III. На уровне целых высказываний, «устных текстов».

Волнообразная смена установки на экспрессию и установки на норму в течение последних трех веков. Господство экспрессивной фонетики → обилие вставок из иносистем. (Норма существует, но ценятся отступления от нее).

В иную, в следующую эпоху - противоположные устремления: ценится норма, ее категоричность, ее конструктивная ясность и определенность.

В экспрессивный период особенно активно воздействие на речь социальных факторов.

! Эпоха экспрессии сменяется нормативной, а, следовательно, все вольности предыдущей эпохи канонизируются в разных типах речи, каждый из которых получает свою кодификацию.

ü Эпоха Петра I - разгул экспрессивной речи

ü Ломоносовский период -высокий подъем нормативности. Теория трех стилей.

ü Сентиментализм, предромантизм, романтизм - снова, на иной ступени, господство экспрессивной фонетики.

ü Следующая эпоха (творчество А. С. Пушкина 30-х годов, Лермонтов, Тютчев, журнальная проза 30-50-х годов «Словарь церковнославянского и русского языков» 1847 г.) укрепляет норму.

ü Эпоха демократических реформ снова дает взрыв экспрессии.

ü Торжество нормативности в 80-90-е годы, причем нормативности часто застойно-бесплодной.

ü До конца (или до середины?) 30-х годов XX в. - экспрессивность.

 

Всеобщая карусель, хоровод, ярмарка разнонаправленных фонетизмов, их сплетение, их борьба и братство - в экспрессивный период. Разъединение элементов речи, - в следующую, нормативную эпоху, отчисление их в разные четко отделенные речевые подразделения и выработка в каждом из них своих особых норм.

 

Современная лингвистика не в состоянии ответить на следующие вопросы: Куда же устремлены изменения в русском литературном произношении? Чем направляется это движение? Какова причина, какова цель этой динамики?

Идея о том, что язык становиться «все лучше и лучше» вызывает сомнения.

↓ Академик Г.В. Степанов советует осмысленнее подходить к употреблению понятия «прогресс» в лингвистических исследованиях; он призывает искать подлинные причины и стимулы языкового развития.

«В оптимистических концепциях эволюция языка связывалась с общим великим законом усложнения материи и идеальной сферы деятельности человека и определялась как прогресс: более развитому мышлению и сознанию необходимо должен соответствовать более содержательный и лучше устроенный механизм языка... Подобно биологу, спрашивающему, "по какому праву млекопитающее - будь то даже человек - более прогрессивно и более совершенно, чем пчела или роза?", лингвист может усомниться в своем праве поставить литературный национальный язык выше бытового диалекта или жаргона. Многие биологи отвечают отрицательно на вопрос о том, прогрессирует ли жизнь в своих превращениях, и утверждают, что, начиная с некоторой степени дифференциации материи, нельзя научно установить никакого первенства среди таких выдумок природы, как млекопитающее, насекомое, цветок или кристалл» [6].

 

Э. Сепир. Статус лингвистики как науки//Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. - М., 1993. - С. 259-265.

Основная цель данной статьи – не демонстрация достигнутых лингвистических результатов, скорее привлечение внимания к некоторым точкам соприкосновения между лингвистикой и другими научными дисциплинами и, кроме того, обсуждение вопроса о том, в каком смысле о лингвистике можно говорить как о науке.

Лингвистика и антропология

Значимость лингвистически данных для антропологии давно уже стала общепризнанным фактом. В процессе развития лингвистических исследований язык доказывает свою полезность как инструмент познания в науках о человеке и в свою очередь нуждается в этих науках, позволяющих пролить свет на его суть.

Лингвистика и история культуры

Язык приобретает все большую значимость в качестве руководящего начала в научном изучении культуры. В некотором смысле система культурных стереотипов всякой цивилизации упорядочивается с помощью языка, выражающего данную цивилизацию. Наивно думать, что можно понять основные принципы некоторой культуры на основе чистого наблюдения без того ориентира, каковым является языковой символизм, только и делающий эти принципы значимыми для общества и понятными ему. Многие объекты и явления культуры настолько взаимосвязаны с их терминологией, что изучение распределения культурно значимых терминов часто позволяет увидеть историю открытий и идей в новом свете.

Лингвистика и социология

Люди живут не только в материальном мире и не только в мире социальном, как это принято думать: в значительной степени они все находятся и во власти того конкретного языка, который стал средством выражения в данном обществе. В действительности же «реальный мир» в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы. Два разных языка никогда не бывают столь схожими, чтобы их можно было считать средством выражения одной и той же социальной действительности. Правильность речи, то есть то явление, которое может быть названо «социальным стилем» речи, имеет к социологии значительно большее отношение, чем к эстетике или грамматике. Специфические особенности произношения, характерные обороты, нелитературные формы речи, разного рода профессионализмы - все это символы разнообразных способов самоорганизации общества, которые имеют решающее значение для понимания развития индивидуальных и социальных свойств.

Лингвистика и психология

Психологические объяснения языковых фактов, сделанные лингвистами, должны быть переформулированы в более общих терминах; в таком случае чисто языковые факты могут быть рассмотрены как специфические формы символического поведения.

Понять язык с точки зрения психологии – это значит рассмотреть его как чрезвычайно сложный набор вторичных, или отсылочных, символов, созданных обществом.

Лингвистика и философия

Философу необходимо понимать язык хотя бы для того, чтобы обезопасить себя от своих собственных языковых привычек, поэтому неудивительно, что, пытаясь освободить логику от грамматических помех и понять символическую природу знания и значение символики, философы вынуждены изучать основы самих языковых процессов.

Лингвистика и естественные науки

Языковеды многим обязаны представителям естественных наук - особенно физики и физиологии - в том, что касается их технического оснащения. Фонетика, необходимая предпосылка для точных методов исследования в лингвистике, немыслима без употребления в акустику и физиологию органов речи. Лингвисты, которые интересуются в первую очередь фактическими подробностями реального речевого поведения отдельной личности, а не социализованными языковыми структурами, должны постоянно обращаться к помощи естественных наук.

Каково же, наконец, место лингвистики в ряду других научных дисциплин? Является ли она, как и биология, естественной наукой или все-таки гуманитарной? Имеются два обстоятельства, в силу которых существует явная тенденция рассматривать языковые данные в контексте биологии. Во-первых, это тот очевидный факт, что реальная техника языкового поведения приспособлена к весьма специфическим физиологическим особенностям человека. Во-вторых, регулярность и стандартность языковых процессов вызывает квазиромантическое ощущение контраста с абсолютно свободным и необусловленным поведением человека, рассматриваемым с точки зрения культуры.

СОЛНЦЕВ В. М. О ПОНЯТИИ УРОВНЯ ЯЗЫКОВОЙ СИСТЕМЫ // Вопросы языкознания. 1972. № 3. – С. 3–19.

Понятие уровней → работы американских дескриптивистов → концепция, касающаяся «взаимоотношений различных строевых элементов внутри языковой структуры и методики описания языка».

Единицы языка суть либо двусторонние единицы – звуковые комплексы, выражающие определенные значения, либо односторонние единицы – отдельные звуки (фонемы), служащие для различения двусторонних единиц. Применение языка в качестве средства общения, т. е. его речевое использование, состоит в конечном счете в образовании из элементов языка особых систем, формирующих, выражающих и передающих информацию. Такие образующиеся в процессе речи системы представляют собой конкретные предложения, которые будучи речевыми системами, состоят из единиц языка.

Сами единицы языка различаются по степени сложности и по своему назначению: фонемы образуют звуковую сторону морфем и слов, сочетания морфем образуют слова. Слова же образуют в соответствии с правилами свободные речевые единицы – конкретные словосочетания и предложения. При этом единицы более высокого порядка не развиваются из единиц менее высокого порядка.

Поэтому в языке и речевых системах, образованных из единиц языка, отношения единиц низших и высших уровней есть отношения компонентов (составляющих) и целого, но не эволюционное отношение.

Понятие «иерархичности» единиц; возможность рассматривать такие единицы как единицы разных уровней.

*

Трудность заключается в выборе самой совокупности единиц, которая может служить объективным основанием для выделения некоторого уровня, что в свою очередь требует выявления «уровневых» свойств единиц, т. е. таких свойств, которые могут служить отличительной характеристикой всей совокупности данных единиц.

1. Объединение языковых величин (единиц) в различные группировки можно производить по самым различным признакам. Это может оказаться необходимым для определенных целей. Т.е. выделение уровня становится зависимым от выбора плана анализа.

2. в системе языка имеются различные уровни организации, т. е. уровни, в которых проявляется структурное устройство языка и выделение которых не зависит от точки зрения следователя, а навязывается самой системой языка.

*

Свойства всех единиц языка проявляются в их отношениях с другими единицами языка. Можно свести к трем видам: синтагматические, парадигматические и иерархические. Синтагматические: – это отношения единиц в линейной последовательности (иначе их называют комбинаторными); парадигматические – это, по терминологии Ф. де Соссюра, ассоциативные отношения (группировки единиц в классы на основании общности или сходства некоторых существенных свойств); иерархические отношения – это отношения по степени сложности, или отношения «вхождения» (компонентности) менее сложных единиц в более сложные. Иерархические отношения могут быть определены в терминах «входит в...» или «состоит из...».

Синтагматические отношения могут характеризоваться отношением реального (актуального) взаимодействия. В абстрактной форме они могут быть представлены как отношения некоторых классов. Парадигматические отношения никогда не характеризуются отношением реального взаимодействия, так как они представляют собой отношения относительно однородных единиц, образуемых, говоря словами Ф. де Соссюра, по «умственной ассоциации». Иерархические отношения – это отношения вхождения более простой единицы в более сложную. Это отношения целого и части, т. е. отношения, характеризующие строение различных единиц (как собственно языковых, так и речевых, образуемых в процессе использования языковых средств).

Способность вступать в указанные три вида отношений относится к числу наиболее общих свойств всех единиц языка. Все эти три вида отношений определенным образом между собой связаны.

Способность соответствующих единиц вступать в синтагматические отношения сопровождается способностью тех же единиц вступать в парадигматические отношения. Так, фонемы группируются в различные классы, или парадигмы, например, классы гласных и согласных. Эти классы в свою очередь объединяются в общий класс «фонем». Такой класс является предельно широким объединением данных единиц (фонем) в языке. Его уже нельзя объединить в более широкий класс ни с какими другими единицами языка.

Предельно широкие объединения единиц можно назвать сверхклассами, или сверхпарадигмами.

Объединение единиц в сверхклассы, или сверхпарадигмы подчиняется определенным правилам, поскольку всякая языковая парадигма не есть простой набор или случайный класс единиц, а есть класс, образующийся на основании определенных свойств и признаков единиц. … Парадигмы, представляющие собой знаменательные части речи, образуют большую парадигму знаменательных слов. Точно так же все разряды слов служебных образуют свою большую парадигму служебных слов. Слова знаменательные и слова служебные объединяются в сверхпарадигму слов.

В сверхклассы объединяются только единицы, обладающие способностью к линейной (синтагматической) сочетаемости ³³.

Представители (члены) сверхклассов не вступают с представителями (членами) других сверхклассов ни в парадигматические, ни в синтагматические отношения. Между членами разных сверхклассов могут быть только иерархические отношения, или отношения вхождения, которые и определяются в терминах «состоит из...» или «входит в...». (фонема входит в состав звуковых оболочек морфем (и уже в составе звуковых оболочек морфем – в слова), морфемы входят в слова, слова входят в предложения).

Сверхпарадигмы, представляющие собой совокупности относительно однородных единиц, являются такими объективными группировками единиц, выделение которых осуществляется по единым, общим для всех единиц языка признакам - уровневые объединения единиц или уровни системы языка (более менее однородные единицы между которыми не возникает ни один из трех видов отношений см. выше).

Границы между уровнями означают «переломы качества». Так, если синтаксически самостоятельная единица – слово (т. е. единица, относящаяся к словесному уровню), приобретает качество синтаксически несамостоятельной части слова – морфемы ³⁵ (т. е. единицы морфемного уровня), то в этом случае происходит качественное изменение единицы.

*

Единицы, находящиеся вне основных уровневых объединений и образующие своего рода промежуточные межуровневые слои единиц.

согласно А. Н. Смирницкому, данные единицы свойством воспроизводимости в готовом виде, то предложение обладает свойством производимости в речи. Поэтому предложение и определяется как единица речи.

…Таким образом, оказывается, что единицы низших уровней, например, морфемы и образуемые ими уровни, принадлежат языку как средству, а единицы высших уровней, например, предложения и образуемый ими уровень, принадлежат речи, т.е. применению языка. Средний уровень включает как единицы языка, так и единицы речи. Если язык есть орудие или средство, а речь-применение этого средства, то речь можно считать «языком в работе», в функционировании.

Уровневая организация охватывает и язык как средство, и его применение – речь.

*

… «Уровни анализа» зависят от выделяемых исследователем для рассмотрения свойств и сторон объектов, т.е. связаны с точкой зрения на объекты познающего эти объекты субъекта. «Уровни организации» представляют собой объективные особенности устройства объекта (языка). Их выделение зависит только от правильности нахождения их объективных признаков и свойств, различающих их в самом системном объекте.

Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: "за" и "против". – М., 1975.

 

Основной вопрос поэтики таков: “ Благодаря чему речевое сообщение становится произведением искусства? ”

Поэтика занимается проблемами речевых структур точно так же, как искусствоведение занимается структурами живописи. Так как общей наукой о речевых структурах является лингвистика, поэтику можно рассматривать как составную часть лингвистики.

 

Литературоведение, центральной частью которого является поэтика, рассматривает, как и лингвистика, два ряда проблем: синхронические и диахронические.

Отбор классиков и их реинтерпретация современными течениями - это важнейшая проблема синхронического литературоведения.

С другой стороны, как в поэтике, так и в лингвистике при историческом подходе нужно рассматривать не только изменения, но и постоянные, статические элементы. Полная, всеобъемлющая историческая поэтика или история языка - это надстройка, возводимая на базе ряда последовательных синхронических описаний.

 

Язык следует изучать во всем разнообразии его функции. Прежде чем перейти к рассмотрению поэтической функции языка, мы должны определить ее место среди других его функций. Чтобы описать эти функции, следует указать, из каких основных компонентов состоит любое речевое событие, любой акт речевого общения.

 

Адресант	Контекст Сообщение	Адресат
Контакт Код

 

Каждому из этих шести факторов соответствует особая функция языка.

ü Коммуникативная (референтивная)

ü Апеллятивная

ü Поэтическая

ü Экспрессивная

ü Фатическая

ü Метаязыковая

 

Поэтическая функция проецирует принцип эквивалентности с оси селекции на ось комбинации. Эквивалентность становится конституирующим моментом в последовательности. В поэзии один слог приравнивается к любому слогу той же самой последовательности; словесное ударение приравнивается к словесному ударению, а отсутствие ударения - к отсутствию ударения; просодическая долгота сопоставляется с долготой, а краткость - с краткостью; словесные границы приравниваются к словесным границам, а отсутствие границ - к отсутствию границ; синтаксическая пауза приравнивается к синтаксической паузе, а отсутствие паузы - к отсутствию паузы. Слоги превращаются в единицы меры, точно так же как моры и ударения.

Однако поэзия и метаязык диаметрально противоположны друг другу: в метаязыке последовательность используется для построения равенств, тогда как в поэзии равенство используется для построения последовательностей.

Стих выходит в действительности за рамки поэзии, но в то же самое время он обязательно предполагает поэтическую функцию.

 

Анализ стиха находится полностью в компетенции поэтики, и эту последнюю можно определить как ту часть лингвистики, которая рассматривает поэтическую функцию в ее соотношении с другими функциями языка. Поэтика в более широком смысле слова занимается поэтической функцией не только в поэзии, где поэтическая функция выдвигается на первый план по сравнению с другими языковыми функциями, но и вне поэзии, где на первый план могут выдвигаться какие-либо другие функции.

 

Размер отнюдь не является абстрактной, теоретической схемой. Размер - или, в более эксплицитных терминах, схема стиха (verse design) - лежит в основе структуры каждой отдельной строки или, пользуясь логической терминологией, каждого отдельного образца стиха (verse instance). Схема и образец - соотносительные понятия. Схема стиха определяет инвариантные признаки образцов стиха и ставит пределы варьированию. Сербский крестьянин-сказитель помнит, декламирует и в значительной степени импровизирует тысячи, а иногда десятки тысяч строк эпической поэзии, и их размер живет в его мышлении. Он неспособен сформулировать правила этого размера, однако заметит и отвергнет самое незначительное их нарушение.

 

Валери говорил о поэзии как о “колебании между звуком и смыслом” [29].

 

Рифма - это всего лишь частное, хотя и наиболее концентрированное проявление гораздо более общей, мы бы сказали даже фундаментальной, особенности поэзии, а именно параллелизма.

При этом параллелизм обязательно бывает двух типов: такой, где противопоставление отчетливо выражено, и такой, где оно оказывается скорее переходным, так сказать хроматическим. Со структурой стиха связан лишь первый тип, то есть отчетливо выраженный параллелизм, проявляющийся в ритме (повторяемость определенных последовательностей слогов), размере (повторяемость определенных последовательностей ритма), аллитерациях, ассонансах и рифмах.

К параллелизмам отчетливого, или “резкого”, типа принадлежат метафоры, сравнения, иносказания и т. д., где эффект достигается за счет сходства вещей, а также антитеза, контраст и т. д., где параллелизм достигается за счет их несходства” [9].

 

Неоднозначность (ambiguity) - это внутренне присущее, неотчуждаемое свойство любого направленного на самого себя сообщения, короче - естественная и существенная особенность поэзии. Мы готовы повторить вслед за Эмпсоном: “Игра на неоднозначности коренится в самом существе поэзии” [35]. Не только сообщение, но и его адресант и адресат становятся неоднозначными. Наряду с автором и читателем в поэзии выступает “я” лирического героя или фиктивного рассказчика, а также “вы” или “ты” предполагаемого адресата драматических монологов, мольбы или посланий.

 

Поэтичность - это не просто дополнение речи риторическими украшениями, а общая переоценка речи и всех ее компонентов.

 

Если поэт Рэнсом прав (а он прав!), утверждая, что “поэзия - это своеобразный язык” [49], то лингвист, которого интересуют любые языки, может и должен включить поэзию в сферу своих исследований. Как лингвист, игнорирующий поэтическую функцию языка, так и литературовед, равнодушный к лингвистическим проблемам и незнакомый с лингвистическими методами, представляют собой вопиющий анахронизм.