правило, оставляют себе. Возникает более высокая степень материальной защищенности для отдельного лица, потому что в моменты отсутствия заработка и денег солидарность группы оберегает его от нравственного и физического упадка. Коллективное владение средствами производства имеется в сельских коммунах, жилых и производственных кооперативах. Многие группы пользуются вместе принесенными членами сообщества предметами длительного пользования. Трудности, однако, возникают, поскольку не все члены коммуны пользуются вещами одинаково аккуратно, а также при выходе кого-либо из группы, когда встает вопрос о выкупе коллективно приобретенного предмета пользования. Утопические представления — вроде отмены парных отношений, ориентации на промискуитет и тому подобное так, как их пытаются реализовать в коммунах, — большей частью терпят крах. По утверждению Р. Вейса, в Гарвардской лаборатории коммунальной психиатрии проводили наблюдения над такими сообществами. В большинстве коммун разделялась идеология отказа от сексуальных табу. Однако в реальной практике индивиды вскоре осознавали невозможность полагаться на экспрессивную преданность нескольких партнеров. Одним из результатов такого рода разочарований являлось то, что "старшие" пары отделялись от "промискуитетных" коммун и переходили в парные сообщества с тем, чтобы защитить свой интимный мир.

Легко предвидеть, что у некоторых обывателей сложится впечатление о кризисном состоянии моногамии. К великому сожалению, так думает даже часть специалистов. Один из них, например, пишет: «Сексуальная революция" XX в. сопровождается ломкой традиционной моногамии, заменой ее "семьей-коммуной", гипертрофированием роли секса в жизни человека». Однако Голод утверждает, что это примитивизированное идеологическое клише. Во всех промышленно развитых странах (разумеется, и в России) базовой семьей, несмотря на существенную ее трансформацию, как и в прошлом, остается моногамия, на ее фоне все альтернативы выглядят небольшими вкраплениями.